— Блэйд, вставай!
Его бесцеремонно пихнули в бок и сдёрнули одеяло. Сразу стало холодно и неуютно. Он, возмущённый таким поведением, приоткрыл один глаз. Серебряный Волк стояла над ним, скрестив руки на груди, уже одетая в тёплый спортивный костюм, перекинув через плечо увесистую сумку. Наверное, сейчас пойдёт на плавание.
— Кафка давно уехала. Сегодня ты моешь посуду, — сообщила она, улыбаясь. — На столе остались бутерброды, если не поспешишь, они совсем остынут. Чайник тёплый. Не забудь выкинуть мусор и включить консервную банку на кухне. Пока.
«Консервной банкой» она называла робот-пылесос.
Блэйд невнятно промычал что-то в ответ, снова впадая в дремоту. Она вышла в коридор и, наверное, нарочно начала шуметь ключницей, выбирая свою связку. Потом приволокла стул, чтобы, встав на него, достать до своей куртки, отнесла назад, долго возилась с замком, пытаясь вставить ключ. Громко хлопнула дверью. Блэйд окончательно проснулся.
Он долго завтракал, лениво жуя чуть тёплые поджаренные в вафельнице треугольники хлеба, между которыми ютились расплавленный сыр и жаренные кусочки индейки. На столе осталась недопитая чашка холодного чая спешившей к парикмахеру Кафки и две пластиковые салфетки в чёрно-белую полоску.
По усыпанным февральским снегом веткам берёзы за окном прыгали синицы. Солнце пряталось за толстым слоем серых неприветливых туч. Блэйд прижал ладони к горячей батарее в желании согреться. Хоть и середина месяца и до марта осталось немного, всë ещё было холодно.
Март. Блэйд усмехнулся. У Дань Хэна симпатичная подружка. С такими не соскучишься. Ей было бы неплохо дружить с Серебряным Волком. Вроде схожие интересы — на рюкзаке прицеплены мини-дакимакура, пара акриловых брелков и всевозможные значки с каким-то «анимешками», соседка как раз тащится по таким штучкам. Несмотря на возраст — девятнадцать лет, — она так и осталась с характером девочки из восьмого-девятого класса.
Он поставил за подставку для ножей салфетки, поднял на стол стулья, через приложение запустил робот-пылесос. Шурша по паласу колёсиками, машина двинулась на кухню. Блэйд с тоской посмотрел в окно. Не хотелось идти, утопая в рыхлом снегу, через весь двор. «Потом», — решил он, засовывая в отсек посудомойки вкусно пахнущую чем-то химическим таблетку. Недолго думая, он свалил тарелки туда: не хотел возиться с губкой и моющим средством.
Остаток утра он провёл в приятном ничегонеделании. Блэйд любил валяться в кровати в полном одиночестве в компании смартфона. В одиннадцать позвонила Кафка с просьбой заглянуть в холодильник и сказать, нужно ли что-нибудь купить. Серебряный Волк, едва придя с занятия в бассейне, бросила на входе сумку и убежала гулять с какой-то подружкой. Потом к нему пришёл толстенный кот Кафки.
— Привет, чучундра, — Блэйд почесал его за ухом. Томмазо муркнул. Стоит отметить, что он никогда не мяукал, только издавал короткий звук «мрумм» с разной интонацией.
Томмазо уселся на ковёр в ожидании, когда его возьмут на руки и посадят на кровать. Кафка так избаловала своего любимца, что кот вырос полнейшим лентяем. Если он хотел влезть на подоконник и посмотреть на птичек или бегающих во дворе детей, он садился и терпеливо ждал, когда кто-нибудь войдёт в комнату. Затем Томми коротко мурлыкал, объясняя одним звуком своё намерение. В доме ему не отказывал никто. Кафка сразу хватала его и, ласково щебеча, сажала его туда, куда он хотел. Серебряный Волк со вздохом поднимала его увесистую тушку, немного погладив и почесав подбородок. Блэйд же, когда только устроился, упрекнул его хозяйку в том, что её животное «настолько жирное», что не может даже самостоятельно влезть на стул. В ответ Кафка заявила с убийственно-вежливым обращением на «вы»:
— Либо миритесь с этим и живёте, либо съезжаете. Я Томми воспитываю сама. Свои советы, пожалуйста, оставьте при себе.
