Испытание временем 2: Прошлое сталкивается с будущим

Лея поддерживала Энакина, когда трое Скайуокеров поднялись на борт Тысячелетнего сокола, который находился в нескольких метрах от руин на краю поляны. В спешке спасаясь от разрушающейся конструкции, ни Люк, ни Энакин не заметили корабль. Люк медленно направился к Соколу позади них, оберегая ногу и изо всех сил игнорируя постоянную боль в спине, хотя она только усиливалась, а рубашка прилипла к спине из-за крови. Тем не менее, даже при его медленном темпе он оставался прямо за своей сестрой и отцом, которые также шли медленно из-за травм Энакина. Как только они снова оказались внутри, Люк почувствовал облегчение, что наконец-то есть на что опора. Через несколько мгновений Люк заставил себя продолжать идти. Если бы он просто прошел по этому коридору мимо двери в переборке и оружейного отсека, он мог бы, наконец, отдохнуть на шезлонге, прямо перед койкой, на которую Лея, вероятно, уже уложила Энакина. Люк вспомнил то время, когда он отдыхал на точно такой же койке после своего первого боя с Вейдером, инстинктивно сжимая правую руку при воспоминании. Он на мгновение поморщился, прислонившись к дверному проему гостиной прямо перед ступенькой. Медленно он позволил своему взгляду обвести знакомые черты Сокола, его сердце заныло от всех воспоминаний, которые остались только на этом корабле из обеих его жизней. Его внимание привлекла Лея, которая помогала отцу забраться на койку за шезлонгом. Лицо Энакина было искажено болью, даже когда Лея была с ним так настолько нежна, как могла. — Полегче, отец, — сказала она ему, помогая лечь на койку. Энакин зашипел на полпути, и Лея в замешательстве нахмурила брови. — Как насчёт того, чтобы я просто… посидел пока? — предложил Энакин. Лея нахмурилась, но подчинилась, позаботившись о том, чтобы убедиться, что с Энакином всё в порядке. Он отмахнулся от неё. — Почему бы тебе не пойти посмотреть, не нужна ли Хану какая-нибудь помощь? С тем, что требует внимания прямо сейчас, я могу справиться сам. С остальным придётся подождать, пока мы не вернёмся на Корускант. Люк напрягся при напоминании о том, куда они направлялись, шлюзы беспокойства были вновь открыты. Что произойдёт, когда они вернутся? Что сделает с ним Совет джедаев? То, что он совершил… было достаточно ужасно, чтобы быть преданным смерти. И число, которое, по мнению Совета джедаев, он убил, было намного меньше половины того, за сколько смертей он был действительно ответственен. Что будет, если они передадут его Сенату для суда? Он не сомневался, что Сенат вынесет ему смертный приговор, независимо от того, сколько друзей у его отца и матери в Сенате… Лея неохотно отошла от Энакина, направляясь к своему брату, когда заметила, что Люк маячит в дверном проёме. — С тобой всё в порядке? — спросила она его, положив одну руку ему на плечо и с беспокойством заглядывая в его глаза. — Я в порядке, — мягко заверил её Люк, убирая её руку со своего плеча. — Я тебе не верю, — твердо сказала она, не сводя с него пристального взгляда, хотя Люк несколько раз отводил глаза. Он вздохнул. — Просто иди и убедись, что мы уберемся с этой планеты. Со мной всё будет в порядке, я выживу, — сказал он, пытаясь улыбнуться. Лея фыркнула, наклоняясь, чтобы поцеловать Люка в щеку. — Я так рада, что ты в безопасности, — прошептала она, прежде чем отстранилась. У Люка не хватило духу сказать ей, что они ещё не покинул пояс астероидов. Чем больше он думал об этом, тем больше понимал, насколько плохим на самом деле было его положение. Вместо этого он посмотрел ей вслед, прежде чем позволил себе слегка вздохнуть и опустил глаза в пол, голова у него закружилась. Он чувствовал на себе взгляд отца, молча изучающего каждое его движение. Вместо того чтобы признать беспокойство отца, он медленно направился к креслу в гостиной, прислонился к голографической доске и опустился на диван. Его ноге стало заметно лучше, как только он больше не