Убийца жизни или неуловимая мисс

«Кто ходит днем, тот не спотыкается, потому что видит свет мира сего, а кто ходит ночью, спотыкается, потому что нет света с ним» (Евангелие от Иоанна)

Прошло ровно четыре дня, как Мисси не стало. В душе было пусто. Слезы больше не шли. Гораздо мучительнее стало осознание, что она привыкает жить без любимца. Амине было до того тяжело, что все предыдущие годы страданий меркли и расходились в стороны. Амина почувствовала ту же боль, что и при потере папы. Она не была готова к его исчезновению, не была готова и к внезапной смерти животного. К такому вообще нельзя подготовиться, но так не бывает, чтобы днем все было хорошо, а ночью пришла смерть. Как бы там ни было, но смириться с потерей было вынужденным решением. Если скорбеть всю жизнь, то что же останется после твоей собственной кончины? Еще ее воодушевили слова старшего Золдика о ее любящем сердце, способное поддерживать жизнь даже там, где, казалось бы, это невозможно. Она вспомнила разговор одного человека на остановке, говорившего о своей многодетной матери. Он выразился так красиво, что слова навсегда остались в памяти Амины: «Я понял, что для моей мамы всегда было и будет важно создавать и оберегать жизнь в любом ее проявлении, будь это дети, животные или цветы». Вспомнив о своих недавних размышлениях о цели жизни, возможно даже смысле, ей вдруг пришло в голову: «А что, если я тоже была рождена для жизни?». Выйдя из своей комнаты, девушка заметила, что дом уж слишком тих. Либо все сидели в своих комнатах, либо никого вообще не было. Амина все же надеялась на второй вариант. Так одиноко. Смерть Мисси уже почти не мучила девушку, но внезапное озарение скрутило всю душу и не давало дышать: когда она жила в Йоркшине, она не была одинока. У нее было все, о чем только можно мечтать: дом, в котором ее всегда ждали, любимое занятие, единственный друг, который при любой возможности бежал сразу к ней, а главное — ее мир был полным и добрым, по крайней мере так ей казалось теперь. Выходит, на каждое несчастье найдется большая трагедия. Сейчас она находилась вдали от дома, в обществе фактически людоедов. Ее здесь никто не ждал, никто в ней не нуждался, она действительно была одна одинешенька, особенно без Мисси. Она разменяла светлую жизнь на вечное скитание, где ей некуда будет прибиться — она здесь чужая. Но отчаиваться Амина не стала. Ночью, когда приходит уныние и жалит в самое сердце, она выплакала и изничтожила все накопившееся за последнее время. Возможно, смерть Мисси дала толчок для ее воскрешения. Утром Мина встала уже с надеждой на новый день и новую жизнь, но сердце было изранено: оно болело. Как бы ей хотелось полностью начать с чистого листа. Она бы тогда ценила все, что имела, бережно несла свое сердце в будущее и не огорчала прошлое. Спустившись вниз, девушка посмотрела на себя в зеркало. На Амину глядело бледное, горькое лицо с впалыми и холодными глазами. Даже не так: глаза были высохшими, выжатыми и поникшими. Казалось, что изменить все уже невозможно, ведь время безвозвратно утеряно. Уткнувшись лицом в руки, девушка будто хотела стереть с себя грязь. Она медленно спустила холодные ладони с щек и уперлась ими о стол. Чуть подумав, Амина завязала хвост, поправила толстовку и вышла на улицу. На траву опять капал дождь, как будто сероглазая и не уезжала из родной гавани. Нехотя перебирая ногами через склизкие лужи, она пинала камни в разные стороны. Амина вспомнила, как шла точно также на встречу к Луке, только тогда на ее лице можно было увидеть теплую улыбку и задорные глаза, а сейчас… Подойдя к большому дубу, девушка села на камень и стала смотреть куда-то. Вновь стало так больно и обидно. Она вдруг четко осознала ограниченность человеческой жизни, цену времени и смысл существования. Мозг человека просто не способен постичь все то, что происходит во вселенной, но многое, хоть и скрыто за семью печатями, доступно в