***
Энакин попытался сделать глубокий вдох, борясь за воздух. Однако его усилия не были вознаграждены, и в итоге он втянул в себя нездоровое количество пыли из окружающего воздуха. Он сильно закашлялся, приподнимаясь на руках и вглядываясь в дыру, через которую они провалились. Она была завалена обломками, несколько камешков выскользнули из массы и упали на голову Энакина. Энакин застонал, на мгновение склонив голову и ожидая, пока всё снова прояснится. Ничто не имело смысла, и так много вещей сбивало с толку в данный момент. Они провалились через дыру в явно забытый уголок руин, так почему же там был свет? Прежде чем он смог сосредоточиться на поиске ответа на этот вопрос, раздался знакомый щелкающий шипящий звук активируемого светового меча. Он двинулся, чтобы вскочить на ноги, но нападавший был быстрее, прижав его к земле и держа световой меч всего в нескольких сантиметрах от его горла. Энакин держался очень тихо, смешанный набор эмоций пронесся через него со скоростью света. — Люк… убери световой меч, — тихо сказал Энакин, откидывая подбородок назад, чтобы избежать кроваво-красного лезвия. Его сын не убил бы его. Верно? — Это больше не моё имя, — сказал Люк, и это прозвучало так, будто он произнес это сквозь стиснутые зубы. — Я Эйус. Дарт Эйус. Это не так уж трудно понять. — Это то, во что я не верю, — коротко сказал Энакин. — Люк, пожалуйста, вернись домой. Вернись к нам, оставь всю эту смерть и разрушение позади, потому что ничего хорошего из этого не выйдет. — У меня больше нет дома, — резко и хрипло сказал Люк. Он приблизил свой клинок к горлу Энакина, заставив Энакина невольно вздрогнуть. Сделав глубокий вдох, он попробовал другое направление разговора. — Где мы? — спокойно спросил он. — Почему бы тебе просто не замолчать?— сказал Люк тем же холодным тоном, грубо поднимая Энакина. Энакину пришлось отклониться назад, чтобы избежать клинка, который его сын держал у его горла, но вскоре угроза быстрой смерти полностью покинула его разум. Наконец он увидел источник света в комнате, которую он считал неиспользуемой. Резервуары для клонирования выстроились вдоль стен со всех сторон, окружая комнату жутким, тёмным свечением. Тёмная сторона была здесь сильной, и Энакин почувствовал, как дрожь страха пробежала по его спине, когда он уставился на фигуру, плавающую в резервуаре, повторяющуюся снова… и снова… и снова… Неприятное воспоминание всплыло к нему, и только теперь он вспомнил подробности того, что Сидиус сказал тогда, в руинах на Коррибане — Если бы я не позаботился о том, чтобы со временем появились мои собственные клоны… Клоны. Множественное число. Ужасное осознание охватило Энакина, когда он увидел множество клонов Сидиуса, которые хранились в этой самой комнате, выстроившись вдоль стен вокруг него. Каждый из них был молод, подтянут и здоров. Ему совсем не понравилась эта мысль. Слева от него раздалось шипение, не позволившее Энакину ничего сказать, поскольку он немедленно привел все свои чувства в состояние повышенной готовности. Один из резервуаров перед ним слева опорожнялся, выпуская находящегося внутри клона. Энакин напрягся, инстинктивно борясь с ограничением, которым его удерживал сын, прежде чем он остановился. Частично потому, что световой меч приблизился к его горлу, а частично потому, что он не хотел ранить Люка. Клон соскользнул на пол, несколько мгновений оставаясь неподвижным, и это заставило Энакина сохранить некоторую надежду, что, возможно, он был неисправен. Однако ему не настолько повезло, и клон начал шевелиться, издавая низкие кашляющие звуки. — Люк... — попытался он, надеясь растопить немного льда между ним и его сыном, прежде чем этот Сидиус сможет вступить в игру. — Тихо, — рявкнул Люк, и Энакин почувствовал, как острая эмоциональная боль пронзила его. Тем не менее, он мало что мог сделать, кроме как