Блэйду пришлось смириться. Никто не сдавал комнату так дёшево, арендодатель вполне дружелюбная. Со временем они подружились и теперь состояли в хороших отношениях. Блэйд стал снисходительнее относиться к Томмазо, хотя ему до сих пор не нравилось, что кот съедает около четырёх пакетиков жидкого корма в день.
— Том питается лучше, чем мы, — часто вздыхала Серебряный Волк, ковыряя немного подгоревшую курицу. Кафка готовила вкусно, но порой блюда не походили на шедевры.
Блэйд сел, подхватил упитанного британца под живот, положил на одеяло. Томмазо перекатился на спину и, выставив к верху пузо, довольно замурчал. Он подумал, что было бы неплохо посадить кота на какую-нибудь диету, если Кафка уедет летом на море или к родственникам.
Щëлкнул итальянский дверной замок. Что-то поставили на пол. Томми приоткрыл один глаз, сказал короткое «мрумм», неловко перекатился на лапы и попытался спрыгнуть на пол. Увы, лишний вес не позволил исполнить его желание, и кот шлепнулся на ковёр. Сразу забыв про боль, Томмазо заковылял в коридор. Блэйд нехотя встал.
— Привет, — Кафка улыбнулась ему, когда он вышел вслед за котом к ней, и присела на корточки, вытянув руку. — Томми, кис-кис-кис…
Кот замурлыкал, потеревшись головой об её ладонь. Лицо женщины приобрело какое-то ласково-нежное выражение. Вообще Кафка красивая и относится к небольшому числу людей, которые никогда не жалуются на жизнь. Многие представительницы слабого пола говорят, что дети уроды, муж — законченный алкоголик, сами некрасивые и тому подобное. И при этом они сидят дома и даже не пытаются работать. Кафка часто улыбается, занимается своими сожителями, без устали железной рукой ведёт бизнес и твердит, что её «дети» самые лучшие. Серебряный Волк даже в шутку называет её мамой.
— Волчище опять куда-то убежала? — поинтересовалась Кафка, продолжая ласкать любимца.
— Да.
— Дай угадаю, она свалила на тебя все свои обязанности, сказав, что сегодня твоя очередь?
— Я только посудомоечную загрузил, — Блэйд усмехнулся. — У неё ещё много дел.
На самом деле он снова забыл, что по субботам не он занимается домашними делами. Ещё до того, когда Блэйд попал в квартиру, был составлен график. Серебряный Волк трудилась по чётным дням, Кафка — нечётным. Для равновесия в воскресенье никто (до него, естественно) ничего не делал. Последний день недели он занял по общему решению, учитывая то, что вдобавок Блэйд занимался ношением покупок, приколачиванием гвоздей и другой тяжёлой работой, которая была не под силу остальным обитателям четырëхкомнатных апартаментов.
Общими усилиями они разобрали пакеты. Кафка, сидя на полу, вычесала вечно линяющего Томмазо. Первые три минуты кот мужественно терпел щётку и даже пытался мурлыкать.
— Кажется, Томми не нравится, — заметил Блэйд, глядя на распластавшегося питомца Кафки, прижатого к полу железной не только в бизнесе, но и в хозяйстве рукой.
— Вижу. Но нужно быть красивым, — пробормотала Кафка. — Вычешу и дам что-нибудь вкусненькое.
Услышав волшебное слово «вкусненькое», Томмазо принялся мурчать громче. Блэйд усмехнулся.
Хлопнула дверь. Серебряный Волк вернулась с прогулки.
— Она дура! — крикнула девушка из коридора.
— Кто? — поинтересовалась Кафка.
— Зеле Воллерей! Хотела познакомиться с её подругой, а она: «Прости, Броня занята». Я спросила, чем именно, а она: «Мной, конечно же. Думаешь, я буду делить свою девушку с какой-то анимешницей?». Девушку, слышали? Де-вуш-ку!
— Сама читаешь по ночам юри мангу, а против таких отношений… — громко сказал Блэйд.
— Это другое! — Серебряный Волк появилась в дверном проёме, возмущённая до глубины души. — Эти Юдзу и Мэй ненастоящие же!
— Волчонок, ты ничего сегодня не забыла? — ласково спросила Кафка, прервав поток её слов. Серебряный Волк замолчала.