любой момент, нужно лишь уделить этому время или дождаться, когда все придет само. Перебирая в памяти все былое, слезы пошли рекой по щекам Амины. Неприязнь к самой себе и отвращение поглотили ее. Она хотела все вернуть, вернуть себя и все на круги своя. Но она не помнила, какой она была. Она не обращала на это внимания, и теперь не знала, куда ей возвращаться. — Поиграешь со мной? — послышался за спиной детский голос. Повернув голову, Амина увидела подле себя маленького мальчика с распущенными длинными волосами и в красивом платьице. Лицо его было белым, а глаза потемневшими. — Что? — переспросила она, придя в себя и вытерев слезы. — Поиграешь со мной? — повторно спросил он. — Ты ведь Алука? Разве ты не должен быть в своей комнате? — Поиграешь со мной? — раз задав вопрос, он уже не отступал. Амина поняла, что Алука не отпустит ее и не оставит в покое. Тогда она встала, поправила свою одежду, еще раз насухо вытерла лицо и с улыбкой посмотрела на мальчика грустными глазами. — Конечно! А во что? — Покатай меня на спине, сестричка Амина! — сказал он и простер руки к девушке. Лицо его приобрело нормальные очертания, глаза заиграли жизнью и стали голубыми. Милое и безобидное поведение ребенка только обрадовало ее, потому что она вспомнила, что у него все еще впереди, он должен остаться тем же добрым и светлым мальчиком. Она не может помочь себе, но ему помочь убедиться в человеколюбии и благодушии людей, чтобы он не стал вторым Иллуми, она решилась. Он сумеет избежать те ошибки, что совершила сама Амина, и взглянуть на мир чуткими и честными глазами, предотвратив проклятие рода человеческого. По крайней мере именно на это надеялась девушка. — Конечно, полезай, — она присела, пока Алука забирался к ней на спину. — Давай я прокачу тебя до твоей комнаты, а там мы с тобой поиграем в игрушки! — Я не хочу идти в комнату, мне там скучно, — он надул щеки и уткнулся лицом в шею девушки. — Но твои родители будут очень сердиты, если увидят тебя на улице без разрешения. К тому же тебе не будет там скучно, ведь ты будешь не один, — Амина повернула голову к мальчику и улыбнулась. — Хорошо, только давай обойдем поместье, чтобы подольше покататься! — радостно воскликнул Алука, цепляясь пальчиками за капюшон Амины. Они проходили мимо разных деревьев и цветов, видели множество животных и диковинных находок, и на каждый вопрос Алуки Амина старалась отвечать. Это были самые обыкновенные детские вопросы, но ответы на них Амина находила с трудом. — Почему небо голубое? — задал вопрос мальчик. — Воздух, в котором есть молекулы газов, микрокристаллы льда и капли воды, рассеивает свет с короткой длиной волны сильнее, поэтому синего и фиолетового цвета в небе в восемь раз больше, чем красного. В результате мы видим именно голубое небо, — монотонно ответила Амина. Не сказать, что она хорошо знала физику, но, когда ей нечем было заняться, она читала все книги, которые попадались ей на глаза. Учебники по физике были одними из немногих, которые она смогла прочесть полностью и запомнить все, что там было сказано. — Это скучно и непонятно, — протянуло дитя. — Да, поэтому я нашла другой ответ на этот вопрос. — Какой? — Я решила, что так просто надо. Небо голубое, потому что оно должно быть голубым. В психологии считают, что голубой очень успокаивает, наверно поэтому небо имеет именно такой цвет. Вряд ли я смогла бы выдержать хоть один день, если бы небо было красным. — Сестричка, ты такая умная! — восторженно сказал Алука, гладя девушку по волосам. — Сестричка, а почему некоторые люди злые? Амина остановилась на долю секунды и перекрыла глаза. На этот вопрос ей было сложно ответить, хотя она и знала ответ. Она считала себя озлобленной и причину тому определить смогла, но признать это и сказать ребенку, подобно исповеди… — Давай пойдем домой, мне очень тяжело тебя нести, ноги уже отваливаются, — она наигранно подняла бровки домиком и промычала, как бы