переносил на неё вес, и Люк наклонился, чтобы осмотреть рану от светового меча, которая проходила по всей длине его бедра. Он должен был бы не забыть поблагодарить Галена за то, что упустил что-то жизненно важное. Однако, даже несмотря на то, что Гален пропустил более важные вещи, которые можно было найти в его ноге, рана всё еще была довольно неприятной, и рука Люка зависла над обугленной кожей. Он надеялся, что в центре раны он увидел не кость. Что ж… по крайней мере, она не кровоточила. Кстати, о кровотечении… Словно в лихорадочном оцепенении, Люк протянул руку и потянул за ворот своей рубашки, пальцы вцепились под ткань, чтобы стянуть её. Какая-то маленькая часть его мозга отметила тот факт, что сегодня на нём была та же одежда, что и на Второй Звезде Смерти. По крайней мере, снять рубашку было легко. Люк остановился, как только закончил с передом, выставив напоказ свою обнаженную грудь, когда он остановился, чтобы дать спине отдохнуть. Даже при незначительных, непринужденных движениях, которые он совершал, его раны протестующе кричали, и он практически чувствовал, как раны вновь открываются, возбуждаются или ухудшаются с каждым растяжением кожи или мышцы. Это не помогло, он чувствовал на себе взгляд отца, и Люку не хотелось раскрывать последствия своего первого шага назад к светлой стороне Силы. Он поморщился, когда щелчок кнута эхом отозвался в его голове, и он практически почувствовал боль от первого удара. Медленно Люк начал снимать рубашку, шипя от боли, когда его разорванные мышцы спины и кожа растянулись до предела. Он стиснул зубы, когда начал осторожно высвобождать руки из рубашки. Когда он это сделал, последние слова мудрого старого мастера-джедая вернулись к нему… Но будь осторожен. Гнев, страх, агрессия – это тёмная сторона. Как только ты начнёшь идти по тёмному пути, он навсегда будет управлять твоей судьбой… Люк… Люк, не стоит недооценивать могущество Императора. Или тебя постигнет участь твоего отца. К тому времени, как последние слова Йоды выветрились у него из головы, Люку удалось стянуть с себя пропитанную кровью рубашку, и он невольно вздрогнул. В этот момент его сердце болело из-за слов мудрого джедая. Если бы только он получил это воспоминание в это время, прежде чем отправился за своим отцом. Возможно… возможно, все могло бы быть по-другому… Возможно, нет. Что-то подсказывало ему, что, если бы ему дали шанс, он бы в конечном итоге выбрал тот же путь. Возможно, некоторые вещи были бы другими. Возможно, он попытался бы спасти своего отца без Сидиуса, возможно, он дольше боролся бы со своим переходом на тёмную сторону… …возможно , он не убил бы так много людей… Люк напрягся, когда почувствовал забинтованную руку на своем плече, моргая, возвращаясь к реальности, где он наклонился вперед, вцепившись руками в край своего сиденья так сильно, что побелели костяшки пальцев. Люк повернул голову и увидел, что его отец стоит позади него, не сводя глаз с кровавого месива, которое было спиной Люка. — Почему ты ничего не сказал? — спросил Энакин, оценив всю степень повреждения спины своего сына. Люк слегка пожал плечами. — Ты в худшем состоянии, чем я, — тихо сказал Люк, отводя взгляд и уставившись в точку на голографическом табло. — Почему? — спросил Энакин. Его вопрос сбил Люка с толку, заставив его поднять глаза в замешательстве. — Что "почему"? Хватка Энакина на плече Люка немного усилилась, прежде чем он кивнул в сторону спины Люка. — За что… наказание… Услышав напряженный тон Энакина, Люк вспомнил незначительную деталь о том, что Энакин был рабом, когда был ребенком. Очевидно, травмы Люка серьезно беспокоили мужчину. На самом деле, Люк мог чувствовать эмоциональную боль, исходящую от его отца… Люк покачал головой, в основном, чтобы вытрясти мысли из своей головы. — Я… — начал он, но внезапно остановился, колеблясь. Он даже не знал, как объяснить, откуда у него вообще появились шрамы от побоев. Энакин терпеливо ждал