беспомощно наблюдать, как Сидиус снова поднялся, остановившись, чтобы достать тёмный плащ и световой меч из ближайшего сундука. Энакин напрягся, когда Сидиус повернулся к нему, жестокая улыбка заиграла на лице мужчины, когда он увидел Энакина, сдерживаемого его собственным сыном. — Энакин… как мило с твоей стороны присоединиться к нам, — сказал он с язвительностью в голосе. — Я должен поблагодарить тебя за то, что освободил меня от моего старого тела, Энакин, оно было слишком хрупким и немощным, но это… это молодое и сильное. — Как ты всё ещё жив? — Энакин зарычал в отчаянии, подсознательно напрягаясь против Люка, чтобы напасть на Сидиуса и стереть ухмылку с его лица. — Честно говоря, для меня это простая процедура. Мне просто нужно перенести свою душу в одного из этих клонов с помощью Силы, чтобы продолжать жить. Технически, я мог бы жить вечно, если бы захотел, — мягко сказал Сидиус, приближаясь к Энакину. — Видишь… я на самом деле не лгал, когда сказал, что знаю способ обмануть смерть. Губы Энакина поджались. — Я буду убивать тебя столько раз, сколько потребуется, — прорычал он, сверкая глазами. Сидиус усмехнулся, и Энакин отметил, что хватка на его запястьях усилилась при его словах. — Я не думаю, что твой сын позволил бы тебе. Ты играешь в опасную игру, Энакин. Я бы сказал, что ты переходишь черту, но правда в том, что ты уже поскользнулся и начал падать. Я удивлен, что это не беспокоит тебя больше. Возможно, ты скучаешь по тёмной стороне? Сила, она взывает к тебе, и вкус к ней еще раз пробуждает твою жажду власти до новых высот. — Твои слова останутся без внимания, Сидиус, — прорычал Энакин, хотя ему не нравилось, что он чувствовал в этот момент. — Я так не думаю. В какой-то степени ты прислушиваешься к тому, что я хочу сказать, независимо от того, насколько сильно ты это отрицаешь. В твоей душе все еще есть тьма, Энакин, и в последнее время ты подпитываешь её. Позволяешь ей расти и она мучает тебя…это бо́льшая часть тебя, чем ты думаешь. Ты никогда не сможешь сказать, как низко ты пал, пока не станет слишком поздно спасаться. Кроме того, какое право ты имеешь на искупление? После всего, что ты сделал, что вообще может спасти твою душу? — Ложь, — прошипел Энакин. Однако в глазах у него потемнело, и тёмная сторона начала надвигаться на него. Тьма вторглась не только в его зрение, но и в саму его душу. Тем не менее, он боролся с её соблазнительным притяжением. — Ночью, я уверен, ты лежал в постели, не в силах отдохнуть, потому что тебя преследовали лица и предсмертные вздохи всех тех, кого ты убил. И единственным способом успокоить их было бы принять тёмную сторону. Тёмная сторона избавила бы от их призраков, но ты по-прежнему слишком упрям, чтобы принять это, — резко сказал Сидиус. Тьма усилилась, и Энакин обнаружил, что его колени слабеют от удушающей тяжести, которую он ощущал с тёмной стороны. —Ты был на тёмной стороне, Энакин. Ты знаешь, насколько она могущественнее, чем джедаи. Она предлагает гораздо больше, открывает совершенно новые возможности. Ты почувствовал её вкус. Она зовет тебя, манит домой, приглашает ощутить её мощь. Энакин стиснул зубы, зрение подводило его, когда его внезапно окружила тьма. — Убирайся из моей головы, — прорычал он, хотя его голос был слабее, и он смутно почувствовал, как у него подкашиваются колени. Однако он не мог быть уверен, так как начинал терять всякое представление о самом себе. — Ты всегда можешь вернуться… вновь присоединиться к тёмной стороне… Ты знаешь, что скучаешь по этому. Это то, чему ты принадлежишь, где ты должен был быть. Всё, что ты делал, это убегал от неизбежной судьбы, и я уверен, что ты устал от бегства. Прими своё истинное "я". Перестань избегать своего истинного потенциала, перестань лгать самому себе. Тёмная сторона – это часть тебя. Ты – Дарт Вейдер. Энакин энергично покачал