подтверждая свою усталость. — Хорошо! Они двинулись в сторону парадного входа не спеша, размеренным шагом. Повисло молчание. Амина боялась сказать хоть слово, так как ожидала, что мальчик снова начнет задавать ей неугодные вопросы. Проходя сквозь арки огромного бункера, Амина заметила, что у каждой двери здесь есть замок на цифровом коде, но сейчас двери были открыты. Алука не мог сам открыть двери изнутри, значит их кто-то открыл снаружи. И все таки это было странно. В доме действительно не было ни души. Будто ветром сдуло. Но более непонятной ей была причина, по которой Алуку закрывали в комнате и не подпускали его к людям. В семье даже было принято называть его «это» и «оно». Будь у нее такая возможность, она бы всех жильцов этого семейства поочередно назвала «оно», ведь они-то как раз заслуживали такого почетного звания. — Алука, а почему тебя закрывают в комнате и оставляют одного? — она осторожно начала разговор, когда мальчик разбирал игрушки, проведя рукой по его голове. — Я не знаю. — А почему называют «это»? — Я не знаю. Да и разве это важно? Ты же, сестричка, меня так не называешь, — он добродушно улыбнулся и обнял Амину, обвив руками ее талию. От этих слов у девушки глаза девушки опять стали наливаться дурацкой влагой. Удивительно, как несколько слов могут сотворить чудо. — И тебе не обидно, что твоя семья так относится к тебе? — Нет, я привыкла, — он сказал это, будто не понимал, что происходит. — Не смей привыкать к этому, — Амина схватила его за плечи и потрясла. — Ты тоже человек, и ты очень добрый и сострадательный, ты мягкосердечный и простодушный. Никто не может называть тебя «это», потому что ты был рожден человеком и достоин уважения, Алука. Ты человек, а не «это», — из глаз брызнули слезы. Алука непонимающе взглянул на девушку и принялся обнимать ее с новой силой. — Сестренка, почему ты плачешь? Я обидела тебя? Прости меня! — Алука и сам начал плакать. — Нет, ты что, ты совсем меня не обижал! — крикнула девушка, придя в чувства. — Мне просто больно. — А где ты поранилась? Или ты ударилась? Давай я перевяжу тебе ранку! — Нет, Алука, боль бывает не только физической, — она сморгнула слезы. — Раны на руке быстро заживут, а сердце будет ныть хоть до конца жизни. Боль души нельзя перевязать или помазать мазью, — с горечью выдохнула Амина. — Давай тогда играть, тогда ты забудешь на время о боли и тебе станет легче! Амина была поражена. Маленький ребенок был просто спасением этой семьи, но его назвали «это». Алука был добрее всех, кого она знала, он был наивным и искренним, таким, каким должны были быть все люди. Он говорил так складно и открыто, но все еще по-детски, что это заставило улыбнуться девушку. Ребенок своим голосом и мыслями смог дать ей совет. Если бы только они знали, что за ними наблюдают. *** — Иллуми, взгляни на это, — тяжелым басом сказал Сильва. Его глаза пылали огнем и возбуждением. Он ожидал увидеть очередное убийство Алуки, но вместо этого увидел нечто иное. «Это» как будто подменили. — Да, отец. И что я должен увидеть? — из-за колонны появился Иллуми. Он подошел у монитору и стал смотреть на записи камер. — Она, эта девчонка, общается с Алукой и ничего не подозревает. Я захотел проверить, что будет, если такого человека, как Амина, закрыть в одной комнате с монстром, — Сильва был в предвкушении. — Как ты думаешь, что будет? Иллуми посмотрел на девушку, чье болезненное лицо мелькало на записях, и призадумался. Если Алука что-то захочет, то тот, кому она загадает желание, обязан будет выполнить все, что требуется, будь это даже самые ужасные вещи, иначе его ждет смерть. Велика ли вероятность, что «нечто» снова выберется из тела Алуки? Тогда Амина умрет неизбежно, потому что она слаба. — Амина умрет, на этом все и закончится. Не понимаю, зачем ты решил поставить этот эксперимент, если мы уже выяснили опытным путем, что «это» убивает всех без исключения, если желание не выполнить четыре