позади него, желая хранить молчание, пока Люк не будет готов заговорить. Люк вздохнул, слегка поникнув. — Это… сложно… — прошептал он. Взгляд Энакина смягчился. — Если ты не готов говорить об этом, я выслушаю, когда ты будешь готов, — мягко сказал он Люку. Люк благодарно кивнул, проглатывая комок в горле. — Спасибо тебе… отец… — мягко сказал он. Энакин оперся о спинку шезлонга, наклонился и нежно поцеловал Люка в макушку, как он делал, когда Люк был маленьким мальчиком. — Я здесь для тебя, несмотря ни на что, — мягко сказал Энакин. Люк собирался ответить ему, когда до них донесся характерный лязг ботинок, доносившийся по коридору над отсеками, в которых Люку когда-то приходилось прятаться от имперских штурмовиков. Люк поднял глаза, когда Хан нерешительно вошел в гостиную, пытаясь улыбаться и вести себя беззаботно. — Эй, малыш, Лея сказала мне, что ты вернулся сюда, — сказал Хан с фальшивой ноткой жизнерадостности. — Мы, э-э… прямо сейчас возвращаемся домой. Теперь это плавный полет в гиперпространстве. — Приятно слышать… — осторожно сказал Люк. Слова только что слетели с его губ, когда Лея завернула за угол, гее глаза сузились при виде Энакина, стоящего, а не лежащего на койке и отдыхающего, как он должен. — Отец, ты должен отдыхать, — отругала она его, уже обходя диван, чтобы заставить Энакина вернуться на койку. Хан, однако, был проницательнее: он заметил пропитанную кровью рубашку у ног Люка. Он приподнял бровь, подходя ближе. — С тобой все в порядке? — спросил он, наклонив голову к рубашке на полу. Люк провел рукой по волосам. Он действительно хотел, чтобы все перестали спрашивать его об этом. Нет, не всё было в порядке. Но он не собирался этого говорить, потому что все остальные, казалось, хотели обмануть себя, думая, что теперь всё в порядке. Если бы он попытался убедить их в обратном, они просто осыпали бы его своим оптимистичным отрицанием. — Я буду жить, — неопределенно ответил Люк. Хан, наконец, подошёл на расстояние выстрела, чтобы увидеть края его ран, и контрабандист протянул руку, чтобы отодвинуть плечо Люка в сторону, обнажив ещё больше шрамов от побоев. Ужас отразился на лице Хана, когда он наконец увидел масштабы ран Люка, потрясенно уставившись на него. — Когда ты собирался что-то сказать? — спросил он, и в его голос закрался намек на гнев, когда он искал что-нибудь, что он мог бы использовать, чтобы подлатать Люка, пока они не выйдут из гиперпространства. — На самом деле я не собирался ничего говорить, — пробормотал Люк, уставившись на свои руки. Лея выбрала этот момент, чтобы оторваться от лечения своего отца, и она ахнула, когда увидела поврежденную спину Люка. — Люк! Ты должен был сказать мне! Тебе нужно было немедленно это вылечить. — Я не собирался ничего говорить, пока отцу не окажут помощь. У него несколько порезов от светового меча по всей длине спины, и его состояние хуже моего, — коротко сказал Люк. — Что? — сказала Лея, уже двигаясь, чтобы проверить спину Энакина. Энакин отмахнулся от неё. — С мной прямо сейчас ничего нельзя сделать. Нам понадобится медицинское оборудование в Храме джедаев... Энакин прервался, когда Люк заметно напрягся, полностью оцепенев от его слов. Несколько ран вскрикнули в знак протеста против движения и открылись ещё немного, но Люк проигнорировал их. Храм джедаев был последним местом, куда он хотел идти прямо сейчас. Он не хотел приближаться к этому месту ещё довольно долгое время. Всё его существо кричало в знак протеста со смесью боли и вины при мысли о предстоящем посещении Храма, и он не мог остановить первоначальную реакцию презрения и даже небольшой злости, которая проскользнула сквозь него. Он изо всех сил старался выплеснуть гнев, зная, что это плохо кончится для него, если он будет цепляться за него. Хан оказался рядом с Люком, как только заметил перемену в поведении своего друга, положив руку Люку на плечо. — Люк, что случилось? — Ничего, — сказал Люк сквозь стиснутые