— Нет…
— Тогда зачем заставляем Блэйда плясать под свою дудку? — Голос Кафки посуровел. — Ну, марш вытирать пыль! Я потом приду и проверю.
Серебряный Волк, ворча, что «нет смысла вытирать, она же потом опять сядет», поплелась к себе переодеваться. Блэйд хмыкнул. Кафка зашуршала пакетиком корма, и Томмазо, до этого притворявшийся самым несчастным в мире котом, с небывалой прытью вскочил на лапы.
***
— Б-блэйд… — Однокурсница, отчаянно краснея, запинаясь и смотря в пол, протянула ему небольшой конверт. — У меня д-день рождения… через неделю… тринадцатого мая… Т-ты придёшь?..
— Конечно, — Он одарил её обаятельной улыбкой. Девушка, не веря, подняла голову. Её глаза засверкали, как две звезды, — принцесса.
Девушка завизжала и повисла на его шее (ей пришлось подпрыгнуть, чтобы дотянуться до него).
— Спасибо, спасибо, спасибо! — завопила она.
Блэйд не хотел идти. Он любил хорошие тусовки, как в ночных клубах, и не был уверен, что девушка — серая мышь — превратит скучный праздник в невероятное торжество с выпивкой, «вырвиглазными» цветами прожекторов и электронным месивом музыки. На милой посиделке с одной-двумя подружками именинницы, её родителями и одним покупным тортом в розочках ему делать просто нечего.
В течение десяти минут короткого перерыва к нему подошли многие. Все хотели с ним пообщаться. Кроме Тихони у окна.
Блэйд знал, что его зовут Дань Хэн, но продолжал мысленно звать его Тихоней. Его молчаливая осторожность, какая-то неловкость и простые увлечения подтверждали это прозвище: он никому не мешал, сидел в своём углу с книгой или скетчбуком. Рядом частенько крутилась Март — его закадычная подруга. Казалось, они вообще не расставались. Она с ним обедает, ходит везде хвостом, болтает…
Блэйд делил массу студентов на «ярких» и «серых». «Яркие» — те, которые были интересными, многогранными личностями. Они умели привлекать внимание и быть на слуху. «Серые» — все остальные. Скучные, уставшие студенты, которые жаждут поскорее сдать летнюю сессию и уйти на двухмесячный покой. Ему с ними совершенно неинтересно, а они тянутся к нему. Когда человек «серый», ему хочется быть «поярче».
Дань Хэн, несмотря на свою «серость», классный.
Блэйд видел, как он читает японские стихи, полные смысла и философии. Как он внимательно рассматривает любую вещь. Как он умеет красиво говорить и рассуждать.
Дань Хэн, несмотря на свою «серость», интересный, но не воспримаемый всерьёз.
Поначалу Блэйд не замечал его среди толпы однокурсников, он не был где-то на виду, не топтался поблизости, подгоняемый друзьями. Дань Хэн сидел у окна и читал или рисовал, даже не обращая на него внимание.
— Кто это? — спросил он у Сервал Ландау, указывая на странного юношу.
— Самый скучный в мире человек, — просто объяснила девушка и крикнула через всю аудиторию. — Эй, Дань Хуй-сунь-в-чай!
— Извини, но дефекты мозга тоналкой замазать нельзя. — Он поднял голову и смерил её таким мрачным взглядом, что Блэйд почувствовал, как по спине бежит холодок. — Хотя… ты такая умная. Череп не жмёт?
Сервал уже открыла рот, чтобы бросить что-нибудь едкое в ответ, как он перебил её:
— Стой! Ты знаешь, что такое «Апперкот»?
— Чë-чë? — Сервал нахмурила подведенные карандашом брови.
— Понимаешь, ты в шаге от этого возвышенного познания, — принялся объяснять он. — Оно очень полезное. Иди сюда, я тебе расскажу.
…Два месяца Сервал ходила с ушибом челюсти, вжимаясь в стены при виде одногруппника. С тех пор Блэйд не пытался задирать Дань Хэна, просто наблюдал издалека.
— Дань, пойдёшь? — Он услышал, как шепчет Март. — Ну, пожалуйста! Я одна там быть не хочу.
— Ладно, — со вздохом согласился Дань Хэн.