раза? — это был голос Милуки, который сидел чуть поодаль. Сильва усмехнулся. Он облокотился о спинку стула и поправил волосы. — Мы проверяли это на действительно никчемных людях. Но Амина не одна из них. — Как по мне, так она еще более ничтожна, — пробубнил Милуки. — Ты заблуждаешься, — старший Золдик посмотрел на своего сына холодно, а потом перевел взгляд вновь на монитор. — Амина слаба физически, но не духовно. Сам посуди, она живет у нас почти два месяца, но осталась прежней. Да, она почти сломалась, но она держится. В ней борются две сущности, добро и зло, и сейчас я хочу проверить, верны ли мои догадки, — он злобно улыбнулся. — Если верны, то Амина останется жить, а Алука будет только сильнее ее любить. А если же нет — Амина умрет, Алука навечно будет заперт в бункере. — Ты думаешь, что в Амине скрыты какие-то силы? — подал голос Иллуми. — Я не думаю, — Сильва кинул взгляд на старшего ребенка, а потом снова посмотрел на Амину на экране, — я знаю! — Так ты специально вывел эту тварь и познакомил его с Аминой? — Да. С этими словами Сильва включил звук, который ранее он отключил, и стал прислушиваться к тому, о чем говорят те двое в комнате, попутно смотря на них через камеру. Он был уверен, что Амина выйдет из комнаты целой. Опыт подсказывал ему, что Амина еще и Алуку, возможно, излечит, но это не точно. Однако его все же не покидали мысли о том, что Амина способна спасти «это»; шанс такого исхода не велик, но он все же есть. К тому же, даже если у нее не получится помочь Алуке, она поможет им — Семье золдиков, — раскрыв какие-нибудь дополнительные способности «нечто». Амина была сильна, он видел это. Ее речь, ее слезы от боли за другого человека, ее доброта, израненная до глубины души — он видел это раньше. Много-много лет назад, еще до женитьбы и рождения детей, он видел такого человека — пожилой мужчина, чьими руками сотворялись чудеса и воскрешались мертвые. Он был серьезным человеком, но его любовь к людям была безграничной. Когда на него нападали, он не смел поднять даже руку на обидчика, лишь молча смотря на него понимающе. Могла ли Амина быть такой же? — определенно. Сильва, наверное, не надеялся и даже не хотел, чтобы это было так, потому что тот человек был единственным, кого Золдик не смог победить и сам был побежден, после чего решил усилить тренировки над уничтожением чувств и привить тоже самое своим будущим детям. Из динамика снова послышался девичий голос: — Алука, давай достроим крышу этому домику! — понемногу, но Амина начинала успокаиваться и уже громко смеяться. — Давай! Тогда я буду строить желтыми кубиками, а ты зелеными! Эти разговоры были не столь важны, но после нескольких минут произошло ровно то, чего так ждало семейство Золдиков, собравшихся все вместе. — Амина, — тихо произнес Алука, пока девушка была увлечена строительством. — дай мне свой палец. В комнате с камерами нарастало напряжение. Все уставились на экраны и стали ждать, что произойдет дальше. Только Иллуми и Сильва возбужденно переглянулись и предчувствовали интересный поворот событий. — Что? — она взглянула на ребенка и не поверила своим глазам: перед ней сидел не Алука, а жуткое существо с пустыми черными глазами, не то, что было раньше. — Зачем? — Дай мне свой палец. Амина посмотрела на свою руку и поняла, что именно просит «нечто». Она с ужасом спрятала руки и мысленно перекрестилась. — Алука, а как же я? — жалостливо спросила девушка. — Дай мне свой палец. — Но зачем? — если и переводить тему разговора, то делать это нужно искусно. — Посмотри, какие у тебя у самого красивые пальчики, — Амина взяла его руку в свою и нежно сжала. Алука остановил свой взор на девичьей руке и замолчал. — Разве я смогу вот так держать тебя без своего пальца? А разве я смогу сделать вот так? — она игриво ущипнула мальчика за нос и поцеловала его в щеку. — Тогда дай мне свои глаза! — А как же я буду смотреть тогда на тебя? Посмотри в мои