Испытание временем 2: Прошлое сталкивается с будущим

Завтра наступило слишком быстро. Энакин не спал той ночью. Как и Люк. Лее и Падме снились кошмары. Хан и Энакин провели ночь, успокаивая своих близких, когда те проснулись от упомянутых кошмаров. Чубакка не спал всю ночь, то засыпая, то снова просыпаясь. Мара спала в кровати Люка, прижимая к груди плащ, о котором он и не подозревал, что забыл. Гален провел ночь, глядя на горизонт Корусканта. Юнона пыталась заставить Галена хоть немного поспать. Асока не спала так долго, как только осмеливалась, повторяя каждую деталь своей защиты в пользу Люка, просматривая видеозапись, слушая и читая записи десять тысяч раз. Оби-Ван провел больше медитируя для успокоения, чем во сне. Нидри ходила по дому, ощущая атмосферу беспокойства и даже некоторого отчаяния и страха среди окружающих её людей. Несколько раз она выла, когда одна из женщин просыпалась с плачем. Сама Сила, казалось, была беспокойной. Люк бодрствовал и ждал их, когда пришли стражи, чтобы отвести его на суд. Он был снова связан узами, ограничивающими Силу, без борьбы, и точно так же, как и тогда, когда его выводили из дома, он был окружён шестью стражами. Какое-то время он был в полном порядке, насколько это было возможно, учитывая обстоятельства… … а затем он покинул изолятор временного содержания. Как только он оказался среди залов Храма и больше не был защищён от пристальных взглядов и перешёптываний, испуганных взглядов и боязливых отскоков от него, удушающая вина и стыд вернулись снова. Он обнаружил, что смотрит в пол, не отрывая глаз от края одежды стража перед собой. Слава Силе, он был в Силовых ограничителях. По крайней мере, он не мог почувствовать их реакцию на него. По крайней мере, он был избавлен от этой реакции. После ходьбы, которая показалась Люку слишком долгой, он обнаружил, что его привели в комнату прямо под Залом Суда. Асока ждала его там, но больше никто. Ни один. При виде удручённого и даже несколько разбитого взгляда, который украсил черты Люка, Асока попыталась объяснить и исправить его обиду. — Никому не позволено видеть тебя прямо сейчас, кроме меня, учитывая, что я собираюсь защищать тебя. Люк понимающе кивнул. — Итак… как мы действуем? — тихо спросил он, садясь рядом с Асокой на диван, пока они ждали. Стражи стояли в разных точках круглой комнаты, пока они разговаривали. Асока грустно улыбнулась. — Я придумала твою защиту. Я думаю, что на самом деле она довольно хороша, если ты спросишь меня. Оби-Ван сказал, что весь объект на Биссе был разрушен, так что там ничего не было. На обратном пути он тоже не нашёл ничего полезного, но это нормально. Я думаю, нас устроит то, что у нас есть. Люк нахмурился. — Оби-Ван возвращался на Бисс? Асока кивнула. — Мы бегали вокруг да около, пытаясь собрать как можно больше доказательств, и я думаю, их у нас достаточно, чтобы смягчить любой приговор, о котором Совет думает прямо сейчас. Руки Люка слегка дрожали. Он был абсолютно напуган, но не собирался этого говорить. Однако Асока заметила это движение и мягко накрыла его руки своими. — Эй, по крайней мере, у тебя есть «адвокат». Я была полностью предоставлена самой себе, когда у меня был суд, — отметила она. Люк выдавил слабую улыбку. — Да… По крайней мере, ты была невиновна. Низкий, отдающийся эхом звуковой сигнал, который сигнализировал, что пришло время, прервал Асоку от того, что она хотела сказать, и джедай-тогрута встала, показывая, что Люк должен сделать то же самое. Они вдвоем, а также двое стражей, переместились в центр комнаты, а Люк и Асока оба оказались в самом центре платформы. Постепенно пол начал подниматься, и потолок над ними открылся. Люк нервно сглотнул, несколько раз сжав кулаки, пытаясь обрести то же спокойствие, которое было у него, когда он сдался Вейдеру на Эндоре. По какой-то причине он не мог полностью достичь такого состояния ума. Внешнее кольцо платформы заканчивалось, как только оно оказывалось на одном уровне с полом Камеры Суда, но платформа, на которой стояли Асока и