головой, хотя это движение только вызвало у него головокружение в довершение ко всему остальному. Было так темно, и холодно…Тёмная сторона пыталась сомкнуть свои злые пальцы на его сердце, заставляя его содрогаться. — Нет, — яростно сказал он. — Я Энакин Скайуокер, мастер-джедай, страж галактики. — Ты ничто, — ядовито ответил Сидиус. — Абсолютно ничто без тёмной стороны. Ты не принадлежишь свету. Как может убийца женщин и детей быть хранителем мира? — Сидиус усмехнулся. — Нет… — прошептал Энакин, темнота усиливала свою власть над ним, когда воспоминания непрошеные поднялись на передний план его разума с болезненной ясностью. Его клинок рассекал маленькие лица, которые смотрели на него с надеждой, веря, что он защитит его, выражение крайнего предательства на лицах всех тех, кто узнал его, прежде чем он внезапно оборвал их жизни. — Ты даже отвернулся от своих близких. Ты больше не заслуживаешь их, хотя возникает вопрос, был ли ты когда-либо на первом месте, — промурлыкал Сидиус. Энакин почувствовал, как у него внутри все сжалось, когда он вспомнил, как душил Падме, слезы блестели в глазах, которые умоляли узнать, почему, почему он причиняет ей такую боль, почему он все бросает, что она сделала не так, почему он не мог её выслушать? — Прекрати это! — прохрипел Энакин. — Ты всегда был и всегда будешь моим, чтобы контролировать тебя, Энакин. Ты ничто без меня, и ты не джедай. Для тебя нет ничего, кроме тёмной стороны. Это единственная истинная часть тебя. Прислушайся к голосам тёмной стороны, Энакин… Сбрось эти цепи, которые ты на себя надел, и прими свою истинную природу. Сегодня ты уже снова начал принимать пути тёмной стороны. Куда бы он ни посмотрел, везде была либо пустая тьма, либо лица тех, кого он когда-либо пытал, причинил вред или убил. Было холодно, и тёмная сторона сильно притягивала его, предлагая отсрочку, бегство от всех этих страданий. Всё, чего он хотел, это бегства. Когда он был Вейдером, он надеялся на избавление от своих нескончаемых страданий, и в течение двадцати одного долгого года он ничего не нашел. До того дня, когда в его жизни забрезжил маленький огонек… Свет, который стал сверхновой, ярко вспыхнувшей, чтобы вывести его из тьмы. Где был его свет сейчас? Он нуждался в его свете, он жаждал, чтобы его свет вывел его из этой холодной ямы печали. — Мой свет… — пробормотал он вслух. Он хотел поднять голову, но не мог разглядеть в темноте, чтобы сделать это. — Мой свет… где он… Люк! — он отчаянно позвал, надеясь увидеть какой-нибудь признак присутствия своего сына в этой темноте, ухватиться за него и позволить ему вытащить Энакина из этой ямы страданий. Сидиус заливался безумным смехом, вызывая гнев Энакина. — Я убил его, Энакин. Он не вернется, никогда. Решимость захлестнула его, когда Энакин ухватился за мысль о том, что его сын способен преодолеть тьму, закрывая глаза от вида тёмной стороны, чтобы он мог поднять голову и пристально посмотреть на Сидиуса. Смутно он отметил, что у его шеи не было лезвия и что он стоял на четвереньках на полу. — Я имел в виду моего сына, — яростно сказал Энакин, и он внезапно почувствовал волну удивления и каких-то других неразличимых эмоций от своего сына, который стоял прямо за ним, одной рукой схватив Энакина за плечо. Сидиус изучал его мгновение, прежде чем со вздохом покачать головой. — Такая пустая трата потенциала… Внезапно его рука метнулась вперед, крепко схватив Энакина за подбородок и заставляя Энакина не сводить с него глаз. — Я буду уверен, что твоя смерть будет мучительной. А после я вдоволь позабавлюсь о том, чтобы покончить с остатками твоей семьи.***