зубы. — Возможно, Храм джедаев может подождать… — тихо пробормотал Энакин, в то время как двое других в шоке уставились на Люка. — Есть такие вещи, как домашние средства, и мне приходилось использовать множество из них на протяжении многих лет… На слова Энакина реакция Люка начала угасать. Знание того, что отец не бросил бы его вот так, заставило Люка значительно расслабиться, и он даже позволил Хану вымыть его и плотно укутать. Повязки пришлось бы сменить еще до того, как они доберутся до Корусканта, но, по крайней мере, их лечили. Люк сам перевязал ногу, позволив Хану отступить на сиденье перед технической станцией, наблюдая, как Лея заканчивает обрабатывать многочисленные раны Энакина, чем могла. Люк оставался сгорбленным на своем месте, устало проводя рукой по лицу, пытаясь подавить все обреченные и мрачные мысли, которые пытались завладеть его разумом. Особенно эти лица… Люк слегка встряхнулся. Он не хотел думать о том, кого он убил. Мучительное чувство вины вернулось бы снова, и он не хотел ломаться перед всеми. Прямо сейчас ему нужно было изо всех сил сохранять маску спокойствия, чтобы позже он мог ворваться в свое утешение. Чувствуя на себе взгляды Леи, Хана и Энакина, Люк сел немного прямее в шезлонге, изо всех сил стараясь казаться непринужденным. Он нахмурился, заметив, что забыл о трех других людях в разгар этого фиаско. Чуи должен был находиться в кабине, управляя всеми органами управления и следя за тем, чтобы всё функционировало правильно… Гален? И… Люк остановил эту мысль, прежде чем она смогла развиться намного дальше. — Где Гален? Хан и Лея переглянулись. — Он в грузовом отсеке. Люк нахмурился сильнее от замешательства. — Почему он там? — Он присматривает за ненадежным грузом, — уклончиво ответила Лея. — И под ненадежным грузом ты подразумеваешь…? — Люк нажал. Когда он не получил ответа, его мозг — и, возможно, также Сила — добыли ответ для него. — Мара, — выдохнул он, охваченный огромной волной сильных и противоречивых чувств. Энакин внезапно пошевелился, его голова резко повернулась, чтобы пристально посмотреть на Хана. — Что? — резко спросил он. Люк уже мог почувствовать, как его отец посылает небольшой запрос через Силу, и было легко сказать, когда он подтвердил подозрения Люка. Энакин ощетинился, и внезапная буря ярости поднялась внутри его отца. Люк снова напрягся, руки сжались в кулаки, когда тёмная сторона Силы невероятно усилилась в гостиной. Он вздрогнул, изо всех сил пытаясь противостоять тёмному притяжению. Он только сделал свой первый шаг, чтобы избежать её. Он всё ещё был опасно близок к краю, готовый упасть обратно в черную бездну при неверном толчке. К сожалению, большая часть его была склонна погреться в гневе Энакина и позволить ему подпитывать свою силу, и ему пришлось остановить себя на полпути. Его глаза были крепко зажмурены, зубы стиснуты, когда он отчаянно пытался удержать свою волю и внутренний свет. Энакин, заметив внезапное смятение своего сына, поставил ментальные щиты, чтобы Люк не поддался искушению его сильных эмоций. Тем не менее, тёмная сторона была сильна в комнате, даже если она медленно угасала, и конкретные эмоции больше не были открыты для прочтения Люком. Люк встал, на мгновение не совсем уверенный в том, что он делает, хотя слова уже срывались с его губ. — Мне нужно её увидеть. — Прошу прощения? — немедленно сказал Энакин, переключая все свое внимание на Люка. — Нет, ты не можешь! Мы разберемся с ней, когда доберемся до Корусканта, и она будет держаться от тебя подальше, — решительно сказал Энакин, его глаза наполнились тёмными эмоциями, которые он пытался скрыть от Люка, чтобы тот не почувствовал. Люк энергично покачал головой, уже направляясь к двери. — Нет, мне нужно с ней поговорить. — Почему? После того, что она сделала?