Люк, продолжала подниматься высоко в камеру. Взгляд Люка скользнул по членам Совета джедаев, которые сидели на стульях по кругу вокруг него, их черты отливали тусклым жёлто-оранжевым светом. Единственный белый свет озарил Люка и Асоку, не предлагая отсрочки и не давая Люку возможности скрыть свой позор. Сердце Люка остановилось, когда он наконец увидел своего отца. Энакин выглядел так, как будто он предпочел бы быть где угодно, чем здесь, как будто для него было физически мучительно присутствовать на этом испытании. Оби-Ван сидел рядом с ним и выглядел почти также, хотя у него не было физической агонии. Там было несколько других джедаев, которых Люк знал слишком хорошо: Мастер Винду, Мастер Ти, Мастер Секура, Мастер Мунди, Мастер Кун… Было также несколько мастеров, о которых Люк знал, что он убил кого-то, кого они знали и с кем были близки, включая некоторых мастеров, с которыми был знаком Люк. Его оптимизм в отношении исхода этого судебного процесса резко упал при этой мысли. Внезапно, когда поднимающаяся платформа остановилась, его отец заговорил. — Падаван Скайуокер, — сказал Энакин, его голос звучал с болью, как будто его конечности медленно отрывались от него с каждым произносимым им словом. — Против тебя были выдвинуты обвинения в массовых убийствах, государственной измене, заговоре, пытках, похищении людей, поджоге, шантаже и воровстве, при этом обвинение в сексуальном насилии было снято в свете недавних улик… ты признаёшь свою вину? На мгновение Люку показалось, что он не сможет говорить. Он заставил себя смотреть прямо в глаза отцу, когда говорил. — Виновен… учитель, — сказал Люк, его мягкий голос эхом разнесся по комнате. Даже надломленность в его голосе была заметна, и ему пришлось подавить вздрагивание. — Но не полностью ответственен за свои действия по нескольким причинам, с несколькими различными обстоятельствами, которые могли бы пролить новый свет на его преступления, — вмешалась Асока, бросив на Люка острый взгляд. Огонёк боли промелькнул во взгляде его отца, когда Энакин кивнул. — Совет сейчас выслушает ваш отчёт о его действиях. Асока выступила вперед. — Меня попросили выступить от имени падавана Скайуокера, и я расскажу о его действиях с момента падения на Коррибане до искупления на Биссе. Я также собрала серию видеозаписей, подтверждающих его историю. Люк тихо стоял рядом с Асокой, когда она начала рассказывать, как Сидиус загнал Люка в угол, заставив присоединиться к нему, чтобы спасти своего отца, и как Люк в то время не знал, что Сидиус был Лордом Ситхов, и ему сообщили об этом факте только после того, как он принес клятву, о которой просил Сидиус. Люк знал, что видеозаписи этого не будет, хотя он был удивлен, когда Асока достала голодиск и маленький портативный проигрыватель голодисков в самом начале. На всеобщее обозрение появилось голубое голоизображение, и первым, что нужно было воспроизвести, была запись его пребывания на Коррибане, пойманного в ловушку на арене и вынужденного сражаться с множеством опасных существ. Люк отвернулся, его руки крепче сжали папки. Он знал, что за этим последует. Голос Асоки эхом разнесся по комнате. — В то время, как Сидиус проверял свои возможности и начал намеренно ломать его, Люк был заражен ядом ситхов через укус Хсисса. Общеизвестно, что яд ситхов действует как болезнь и разрушает сопротивление тёмной стороне. Суждения заражённого ухудшаются до тех пор, пока зараженный не начинает бушевать в гневе. Этому можно противодействовать, но последствия, вероятно, останутся даже после успешного противодействия, — объяснила Асока. Голозапись показала его узкую царапину от слизи к’лора, прежде чем дошло до момента, когда Люка укусили. Сидиус появился в записи, но Асока поставила её на паузу после того, как Сидиус рывком поднял Люка на ноги. — Видеозапись следующих нескольких дней показывает, что Люк действительно пытался нейтрализовать действие яда, но ему удалось свести на нет только наихудший из возможных сценариев. Яд исказил и затуманил его рассудок, а