Время было на исходе. Пытаться сосредоточиться на общении с живыми было намного сложнее, чем Люк думал. Теперь он должен был отдать должное Оби-Вану за те несколько раз, когда ему удалось пообщаться с ним. Йода и Куай-Гон придавали ему дополнительную силу, чтобы он мог поддерживать связь, и он был чрезвычайно благодарен им за это. Сосредоточься, он еще раз сделал себе выговор, крепко зажмурив глаза. На его глазах ситуация продолжала выходить из-под контроля, его отец, к счастью, больше не мчался на тёмную сторону, но теперь мчался навстречу смерти. Люк решительно стискивал зубы, протягивая руку, чтобы коснуться разума своего другого "я". Это была его пятая попытка с тех пор, как Сидиус выскользнул из резервуара для клонирования, и хорошо бы на этот раз попытка была успешной. — Люк, — прошептал он разуму другого Люка, надеясь, что тот услышит его. Другой Люк напрягся, его глаза забегали по углам комнаты, прежде чем он с беспокойством вернул свое внимание к сцене перед ним. Люк не мог не слегка улыбнуться. Наконец-то. — Люк, послушай меня… ты должен что-то сделать, — настаивал Люк, его глаза были прикованы к другому Люку в ожидании реакции. — Мне всё это просто кажется. Другой Люк мёртв, ушел навсегда. Он больше никогда не появится, пришла мысль другого Люка. — Да, я мёртв, но я не исчез. По крайней мере, до тех пор, пока вам с Энакином нужна моя помощь, — легко ответил Люк. — Я в это не верю. — Я тоже сначала не понял, когда Оби-Ван заговорил со мной из могилы. Но это правда, и ты не можешь отрицать, что я здесь, разговариваю с тобой. — Убирайся из моей головы! — Не такой уж и замечательный опыт, не так ли? — холодно ответил Люк. —Просто будь благодарен, что я не нападаю на тебя, как Сидиус на меня или Энакина. — Уходи. — Нет, тебе нужно разбудить в себе Люка и перестать лгать самому себе. Тебя обманули, тобой играли, тобой воспользовались. И ты слишком слеп, чтобы дать отпор! Как ты думаешь, что Сидиус собирается с тобой сделать, когда все это закончится? Он использует тебя как инструмент, чтобы добраться до Энакина, это всё, чем ты был с тех пор, как это началось! — Заткнись! Я не буду слушать то, что ты хочешь сказать! — Ну, ты должен, потому что Сидиус собирается убить его! Ты перешёл на тёмную сторону, чтобы защитить его, а теперь ты просто собираешься стоять в стороне и смотреть, как Сидиус пытает его до смерти? И Сидиус на этом не остановится, он отправится за всей семьей Скайуокеров! — Ты не знаешь, о чем говоришь. — Не знаю? Или ты просто слишком упрям, чтобы больше прислушиваться к голосу разума? Люк, послушай. Я знаю, что Сидиус разъединил нас двоих, но это было с твоего согласия. Мы могли бы слиться, если бы ты просто впустил меня теперь, когда я стал единым целым с Силой. — Ха! Это все просто уловка, чтобы ты мог взять под контроль меня и мою жизнь! Я знаю, что лучше не слушать тебя, ты не сможешь скрыть от меня свою ложь! — Я не пытаюсь взять что-либо под свой контроль. Только с нашими объединенными способностями, которые появятся в результате слияния, мы сможем остановить Сидиуса. Пока ты на стороне Сидиуса, Энакин бессилен, потому что он отказывается делать что-либо, что могло бы навредить тебе или поставить его в положение, которое заставило бы его сражаться с тобой. Пожалуйста, Люк, вернись к свету. — В свете для меня больше ничего нет. Внезапно их внимание привлекли слова Сидиуса. — Я обязательно сделаю так, чтобы твоя смерть была мучительной. А после тебя я вдоволь позабавлюсь, прикончив остальных членов твоей семьи. Удивление и шок, исходящие от другого Люка, были довольно бесценны, и Люк начал ощущать следы паники, исходящие от молодого человека. Он прорывался, и этот свет рос в другом Люке. — Видишь, я был прав! Люк, ты должен выслушать меня, мы нужны ему, мы оба, и единственный способ помочь ему – это объединиться! Я обещаю тебе, что я не пытаюсь завладеть твоей жизнью. Я никогда не пытался. Мы оба – один и тот же человек, и то, что нас двое, портит всё, даже саму ткань Силы. Вокруг нас образуется разрыв, где вместо одного нас