Только бесовщина в городе

       Раздался глухой стук двери, и Вадим выполз из кухни на шум. Осекся, увидев Рамана, растерялся и неловко поздоровался. Шаман кивнул, неспешно разуваясь, снял рубашку в прихожей и в несколько больших шагов пересёк коридор. Остановился перед Вадимом и смерил его долгим взглядом. Я вскинул брови и вытянул шею, пытаясь разобрать, что у них намечается. Хотел попросить пройти дальше, но не успел... — Ты. Вадим дёрнулся и стукнулся локтем о стоящий позади холодильник. Искривился от боли и посмотрел непонимающе на меня — я пожал плечами, также ничего не соображая, а шаман пояснил: — Ты, — снова выделяя интонацией, — людям по ночам спать не даёшь? Я прикрыл глаза и наполнил грудь воздухом. Знать наверняка не могу, но, кажется, шаман любит начинать знакомства со сбивающих фраз. Вадим издал несколько гласных и после заминки беспомощно кивнул. Я неловко улыбнулся, пытаясь сгладить ситуацию, и, не зная, куда деть руки, стал излишне жестикулировать: представил их друг другу, несмешно пошутил про искры в воздухе, только усугубляя, и предложил чай. Оба согласились. Теперь я сидел на недавнем месте Славы — по центру, между Раманом и Вадимом. Его кружка так и мозолила глаза: свет люстры отражался о плёнку на поверхности чая, а на белых стенках керамики виднелись коричневые разводы. Я встал и вылил его. Сел, но потом опять вернулся к раковине и налил уже для себя. Вадим рассказывал о своих странных похождениях Раману, а я мычал, смотря в стену, — меня никто не замечал, потому что я вдруг стал серым. Не в прямом смысле, конечно (хотя вы бы вряд ли удивились), а в том самом, когда ты внезапно притихаешь, съеживаешься и хочешь остаться один или надолго уснуть. Телефон в руках подрагивал из-за пальцев, а в открытой переписке со Славой не происходило ничего. "Был в сети час назад". Я кусал губы, а нетронутый чай остывал. Может, ему позвонить — думал, но сразу эту мысль отметал. Он злой наверняка. Ничего из разговора не выйдет — ему надо остыть, нужно время, а значит, мне оно тоже нужно. Заблокировал телефон и перевернул экраном вниз. Вадим вещал: "А на третью ночь..." — я грустно усмехнулся. Постарался вставить пять копеек, но сразу сник, а чай никак не пился, и я сдался. Взял телефон и быстро, чтобы вдруг не передумать, отправил короткое: "Прости". Я не надеялся, что он вмиг ответит, но даже минута длилась тревожно долго, а время в статусе под родным именем не менялось, и я с грустью решил: сообщение моё он увидел. Просто не открывает. Уложил тяжёлую голову на стол и утробно простонал. Мне не нравится его молчание. Слегка приподнялся и через секунду вновь себя со стуком уронил, засмеялся. Они притихли, и я сжал челюсть от осознания, что придётся объяснять своё поведение или того хуже — выглядеть заинтересованным! — Сегодня ты будешь спать под моим присмотром, — объяснил Раман. — Под гипнозом. — Это опасно? — уточнил Вадик. — Не бойся, это даже приятно. Я сморщился и окинул их двоих скептическим взглядом, поражаясь наивности Вадима. Упёрся языком в щеку, чтобы открыто не засмеяться, как вдруг раздалось: — Тантрический секс — тоже про вас? Шаман, вставший из-за стола, замер, но лишь на мгновение. Вернул себе ровный взгляд и просто ответил: — Хочешь попробовать? Вадим завис, после чего стремительно завертел головой, выставив руки вперёд, и нервно хохотнул. — Как это будет? — уточнил неловко он, запивая стыд чаем. Шаман смял губы, убивая напрашивающуюся колкость. Знаю, что он хотел сказать. "Будет что, секс?", но ответил лишь: — Ты веришь мне? Я прикрыл глаза, потому что именно так это работает: на доверии. Жаль, Слава ничего не понял. Вадим кивнул, и Раман ответил ему одобрительной профессиональной улыбкой.                               *** — Смотри, — шаман вынул из кармана камень и присел на ковёр перед Вадимом. Мы втроём заняли комнату, и я, стоя поодаль, наблюдал за начавшейся сценой. — Я нашёл его далеко в горах, рядом со змеиной норой, в которой спала гюрза, — он вложил камень в ладонь Вадима и сжал его пальцы в кулак, — это было десять лет назад, — потребовал: — А теперь закрой глаза, — коснулся лба Вадима по центру и отбил три раза. Голос, особенно сейчас мелодичный и низкий, стал шептать: — Представь гюрзу. Представь сухую землю голой горы и палящее в зените солнце, — каждое новое предложение на расстоянии ощутимой паузы от прежнего. — Все твои ощущения сейчас в ладони, в камне. Он маленький, но оттягивает руку вниз. Придавливает кожу, насильно её стесняя. Он холодный, но ты его согреешь, — провел пальцем до переносицы, — иди по горе, насчитай сто девять шагов. На сто десятый шаг усни. Шаман поднялся с пола и отошёл. Мы молчали. Я слова выдавить не мог, зачарованный услышанным. Неужели это правда, думал. И про камень, и про змею в горах?.. Посмотрел на него, пытаясь отыскать в выражении лица, внешнем облике или напряжении рук хотя бы намёк, говорящий о сакральных странностях, которые ему даны. Но попусту: он обычный. По крайней мере выглядит таким. Вадим не шевелился, сидя с закрытыми глазами, сжав ладонь в кулак. Я не считал секунды, но тишина в комнате затянулась, хотя шаман её и вовсе не замечал: внимательно следил за происходящим, вновь сосредоточенный, как и вчера на кладбище. Он выставил руку в мою сторону, даже не глядя, но предупреждая любые потуги на диалог, и через мгновение Вадим упал на диван. Легко и естественно, потому что бессознательно. Уснул. Я перевёл вопросительный взгляд на Рамана, и тот ответил мне кивком. Конечно, гипнотические чары уже возымели прежде свой эффект на мне, но наблюдать со стороны — всё равно что видеть впервые. — Как ты это делаешь? — махнул рукой, подзывая, и мы вышли из комнаты. — Мозг — удивительная вещь. Не я заставил его уснуть, а он себя сам. Я упал на стул и качнул головой, поражаясь миру вокруг: — Все твердят о силе веры, но никто не говорит о том, как важно не верить... Он усмехнулся, прислонился к холодильнику и заметил: — Ты смышленый. Митра. Я закатил глаза и недовольно прищурился на прозвище, но от язвительной реплики меня остановил загоревшийся экран телефона, и на дисплее синим отобразился входящий. Раман учтиво ушёл, и я, прикусив нервно губу, поднял звонок. — Митя? — Мама. Прикрыл глаза. Видел слегка красно-рыжее свечение впереди, думал об этом свечении, думал, что если стиснуть глаза сильнее, всё потемнеет, но свет будет прорываться сквозь тонкую ткань век. Сжал их сильно-сильно, напрягая щеки и губы, а она в трубке телефона мягко, но устало напоминала, что я совсем не звоню — лишь изредка, что она скучает, что отец недавно простудился. Темно, но свет всё равно проникает, а ещё болят глаза, поэтому я открываю их. Люстра ослепляет. На том конце щебечущим потоком вопросы — хватает ли мне денег, нормально ли питаюсь, как проходит учебная практика, а я в ответ, что всё в порядке, что я недавно был на даче у Славы и Вадима. — Хорошие мальчики, правильно. Гуляй чаще, ты молодой, лето. Улыбка тронула губы. Переводя тему, попробовал: — Мам, помнишь, бабушка называла меня в детстве Митрой. — Как? Нет, не помню... — конечно, ведь я на ходу сочинил. Прикусил губу, а она задумчиво вслед: — Ну, ты же знаешь бабушку. Она болела, а ты ребёнок впечатлительный... Я угукнул, надув щеки. Не вышло, но я попробовал, хотя зря. Попытался сразу её успокоить заранее, мол, всё хорошо, просто вспомнилось. Никаких больше странностей: никого не вижу, ничего не слышу, потому что всеобъемлющее отрицание давно закрепилось в нашей семье. Я делаю вид, что нормальный; они — что верят мне. Или, как знать, может, действительно верят. Впервые мне пришлось соврать в десять. Гостили у бабушки, там, где они сейчас как раз живут, на юге. Разгар июля, окна нараспашку, а дом