также заманил его на тёмную сторону. Говоря это, она позволила записи возобновиться, чтобы показать несколько фрагментов тех нескольких мучительных дней, когда яд ситхов добился своего. Как только эти несколько коротких роликов закончились, она сделала паузу ещё раз, чтобы объяснить, что она приготовила дальше. — Мне удалось связаться с одним из охотников за головами, которого Люк использовал, когда был Дартом Эйусом, и он смог предоставить отчёт, который показал, что Люк был не в своем уме и не мыслил ясно в нескольких случаях. Также это показывает, что он не всегда был тем, кто нанимался для убийств, о которых мы знаем, а был просто посредником. Посыльным, который не всегда знал, какое сообщение он передавал, — сказала она, выпрямляясь, когда снова возобновила запись. Люк был потрясён, увидев, что перед ним появился Боба Фетт. Как они заставили его говорить от имени Люка? Люк не мог оторвать взгляда от своего отца. Что-то — не Сила, поскольку в настоящее время он был отрезан от неё — подсказало ему, что Энакин приложил руку к тому, чтобы убедить Фетта дать показания в пользу Люка. — Когда однажды Скайуокер пришел ко мне с заданием, он признался, что не знал, кто был целью, и что он просто передавал сообщение. Это задание исходило непосредственно от Сидиуса и он не имел к этому никакого отношения… — Фетт сделал паузу. — Я уверен, что если бы он знал, что передавал приказ убить свою сестру, он бы не позволил этому диску ни к кому попасть, а уничтожил бы его на месте. Люк вздрогнул от слов Фетта, делая всё возможное, чтобы игнорировать шепот по комнате от мастеров, которые не знали об этом конкретном инциденте. Фетт, однако, продолжал говорить. — Я поговорил с несколькими моими… товарищами… и обнаружил, что я был не единственным, кто получил от него задание, где он не знал, кто был целью. В большинстве случаев, когда он давал задание, он не принимал в нем никакого участия, кроме доставки голодиска охотнику за головами, — закончил Фетт. Голодиск был поставлен на паузу, и Люк остался пялиться на застывшую голубую фигуру Фетта, в то время как Асока внезапно изменила свою речь, начав объяснять, как в Галактике появилось два Люка вскоре после того, как он стал Эйусом. Теперь всё начинало усложняться, и Люк опустил взгляд, тупо уставившись в пол перед собой. Мастера знали, что Люков было двое, но помимо того, о чём говорили в Зале Совета, они знали не намного больше по этому вопросу, насколько было известно Люку, и у него было тайное подозрение, что объяснение Асоки было просто напоминанием и освежением. Как только она закончила объяснять этот запутанный беспорядок, она начала с заключения Люка, перечисляя множество различных пыток, которым подвергали его во время пребывания в плену. Она прокрутила короткий отрывок из одного из таких моментов, и руки Люка непроизвольно сжались так, что побелели костяшки пальцев, он стиснул зубы, пытаясь игнорировать фантомную боль, возникшую при воспоминании, и звуки его криков в комнате. Он почувствовал облегчение, когда Асока, наконец, снова поставила отснятый материал на паузу. — Незадолго до того, как гроссмейстер Скайуокер и другие отправились вытаскивать обоих Люков из хватки Сидиуса, произошло необычное событие, и все следы и эффекты ситского яда были стерты из Люка. Он всё ещё был пойман в ловушку тёмной стороны, и его суждения были затуманены, но больше не было никакого ситского яда, надёжно удерживающего его на тёмной стороне. Он начал восстанавливать то, что у него было отнято, и он начал понимать, что он делал, — сказала Асока. Люк должен был восхищаться ею за попытку объяснить событие, которое немного сбивало и его с толку. Может быть, она действительно понимала что-то, чего не понимал он. — Но от ситского яда нет лекарства, — жадно заявил один из мастеров, которого Люк не узнал. Асока вздохнула. — Нет, раньше не было. Однако… у меня есть свидетель, который может засвидетельствовать, что он действительно был под воздействием ситского яда, и её рассказ о случившемся может