двое. Пожалуйста, мы не можем позволить Сидиусу убить Энакина, ради Силы, он твой отец, а ты его сын! Он прошел весь этот путь не только ради меня, но и ради тебя тоже! Он следил за тобой по всей галактике, пытаясь найти тебя. Ты не можешь просто позволить ему умереть! — Я… Крик боли нарушил их концентрацию, и они оба вытянулись по стойке смирно, увидев Сидиуса с зажженным световым мечом, стоящего над Энакином, у которого теперь была рана от светового меча по всей спине. Что-то шевельнулось в другом Люке, даже когда он колебался с ответом, но Люк уже почувствовал открытость, и он не собирался упускать свой шанс. Он нетерпеливо бросился вперед к другому Люку и молился, чтобы это действительно сработало.***
Энакин скрипел зубами от боли. Он не ожидал удара световым мечом, и он не был вооружен, чтобы защититься. Его световой меч и световой меч Люка лежали на земле позади него, там, где он упал, позади того места, где в настоящее время стоял его сын. Он задвинул боль в уголок своего разума, заставляя себя подняться на ноги с решительным блеском в глазах. Если он действительно собирался упасть, то он упадёт, раскачиваясь. Вздох удивления и даже боли позади каким-то образом отвлек их внимание друг от друга, и они оба повернулись, чтобы посмотреть на Люка, согнувшегося пополам от очевидной боли. Сила вокруг них пришла во внезапное волнение, нетерпеливо устремляясь к нему, прежде чем пугающая демонстрация тьмы и света, борющихся за доминирование, начала разворачиваться внутри молодого человека. Нити Силы сплелись вокруг него, как будто для того, чтобы исправить какой-то невидимый ущерб. Он… он сливается, вздрогнув, понял Энакин. Его сердце воспарило от радости и надежды, но он не позволил себе отвлечься. Сидиус понял то же самое, и он не собирался сидеть сложа руки и смотреть, как его добычу вырывают из его тёмных когтей. С безумным криком Сидиус предпринял ментальную атаку, которая позволила бы ему занять место в борьбе Люка, дав ему больше власти над своим учеником и собрав больше сил для нападения тёмной стороны. Люк дернулся, когда принудительное проникновение в его противоречивый разум прошло успешно, и Энакин почувствовал, как внутри него поднимается ярость. В эту игру могли бы играть двое. Глубоко вздохнув, Энакин ухватился за светлую сторону Силы и также вторгся в разум Люка, что было не так уж сложно в его нынешнем состоянии. Однако он не был таким безжалостным и сделал вторжение как можно более безболезненным. На мгновение ему показалось, что он потеряется в сбивающей с толку буре света и тьмы, которая в настоящее время бушевала в мальчике. Тьма Дарта Эйуса и свет Люка Скайуокера. Сидиус уже начал атаковать часть Люка Скайуокера. Всё ещё находясь в смятении и пытаясь обрести хоть какую-то стабильность в беспокойном сознании своего сына, Энакин мог пока только слушать. — Ты. Ничто, — донесся голос Сидиуса, шипящий сквозь шторм и полностью адресованный Люку. Где я, была мысль мальчика. Это бурное слияние выбило бедного молодого человека из колеи так же, как Энакина в тот момент. — Ты один, — резко сказал Сидиус. Энакин мог почувствовать внезапный всплеск страха Люка, как если бы это был его собственный. — Нет. Помоги мне. — Здесь нет никого. Есть только тёмная сторона, — решительно сказал Сидиус. — Я… джедай, — ответил Люк с твердой решимостью в голосе. Внезапная вспышка боли пронзила его разум, сделав реверанс Сидиусу, и заставила его вскрикнуть от боли. — Ты не джедай. Ты ничто. У тебя нет имени. — Меня зовут Скайуокер! — ответил Люк отчаянно, цепляясь за свою личность. Энакин изо всех сил пытался сориентироваться, его бросало туда-сюда в море света и тьмы. Ему нужно было обрести хоть какую-то стабильность, он должен был помочь своему сыну. Почему он не практиковал это умение больше? Гораздо более громкий, гораздо более мучительный крик