многоквартирный, но небольшой — четыре этажа всего и два подъезда, зато потолки высокие — по три метра. Мы спали, когда посреди ночи с улицы раздался словно нечеловеческий крик то ли ребёнка, то ли женщины. Проснулись все, более того — проснулся весь дом. У кого из жителей сейчас ни спроси — вспомнит каждый. Она кричала, и деться от этого крика не было возможности. Папа вышел из квартиры, мама следом, и двор наполнился людьми, но сколько они источника этого ужаса ни искали — ничего. Она была везде. Помню, как соседка кричала сверху с балкона другой: "Тамара! Тамара, мне страшно!" Звук стих, никого не нашли. А на следующую ночь я проснулся и увидел силуэт женщины в углу. Спросонья решил, что показалось, снова задремал, но когда слегка приоткрыл глаза, заметил, как она приблизилась на несколько шагов к кровати. Вот. Вот тот самый день. Я кричал, мама плакала, бабушка молилась, а папа то успокаивал меня, то срывался на требования прийти в себя и не путать сон с реальностью, пугая ещё больше. Наблюдение у психиатра, у психолога, якобы дефицит внимания, якобы ребёнок придумывает истории, фантазирует. Ему нужны друзья, нужны родители. Ссоры в семье, невроз мамы, гиперопека. Дети склонны всё перенимать на себя, так уж вышло. Конечно, я стал врать. Всего лишь врать ради сохранения покоя, ради того, чтобы они не развелись. И как видите, они не развелись. Мы договорили, и я уронил телефон на стол. Слава так и не ответил. Был в сети два часа назад. Остыть, напомнил я себе, ему надо остыть. В коридоре показался Раман, и мой вопрос сразу его нашёл: — Ты можешь внушить мне перестать видеть нечисть? Посмотрел как на тёплого: — Я сам Господь, по-твоему? — У тебя ведь получается! — Я не могу изменить твои способности. Из этого ничего не выйдет. Мой взгляд он понял сразу, без заминки. Вскинул руки и уверенно мотнул головой, придавая словам вес: — Нет, не проси. Я сжал недовольно губы, собираясь ему ответить, как из комнаты раздалась трель звонка. Мы посмотрели друг на друга: он — нечитаемо, и я, хмуря брови. Раман вскочил со своего места и ринулся в комнату, и я, даже секунду не мешкая, заскользил по полу следом. В темноте увидел, как он резко выдергивает телефон из рук спящего, но лунатящего Вадима, и разворачивает экраном ко мне. Номер не определён. Шаман поднял палец перед собой, чтобы я молчал, и поднёс смартфон к уху. — Да, — сказал он и через секунду упал солдатиком вниз. Телефон врезался в ковёр где-то рядом. Вадим сопел в душной тишине, а я стоял и осоловело таращился перед собой, туда, где только что видел голову Рамана. Медленно опустил взгляд на пол и шёпотом позвал его. Никто не ответил, и я убежал на кухню: все стаканы и тряпки вмиг вдруг стали лежать не на своём месте, и я ругался вслух сам на себя за нерасторопность, попутно устраивая бардак на пути. Набрал воды и быстро вбежал обратно в комнату, расплескивая половину на ходу. Опустился на колени рядом с Раманом и, недолго думая, дал пощёчину. Затем ещё одну, а потом прыснул водой. Он сморщился, наугад отмахиваясь от меня, и медленно разлепил глаза. Я наконец выдохнул. — Чёрт... — Раман болезненно зажмурился, прикасаясь к голове. Я придерживал его плечи, помогая подняться, и некстати обронил: — Господи, сколько же ты с нас денег теперь сдерёшь... Он бросил на меня косой взгляд и хрипло простонал: — Теперь происходящее дело чести, — поднял телефон. Желваки под кожей перекатились, и он отчеканил: — Гипноз. Я вопросительно промычал, привлекая внимание к себе, и вышел на свет прихожей. Вадим всё ещё сопел. — Спать. Она сказала "спать", и я упал практически сразу, — снова вернул внимание к смартфону в руках, — это сильный гипноз. Я раскрыл рот и округлил глаза до лёгкой боли. Шаман провёл пятернёй по волосам. — Разве такое бывает? Чтобы через телефон... Он выглядел растерянным и озадаченным, а напускная дерзость его образа