Все мы, все мы в этом мире тленны, Тихо льется с кленов листьев медь… Будь же ты вовек благословенно, Что пришло процвесть и умереть (Сергей Александрович Есенин «Не жалею, не зову, не плачу»)
Тихий ветерок завывал в окна, просясь на ночлег. Одинокие, пустынные улицы заброшенного района не принимали его здесь — он был не нужен. Некому было его здесь любить, потому что людей не было. В городе, пусть и не с первой попытки, но он нашел бы душу, которая нуждалась в нем еще давно, но не здесь. Здесь он был не нужен, его шелест был лишним, а он сам — покинут. Сквозь толстые слои серых облаков пробивалось солнце, спешило на свет прийти красивым, но и оно было гонимым. Далекие гавани с парусными кораблями ждали свой час, хотели мчаться по волнам шумных рек и морей, но никто не приходил. Они были не нужны. Молча сидела Амина за столом напротив Куроро и упрямо не смотрела на него, наблюдая за опавшей листвой за окном. Ей казалось, что осень как раз та пора, когда нужно умирать, потому что осенью умирает все, и только весна спасает, воскресшая погибшую листву и зеленый цвет, яркое, голубое небо и солнечные зайчики, отраженные в зеркале. Замечала ли раньше она такую простую истину? Наверно, нет. А красоту природы, то, как оживает она весной после ухода снежной пурги, после зимы и ее хлыстов? Как играет жизнь летом? Тоже, пожалуй, нет. Тогда ей казалось это не важным, это было обыденным, да и ей нравилось в какой-то степени страдать, но теперь она нуждалась в этом. Ей нужен был ветер старика Винда, ей нужно было солнце и его ослепительно красивые закаты, ей нужны были корабли, чтобы плыть, гнаться под сильным течением за мечтой и забыть обо всем. Но вместо счастья судьба дает ей вновь почувствовать горечь, желчь, которые раньше она путала и упивалась ими самостоятельно, обвиняя всех вокруге. Это ли не глупость, это ли не та «судьба»? Шопенгауэр был прав. Глаза напротив наблюдали за ней с издевкой, пока она неохотно ела суп, пахнущий чем-то затхлым, или ей кажется? Быть может, она все напутала и эти люди действительно хотят ей помочь, а ей мерещится опасность так же, как и испорченность супа? Проблема, может, в ней? Амина старалась не сбиваться с пути и не отступать, убеждая себя, что эти люди не могут быть достойными помощниками, только по одному взгляду на них видно, как они зубоскалят и кладут на нее свой глаз, но такие размышления тоже приходили в тупик, потому что она не могла найти ответа, зачем им все это нужно? Просто смотря на бульон, в котором плавало остывшее масло, девушка отодвинула тарелку и осмелилась посмотреть в глаза Люциферу. Она больше не могла ждать, не могла терпеть, ей нужны были ответы. — Зачем я вам? Что вы прицепились все ко мне? — голос ее был тверд, но пальцы под столом дрожали. — Ты ешь, Амина, ешь, а я буду рассказывать, — он чуть пододвинул похлебку к девушке, аккуратно сложил руки перед собой и наклонился назад, показывая, кто тут хозяин положения. — Суп остыл и пропал. Я не буду его есть. — Тебе кажется, потому что я спокойно смогу его съесть, — Куроро взял ложку супа и проглотил его, не морщась и не кривясь. Это должно было послужить аргументом. То ли суп пропал только для нее, то ли она сходит с ума и видит вокруг всех вурдалаками. А он как будто и знал, что происходит с ней, знал и пользовался ее состоянием, чтобы ввести в заблуждение, упиваясь ее беспомощностью — так она думала, смотря на Куроро. Будто знал, что она на распутье и уже не знает, чему верить: себе или другим. Все понимал и подталкивал ее правильному выбору, то есть к тому, который был выгоден ему. Но зачем? К супу она не притронулась, боясь оправдать свои страхи или напротив съесть еще хоть ложку этой отравы. — Сделаем вид, что я ем этот суп и уже сыта им по горло. Тогда ваша очередь, — сказала Амина, указывая на него рукой. — Тогда я сделаю вид, что уже ответил на твои вопросы. — Вы же понимаете, что таким образом только настраиваете меня против вас всех? — это было резонное замечание. И это, конечно, все было продумано Люцифером еще до того, как он сел к пленнице за стол. Покрапал дождь, змейкой