— резко спросил Энакин. Люк слегка пошатнулся, почувствовав внезапный прилив боли и предательства, прежде чем проглотил комок в горле и сморгнул внезапные слезы. — Вот почему мне нужно поговорить с ней… — сказал Люк своим сдавленным тоном. Прежде чем его отец смог ещё что-то возразить, Люк заставил себя выйти из комнаты и направился по коридору прямиком к грузовому отсеку. Он должен был сделать это до того, как отговорил себя от этого, независимо от того, насколько он был неустойчив эмоционально и даже немного ментально прямо сейчас. Если он подождёт, пока не станет стабильным, тогда он никогда не встретится с ней лицом к лицу. Женщина, которую часть его любила, в то время как другая часть могла ассоциировать её только с тем, что лежало в основе разрушения его духа. Люк не решился войти в грузовой отсек, двигаясь нерешительно теперь, когда он был почти там. Его желудок нервно скрутило, когда он обошел несколько ящиков и обнаружил Мару, сидящую на полу у стены, а Гален – на ящике в нескольких шагах от неё. Он просто стоял там несколько мгновений, незамеченный двумя другими, пока, наконец, он не откашлялся. Гален немедленно поднял взгляд, хотя Мара только напряглась, отказываясь открывать глаза и смотреть в лицо человеку, стоящему напротив неё. Увидев Люка, который всё ещё был без рубашки, с перевязанным из-за раны на спине торсом, Гален вскочил на ноги. — Люк! — удивленно воскликнул он, быстро подойдя к своему близкому другу и сжав его плечо. — Ты вернулся! Как ты себя чувствуешь? — Я… довольно измотан, — нерешительно сказал Люк — Тебе, наверное, стоит немного отдохнуть, — сказал ему Гален, нахмурившись. — Я могу отдохнуть позже, — серьезно сказал Люк, его взгляд скользнул мимо Галена к Маре. — Сначала мне нужно сделать еще кое-что… важное. Понимание отразилось на лице Галена, и он оглянулся на рыжеволосую, сидящую на полу. — Я понимаю… — Не могли бы мы немного побыть наедине? — тихо спросил Люк, сцепив руки за спиной и уставившись на женщину на полу. Он должен был говорить, преодолевая эмоции, которые сжимали его горло, скрывая боль, которая была в его сердце, в меру своих нынешних способностей. — Конечно… — мягко сказал Гален, уже направляясь к выходу из комнаты. — Гален, — позвал Люк, поворачивая голову, чтобы посмотреть на своего друга, прежде чем Гален смог покинуть комнату. Гален остановился, с любопытством оглядываясь на Люка. Люк кивнул в сторону повязки на бицепсе Галена. — Я сожалею о руке… Остерегайся моего отца, он сейчас в плохом настроении. Гален слегка улыбнулся. — Спасибо за предупреждение, и не беспокойся о руке. Это уже прощено, — с этими словами Гален отвернулся и продолжил идти по коридору. Люк неохотно повернулся лицом к женщине, стоявшей перед ним, наконец осознав, что в грузовом отсеке они были только вдвоем, и никого вокруг. Его язык внезапно налился свинцом, а разум опустел. Что он хотел ей сказать? Мара, к удивлению, заговорила первой. — Так … вы слились? — спросила она ровным голосом. Люк был ошеломлен тем, как бесстрастно она звучала, и он почувствовал, как часть его, которая всё еще любила её, слегка увяла. — Да… — тихо сказал он, уставившись в землю перед собой. Мара издала странный звук, и он резко взглянул на неё. Казалось, она ничуть не изменилась. Она по-прежнему сидела, прислонившись к стене, с закрытыми глазами. — Как у тебя дела? — Я… пока не знаю, — нерешительно сказал Люк. Мара вздохнула. — Я уже устала от этой болтовни… Она, наконец, открыла глаза, и её пронзительные зеленые глаза пронзили его сердце двумя пиками: тем, что вызвало небольшой спазм эмоциональной боли, пронзивший его, и тем, что он был загипнотизирован её взглядом. — Почему ты здесь, Люк? — спросила она, слегка запнувшись на его имени. Её голос, казалось, надломился. Люк подошел к одному из ящиков рядом с ней и сел. — Я не знаю… — тихо сказал он. Она приподняла бровь. — Ты, конечно, знаешь? Зачем ещё тебе возвращаться сюда? Люк покачал головой. — Я не знаю. Часть меня… — он сделал паузу, глядя на неё своими пронзительными голубыми глазами. — Часть меня глубоко заботится о тебе, в то