глаза, — скомандовала она и Алука повиновался. Он приблизился к ней и сел рядом. — Видишь? В них виден ты, а в твоих глаза я вижу себя. Смогу ли я посмотреть на тебя с любовью без глаз? Алука почти дрожал. У него стали выступать слезы, а ручки мяли платье. — Тогда отдай мне свое сердце! — громко крикнуло «нечто». Воцарилась тишина, и только в дальних коридорах еще бежало эхо от голоса Алуки. Иллуми напрягся и уже был готов ворваться в комнату чудовища, чтобы забрать Амину и убить «это». Он перестал отрицать, что девушка вызывает в нем неподдельный интерес и потерять ее для него значит поражение. Амина по праву была способной, и сила НЭН тут не причем. Если отбросить все знания об энергии и НЭН, то Амина просто была сильна, а ее свободолюбивое сердце и наивность, легкомыслие, но на самом деле доверчивость и умение моментально прощать могли вести за собой толпы людей, только бы она этого пожелала или захотела. Она могла помочь привести к нему Киллуа. — Ты ведь не Алука, — спросила Амина. Золдики закатили глаза: какое потрясающее открытие совершила девушка! — Как тебя зовут? — Наника, — ответил ей голос. — Наника, я…, — Амина подползла к ребенку и заключила его в свои объятия, — я не смогу отдать тебе свое сердце, потом…, — девушку что-то изнутри стало сжимать, принося ей режущую боль. Она сжала зубы и прикусила губу, сгибаясь пополам, но даже это не смогло ее остановить от продолжения слов. — Потому что без сердца я не смогу сказать тебе, что люблю тебя. Перед девушкой снова появился Алука с голубыми глазами, наполненными слезами. Он кротко посмотрел на Амину и вдруг заплакал. Он плакал долго и громко, то и дело смотря на свою названную сестру. — Сестричка, ты правда любишь меня? — Конечно, — Амина гладила мальчика по голове. Сильва победно улыбнулся. Это то, чего он ждал так долго. Амина ему, конечно, была уже не нужна, но она оказалась ровно той, которая могла бы сравниться с тем стариком. Это также пробудило в нем желание сразиться с возможным преемником того человека, но самое главное заключалось не в этом — Амина показала, как именно можно бороться с темной стороной этой твари. Если Наника способна испытывать чувство любви и сострадание, то заполучить ее силы будет проще простого. И в этом ему, конечно же, поможет его горячо любимый Киллуа. Разумеется, ведь никто из семьи не собирался становиться любящими родителями и проявлять заботу, но для их младшего сына любовь не является чем-то особенным — он родился с любовью в сердце. Они смогут приручить Алуку и пользоваться его силами «во благо». А Алука все плакал, уткнувшись в грудь девушки. Он цеплялся за ее одежду и водил руками по ее лицу: «Только братец Киллу говорил мне, что любит меня, больше никто». Амина прижала его к самому сердцу и стала успокаивать. — Алука, ты спросил меня, почему некоторые люди злые, помнишь? — она приподняла его голову, чтобы тот мог смотреть ей в глаза. Амина вздохнула и подняла брови, начав говорить. — Нет злых людей, есть люди озлобленные, ожесточенные, обиженные и раненые. Наника хотела забрать сердце у меня, ты знаешь? — Алука незаметно кивнул. — Люди без сердца действительно злые, но таких людей нет. У всех есть сердце, у всех есть чувства. Твоя семья любит тебя, Алука. — Тогда почему никто из них никогда мне об этом не говорил? — он еще сильнее заплакал, почувствовав себя нелюбимым и беспомощным. Всем детям нужна любовь, все дети нуждаются в защите и обереге. — Я не знаю, — честно призналась она. — Мне сложно ответить тебе, потому что мы с твоей семьей разные и были воспитаны по-разному. Я говорю тебе обо всех людях без исключения — все имеют сердце и все умеют любить. Может, твоя семья и не пользуется этим чувством очень часто, но они умеют. Да и подумай наконец, разве бы они оставили тебя в живых, если бы ты был не нужен и нелюбим? — на такой довод у малыша не было ответа, он только свел брови, обдумывая все сказанное, а потом