пролить некоторый свет на то, что произошло. Голова Люка вскинулась, когда Асока сказала «она», и он почувствовал, как напрягся от предвкушения. Она действительно говорила о…? — И кто бы мог бы быть этим свидетелем? Насколько Совету известно, на Биссе были только падаван Люк, джедай Люк и Дарт Сидиус, — возразил тот же мастер. — На Биссе был еще один человек, — легко поправила Асока этого мастера. —Она была с Сидиусом, но в то же время она рассказывает, что боролась с внутренним расколом. После того, как две временные линии слились, она боролась с половиной себя, которая была предана Сидиусу, и частью себя, которая была предана Ордену джедаев. Какое-то время доминировала та часть, которая была благочестива к Сидиусу, но со временем она всё больше и больше отдалялась от Сидиуса. Однако единственное, в чем она участвовала, было заточение изначального «я» Люка. Мара Джейд попросила, чтобы ей разрешили рассказать о том, что она видела и что, по её мнению, произошло. Люк почувствовал, как его сердце подскочило к горлу, и его взгляд немедленно опустился туда, где двое стражей вели Мару внутрь Зала Суда, её огненно-рыжие волосы торчали в тёмной комнате. Она не собиралась присоединяться к Люку и Асоке на платформе, но она была в пределах видимости почти каждого мастера-джедая. — Она была там, когда яд ситхов выводился из его организма, и они вдвоем кратко поговорили об этом позже. Мара? — сказала Асока, поворачиваясь, чтобы обратиться к женщине. Люк обнаружил, что в этот момент не может смотреть отцу в глаза, поэтому полностью переключил своё внимание на Мару, которая уверенно шагнула вперед. — Мастера, — сказала она с уважением, и Люк не упустил тот факт, что она тоже не могла смотреть Энакину в глаза. Когда никто не высказал своих возражений против её заявления, заговорила Мара. — Это произошло, когда Сила была очень близка к тому, чтобы свести две версии Люка вместе. Он вышел из камеры, в которой… был настоящий Люк… в тот момент он был очень нетвёрд на ногах, слаб и потрясён. Я спросила его, всё ли с ним в порядке, и когда он посмотрел на меня, я была ошеломлена, увидев, что его глаза были чистого голубого цвета. До этого момента они были не иначе, как жёлтыми, и когда мы говорили, он был другим. Он не был таким холодным или зацикленным на тёмной стороне, как недавно, и он описал, что чувствовал себя так, как будто его отсоединили от чего-то в тот момент, когда Сила попыталась принудительно объединить обе его версии. Учитывая то, как он действовал, и тот факт, что он не перешёл с тёмной стороны, мы оба пришли к выводу, что ситский яд каким-то образом был выведен из его организма. Он верил, как и я, что в тот момент, когда Сила пыталась объединить их двоих, сильное присутствие светлой стороны изначального Люка и сама Сила очистили его от ситского яда и его последствий. Я полагаю, что в этот момент он начал медленное возвращение на светлую сторону Силы. Всё, что ему было нужно — это правильный толчок, шанс и слияние, чтобы вырваться из хватки Сидиуса. Наконец она закончила свой рассказ, и в комнате на несколько мгновений повисла тишина, прежде чем мастер Винду отпустил Мару. Мара бросила на Люка взгляд, который, он был уверен, он никогда не забудет, как будто она желала, чтобы с ним всё было в порядке, и только её воля могла спасти его. Асока повернулась обратно к Совету. — Есть также видеозапись, которая показывает, что он возвращался к свету. После того, как Сидиус… сломал оригинального Люка… это произошло. Отснятый материал вернулся, и у всех на глазах разыгралась знакомая сцена. — На этот раз он действительно сломал тебя, не так ли? — Либо уведи меня… либо оставь лежать здесь… По крайней мере… дай мне умереть с миром… — Давай же… просыпайся… — Почему? — Это неправильно, что ты перестаёшь бороться. Ты не можешь сдаться, ты должен продолжать бороться. — Почему бы нам не поменяться местами на некоторое время и не посмотреть, продолжишь ли ты бороться? — Приятно знать, что твой юмор сохранился. — Почему тебя это должно