Только бесовщина в городе

       Помните рассказы из детства о чёрном человеке, живущем в чёрном-чёрном доме? О гробе на колёсиках, который ищет ваш город, хотя нет — уже нашёл и теперь ищет вашу улицу? Или о голодной кукле, что вечно просит басом "красненького", а на деле хочет варенье, — не кровь? Я помню их все и расскажу вам другую историю. Честно говоря, сам не знаю, плакать или смеяться. Май начался прекрасно. Бестии и бесы меня оставили в покое, кошмары по ночам прекратились, и я чувствовал себя самым обычным студентом. Готовился к череде зачётов, в суматохе за пару дней писал курсовую и переписывал пропущенные лекции за весь семестр. По свободным вечерам гулял в лесопарке у дома, встречался с друзьями и ни разу не наткнулся на сущностей, хотя постоянно был начеку. Внимательно прислушивался к окружающим звукам и всматривался в одинокие переулки, в крыши домов и проходящих людей. Я понимал: либо проклятие моё меня покинуло, на что я крайне надеялся, либо покинули сущности. Первый вариант отмел сразу же, как только попробовал разглядеть чужую ауру. Слава был по-прежнему фиолетовым, Вадим жёлтым, а сам я, как и всегда, синим. Больше у меня особо никаких способностей кроме чуткого мироощущения не наблюдалось, поэтому с тяжёлым сердцем я стал смиренно ожидать завершения затишья, но с каждым днем привыкал к спокойствию всё сильнее. Неосознанно надеялся, что так теперь будет если не всегда, то хотя бы пару месяцев. Хотел верить, что всё позади, что я теперь волшебным образом стал нормальным, но, думаю, уже ведь понятно, что ничего из этого не оказалось правдой? Представьте себе такую вот картину: вечером я решил прогуляться по своему району. Голова гудела от напряжения, весь день я писал курсовую работу, уставившись в монитор в попытках в пятый раз перефразировать скопированный текст. Хотел вот подышать свежим воздухом, а приключения ожидали меня уже у порога собственной квартиры, которую я едва успел покинуть. Я спокойно вышел и на автомате стал закрывать двери ключами. По сторонам не смотрел, пребывая скорее в своих мыслях, а когда поднял голову, увидел перед квартирами моих соседей чёрные силуэты. Вроде будто бы лицом ко мне, но лиц там не было. Совсем, просто высокие чёрные фигуры, выше меня головы на две, одинаковые как на подбор, а руки длинные, даже очень, чуть не до колен. Больше похожие на мужчин, нежели на женщин, но я бы не стал вообще определять их пол по человеческим меркам. Я вскрикнул и прижался к уже закрытой двери, замер и во всей этой сцене был уверен только в одном: это точно не мои соседи! Ситуация была не просто жуткой, а прямо неестественно пугающей. Зелёные стены лестничной площадки, неяркий жёлтый свет и эти три материальные тени. Мне надо было как-то аккуратно достать ключи обратно, открыть свою квартиру, а там уже придумать, как быть дальше, но вместо этого я тихо прошептал: "Ладно" и двинулся вперед, словно ноги сами вели и я в этом процессе никак не участвовал. Услышал шорох, а развернувшись, увидел, как они вереницей идут за мной. Да ещё и не просто идут, а как будто по воздуху плывут друг за другом. Вот тут у меня внутри все точно скрутило, ноги намертво прибило к полу, а сделал я что-то непостижимое: вытянул руку и вызвал лифт, не сводя с них глаз. Приехал грузовой. Зашёл внутрь, а они — следом, тогда-то и стало понятно, что, оказывается, я тупой и совсем себе отчёта не отдаю. И вновь вместо того, чтобы выйти на следующем этаже или черт знает что ещё, я нажал на первый, и мы вчетвером с сущностями поехали вниз. На третьем лифт остановился, зашла соседка с таксой, и сущности потеснились. Собака ее беспрерывно лаяла, а я, склонив голову набок, отупело смотрел на свое отражение в зеркале, не в силах поверить в происходящее. Со мной много разного случалось, но такой несуразности — никогда. Поездка длилась вечность, женщина сильно пахла сладкими духами, такса орала на моих преследователей, а я прижался к двери лифта в ожидании первого этажа. Задержал дыхание, считал секунды и нервно отбивал ключом по металлу. На "семь" лифт остановился, я сразу поторопился к выходу, а они — за мной. Уже на улице, почти не отходя от подъезда, они шагнули к моей