время как другая не может прийти в себя… Люк замолчал, его голос пресекся от эмоций. Давай, стреляй. Ты бы сделала мне одолжение. Мара несколько мгновений молчала. — И ты еще не решил, какое чувство принять? — тихо спросила она. Люк покачал головой. — Я не знаю, что чувствовать к тебе прямо сейчас. Он по наитию снова поднял взгляд, поймав слезинку, упавшую из глаз Мары, отчего у него защемило сердце. — Я могла бы говорить весь день, и я не смогла бы объяснить тебе, как я сожалею о том, что я сделала, — тихо сказала она. — И что бы я ни делала, это тоже не изменит того, что я сделала с тобой. — Я знаю, — пробормотал Люк, отводя взгляд. — Я не забыл тот разговор после… после. Мара посмотрела на него, в её глазах стояли слезы. — Люк, я… Она потянулась, чтобы коснуться его руки, но когда ее пальцы коснулись обнаженной кожи, Люк отстранился, отворачиваясь от неё. На её лице промелькнуло страдальческое выражение. — Я действительно, искренне сожалею… Люк вздохнул, выглядя так, словно собирался что-то сказать, когда повернулся к ней лицом. Однако голос с другой стороны комнаты прервал его. — Люк, — сказал Гален, привлекая их внимание. — Твой отец настоял, чтобы ты немного отдохнул, прежде чем мы доберемся до Корусканта. Лея тоже. Люк приподнял бровь. — Он ведь не командует и не бегает по кораблю? Гален слегка улыбнулся. — Нет, он тоже собирается немного отдохнуть, ему просто нужно сделать несколько вещей, прежде чем он позволит нам уложить его обратно на койку. Люк слегка покачал головой, оглядываясь на Мару. — Хорошо, тогда я иду. Он встал, его голубые глаза пристально посмотрели в зелёные глаза Мары. — Мы поговорим об этом позже. Мара наклонила голову в его сторону. — Тогда позже. С этими словами Люк повернулся и вышел из комнаты, кивнув Галену, когда тот проходил мимо. Зная, что они затащат Энакина на койку в зоне отдыха, где смогут приглядывать за ним, Люк направился в одну из трехместных кают к западу от кокпита. Обнаружив, что койки справа от главной комнаты пусты, он опустился на нижнюю койку, довольный тем, что смог получить немного тишины и покоя. Он был слишком близко к остальным, чтобы получить уединение, которого он действительно хотел, но, возможно, он мог получить столь необходимый отдых…

***

Энакин наблюдал, как Люк проходил мимо, ожидая в тени, пока его сын не исчез в коридоре, чтобы выйти из своего укрытия и направиться к грузовому отсеку. Пока он шёл, его многочисленные раны болели и беспокоили его, но он игнорировал их, подпитываемый какими-то совсем не джедайскими эмоциями. Когда он переступил порог грузового отсека, Гален стоял и ждал его, выглядя встревоженным. Энакин коротко кивнул Галену, начиная протискиваться мимо него, пока молодой человек не схватил его за руку, заставив Энакина напрячься. — Просто… не убивай её, хорошо? Это всё, о чем я прошу, — сказал парень низким голосом. Энакин не отрывал взгляда от места за грудой ящиков, где он мог чувствовать свою цель. — Запри за собой дверь, — мрачно сказал Энакин в ответ. Гален не отпускал, и Энакин повернул голову, чтобы посмотреть на молодого человека, его ясные голубые глаза пылали едва сдерживаемой яростью. Гален, поняв, что Энакин не собирается отступать в этом вопросе, тихо выскользнул из грузового отсека. Звук закрывающейся за ним двери эхом отдался в ушах Энакина. Как только он ушёл, Энакин скользнул вперед, его шаги зловещим эхом отдавались по всему грузовому отсеку, когда он завернул за угол, чтобы встать перед Марой Джейд, которая сидела на полу перед ним. Мара подняла глаза, когда он не сразу заговорил. Её глаза подозрительно сузились, когда он уставился на неё, скрестив руки на груди. — Чего вы хотите? — Смросила Мара, в её голосе была странная смесь вызова и поражения. Её слова только подогрели и без того бушующий гнев Энакина. Или, возможно, прямо сейчас правильным именем для него было бы Вейдер… Ему придётся решить, собирается ли он когда-нибудь в будущем