ярко улыбнулся и засмеялся. — Сестричка, ты такая хорошая! — он снова обнял ее, целуя в щеку. Эта картина была противна всем без исключения, однако глупо спорить с тем, что это именно то, для чего все собрались. Глава семьи был восхищен. План был выполнен идеально и даже, по каким-то меркам, перевыполнен. Амина смогла внушить «нечто», что семья любит его и заботиться о нем, и, сама того не подозревая, обрекла его на ужасную участь. Пока Сильва и Кикио ухмылялись и решали, что делать дальше, выключив камеры и микрофоны, Иллуми вышел из помещения и пошел в свою комнату, готовясь к следующему этапу своего плана. Амина сидела на ковре и что-то рисовала для мальчика. Она аккуратно выводила каждую линию, вырисовывая очертания лица. Закрасив цветными карандашами рисунок, она вложила его в руки Алуки и улыбнулась. — Смотри, это ты, — указала она пальцем на лицо мальчика с картины. — Ух ты, какая я здесь красивая! — сердечно воскликнул ребенок. — Сестричка, ты так много для меня сделала, давай я тебе тоже что-нибудь сделаю! — Мне ничего не нужно, — снисходительно улыбнулась она, приподнимаясь с колен. — Ты и так сделал меня счастливой. Теперь мне уже почти не больно. — Я помогу тебе, — перед Аминой снова появилась Наника, приложившая руку к сердцу девушки. — Загадай желание. Амина посмотрела куда-то в пустоту. До боли знакомое чувство заполыхало в груди. Свобода. Разум и сердце слились воедино и кричали о своей нужде в исцелении, приводя аргументы своей просьбе. Сердце быстро билось, голова заболела, взгляд был испуганным. Амине было очень страшно, она не знала, что будет дальше. В короткий миг та заветная мечта, фантазия, о которой она плакала с утра, стали такими мутными, что руку до них теперь было не протянуть. Что будет дальше, чего ей ждать? Но она не успела обдумать все, разум и сердце заговорили вместо нее. — Я хочу излечить свое сердце, — прошептала она, не смея лишний раз вздохнуть. Комната озарилась сиянием. На мгновение девушка почувствовала легкую боль, но чуть погодя, она будто услышала щелчок. Амина ощутила, как мир снова стал прежним. Она полностью раскрыла глаза и увидела миллиарды цветов, которых раньше никогда не видела, услышала звуки за стенами и дыхание ребенка напротив, почувствовала запах клубники и сырой травы, которые доносились свыше. Это было похоже на новое рождение: все мысли были чисты, душу ничего не терзало и былое не давило на разум. Просияв от счастья, Амина часто задышала. Вернув свою прежнюю форму, Алука напряженно наблюдал за девушкой, пока не услышал ее заливистый, серебристый смех, вырвавшийся откуда-то из глубины. — Мне так хорошо! Как давно это было… Как давно мне было так легко! Алука, спасибо тебе! И передай спасибо Нанике! А знаешь что, — Амина встала на ноги, поставив их на ширине плеч, и уперла руки о бедра. Ее глаза заблестели, лукавая ухмылка снова появилась на лице. Она пришла ровно к тому, от чего так норавилась убежать, и совсем не жалела, — я подарю вам обоим кое-что, чтобы помнили меня. Буду приходить к вам во снах и пугать, бу-га-га-га-га, — она достала из кармана колечко и, покрутив между пальцев, как бы попрощавшись, вручила его мальчику. — Это кольцо подарила мне мама перед своей смертью. Я думаю, что в него она заключила свою любовь, передав его мне. Теперь же в это кольцо я вложу и свою любовь и отдаю его тебе. Пусть моя любовь всегда будет с тобой, — она ослепительно улыбнулась и положила руки в карманы. — Это меньшее, что я могу для тебя сделать, потому что ты спас меня, и я не шучу. Она подошла к мальчику и опустила взгляд. Она бы хотела забрать его с собой, помочь ему всем, чем только сможет, но ей никто этого не позволит. Оставалась только одна надежда на Киллуа. (Бедный Киллуа, козел отпущения какой-то, юзают и юзают все кому не лень) — Я уезжаю завтра утром домой. Мы вряд ли еще встретимся. Теперь изменить все только в моих силах, но я никогда не забуду, что