тени и по очереди стали в неё заходить. Но не просто, как бы туда проваливаясь, а словно по лестнице спускаясь куда-то сквозь мою тень! Или в неё... Уже и сам не знал, в своём ли я уме. Мне очень хотелось упасть в обморок, но никак не получалось. Когда последний скрылся в тени, я попытался на нее наступить, но нога встретила лишь твердую поверхность асфальта, и только я её убрал, как они стали выходить обратно. Только теперь совсем по-разному. Первый выпрыгнул, словно там был пружинистый мостик, почти невесомо приземлился на бордюр и, наклонившись, вытянул руку, доставая второго. А второй уже не прыгал, он плыл, словно там в глубину метров пять минимум было, нырял и выныривал несколько раз, пока окончательно не вышел на поверхность. Я не двигался, стоял раскрыв рот и наблюдал за происходящим. Третья нечисть поднималась, как и спускалась ранее — по лестнице. Медленно и тяжело, а когда ступила на землю, развернулась вдруг ко мне и подошла. Я даже головой не двигал, меня парализовало, а люди, тем временем, ходили вокруг по своим делам, ведь время было всего десять. Третий приблизился и взял меня за лицо, потом, вроде как, за затылок и наклонил резко вперёд, к моей же тени! Я бы в жизни сам так не согнулся, практически упёрся носом в дорогу, а потом он так же быстро разогнул меня обратно. Спина хрустнула, сильно заболела поясница, а я стал очень тихо плакать. Просил оставить меня, обещания какие-то давал, а он, склонившись к моему уху, стал что-то шептать. Это были не звуки, а словно цвета и образы, но разобрать я их не мог, только дрожал, а взгляд хаотично по улице метался. Третий отступил и неторопливо вернулся к остальным. Они взялись за свои длинные ручищи и стали плясать. Я сам решил, что это танец, но такого не видел никогда. Ноги их танцевали одно, а руки — другое! И всё в разном направлении: то вверх, то вширь, то вглубь и как-то ещё, совершенно мне неведомо. Движения были дерганые,  а в следующую секунду — плавные. И что бы ни происходило, руку другого никто не выпускал, словно они втроём были частью единого. Голова стала сильно кружиться, меня затошнило, а эти черти стали крутиться вокруг в бешеном темпе, сливаясь воедино в одну сплошную чёрную кляксу. И я наконец упал. Очнулся уже на скамье, рядом была взрослая пара, и, заметив, что я очнулся, меня сразу завалили вопросами, но ответить я не мог. Было больнее, чем до падения, руки слегка тряслись, а язык будто онемел. Мне дали воды, и только после я наконец их поблагодарил и сказал, что всё в порядке. От подъезда ведь почти не отошёл, зайду домой и сам вызову врача. Хотел воздухом, блин, подышать, а в итоге свалился из-за бесов и чуть сотрясение не получил. И во всем этом я винил себя. Почему я принял столько неверных решений, почему не вернулся назад сразу и много других "почему". Меня будто незримой силой, роком, если хотите, вело. Когда поднялся и направился к дому, увидел вдалеке силуэт без головы. Хотел закричать, но меня всего холодом пробрало. Он был один и совершенно теперь другой: без головы. Думал, упаду вновь, но оперся о дерево и допил купленную мне добрыми прохожими воду. Проверил на всякий случай карманы, а потом, устало поджав губы, заковылял домой. Оно не двигалось, стояло, но "лицом" ко мне или нет, понять теперь точно не мог, и видел в этой нечисти скорее женщину, нежели мужчину. Вернувшись в квартиру, врача не вызвал. Сходил еле в душ и сразу лёг спать, желая ни о чем более не думать. Никому писать или звонить не стал, даже уведомления не проверил, вырубился и проспал часов тринадцать. На следующий день уже сходил к терапевту, мне прописали Бетасерк от головокружений и пару лекарств для выведения токсинов из организма, потому что решили, что я отравился. Сотрясения не было, лишь гематомы на левом плече и бедре от падения. Пару дней я из дома не выходил вовсе, боясь встретить снова эту троицу или то, во что они превратились. Слава был ошарашен. Он даже слов подобрать не мог и единственный, наверное, вызывал у меня лёгкий смех в эти дни. Принёс как-то после работы продукты и места себе не находил, потому что помочь совсем не мог. Он их никогда не видел, никто из знакомых не видел, и я чувствовал себя