стекая по стеклу. Он невольно приносит тоску, хотелось плакать, а уж в положении Амины плакать стоило бы. Ей некуда было бежать, разбойники ждали ее везде, им всем нужно было что-то от нее: что Хисоке, Иллуми, что Куроро, Фейтану и иже с ними. Ей оставалось только гадать, что в ней скрыто такого, ради чего вся эта компания бесноватых готовы жертвовать деньгами, планами и временем. А разочарование заключалось в том, что она велась на все их хотелки и вручную давала им ключ от нечто такого секретного, что было важным для них, но скрытым от нее самой. — Что во мне такого, что вы все спятили? Ответьте мне, я уже и не знаю, как просить вас. Вы не глупы, вы все, но и я не лишена ума, чтобы понять, что все происходящее вовсе не шалость, а реальная угроза. Пусть я сейчас могу болтать лишнего и подставляю себя под удар, но я по крайней мере честна и говорю правду в лоб. Будьте же любезны в эту минуту пойти мне на уступку и открыть мне хоть одну свою карту, не утаивая от меня планов, и тогда я, возможно, пойму вас и смогу помочь. В противном случае я буду играть по вашим правилам, как с шулерами. Как говориться, на войне все средства хороши. — Так мы этого и добиваемся, — он мягко улыбнулся и встал, поправляя брюки. На этот раз на нем был строгий костюм и повязка на лбу, закрывавшая татуировку. Больше он ничего не сказал и вышел из комнаты, оставив девушку наедине с мыслями. Что значит «мы этого и добиваемся»? Чтобы она играла по их правилам? Но зачем? Ничего не понятно. Одно из самых важных, базовых правил разбойника: убей или будь убит. Ей стоит начать убивать? Обычных людей не за что убивать, а значит убить следует их. Но тогда она мгновенно станет одной из них, а, следовательно, убивать она будет уже не врагов, а своих же, в смысле что таких же иродов. Милостивый мир, как же здесь выбрать правильный вариант… Либо она борется, но ее непременно уничтожат в этом случае, либо она станет разбойником. В прошлом она ничего не боялась, думала, что угроза смерти не так страшна и бороться можно до конца, а стоять на своем — святая обязанность каждого человека, но идеалестичные взгляды на мир рушатся, когда ты встречаешься с реальностью, которая в корне отличается от фантазий, поэтому, продолжительное время обдумывая все пути решения проблемы, был выбран оптимальный вариант: просто ждать, выжидать момента, а не тратить силы на бесполезное сопротивление. Нужно затупить их внимание и просто поддаться, а позже скрыться от них и избежать смерти. Она будет делать все, что от нее потребует, если это даст ей еще один шанс на вторую жизнь, но без них. И она беспрекословно выполняла все поручения. Ее отдали под надсмотр Фейтану, а тот в свою очередь безбожно изнурял ее тренировками, громко ругаясь и применяя силу по отношению к ней. Побоев она, впрочем, не очень-то и боялась, их можно было стерпеть, но когда он начинал буквально залезать в душу, по одному ее взгляду понимать все то, не сказанное ею вслух, холод пробегал по телу и неугомонная дрожь начинала бить в пальцах. Он сделался совершенно другим по отношению к ней — это был не тот Фейтан, которого она по своей глупости называла чихуахуа, теперь он был действительно хладнокровен, но все также временами вспыльчив: любое неверное слово могло привести к перелому или смерти, смотря в каком настроении был этот названный наставник. Но он по-прежнему любил боль, для него не было ничего дороже, чем смотреть на муки другого, так что Амина была вроде его отдушины, он мог выплеснуть на нее всю свою усталость. Да и она стала другой за это время мытарств — она больше никогда не станет прежней, потому что забыть пережитое не удавалось никому. Быть веселой, жить спокойной жизнью и радоваться приходу близкого? Не задумываться о дальнейшем, заниматься своими делами и не беспокоиться о себе? Не думать о том, наступит ли завтра, что станет с ней в скорые сроки и как существовать дальше? — нет, она надолго погрязла в пучину нескончаемых скитаний, из которых выход чаще всего один — смерть. Что касается остальных членов группировки, то тут вообще была непонятна эта