к моему воскрешению причастен ты, Алука, — Амина положила ему на плечо свою руку, а дальше положила и вторую, продолжая говорить, — и ты, Наника. Век вас не забуду, мои верные друзья! Алука надул губки, подпрыгнул с пола и крепко сжал тело девушки в своих руках, чуть ли не плача. — Я тоже тебя не забуду, сестричка. Я буду жить и идти вперед, ориентируясь на тебя и братика Киллу! Вы мой пример! — Алука сделал шаг назад и демонстративно надел кольцо на палец, улыбнувшись и сжав его в руке. — Прощай, сестренка! Амина нехотя подошла к нему и потрепала волосы. Нехотя не потому, что ей был неприятен мальчик, а потому что не хотела расставаться с ним. Она в последний раз взглянула на него, прежде чем выйти за дверь, и сказала: «Прощай, мой маленький братик Алука!» *** — Обалдеть, ты все это время так выглядел? — уже пять минут Амина рассматривала портрет убийцы Де Лани, славившийся жестокими пытками и нескончаемыми убийствами в средневековье. — Хотя теперь это не важно. Я опять человек, а не ходячий мертвец, поэтому с трупами разговаривать мне непозволительно, — фыркнула она, тряхнув головой и задев распущенными волосами портрет. — Уф, какая же я крутая. Сама себе завидую, — звонко произнесла девушка, переходя на фальцет. Подойдя к черной двери, девушка три раза постучала и открыла ее, — Я стучу для приличия, если что, а не потому что ты не разрешаешь к себе входить, — прервала она только хотевшего начать упрекать ее Иллуми. — Зачем пожаловала? — Я завтра уезжаю, — она протянула эти слова, медленно наклоняя голову в бок и потирая носок кроссовок об пол, стесняясь продолжить. Резко выдохнув, она выпалила. — Не буду лгать, мне понравилось с тобой читать, а так как я уезжаю и мы не скоро увидимся, то… — То? — Иллуми выжидающе смотрел на девушку, встав со стула. — То давай почитаем сегодня в последний раз. Не уверена, что нам удастся так провести время в дальнейшем после моего отбытия отсюда. — Книга лежит на столе, — кивнул Иллуми в указанном направлении. — Опять будешь умолять принести чай и дышать книгой? — Хах, очень смешно, щас лопну от смеха, — наигранно засмеялась Амина. — И когда это я умоляла тебя о чем-нибудь, а? Никогда такого не было, не понимаю, о чем ты говоришь, и вообще!, — она подняла брови и закатила глаза, — принеси чай, запах книги нужно чем-то запивать. Иллуми подошел к девушке и взял ее лицо в свои ладони, приближаясь к ней все больше и больше. — Ты действительно никогда не умоляла меня ни о чем? Не кажется ли тебе, что это нужно исправит? — у него расширились глаза и в зрачках стало видно безумие. — О чем это ты? — Амина старалась отступить назад, вжимая шею в себя. — А, кажется поняла: Иллуми, умоляю, давай почитаем! — подняла она указательный палец и глупо выдавила лыбу. — Когда я чего-то хочу, я всегда это получаю, независимо от того, что я хочу, — он смотрел, не отводя взгляд от лица. — Скажу так же, как и ты: мне понравилось проводить с тобой время, — задумчиво промычал Иллуми. — Фух, на слава тебе яйца, я уже такое себе напридумывала, — облегченно вздохнула девушка, вытирая со лба невидимый пот. — Так бы сразу и сказал, что тоже хочешь почитать. — Нет, не совсем, — уклончиво ответил он. — Я разузнал кое-что и теперь мне нужна твоя помощь, — Амина недоуменно посмотрела на Иллуми и покрутила у виска. — Ты бо-бо? Меня в свою резню тащить не надо. Поверь мне, если ты этого хочешь, то не советую, потому что мы еще придти не успеем, а я уже умру, — печально опустив руки, смахнув театральную слезу. Чуть погодя Амина резко подняла голову, чуть не врезав тем самым Иллуми в нос, и затараторила. — Хотя нет, ты знаешь, так уж быть, можешь взять меня с собой на свое задание, но за небольшую плату: десять миллиардов девять миллионов восемьсот семьдесят шесть тысяч пятьсот сорок три денег мне надобно за мою помощь, а еще мне надо…,— загибая пальцы, девушка продолжала перечислять и перечислять, пока молодой