идентифицировать тёмную часть себя как альтер-эго. — Я уверен, ты знаешь, — прорычал Энакин. Выражение лица Мары изменилось, как только она услышала тон Энакина, женщина стала осторожной из-за тёмных граней, которые окутывали его голос. Она заёрзала на месте, слегка приподнявшись со своего места на полу. — Мастер Скайуокер, я искренне, глубоко сожалею о… о том, что я сделала. Я хочу исправить всё, и я не заслуживаю прощения Люка, но я попытаюсь... Она замолчала, её лицо исказилось от замешательства и боли, когда она внезапно обнаружила, что не может дышать. Если бы Энакин сделал руками удушающий жест, она бы не была так удивлена. Но жеста не последовало. Он просто стоял там, глядя на неё с открытой ненавистью и яростью. Он пришел сюда не для того, чтобы выслушивать её жалкие попытки извиниться. Он пришёл, чтобы заставить её заплатить за то, что она сделала с Люком. Когда она попыталась и не смогла вдохнуть, постепенно поднимаясь в воздух, он увидел крайний ужас, который отразился на её лице с удовлетворением, когда она, наконец, поняла, что это действительно Энакин перекрыл ей дыхательные пути с помощью Силы. А он даже не пошевелился. Энакин шагнул вперед, тьма сочилась от мастера-джедая с силой, которая, казалось, заставляла тускнеть само освещение вокруг них, его огненно-голубые глаза были устремлены в широко раскрытые и полные страха изумрудные глаза Мары. — Я хочу очень четко прояснить одну вещь, — прошипел Энакин, пока Мара тщетно пыталась втянуть в себя немного воздуха. — Люк, возможно, простит тебя, но я хочу, чтобы ты знала, что если ты когда-нибудь снова причинишь боль моему сыну, я убью тебя сам без всяких угрызений совести, и я позабочусь о том, чтобы это была медленная, мучительная смерть, которую ты даже не могла себе представить. Я уверен, ты видела некоторые из работ Люкаво время его пребывания на тёмной стороне. Что ж, всё, что он сделал, будет ничем по сравнению с тем, что я сделаю с тобой, если ты выкинешь подобный трюк ещё раз. И не недооценивай меня, когда я говорю, что могу и сделаю так, чтобы это произошло. Я могу и выйду сухим из воды, не получив даже нагоняя за последствия. Просто помни об этом, Джейд, и ты, возможно, переживёшь следующую неделю живой. Энакин наблюдал, как Мара отчаянно борется в воздухе в его невидимой хватке, подсознательно наслаждаясь её страхом, когда она начала окончательно задыхаться от нехватки воздуха. Он мог бы позволить ей соскользнуть в небытие и оставить её тело в грузовом отсеке или даже просто выбросить его из воздушного шлюза. Но это было бы слишком легко. Нет, за то, что она сделала, он собирался убить её, не чем-то таким простым, как удушение. Удушение было слишком лёгкоц смертью для неё. Его мысли вернулись к временам его юности, и он подумал о том времени, когда он заживо сжёг человека изнутри из-за вспышки гнева. Возможно, если бы он усовершенствовал технику, то смог бы заставить боль длиться довольно долго, создавая мучительную смерть. Он по опыту знал, как мучительно сгорать заживо… Когда его мысли приняли такой мрачный оборот, Мара начала издавать крики боли, которые выходили сдавленными и слабыми из-за нехватки воздуха. Он уже начал это подсознательно. Возможно, ему следует просто довести дело до конца. Определенно было приятно слышать, как предательница издает даже эти искаженные крики боли. О, как восхитительно было бы услышать, как она кричит от боли, медленной и мучительной смерти, подобной той, которую он имел в виду... Сосредоточенность Энакина была нарушена, когда он внезапно почувствовал огромное количество боли и страданий, исходящих от его сына, его внимание немедленно отвлеклось от Мары. С внезапным осознанием до Энакина дошло, что Люк мог чувствовать эмоции Энакина. Ужас и непреодолимая вина охватили Энакина, когда он понял, что его тьма поглотила внутренний свет Люка и окружила мальчика тьмой, подвергая его невыносимой агонии, когда он пытался и быстро