куда-то отошла. — Бывает. Это тяжело, без контакта, лишь голосом, — сжал пальцами переносицу и повёл рукой в неопределённом жесте, объясняя: — Порча. Или проклятие. И всё под гипнозом. Я беспомощно прислонился к стене и наивно просипел: — Помоги ему... Раман кивнул, не открывая глаз, все ещё массируя неизвестную мне точку между бровей. Какое-то время стоял неподвижно напротив, а потом решительным шагом вернулся в комнату. Он подошёл к Вадиму и склонился над его ухом. Тихо, но требовательно произнёс: — Проснись. Постучал, как и прежде, по лбу, разжал ладонь и забрал камень. Вадим проснулся и вскочил: — Не получилось?! Я приподнял бровь в недоумении, но шаман его понял моментально: — Ещё как получилось. Ты час проспал. Я стоял поодаль и наблюдал, как Вадим искривляется, мол, он ведь только-только глаза закрыл! Потом озирается в поисках утерянного камня и разминает заснувшие пальцы рук, а шаман между делом объясняет его приговор: показывает телефон, кивает на пол, говорит о чужом гипнозе, о порче, о проклятии. В глазах Вадима — смятение и страх. Шаман выводит его из раздумий: — Расскажи мне всё, что ты делал за день до первого звонка. И дальше по порядку о мелочах, которыми он занимался или вроде как занимался: играл, съездил за продуктами с мамой, выпил с ребятами во дворе. Шаман внимательно слушал, а потом остановил Вадима на середине этой пьесы. Подошёл и, уложив большие пальцы на его виски, проговорил: — Так не пойдёт. Закрой глаза, — Вадим умолк. — Представь, что мои пальцы на твоей коже — ступени, и спускайся по ним вниз. Я давлю, и ты чувствуешь опору под ногами. Она ловит каждый шаг, и тебе не нужен свет. Выждал в тишине с минуту и также вкрадчиво продолжил: — Лестница длинная? — Очень... — Что ещё? — Нет перил... и стены из глины. Здесь не по себе, — он нахмурился, слегка ведя головой. Раман её удержал. — Тише. Что-то забытое тянется к тебе, ты не в силах это подавить, чувствуешь? — Да... Стены дышат, словно... биты музыки. Мне кажется, тут кто-то есть. Мои плечи неосознанно напряглись, я вжался в диван, пытаясь заземлиться, и затаил дыхание, наблюдая так кротко, будто меня и нет здесь вовсе. — Сосредоточься на музыке, что там? — Я в клубе. Везде люди, и она зовёт. Вадим сморщился, его пальцы нашли края футболки шамана и сжали, оттянули вниз в слабой судороге. — Кто? Он завертел головой, пытаясь смахнуть с себя чужие ступени, но шаман не шелохнулся. — Туман. Я хотел уйти. Я не знаю его. — Его? — шаман оглянулся на меня, и я, гонимый тревогой, привстал. — Нет. Я не помню. Не помню! — он заметался сильнее, вырываясь из рук, заголосил одно и то же, пока Раман не стиснул его ноги своими, приковывая к полу. — Тише, — попросил, — тебя там нет. Иди на мой голос, поднимайся. Игнорируй двери, не оборачивайся. Иди на голос. — Между пролётом щель, там кто-то... — Игнорируй. Тебе нужен только мой голос, поднимайся. Считай ступени, говори со мной. Вадим ослаб и послушно зашептал вслух обо всём, что видел, а на сто десятой ступени открыл глаза и застыл с умиротворением на расстоянии дыхания от шамана. Раман отпустил его и, поразмыслив, уточнил: — В какой клуб ты ходил недавно? — Я был в клубе недавно? Мы переглянулись с шаманом, и я попробовал наугад, чтобы удостовериться: — Он мог выдумывать под гипнозом? — Нет, у него вымещение воспоминаний. — Что?.. — Вадим возвёл умоляющий взор ко мне и одними губами что-то прошептал. Я всё пересказал. Его кто-то загипнотизировал, но зачем — оставалось неясным. Были настоящими или внушенными те странности с чатом и звонком — теперь тоже вызывало вопросы. Одно только неоспоримо — она (кем бы ни была) звонила и приказывала спать, он отключался и лунатил. Почему прятался, почему приходил ко мне? Куда собирался на даче? Мы сидели втроём на диване и молчали какое-то время. Облака заволокли небо, и ночь тянулась несправедливо долго. Когда