волновать? Я всё равно скоро умру. — Если ты умрёшь… Ты умрёшь настоящим Скайуокером, а не сломленным человеком, или будь я проклят. — Больше, чем я уже проклят… Асока позволила отснятому материалу двигаться дальше, объясняя, что было дальше, даже когда в комнате раздался щелчок кнута. — Позже он был наказан за это, вместе с джедаем Люком, но это только ещё больше уводило его из-под контроля Сидиуса. Когда гроссмейстер Скайуокер и другие прибыли на Бисс, он ещё был на тёмной стороне, но его можно было искупить. Это было гораздо возможней, чем раньше. Асока убрала портативное устройство. — Я попросила спасательную группу рассказать о событиях на Биссе, поскольку никто ещё не говорил о том, что произошло в руинах. Рыцарь Марек, падаван Лея Скайуокер и, конечно, гроссмейстер Скайуокер — все могли бы внести свой вклад в этот рассказ, и я прошу, чтобы всем троим из них было позволено поделиться тем, чему они были свидетелями. — Согласен— — сказал Энакин, прежде чем кто-либо смог его остановить. Асока кивнула, и Люк ошеломленно наблюдал, как Галена привели вместе с Леей, и они вдвоегм рассказали свои краткие истории о том, что произошло на Биссе, вплоть до того момента, когда они вернулись на Корускант. Лея почти не могла отвести глаз от Люка, и она постоянно бросала на него обеспокоенные взгляды, в которых были следы страха. Гален говорил гораздо более страстно, чем обычно, очевидно, движимый надеждой, что его лучший друг будет освобожден. Когда их монологи были закончены, их вывели из комнаты, при этом Лея всё время бросала взгляды через плечо на Люка. Как только они ушли, Энакин передал всё, что произошло в руинах. Каждую мельчайшую деталь, включая срыв Люка после слияния и смерть Сидиуса. Он тоже пересказал события вплоть до того момента, когда они вернулись на Корускант. Ноги Люка начали болеть, но он ничего не сказал. Асока добавила ещё несколько фактов и моментов, которые Люк пропустил, поскольку теперь всё происходило как в тумане. Наконец, описания обстоятельств, в которых оказался Люк, закончились, и судебный процесс быстро подходил к концу. Как бы он ни был рад, что всё наконец завершается, Люк также был в ужасе от того, что будет дальше. — Падаван Люк… тебе есть что ещё добавить? — тихо спросил Энакин. Люк с некоторым трудом сглотнул, выпрямляясь. — Я не могу взять свои действия обратно, как бы сильно мне этого ни хотелось. Хотя единственное, о чём я не жалею, это о том, что я сделал, чтобы спасти своего отца. Я размышлял об этом моменте несколько раз, и я знаю, что, будь у меня шанс, я бы всё равно поступил точно так же. Однако я не могу начать объяснять, как глубоко я сожалею обо всех жизнях, которые я разрушил и отнял, и я знаю, что никогда не смогу загладить всё, что я сделал всем, кому причинил зло. Я также не знаю, смогу ли я когда-нибудь простить себя за то, что я сделал, даже если в то время я был не в своем уме. Мои ошибки будут преследовать меня всю оставшуюся жизнь, и я не прошу прощения. Все, о чём я прошу — это чтобы было назначено справедливое наказание из-за всех тех, кому я причинил зло, и всех тех, кто стал жертвой из-за моей слабости. И снова в Зале Суда воцарилась тишина, как только исчезло последнее наполненное печалью, искреннее, правдивое эхо его слов. — Это всё, что ты хотел сказать? — спросил Энакин таким тоном, словно надеялся, что Люк скажет что-нибудь в свою защиту. Люк только кивнул. — Это всё, учитель, — сказал он, изо всех сил стараясь оставаться официальным и сопротивляться желанию назвать Энакина отцом. Энакин посмотрел вниз на свои ноги, слегка наклонившись вперёд, прежде чем его надтреснутый голос эхом разнесся по залу. — Совет сейчас удалится, чтобы обсудить приговор падавану Скайуокеру, и вернётся, когда они придут к соглашению. Платформа, на которой находились Люк и Асока, опустилась до уровня земли комнаты, когда члены Совета исчезли один за другим. Энакин был последним в комнате, и он наклонился, чтобы обратиться к своему сыну теперь, когда тот был — на данный момент — вне записи. — Люк, — сказал он, одной рукой опираясь на панель перед собой, когда он наклонился к нему. Он больше ничего не сказал, и два пристальных взгляда встретились, прежде чем Люк просто кивнул головой, чтобы показать, что он понял, хотя Энакин и не мог начать объяснять, что он чувствовал в тот момент. Люк тоже не был уверен, что сможет. В тот момент он чувствовал так много, что в основном чувствовал себя… оцепеневшим. Когда Люк кивнул, челюсть Энакина крепко сжалась, а в его глазах загорелась огненная решимость, прежде чем он тоже повернулся, чтобы уйти. Люк повернулся к Асоке, выражение её лица было таким же мрачным, а у него самого испуганным. — А теперь мы ждём, — пробормотал он, бросая взгляд обратно на место гроссмейстера, позволяя осознать реальность того, что теперь он ожидал своей судьбы. Шли часы, страх Люка продолжал нарастать, и Асока забеспокоилась, начав расхаживать по платформе. Люк наблюдал за ней несколько мгновений, прежде чем, наконец, заговорил. — Ты не помогаешь, — наконец сказал он, заставляя её остановиться в каком-то месте на кольце. — Я сказала твоему отцу то же самое, когда у меня был суд, — сказала она со слабой улыбкой. — Прости, Люк, я просто волнуюсь. К настоящему времени прошло, должно быть, три часа. Там, должно быть, идут серьезные дебаты, и мы можем только надеяться, что прямо сейчас они будут в нашу пользу. — Я знаю, Асока, но всё равно, расхаживание только заставляет меня нервничать ещё больше, — сказал Люк. Асока вздохнула. — Когда они вернутся, я останусь на первом этаже до твоего приговора, — сказала она, меняя тему настолько, насколько могла в данный момент. — Меня это устраивает, — солгал он, хотя у него не было возможности сказать что-то еще, потому что члены Совета начали появляться на своих местах один за другим. Люк выпрямился, переместившись на середину платформы, в то время как Асока переместилась к внешнему краю, который должен был оставаться на уровне пола. Пристальный взгляд Люка скользнул по каменным лицам, которые появлялись вновь, и он заметил, что Оби-Ван и его отец еще не появились. Какая бы надежда у него ни была, она быстро увяла, когда, наконец, остались только Оби-Ван и Энакин, которым нужно было появиться. Люк стоял напряженный, игнорируя всех остальных членов Совета джедаев в комнате, когда он напряженно смотрел на два места, которые принадлежали Энакину и Оби-Вану. Оби-Ван появился первым. Он держался как можно дальше и не смотрел Люку в глаза, как бы сильно Люк ни пытался привлечь его внимание. Его черты были отброшены тенью, но Люк был абсолютно уверен, что Оби-Ван выглядел бледнее обычного. Больше похожим цветом лица он был, когда был призраком. Размышления Люка были прерваны, когда движение привлекло его внимание на месте отца. Всё внимание Люка было приковано к Энакину, когда он наконец появился, и центральная платформа, на которой стоял Люк, начала подниматься. Лицо Энакина было пепельного цвета, и он дрожал. Его глаза были опущены, и когда платформа поднялась, Люк почувствовал, что последняя надежда, которая у него была, осталась на уровне пола и провалилась в двухметровую могилу. Часть его была уверена, что вскоре он последует за своей надеждой в могилу. Последовало несколько мгновений тишины, в течение которых Энакин, казалось, боролся со своими словами. Наконец, у его отца вырвался наполовину сдавленный звук, и Энакин заставил себя начать говорить. — Падаван Люк Скайуокер… — сказал Энакин, его голос надломился, когда эхо разнеслось по комнате. Он подождал несколько мгновений, прежде чем продолжить. — Ты признан виновным по всем пунктам обвинения. Ты будешь лишён звания джедая и исключён из Ордена… И ты будешь сослан в неизвестное место на неопределенный срок… Приговор прозвучал для исполнителя как удар под дых. Облегчение затопило его вены, когда он понял, что не умрёт. Он избежал смертной казни. Лёд, однако, пронзил каждую молекулу всего его существа, когда реальность его приговора внезапно обрушилась на него. Изгнание… Он был изгнан.