донельзя одиноким на этом поприще странного паранормального дара. Я даже их нарисовал, а потом, приободрившись, показал их пляски. Каждого по очереди! И смех и грех, честно. Тоже пытался ногами и руками вертеть, только так искусно, как у них, у меня не выходило. Потом, правда, после веселья, я ему свои теории рассказал. Думал, вдруг у неё головы нет, потому что это знак, предупреждение, и теперь заберут мою? Вава меня быстро в чувство привёл: посмотрел сразу строго, брови нахмурил и сказал, что этому не бывать. Что он мог знать? Но помогло, забавно, и мне стало легче. Выйти в люди все равно пришлось, но страх заметно поубавился, а на смену ему пришла злость. Я был очень решительно настроен больше такого не допустить, но существо это перестало появляться. Будни снова наполнились рутиной, но в этот раз я был уверен, что ненадолго. Я ждал её возвращения, и она вернулась. Ночью, после игры в бадминтон со Славой, когда я проходил перекрёсток. Машин не было, а все светофоры мигали жёлтым, поэтому я решил пройти сразу по диагонали и где-то на середине пути, в самом центре пересечения двух дорог, ощутил позади присутствие. Набрался сил — стоило мне это немалых усилий — и повернулся. Она, всё так же без головы, стояла в метрах пяти от меня, не двигалась. Я повернулся обратно, сделал пару шагов, а когда резко посмотрел назад, застал ее идущей на цыпочках за мной. Нечисть сразу замерла, я стоял, опустив руки вдоль туловища, и опустошенно таращился на нее. Светофоры мигали жёлтым, мы не двигались, а смутное чувство, что вот сейчас меня собьёт машина, никак не покидало. Я не готов был снова упрекать себя за череду неверных решений: развернулся и рванул, точно зная, что она следует на цыпочках позади. Бежал изо всех сил, не чувствуя тяжести своего тела и земли под ногами. Увидел местный продуктовый магазин и внезапно вдруг вспомнил, что он круглосуточный. Сумасшедшая идея посетила мою голову, я забежал в него и купил четыре пачки пищевой соли! Соду тоже взял, дома закончилась, но не об этом... Да, затея, возможно, глупая, но адреналин в моей крови не стихал, а решать нужно было хоть что-то — и желательно быстро. Вылетел со всем этим добром и побежал на ближайшую площадку. Искал место, где можно было бы присесть, оторвал край полиэтиленовой упаковки зубами и стал эту соль высыпать на землю. В форме круга, конечно. Хватило двух с половиной пачек, и вот я сидел на детских качелях внутри соляного круга и ждал её. Она приближалась, а я покрепче стиснул оставшуюся соль и соду в своих руках. В случае неудачи нужно было вновь убегать, я задержал дыхание и сжался, рассматривая широкую белую линию на земле. Она остановилась, прошла вдоль соли, будто ища трещины и зазоры, а потом словно испарилась. Качели скрипели, фонари очень хорошо освещали площадку, а где-то неподалеку я слышал смех подростков. И ничего больше. Соль, оказывается, работает. Я всматривался вокруг, не решаясь выйти из круга, но ничего не находил. Время было уже за полночь, я оказался довольно далеко от собственного дома, пока бежал от этой фигуры. Оставшуюся соль я досыпал в круг на всякий случай и вновь стал ждать. Неожиданно вдалеке показался Вава, он проходил мимо, а увидев меня на качелях, сильно удивился. Я и сам обомлел, потому как такое совпадение просто не могло с нами произойти. Вскочил, но выходить из своего барьера не стал, ожидая, когда он подойдет поближе. — Митя, ты что тут делаешь? — голос был точь-в-точь его. — Снова женщина без головы... — я неопределенно махнул рукой, обводя весь двор, и сразу добавил: — Почему ты здесь, Вава? Ты же домой пошёл. — Вадим где-то рядом с друзьями ошивается, попросил подойти по делу срочному, — я вспомнил подростков и слегка выдохнул. Да, на Вадика это похоже. — Может, проводить тебя? — он говорил так осторожно, словно боялся встревожить ещё сильнее моё шаткое состояние. Представьте, как я выглядел со стороны. — Проводи, пожалуйста, только можешь помочь, а то ходить тяжело? — я слегка оперся о качели, массируя колено и делая вид, что болит сустав. Протянул руку, ожидая, что он возьмёт за неё, и стал наблюдать. — Конечно. Хочешь, останусь у тебя? — соли на земле даже не замечал, смотрел