необоснованная злость и ненависть в адрес девушки, будто она успела как-то им конкретно насолить, но очень торопилась и сделала это наспех, даже не удосужившись запомнить, что именно натворила, но поганцы Редана запомнили все. Ей стало казаться, что такую реакцию мог вызвать ее побег, но аргумент был слабоват. Да что уж там, она вообще не понимала, на кой она им нужна, учитывая, что в нэн девушка была, мягко говоря, на порядок слабее остальных, никакими особыми навыками она не обладала и единственной ее гордостью можно было считать балет, в котором Амина так же не преуспела. Так что оставаться в лабиринте загадок стало для нее чем-то привычным, хотя бы на время ее плена. Пасмурные дни сменялись друг другом, незаметно проскользая мимо внимания девушки. Завтра первое сентября. Уже осень, а так кажется, будто она началась уже давно, так что привыкнуть к тучам и ливню Амина успела, в отличие от тяжелых нагрузок на уроках Фейтана. Глаз дергался неимоверно сильно, подавая сигналы SOS, а грудь вся сжималась от усилия преодолеть ярость, которая вот-вот норовила вырваться. Фейтан с новой силой бил ее. Они тренировали бесчувственность, потому что убийца должен быть именно бесчувственным, он не должен быть эмпатичным, а напротив: забирая чью-то жизнь, надобно сказать: «Скажи «спасибо», ведь это лучшее, что с тобой могло произойти». Но Амина упрямилась, в ее голове не укладывалось даже сама мысль об убийстве, не то что хладнокровие и черствость, злорадство над умирающим, циничность. Наряду со всем этим Фейтан считал своим долгом показать ей пример. Сделав небольшую паузу, он схватил ее за волосы и потащил на выход из здания. — Да отпусти меня, я сама могу ходить! — пищала Амина, сопротивляясь хватке парня. Ее сиреневое платье зацепилось за гвоздь в доске, ткань громко треснула. — Хватит, мне больно! — Вот именно, а ты убийца, а значит должна стойко выносить боль как физическую, так и душевную. Так что терпи, — Веллингтон сама не заметила, как сравнила Фейтана с Иллуми. До Золдика ему, конечно, было далеко, тот вообще был словно камень, но те же стальные нотки, тот же взгляд, такие же убеждения… Парень привел ее к границе между разрушенным районом и процветающим городом. Они встали прямо посередине дороги и стали что-то ждать. Недалеко за шумным лесом погремел гром, а за ним последовала вспышка молнии, разрезав небо и ударившись где-то в чаще. На окрестности навалилась гробовая тишина. Ни крика птиц, ни дыхания ветра, ни шума травы — ничего. Близость грозы навевала тревогу, причем ее нельзя было списать только на предчувствие скорого дождя, это было скорее ощущение наступления конца, какой-то масштабной катастрофы. Вдруг в кустах она услышала шуршание, ветки калины зашевелились, а сухая трава захрустела. Из-за колючек выглянула мордочка небольшой коричневой дворняжки, ее лапы были все в грязи, где-то даже виднелись пятнышки крови, видимо потому, что та поцарапалась в зарослях. Она заметила людей и насторожилась, но продолжала смотреть живыми бусинками, а хвостик ее зашевелился, задергался. Было понятно, что та, скорее всего, голодна. Дворняжка посмотрела на Амину и плавно подошла к ней, чтобы обнюхать. Сердце больно сжалось, хотя раньше девушка не обращала внимания на бездомных животных. Она потянула к ней ладонь, но собачка отпрянула, все еще опасаясь людской жестокости. — Видно, твой хозяин подло с тобой поступил, а может просто все люди разом обозлились на тебя? — Амина присела на корточки и подозвала ее к себе, охотно принимая поцелуи собаки. — Ты хочешь есть? Прости, у меня с собой ничего нет, только засохшая конфета, — девушка развернула фантик и подала ее животному. Коричневый, должно быть, бритонский эпаньоль охотно схватил свой обед и радостно гавкнул, ожидая добавки. — Довольно соплей. Мы здесь не для этого, — Фейтан схватит девушку за руку и потянул на себя, чтобы она встала, но та только упала. Губы его были сжаты, на лбу появились морщинки, он не сдерживал своего отвращения, глядя на всю эту сентиментальность. — Мы учимся избавляться от сочувствия. — Еще чуть-чуть, она же просит