боли от Люка разорвал сосредоточенность Энакина в клочья. — У ТЕБЯ. НЕТ. ИМЕНИ! — Сидиус практически кричал на Люка. — Я... — Послушай тёмную сторону. У тебя нет имени, — сказал Сидиус мягче, его голос был низким. — У меня… нет имени, — удрученно сказал Люк. Энакин почувствовал прилив решимости, закрыв глаза и позволив Силе вести его туда, где ему нужно быть и что ему нужно делать. Он не мог потерять своего сына, не сейчас. Он не мог позволить Сидиусу похитить его, особенно вот так. — Ты служишь тёмной стороне. — Я… служу… — Люк. — …Отец? Облегчение захлестнуло Энакина, когда он наконец успешно установил контакт со своим сыном, и он не мог не почувствовать некоторого удовлетворения от внезапного всплеска гнева и разочарования, которые он почувствовал от Сидиуса из-за его вторжения. — Это я, Люк, я здесь. Ты не один, — твердо сказал Энакин. — Я заслуживаю одиночества… после всего, что я сделал… — прошептал Люк, сторона Эйуса уже набрала столько силы, что уже начала доминировать над влиянием на мысли его сына. Это было почти так, как будто Люк ускользал всё дальше с каждым мгновением. Энакин не собирался позволить этому случиться. — Нет, это неправда, — тихо прошептал Энакин. — Люк, я знаю, кто ты, и я не мог бы больше гордиться человеком, в которого ты вырос. Ты мой сын, и я люблю тебя с тех пор, как ты появился в этой галактике. Я бы отдал за тебя всё и вся. Я знаю, что в последнее время ты делал не самый лучший выбор, но это нормально. Все совершают ошибки, каждый проходит через трудный период, и я прощаю тебя. Я готов оставить то, что ты сделал, позади, если ты тоже этого захочешь. — Как кто-то может забыть, что я сделал, — сказал Люк в тихом ужасе. — Я убил стольких хладнокровно, без намека на раскаяние или милосердие, и я убил гораздо больше, чем знает Совет. Я даже не могу сосчитать, сколько погибло от моей руки за этот короткий промежуток времени! Я не заслуживаю никакого прощения. — Это говорит тёмная сторона, — твёрдо сказал Энакин. — Мне бы не знать. Ты забываешь, сынок, что я сам был Лордом ситхов много-много лет. Я полагаю, что количество моих тел намного превышает количество твоих. Прими это от меня. Тебе предлагается искупление, если ты примешь его. Я знаю, потому что я был там, где ты сейчас. У тебя есть любящая семья, которая ждет твоего возвращения домой… Я хочу, чтобы ты вернулся домой… пожалуйста… — Какая трогательная ложь, Скайуокер, — раздался ехидный голос Сидиуса, задев их за живое. — Хотя мальчик прав. Он слишком глубоко увяз, чтобы сейчас что-либо исправлять. Даже ты не заслуживаешь этого так называемого "искупления", в котором ты обманул себя, заставив поверить, что получил. Кроме того, это его выбор. И он знает, что не может уйти. — Он может уйти, если хочет, — резко ответил Энакин, хотя он был отвлечен, когда почувствовал, как еще одна волна тёмной стороны потрясла Люка, отбросив его немного дальше. — Люк, не сдавайся, пожалуйста, вернись, я знаю, ты достаточно силён, чтобы противостоять ему. — С меня хватит твоего вмешательства, — прошипел Сидиус. Энакин почувствовал сильное предупреждение, пронесшееся через Силу, и он вышел из сознания Люка как раз вовремя, чтобы откатиться с пути опускающегося меча. Сидиус также исчез из виду Люка, решив, что лучше сначала разобраться с Энакином, если он собирается сохранить своего ученика. Энакин вскочил на ноги, глубоко погружаясь в Силу. Все, что он мог сейчас делать, это бороться за выживание и надеяться, что Люк победил в этой внутренней битве. Будь тверд, сынок, умоляюще подумал он, прежде чем начать смертельную игру в рукопашный бой на световых мечах с Сидиусом.***