потерпел неудачу избежать притяжения тёмной стороны, от которой он только что освободился. Немедленно Энакин подчинил себе свои тёмные эмоции, отбросив угасающую женщину почти сразу после осознания. Мара ахнула, жадно втягивая воздух, по её лицу текли слезы. Энакин безразлично уставился на неё, используя свое беспокойство и заботу о Люке, чтобы удержать его от повторного прикосновения к женщине из-за своей ярости или ненависти. Он не мог вот так снова выпустить наружу тёмную часть себя, когда Люк был рядом. Он рисковал затащить Люка обратно на тёмную сторону, когда делал это, особенно пока Люк был в таком хрупком состоянии. Пока он медленно позволял тёмным эмоциям закипать, в памяти всплыл определенный сон, который приснился ему как раз перед слиянием… Маленький мальчик с голубыми глазами, огненно-рыжими волосами и веснушками лежал на руках у своих родителей. Пара стояла, улыбаясь, и смотрела на ребенка в объятиях друг друга. Затем пришла тьма и забрала ребёнка и женщину, оставив мужчину барахтаться в боли и темноте. Внезапная ужасная мысль пришла ему в голову, и он подсознательно отстранился от Мары. Что, если бы он был тьмой, которая забрала мальчика и Мару? Что, если бы он только что почти исполнил свой пророческий сон? Конечно, Люка окружала тьма Сидиуса, но что, если бы собственная тьма Энакина забрала Мару и ребёнка, оставив Люка на милость тьмы, которую Сидиус создал внутри него? Энакин покачал головой, бросив на Мару презрительный взгляд. Он хотел довести дело до конца. Он предостерегающе ткнул в неё пальцем. — Считай это своим единственным предупреждением, — прорычал он, прежде чем развернуться и направиться к двери грузового отсека. Когда дверь с шипением закрылась, взгляд Энакина упал на Галена, который стоял сразу за дверью. Гален немедленно шагнул вперед, его лоб был озабоченно нахмурен. — Она... — Она будет жить, — коротко сказал Энакин, протискиваясь мимо Галена. — Я хочу, чтобы меня ненадолго оставили в покое, — добавил он, прежде чем броситься по коридору. Он хотел вернуться на свою койку до того, как выброс адреналина покинет его и травмы снова начнут давать о себе знать. — Конечно… — Гален пробормотал в удаляющуюся спину Энакина, прежде чем вернуться в грузовой отсек, чтобы убедиться, что с Марой действительно все в порядке. Энакин проскользнул в гостиную, ни с кем не столкнувшись, протискиваясь между шезлонгом и ящиком для хранения кислородных масок, чтобы добраться до своей койки. Он застонал, опускаясь на койку и осторожно ложась на живот. Он не мог больше лежать на спине, учитывая длинные, как световой меч, раны. Энакин зашипел, когда почувствовал, как что-то маленькое впилось в кожу его бедра, приподнимаясь, чтобы найти источник своего дискомфорта. Его рука вытащила голодиск, он уставился на него, нахмурив брови, пытаясь вспомнить, откуда он взялся. Затем его осенило воспоминание. В нем есть всё, через что… через что я прошел там, в этой самой комнате Энакин покрутил диск в руках, уставившись на маленькое устройство, размышляя о том, что он хотел сделать. Действительно ли он хотел увидеть, что было на этом диске? Мог ли он забрать то, что было на этом диске? Мог ли он справиться с тем, что увидел? Должен ли он просто сделать так, как сказал Люк в первую очередь, и уничтожить это сейчас без возможности восстановления? Или он хотел посмотреть, что было на диске, чтобы узнать всё, через что прошел его сын в тех мрачных руинах, более полно понять? Может быть, причина его наказания тоже была бы раскрыта. Прежде чем он смог передумать, Энакин сосредоточился на датападе на другой стороне комнаты, схватив его с помощью Силы и левитируя устройство к своей ожидающей ладони. Мысленно Энакин приготовился к тому, что ему предстояло увидеть, и вставил голодиск в датапад. На экране ожила запись грязной, сырой, тёмной камеры, и Энакин откинулся на спинку стула, готовясь к долгой и эмоционально болезненной, но поучительной ночи.