помощи. Посмотри в эти глазки, разве можно ей отказать? — словно в доказательство своих слов, Амина посмотрела похожим взглядом на парня. Было не ясно, купился ли он на такую уловку или просто решил поиграть, а может сжалился, что вряд ли, но Фейтан дал ей еще пять минут, чтобы потискать собаку. Дальше, как он выразился, «их ждет уроки жизни». Но ни через пять минут, ни через десять Фейтан ее не окликнул, только глядел на нее и что-то обдумывал, это было видно по его лицу. Она заметила это несколько позже, когда собака, вдоволь наигравшись, решила улизнуть от нее, помахав хвостиком на прощание и отойдя на метр от нее. Амина все еще стояла на коленках, сжимая в пальцах растущую рядом траву, когда на ее лицо опустился мимолетный лучик света, тут же скрывшись за телом парня. Он не сказал ни слова, молча потянув Мину за локоть, но не так, как раньше, а даже аккуратно. Поравнявшись с ним, девушка заметила изменения во взгляде Фейтана: там не было привычной ненависти и безразличности, а скорее какая-то взволнованность. Да и неожиданная деликатность от убийцы, который всего час назад твердил ей о хладнокровии, не могли не удивить. Ах да, сейчас же он должен преподать ей урок… — Прости, я забылась и не уследила за временем, — ее голос в конце надорвался и стал на полтона выше. — Давай, учи меня уроку жизни. — Да, — он слегка прокашлелся, было видно, что его что-то гложет. Фейтан подозвал собачку к себе и тоже стал ее гладить. На мгновение Амина даже улыбнулась такому событию, но только лишь на мгновение. — А теперь смотри и запоминай. Сжав шею собаки, парень провернул ее до хруста и тело животного замертво свалилось на землю, даже не успев пискнуть. Из горла девушки вырвался визг ужаса, тут же переросший в плач, когда она буквально упала рядом с бездыханным телом. Ее лицо исказилось гримасой ужаса и боли, рот был открыт, она пыталась что-то сказать, но получались только нечленораздельные звуки. К горлу подступила тошнота, а мышцы лица болели. Когда она попыталась перевести дух и успокоиться, подняв голову к небу, она столкнулась с его взглядом, задумчивым и мрачным. — Зачем? — все, что у нее получилось сказать, прежде чем снова погрузиться в слезы. — Так было нужно. Пойдем, надо поговорить, — он поднял ее и повел за собой. Торопливо пробираясь сквозь заросли, из которых недавно выбежал шоколадный пес, где очень часто встречался куст орешника и ростки очень редкого растения бурой омалии, хлопковое платьеце девушки порвалось по краям, зацепившись за ветку молодой вишни. Фейтан все еще держал ее за руку и смотрел на горизонт, видневшийся за долгим желтым полем вдали сразу после пустынных каменных зданий. За спиной еще раз прогремел гром, после которого хлынул острый холодный ливень. Мгновенно вся одежда, волосы, тело стали мокрыми, в ботинках хлюпала вода и грязь. Амина поспешно шла за мужчиной, тянувший ее вперед, не давая продыху, и смотрела под ноги, опасаясь глубоких ям. Над головой стремительно пронеслась молния и ударилась в нескольких метрах от уже бегущих людей. Амина глянула наверх и в пелене слез испуганно остановилась: небо было все черно-коричневым, где-то образовались устрашающие спирали облаков, так и кричавшие о своем величии. — Быстрее, чего встала?! — Фейтан громко кричал, стараясь перекрикнуть разбушевавшуюся стихию. — Сейчас начнется ураган! Надо бежать. Уже подойдя к центральному зданию, где располагалось убежище труппы, девушка заметила, что никого не было. Сильный порыв ветра душераздирающе кричал в коридорах; этот крик походил на вопль умирающего хищника. Каменные колонны в белой извести скрипели, словно вот-вот упадут. На одной из сторон дома крыша отсутствовала, и в момент, когда прозвучал последний предупреждающий грохот неба и начался сильный, нескончаемый ливень, комнату стало затапливать. Амина испуганно созерцала возможно будущую причину своей смерти, ведь бежать было некуда, снаружи кружил ураган. Но все еще стойко державший себя в руках Фейтан вдруг прозрел и поволок девушку за собой. — Нам некуда уходить, остается только подвал. Есть вероятность, что его затопит, но, по крайней мере, это всего лишь вероятность. Залезай, — он приоткрыл дверь люка, всею силой удерживая ее на весу. Амина недоверчиво глядела вниз, боясь ступить туда. Ее пугал стремительный шаг смерти, которая была уже рядом. — Быстрее! Только опустив ногу на ступень вертикальной лестницы, девушка поняла, что по-любому умрет сегодня: круглые жгуты лестницы провернулись, из-за чего Мина оступилась и полетела вниз, только и успев прикрыть глаза и со страхом вспомнить о вечности, напоследок услышав сверху сорвавшийся на крик голос: «Да сучий потрох». Наверно, так будет лучше.***