Никогда в жизни он не был так сбит с толку. Он хотел бы назвать себя, но прямо сейчас Эйус и Люк ходили кругами в его голове, оба борясь за доминирование. Прямо сейчас он не был уверен, кто из них побеждает. — Нет! Я – это я! Я ни с кем не собираюсь делиться собой! — в отчаянии подумал Эйус. — Мы оба одинаковые люди, ты знаешь, что это правда, — огрызнулся Люк в ответ. — Мой учитель – Сидиус. Я служу тёмной стороне. Для меня слишком поздно отступать от этого выбора. — Нет, это не так. У тебя есть шанс на искупление, если ты просто примешь это и прекратишь бороться. — Ты не знаешь, насколько сильна темная сторона! — Нет, я знаю. И я знаю, что свет намного сильнее. Требуется неизмеримое количество тьмы, чтобы погасить свет, но только самое малое количество света, чтобы защититься от тьмы. — Кем ты себя возомнил? У тебя нет здесь никаких прав! Я... — Ты Люк Скайуокер, сын Энакина Скайуокера, джедай, страж Республики, любящий брат и свет для всех, кто его знает. Если ты мне не веришь, почему бы тебе просто не посмотреть? — Я не хочу этого. — У тебя нет выбора в этом вопросе. Прежде чем можно было что-либо возразить, внезапно нахлынули воспоминания. Он увидел, как обе жизни разыгрываются перед ним с одинаковой скоростью, как на разделенном экране. На одном изображалась его жизнь, когда он рос под присмотром Энакина, на другом он наблюдал за тем, как он сам рос в юности на Татуине. Бросался в глаза резкий контраст с тем, какой была его жизнь. При Энакине его семья была цельной и счастливой. Всё е было правильно. На Татуине все отсутствовали в его жизни. Его трудности начались в девятнадцать лет на Татуине, и он прошел через слишком многое в слишком юном возрасте, вынужденный взрослеть намного быстрее, чем обычно, и в более суровых обстоятельствах. Под руководством Энакина он рос неуклонно и в своем собственном темпе, не испытывая ни малейшей боли, с которой сталкивался в своей другой жизни. Затем его выбор пал на Коррибан. Он сделал выбор, чтобы защитить своего отца. Он продал свою душу за жизнь Энакина, точно так же, как Энакин пытался сделать раньше, и точно так же, как Энакин делал изначально, до его вмешательства. Теперь он мог видеть реакцию окружающих. Теперь он мог видеть предательство Сидиуса и то, как он сыграл Сидиусу на руку, позволив монстру превратить его в оружие, которое будет использовано против его отца, чтобы навредить Энакину наихудшим из возможных способов. Теперь он знал, как отчаянно Энакин искал его, и теперь он понимал весь ужас того, как он ошибался. Скольких он убил по такой пустой, ничтожной причине, которая не имела реальных заслуг? Как Сидиусу удалось увести его так далеко от света? Как он увидел хоть какую-то логику в том, что делал? Когда все его воспоминания нахлынули на него, он цеплялся за свет внутри себя, желая, чтобы он снова вырос. Он хотел искупления, о котором говорил ему отец, которое всё ещё было доступно ему. Он хотел всё исправить. Он хотел избавиться от лжи, в которую его окутал Сидиус. Он видел от своего отца, что то, что он сделал, никогда по-настоящему не исчезнет. Тёмная сторона никогда по-настоящему не исчезнет и теперь. Но он мог бороться с этим. Вместе с воспоминаниями также пришла душераздирающая реальность всего, что он сделал. Его душа кричала в агонии из-за всей крови на его руках и всех пыток, предательств и зла, которые он совершил. Но он мог продолжать сражаться. Тёмная сторона всё ещё цеплялась за своего ученика, даже когда тот же ученик старался освободиться от её завесы страданий настолько, насколько это было сейчас возможно. Он сделал только первый шаг и всё ещё не знал, продвинется ли далеко, но сейчас было более важное дело. Он был нужен своему отцу. Если он перешел на тёмную сторону ради своего отца, то он мог бы вернуться к свету ради своего отца. Сила пела от облегчения, когда он, наконец, принял обе части себя, и ткань Силы была исцелена, когда эти две части, наконец, стали одним целым. Со слезами боли, гнева и облегчения Люк Скайуокер снова открыл глаза на окружающий его мир.