Блэйд решил, что
обязательно появится на скучном сборище с одной бутылкой газировки и низеньким покупным тортом с кремовыми розочками.
— Ура! — пискнула Март. Вельт Янг кинул в их сторону предостерегающий взгляд. Дань Хэн покачал головой и фыркнул.
***
Он явно недооценивал застенчивую Клару, закатившую вечеринку лучше, чем в любом ночном клубе.
Стоит добавить, что Клара жила не где-где, а в двухэтажном большом доме. Весь первый этаж занимали подпьяневшие гости, на второй ускальзывали те, кто хотел уединиться в каком-нибудь уголке, где неслышно громкого крика.
Блэйд и Сервал немного опоздали — долго искали дом. Нашли его только по мигающим красным, зелёным, синим и розовым окнам первого этажа. Им открыл дверь какой-то парень, переодетый в костюм садового гнома. Музыка гремела во всю, и была такой кислотной, какая ему очень нравилась. Мимо садового гнома спешно протиснулась девушка с короной на голове, и тут её вырвало прямо в пепельницу, стоявшую у входа. Её лицо отдавало зеленцой, но, возможно, это было специально продумано косметикой.
— Ву-ху! Победа! — воскликнула она выпрямившись, вскидывая руки. — Я уж думала, что не дотерплю до выхода!
Блэйд немного смущённо заглянул внутрь. Всë было мало похоже на то, что он ожидал увидеть. Что это — люди танцуют в коридоре? И откуда вообще столько народу? И откуда доносится смех? Сервал рассказывала ему, что на вечеринке у Клары, как правило, не смеются, может, разве что изредка и в кулачок.
— Вы в зелёном, а значит, можете без проблем присоединиться! — прокаркал гном. Из-за обилия цветного света прожекторов и алкоголя он явно не увидел, что на самом деле Блэйд в чёрном спортивном костюме, а на Сервал белая мини-юбка и лиловая туника. Он сунул в его руку бокал. — Вот, прошу, зелёный монстр-коктейль. Очень полезно для здоровья. Чистый фруктовый сок, овощи, зелёный пищевой краситель — натуральный! — и капля белого вина. Тоже экологически чистого.
— Родители Клары что, уехали на выходные куда-то за город? — спросила Сервал, передёргивая худыми плечами.
— Чë?
Сервал повторила свой вопрос, усилив громкость голоса ещё на десять децибел.
— Не-е-е, они где-то тут шастают, — Язык у садового гнома немного заплетался. — Они поругались, потому что отец упëрся, что хочет жонглировать зелёными соевыми шариками, а затем сказал повторять за ним. Выиграет тот, кто попадёт матери в шляпу… Фу Сюань, тебя в шкафу запереть? Туалет вон там.
— Тут что-то не так, — громко сказала Сервал Блэйду. Чтобы он её услышал, ей приходилось кричать. — Люди здесь должны ходить по струнке, собираться в чинные группки, как соцветия брокколи, и ждать полуночи. И стараться во что бы то ни стало не попадаться на глаза родителям Клары, иначе придётся играть в их милейшие игры, который интересны только им самим. А ещё они охраняют буфет, чтобы никто не взял лишний десерт.
Блэйд с подозрением уставился на бокал и осторожно сделал глоток.
— Капля белого вина? Да тут не меньше половины бокала водки!
Сервал поспешила к танцполу, который организовали в гостиной. Там в довольно яростном танце кружилась мама Клары в костюме статуи Свободы. Самой именинницы видно не было.
— Кажется, в зимнем саду установили караоке! — выдохнула Сервал. — Слышишь? «Paparazzi»! Ready for those flashing light!
Блэйд оглянулся.
И тут он увидел
его.
Дань Хэн. Один, без крикливой подруги, которая, наверное, унеслась куда-то танцевать и оставила его на произвол судьбы.
Он стоял, прижавшись спиной к стене, скрестив руки на груди и закрыв глаза. Блэйд подошёл ближе. Щеки, кажется, немного красные от выпитого алкоголя.
Блэйд покачал головой. Тихоня Дань Хэн пьёт? Удивительно.
Дань Хэн, несмотря на свою «серость», непредсказуем, как циклон.
И Блэйд решил подойти. Чистый интерес, ничего более.