Очнулась девушка от тонких струек воды, стекавших с ее лица из-за очередной капли, падавшей сверху. Сдавленно застонав, Амина попыталась встать, но в боку сильно кольнуло. Скорее всего, она сломала ребра, когда упала на дно подвала. Помещение захватывал звук капающей воды. Здесь было темно. Чуток еще поковырявшись в попытках встать, девушка бессильно легла обратно, заметив, что лежит в воде. Значит скоро их ждет гибель, если наверху природа не успокоится. Услышав шевеление, Фейтан подскочил, зажег фонарик и подошел к Амине. — Вставай. — Я не могу. — Почему? — Я, кажется, сломала ребра. Закатив глаза, парень надавил на предполагаемое место травмы и услышал в ответ болезненное ойканье. Делать было нечего, он аккуратно поднял Амину на руки и понес в сухое место, в котором сам сидел некогда. Вопрос: почему он не сделал этого раньше? Все было как в тумане, очертания лица Фейтана поплыли и девушка вновь хотела провалиться в сон, но убийца похлопал ее по щекам, не давая сомкнуть глаз. — Не закрывай глаза и смотри на меня. Я, конечно, не Мачи, но, управляя болью, должно уметь эту боль и убирать, верно? — это, наверное, был риторический вопрос, но Амина все равно промолчала. Она вдруг вспомнила, что было всего несколько часов? назад и приняла для себя решение, что лучше будет молчать. Холодные пальцы расстегнули молнию платья и огладили бок, доставляя некоторой дискомфорт. Неожиданно Амина почувствовала покалывание и будто ледяное дыхание, которое снимало боль и облегчало в разы положение. — Так лучше? — в ответ раздалось приглушенное мычание, говорившее «Да, у меня сломано, наверно, все, что только есть в моем теле, но твои прикосновения конечно сделали все лучше, и теперь мне ни капельки не больно, кости срослись, а от этого события останутся только воспоминания!» — Потерпи, скоро все должно пройти, во всяком случае больно уже не будет. Правда, ты, возможно, сложишься пополам, когда встанешь, потому что у тебя, может быть, и позвоночник сломан, но больно точно не будет. И Фейтан замолчал надолго. Это было прекрасной возможностью просто поразмышлять, обдумать все вновь, взвесить все за и против. Кстати, от Хисоки что-то ни сна, ни духу, что не могло не настораживать. Он зарекся, что вытащит ее отсюда в скором времени, но прошла неделя и теперь она лежит со сломанными костями. Хах, а хотел ли он вызволять из этого ада? Конечно нет, это было изначально ясно как день, но Амина повелась на все обещания и сама отдала себя на расправу. Опять таки, зачем ему нужно измываться над ней, ломать ее и крушить ее мир? Что в ней было такого, что так зацепило его и заставило бросить все, лишь бы забрать это? Наверно, тут надо выписать все изначальные ее черты характера без предвзятости, снисходительности и понимания — холодно, жестко и прямо: она была легкомысленной, беспечной, своенравной, вредной, глупой лгуньей, которая жила просто потому, что жила, но в то же время в ней было что-то, не дающее ей покончить с собой, потому что одним тем, что я, — автор, — выписал выше, жить невозможно. Она была любознательной, веселой, пусть и не всегда, щедрой и любящей душой, готовая пойти на все ради близких, она помнила только хорошее, старалась прощать и забывать горечь, не обращать внимания на обиды и злость. Что из всего этого могло привлечь Хисоку? А может, если представить, что он не объявлялся, потому что Амина ему больше не интересна, стоит посмотреть на нее сейчас и выявить факторы, которые со временем поменялись, и тогда