человек просто не заткнул ее рот своей ладонью. — Я понял тебя, буду иметь в виду. Но я совершенно о другом: я нашел одну вещь, а куда положил — забыл. Ты поможешь мне ее найти, — надменным голосом сказал он. — А что за вещь то? — Да так, синий конверт, а в нем письмо, — отмахнулся Иллуми, подходя к своему столу и усаживаясь на его край. — Хорошо, я буду искать, а ты что будешь делать? Осуществлять художественное руководство? — встав руки в боки, язвительно оскалилась, сощурив глаза. — Нет, я займусь другим делом, тебя это не касается, а чтобы быстрее все сделала, я сделаю условие: не найдешь — я придумаю для тебя наказание, а принесешь мне конверт за час — я заплачу тебе. — Вот не надо вот этого вот, — скривилась девушка. — Я за помощь платы не беру, тем более деньги — это унизительно и ужасно. Лучше купи мне корзину шоколадных конфет, если я выиграю. — Каких? — переспросил убийца. — Говорю тебе: шо-ко-лад-ных. Ты чем слушаешь? Ну, с начинкой какой-нибудь, карамельной, там. В общем, разберешься. Я пошла, чао. Загоревшись корзиной с конфетами, Амина спустилась бегом по лестнице и стала метаться из угла в угол, перебирая каждый миллиметр в поиске заветного конверта, но его нигде не было. Прошло уже полчаса, ей стало казаться, что конверта на самом деле и нет, ее просто обманули. Полностью прочесав первый и второй этажи, девушка совсем отчаялась и поникла, пока не вспомнила, что в доме есть еще чердак. Лестница до него была на втором этаже в коридоре девушки. Она была закреплена болтами и жгутами в небольшом проеме на потолке. Добравшись до нужного места, Амина, даже не обдумав, встала на ближайшую тумбочку и выдвинула лестницу, чуть не грохнувшись вниз от тяжести. Ступени лестницы противно скрипели и то и дело надламывались, как специально пугая девушку и говоря ей: «Не иди, не видать тебе твою корзину конфет». Забравшись наверх, Амина перевела дыхание от чрезмерной нагрузки на тело и оглянулась: это было большое, свободное помещение, только по углам были раскиданы какие-то коробки и ящики. На одном из таких ящиков стоял патефон с уже вставленной виниловой пластинкой. Закрутив ручку на максимум, девушка поставила иголку на пластинку. В комнате заиграла та самая песня, которую она слушала в машине Иллуми, когда уехала из Йоркшина. Амина отошла от патефона и встала в центр. — Напоминает студию… Балетную студию, — с грустью закончила она. В мгновение озарившись, Веллингтон спустилась вниз, забежала в свою комнату и достала из рюкзака заветные пуанты, после чего вернулась обратно. Ни капли не думая, двигаясь как будто по инерции, по дуновению ветра, девушка встала в начальную стойку и поднялась на носочки, мелко переступая с ноги на ногу, грациозно вздымая и опуская руки. Выполнив бурре Легкий шаг левой ногой в сторону, за которой уже следовали руки, и поворот. Опять шаг в сторону и поворот. Так , прокрутившись почти целый круг, Амина вернулась в центр и продолжила танцевать, уже накручивая пируэты. Закрыв глаза, она вздохнула и прогнулась в спине, потом вернулась обратно. Руки все также продолжали плавно двигаться вместе с ногами. Уже почти проникнувшись своим танцем, девушка была готова завершить его, но музыка резко прервалась. — Вот и песенке конец, — подойдя к ящику, Амина снова хотела завести патифон, однако из-под него выглядывал странный синий уголок. — А вот и конверт. Да, Иллуми, ты точно забыл его здесь. Прям положил под проигрыватель, потанцевал под музыку и вернулся к себе. Вот же черт рогатый, — Амира досадно топнула ногой. — За такой обман я имею право прочитать все, что написано здесь, — со злостью она разорвала конверт и вынула из него небольшое объявление, (ранее висевшее, по всей видимости, на стене дома) , в которой значилось следующее: «Разыскивается Амина Веллингтон. Награда полтора миллиона денег». Вымученное осев на пол, девушка закатила глаза и простонала. — Да ну етить твою налево за ногу! Иллуми!