она позвонит в следующий раз? Вопрос кружил в воздухе, а догадка зияла под ногами. Шаман снял браслет с запястья, показал Вадиму: — Ты наденешь его и не сможешь поддаваться гипнозу, кроме того, что я сейчас в эту секунду об этом браслете тебе внушаю. Веришь? — дождался несмелого кивка и положил в чужую ладонь. — Не снимай его сегодня. Шаман, проследив, как Вадим надевает браслет, сразу коснулся привычным жестом его лба, приказал: — Спи. Ничего не произошло, Вадим склонил голову и усомнился: —Может, ты не старался? Раман закатил глаза. Рывком стянул с его запястья браслет и повторил недавние движения: — Спи, — вновь потребовал, и Вадим повалился на спинку дивана. Шаман победоносно покрутил браслет на своём пальце: — Не старался, конечно. Затем положил его Вадиму на бедро, возвращая себе серьёзность: — Ладно, пусть спит. Наденет, когда проснётся, а если позвонят, — указал на телефон, — я подниму. И вышел из комнаты. Я тоже встал, перекинул ноги Вадима на диван и накрыл его пледом. Сам уже засыпал, и, бросив взгляд на него ещё раз, хмыкнул. Мне-то спать теперь негде. Хотел уже выйти, предложить шаману кофе, как в голове пробежала так некстати щекочущая идея. Что-то забытое тянется к тебе — сказал он. Ты не в силах это подавить. Я пожевал губу, борясь с собой, но уступил порыву: подцепил браслет и всмотрелся в голубые камни разной формы. Я ведь тоже в него верю. Втянул шумно воздух и надел на себя. Ничего не изменилось, и я издал слабый смешок. Потянулся снять, когда всё сложилось в голове последовательной вереницей, и там, где были вопросы, теперь смутно проступали воспоминания. Я упал — так мне показалось. Но нет — стоял согнувшись и пытался вытолкать из легких кислород. И когда все-таки пошевелиться удалось, выбежал из комнаты на кухню и разъяренно отчеканил: — Что. Ты мне. Внушил. Шаман посмотрел на моё запястье и тяжело вздохнул. — Ты! — я схватился за стул, крепко вжавшись в него ногтями, и неверяще посмотрел на Рамана. — Не нервничай, сейчас воды налью... — он встал, отошёл к раковине. Я оказался сразу как-то очень далеко и не здесь. Вещи чудились объемными в неправильном смысле, а все движения крутились кадрами — то туда, то сюда. В голове всплыл вчерашний день. Ровно между тем, как шаман представился, и тем, как мы ушли из парка. — Я вызываю чувство доверия, — сказал он, касаясь моего лба, — тебе нет нужды меня опасаться. Ты знаешь, что я не причиню вреда, — провёл пальцем вниз. — Забудь. И щёлкнул перед глазами. А потом встал и подозвал жестом. Я пошёл. Как ведомый. Уши прострелило, и я часто задышал, не успевая полноценно выдыхать. Я ему не верю. Туман рассеялся, всё встало на свои места, сколько ни смотрю — не верю! Кого я впустил, ещё и с Вадимом... точно. — Вадим! Это ты с ним сделал? — Нет. Выпей. Протянул стакан, я отшатнулся и врезался лопатками в стену. От перенасыщения кислородом в глазах потемнело, и мир завалился набок. Я сжал веки, учащенно дыша себе в колено, и слышал как из-под толщи воды спешные шаги и звуки. Холодные пальцы шамана схватили меня за плечи, усаживая ровно, прислонили к стене. — Дыши, — сказал мне. Я спихнул его слабыми руками и открыл наконец глаза. Шаман выглядел как Слава. — Упрямец, — нахмурился он и снова взял за лицо, — дыши через нос, — прикрыл мой рот рукой. Она пахла сигаретами. Я дёрнул головой в сторону, чтобы скинуть чужую ладонь, просипел: — Ты! Чёртов... С ванной вышел шаман. Я потерял весь пыл. Растерянно стал озираться, глядя на них. Двое. — Я. Продолжай, — попросил Вава, сидя на полу передо мной, спустив ладонь к шее. Я нахмурился и прощебетал спотыкаясь: — С-Слава?.. Он вздохнул и кинул встревоженный взгляд на шамана, вернул ко мне. — Ты не брал телефон, поэтому я пришёл. Дверь не заперта, и я просто... Раздался хлопок. Мы обернулись к прихожей, и Слава договорил: — Вошёл. И тоже её не закрыл... Вадим.