понять, за что он сам издевался над ней и ради чего предал ее Редану. Ну что ж: теперь Амина была озлобленной, по-настоящему уставшей и надорванной, хотя и продолжала бороться; в глазах с каждым днем потухали огоньки озорства, на колкости ее не хватало, смеха от нее уже не допроситься даже силой, а улыбка появлялась такая грустная, унылая. Точно — она стала унылой, ее ничего более не интересовало, хоть недавно она была очень даже увлечена учебой и могла похвастать новыми знаниями, которые теперь играли с ней злую шутку на уроках с Фейтаном. И единственный человек, который мог помочь ей, был ею любимый Лука. Стоп! Что там сказал Куроро? «Мы этого и добиваемся!». Перед этим она сказала ему, что в противном случае будет играть по их правилам, то есть станет такой же, как и они. А какие они? Убийцы все одинаковые, даже Фейтан пытался воспитать в ней это — хладнокровие, циничность, жестокость, ненависть. Что действительно было не отнять даже под пытками у Амины — это временами включающийся мозг, который начинал свою работу и запускал процесс рассуждений. Из всего, что девушка выявила ранее, она вдруг поняла: противоположное всем перечисленным качествам убийцы становится чувствительность, радость, любовь… — Теперь больно? — откуда то из глубины, снаружи ее сознания послышался голос, прервавший цепочек рассуждений. Медленно привстав, Амина убедилась, что боль взаправду ушла, но решила все-таки перепроверить медицинские умения парня и резко вывернула тело. Больно не было. Пощупав, потрогав, побив себя по травмированный местам, стало понятно, что теперь бояться нечего. Осталось решить проблему с переломами. — Я тут, кстати, думал и понял, что у тебя не перелом, потому сломай ты ребра, ты бы даже вздохнуть не смогла, потому что кости наверняка бы задели легкие, а тогда неминуемо настала бы смерть. В общем, скорее всего, ты просто ушиблась. — Ну и хрен с ним, — раздосадованная этой новостью, так как Амина рассчитывала отдохнуть пару неделек, теперь она раздраженно дышала и чуть ли не плакала от обиды. — Я хотел поговорить с тобой, — начал Фейтан. — Ну так говори, — вышло довольно грубо. — Тебе ведь интересно, почему за тебя взялась группировка? Глаза округлились, в них появилась неподдельная оживленность и интерес, который распалялся долгим молчанием собеседника, ждавшего ответа. О да, естественно ей интересно, узнай она это, она хотя бы будет понимать, чего ей ждать и чему сопротивляться. — Продолжай, — хрипло протянула она. В горле пересохло, живот скрутило от сильного голода, но жажда прояснения была выше низменных потребностей. Сжав ладонями лодыжки своих ног, девушка навострила уши и глазами как бы показала, что вся во внимание и готова слушать. — Тогда дай мне буквально минуту на небольшое разъяснение, — нарочито громко прокашлявшись, Фейтан начал. — Мы — убийцы и воры. Мы — преступники. Мы вне закона. Многие полагают, что, если ты живешь не по правилам, то получаешь привилегии и большую власть. Отчасти это так и есть, но не во всем. Эти мысли давно меня посещают, хотя я не собираюсь отрекаться от своих убеждений и моей жизни, но все же эти мысли правильные: как не крути, но победителями выходят всегда честные, рано или поздно. Преступники получают награды, завоеванные путем отказа от добросовестной жизни, но взамен отдают спокойствие и платят нервами, былыми привычками, отчужденностью, ибо доверять ты больше никому не можешь, и родными в конце концов. Но награда поистине велика — это деньги, которые дают путь ко всему. Честные чаще всего бедны, правила не дают разбогатеть до небес, и в этом их счастье. Они могут не переживать за свой кошелек, спать спокойно, не видеть кошмары со своими жертвами, не судить себя день и ночь. Им дарована счастливая жизнь. Увы, но когда ты не можешь спать, доверять, любить и верить в будущее, деньги перестают иметь значение, — он сделал небольшую паузу, чтобы собраться с мыслями, когда как Амина решила, что украдет у него эту речь и перескажет ее Луке при их встрече. — Так работает во всем, даже в нэн. Босс решил начать воспитывать продолжателей нашего