только на меня. — Хочу, конечно, родной. Я тебя даже согреть обещаю, только руку мне дай. Он подошёл вплотную к кругу и сжал губы. Его челюсть напряглась, взгляд изменился, и вступить внутрь он не смог. Так и знал. Черта с два Слава был бы тут. Он спит, ему на работу завтра, а в слова о "согрею" он бы в жизни не поверил, решив, что в меня вселился кто. Она долго стояла, наверняка надеясь, что я выйду, а потом выбила из моих лёгких весь воздух, ведь голова Лжеславы на моих глазах оторвалась от шеи и покатилась вниз, прямо вдоль круга. Я кричал долго. Зажмурился и закрыл руками глаза. Плакал и, охрипший, ей орал исчезнуть без следа, гореть в аду и оставить меня и моих любимых в покое. Уйти, уйти, уйти и никогда больше не приближаться. — Что тебе надо?! Да что же тебе надо от меня?! А она, уже в своём обычном обличии, в ответ только молчала, — у неё головы нет. Минуты шли, но ничего больше не происходило. Я надрывисто дышал, кинул в неё горсть соли, потом ударил качели и чуть сам не упал, в конечном итоге всё равно сев. Земля холодная, еще не согрелась. Много думал и, успокоившись, утер слёзы и сопли, спокойно и твёрдо ей сказал: — Уходи. Она растворилась, а я без страха вышел из круга и медленно поплелся домой, хромая на одну ногу. Потом только вспомнил, что с коленом у меня все в порядке, и тихо рассмеялся. Шёл дальше, обняв соду. Чувствовал себя так, словно по мне асфальтоукладчиком проехало пару раз, но чувствовал себя живым. На следующий день на этом перекрёстке машина сбила женщину, ей оторвало голову. Я был неподалеку, и когда услышал звук торможения шин, повернулся назад и увидел, как нечисть с голой шеей, что меня преследовала, обернулась тенью на земле и метнулась к месту аварии. К своей хозяйке. Я был не прав, я ошибался. Тень была не по мою душу и от Славы ничего не хотела. Она лишь оказалось смутным предреканием неизбежной судьбы незнакомой мне девушки. Если бы я не боялся, если бы был более чутким, мог бы я тогда изменить чужое будущее? Мне стало грустно. В тот вечер я долго ждал Славу с работы на скамейке у его подъезда. Рассказал ему всё, что произошло, в конце концов задаваясь самым правильным вопросом: — Должен ли я взять ответственность за то, чем обладаю, но чего не просил? Он молчал, сидя рядом. Закатал рукава белой рубашки и бездумно водил носком обуви по земле. Я продолжил: — Я никогда ничего с этим не делал. Просто жил, стараясь их избегать, боялся как трус и сходил с ума от паники. Сколько всего упущено. Может, я всё это время был дураком? — Не был. За что ты так жесток с собой, Мить? — он повернулся ко мне и добавил: — Я на твоём месте, наверное, поступил бы так же. Разве ты мог знать? Ты не виноват в её смерти, спас бы сегодня, участь её настигла бы завтра. — Я понимаю, — очень тихо прошептал, — но всё равно паршиво как-то, словно грязный. Он встал со скамьи и присел на корточки напротив меня. Я увидел перед собой его лицо и только тогда понял, что всё это время сидел с опущенной головой. Зачем-то сказал: — Впервые, наверное, вижу тебя в деловом. Он слабо усмехнулся, добавляя: — Встреча с руководством. — И как? — Вода водой. Я издал смешок, а он, не дожидаясь ответа, вдруг предложил: — Давай уедем из города на пару дней? На неделю, может. Я возьму отпуск, и мы отдохнём. — На дачу? — сипло уточнил я. — Может, на дачу. Ты ел когда-нибудь алычу? Я мотнул головой, впервые слыша это слово. — Я обожаю алычу. Подними голову, послушай, — я поднял, впервые за тот вечер посмотрев ему в глаза. На лице его ни жалости, ни осуждения, — поедим персиков, ты отоспишься и придешь в себя. Поедешь со мной? — Зараза тоже будет? — слабо улыбаясь, спросил я о Вадиме, уверенный, что Слава поймёт. —Хочешь без него? Впервые я не знал, что ответить. Раньше бы даже не задумался, а сейчас... — Было бы славно, будь мы вдвоём? Я никогда не забывал о своём шансе. Он улыбнулся, кивнул и, встав на ноги, протянул мне руку. Я принял её и поднялся, но заходить к нему домой отказался. Хотелось в собственную кровать к собственной подушке и, наверное, остаться одному. Мы попрощались, и я устало побрел к себе, чувствуя, что многое теперь будет по-другому. Май меня, кажется, изменил.