дела, а тут к нам в логово попадаешь ты — легкая, как перышко, нетронутая лукавым, почти несовращенная, с открытым взором, хотя и скрывала это, — не отрицай, — пришедшая выручать друга из беды, фактически жертвуя собой. Гнев, злость, ненависть порождают сильный всплеск энергии, буквально взрыв, но он временный, пускай и смертельный. Чистые чувства слабее, так кажется сначала, они не взрываются, а плавно расползаются, дают ауре растечься и укрепиться, но такая энергия почти вечна, она будет бить и жить с новой силой, потому что надежда, любовь, забота, правда, вера не умирают, а только оседают на дно, чтобы выждать нужного момента и вновь вырваться на свободу. Таким образом, твоя самоотверженность, преданность другу и любовь к нему и погубили тебя, хе-хе, — он закашлял. — Дьявол, как же здесь сыро то! За весь этот рассказ Амина, должно быть, ни разу не моргнула, а по мере приближения к концу ее челюсть все отвисала и отвисала. — Тогда зачем вы пытались меня переучить? К чему это все было? — опять эта путаница. Ощущение, что они сами там не до конца разобрались, чего вообще хотят. — Ну как же, негативные чувства, вызванные разбитым, убитым горем сердцем, уничтоженной добродетелью, куда сильнее простой беспочвенной ненависти, детской озлобленности. Правда, из этого, как ты видишь, ничего не получилось, — он развел руками и снова закашлял. — Нет, ты стала другой, безспорно, надежда и вера ослабели, твоей беспечной жизни не вернуть, но любовь еще жива. Ты ведь хочешь сбежать и встретиться со своим этим, ну как его… ну дурачком этим. Короче, ты поняла, да? — Амина согласно кивнула. — Ну да, что и требовалось доказать. — А зачем надо было убивать ту собачку? — на глазах снова навернулись слезы, которые девушка поспешила смахнуть, пока он не скатились. — Ну, я же должен был убедиться, что ты так просто не сдашься? Что все мои старания бесполезны и переучить тебя может стоить мне пол жизни. — Ясно. То есть она погибла из-за меня. — Отчасти да, но ты на это не могла ни как повлиять. Ты только косвенно причастна. Забей, ты ничего уже не изменишь. — Почему ты сейчас так со мной разговариваешь? — Амина стыдливо опустила голову, боясь собственных слов. — В смысле? Как? — Ну, по-доброму, что ли, без ненависти, — резко подняв взгляд, она шарахнулась с сторону, когда увидела руку Фейтана рядом со своим лицом. Первой мыслью было то, что он ударит ее сейчас, дабы выбить всю дурь из башки, но парень только лишь провел пальцами по ее щеке и оставил руку на девичьей шее. Не успев даже отреагировать, шокироваться, взбрыкнуться или отодвинуться, как на губы легло теплое дыхание, а затем почувствовалось мягкое прикосновение. Фейтан придвинулся к девушке еще ближе и обнял ее, продолжая целовать и гладить оголенную спину, которая прежде была прикрыта тканью платья. Он не стал продолжать ласк, только на пару секунд задержал объятия, а затем отстранился. Его взору предстало лицо раскрасневшейся, испуганной и смущенной Амины, непонятливо смотревшей то на него, но на пальцы, трогавшие губы. — Ой, это ведь твой первый настоящий поцелуй без боли, — ухмыльнулся Фейтан. — Рад был первым оказать тебе такую услугу. Мина продолжала смотреть на парня, пока на лице вновь не расцвела улыбка. Они сидели и молча улыбались друг другу, вопреки всему не понимая порыва такой нежности и нужды опять обняться. Сидя вдвоем, тесно сплетая пальцы, Фейтан вдруг заметил одну важную деталь, что вода перестала капать. — Надо выбираться, дождь, видимо, закончился, — он встал и стал поднимать Амину. Та, как только поняла, что скоро снова погрузится в мрачный мир пауков, когда ей придется терпеть насмешки, пытки, побои, запротестовала и захныкала вполголоса. — Не бойся, все будет нормально. Я защищу тебя и помогу тебе сбежать хотя бы на время. Завтра увидеться с этим… черт с ним, не помню его имени, но только на час, не больше. Пойдем! Выбравшись наружу после того, как их окатило из душа, когда они открыли люк и вся вода, собравшаяся в комнате наверху стала заполнять и подвал, они поковыряли к своему убежищу. — Его зовут Лука. — Буду знать.