Perfect

Глава 7 Йеджи Прошло две недели с тех пор, как я видела Рюджин, и всего две секунды с тех пор, как последний раз о ней думала. Похоже, она работает так же много, как и Хеджин. Конечно, приятно оставаться одной в квартире, но не менее чудесно, когда Хеджин дома, и тогда есть с кем поговорить. Когда они с Рюджин оба отдыхают, это, наверное, тоже неплохо, но такого на моей памяти еще не случалось. До сегодняшнего дня. – Отец Рюджин работает, а сама она свободна до понедельника. Хеджин стучит в квартиру напротив. Я только что узнала, что он пригласил Рюджин поехать с нами к родителям на День благодарения. – Все равно ей больше нечем заняться. Кажется, я киваю в ответ, но тут же отворачиваюсь и иду к лифту. Не хочу, чтобы Рюджин заметила мое волнение. Когда они с Хеджином входят в кабину, я уже стою у задней стены. Рюджин приветствует меня кивком. Вот и все, чего я удостоилась. При нашей последней встрече я поставила Рюджин в неловкое положение, а потому тоже молчу и стараюсь на него не смотреть, хотя трудно сосредоточиться на чем-то другом. Одета она небрежно: бейсболка, джинсы и футболка с символикой команды «Сан-Франциско Форти-Найнерс». Оттого и трудно не обращать на неё внимания: я всегда предпочитала женщин, которые не зациклены на собственной внешности. Ловлю на себе её пронзительный взгляд. Робко улыбнуться или опустить глаза? Не знаю. Просто стою и жду, когда она перестанет это делать . Но вот Рюджин не отворачивается и молча продолжает смотреть на меня. Я отвечаю тем же. Наконец мы внизу. Слава богу, Рюджин покидает лифт первой и не видит, как я делаю глубокий вдох – я же целую минуту не дышала. – Куда это вы? – спрашивает Кэп, когда мы все выходим из лифта. – Домой, – говорит Хеджин. – В Сан-Диего. А у тебя какие планы на День благодарения? – В праздники всегда много полетов. Вероятней всего, здесь буду сидеть, работать. Кэп подмигивает мне, а я ему. – А ты, малыш? – обращается он к Рюджин. – Тоже домой? Рюджин пристально смотрит на старика – такой же взгляд, каким она сверлила меня в лифте. Какое разочарование. У меня уж было затеплилась слабая надежда, что Рюджин тоже влечет ко мне. А сейчас, видя их с Кэпом молчаливый поединок, я почти уверена: если Рюджин не сводит с кого-то глаз, это еще ничего не значит. Похоже, привычка у неё такая – всех буравить взглядом. Проходит секунд пять, молчаливых и тягостных. Может, Рюджин не любит, когда её называют малышом? – С Днем благодарения, Кэп, – наконец произносит Рюджин, даже не подумав ответить на вопрос, и шагает к выходу вслед за Хеджином. Я смотрю на Кэпа и пожимаю плечами. – Пожелай мне удачи. Похоже, госпожа Шин опять сегодня не в духе. – Да нет. Просто некоторые не любят лишних вопросов, вот и все. Кэп плюхается в кресло и салютует мне на прощание. Я отвечаю тем же и спешу к выходу. Непонятно, почему он пытается оправдать грубое поведение Рюджин. Может, она ему нравится? Или у старика такая привычка – всех оправдывать? – Хочешь, сяду за руль, – предлагает Рюджин Хеджину, когда мы подходим к машине. – Ты же не выспался еще. Поведешь на обратном пути. Хеджин соглашается, Рюджин занимает место водителя. Я забираюсь на заднее сиденье и выбираю, где сесть. Позади Рюджин, посередине или за Хеджином? Что бы я ни выбрала, все равно буду чувствовать только Рюджин. Она везде. Все вокруг – сплошной Рюджин. Вот что происходит, когда тебя влечет к человеку. То её нет вообще, то она повсюду, хочешь ты того или нет. Интересно, а я для неё тоже повсюду? Нелепая мысль. Я в состоянии понять, тянет женщину ко мне или нет, и к Рюджин это явно не относится. Значит, нужно положить конец тому, что со мной творится. Не до глупой влюбленности сейчас. И так учебу с работой совмещать нелегко. Я достаю из сумочки книгу. Рюджин включает радио, а Хеджин откидывает спинку сиденья и вытягивает ноги на приборную панель. – Не будите, пока не приедем, – просит он, надвигая кепку на глаза. Я смотрю на Рюджин, которая в этот момент поправляет зеркало заднего вида. Она оборачивается назад, чтобы выехать со стоянки, и на миг наши взгляды встречаются. – Тебе удобно? – спрашивает она и отворачивается, не дождавшись ответа. Включает переднюю передачу и вновь мельком смотрит на меня. – Да, – говорю я и растягиваю губы в улыбке. Пусть не думает, будто я не рада, что она с нами поехала. Хотя трудно не казаться холодной, когда именно такое впечатление я и хочу на него произвести. Рюджин сосредоточен на дороге, я – на книге. Проходит полчаса. От чтения и тряски разболелась голова. Кладу книгу рядом и устраиваюсь поудобнее: откидываю голову на спинку кресла и забрасываю ноги на консоль между передними сиденьями. В зеркале Рюджин одаривает меня таким взглядом, точно скользит руками по всему моему телу. Смотрит так секунды две, не более, затем вновь переключается на дорогу. Жаль… Что же творится у неё в голове? Непонятно. Она никогда не улыбается. Никогда не смеется. Не флиртует. И лицо у неё такое, словно она постоянно создает непроницаемую завесу между собой и остальным миром. Молчаливые женщины мне всегда нравились. Большинство девушек слишком болтливы – говорят обо всем, что лезет в голову. Правда, в случае с Рюджин я бы не отказалась, чтобы она молчала чуть меньше. Хочу знать каждую её мысль. Особенно ту, что занимает её прямо сейчас, скрываясь за маской равнодушия. Все еще смотрю на Рюджин, пытаясь её разгадать, и вдруг она снова перехватывает мой взгляд. Немного смущенная тем, что меня поймали с поличным, опускаю глаза на телефон. Но зеркало притягивает как магнит, и очень скоро я вновь их поднимаю. Как только перевожу внимание на зеркало, Рюджин делает то же самое. Я вновь опускаю глаза. Проклятие… Похоже, эта поездка станет самой долгой в моей жизни. Терплю минуты три и опять бросаю взгляд в зеркало. Черт… Она тоже… Я улыбаюсь. Такая игра меня веселит. Она тоже улыбается. Она. Тоже. Улыбается. Рюджин сосредоточена на дороге, но усмешка не сходит с её губ еще несколько секунд. Я это знаю, потому что не могу оторвать от нее взгляд. С радостью бы сфотографировала ее, пока она не исчезла, но боюсь показаться странной. Рюджин намерено облокачивается на консоль, которую заняли мои ноги. – Извини, – говорю я и собираюсь их убрать, но её пальцы обхватывают мою босую ступню. – Все в порядке, – произносит она. Её рука держит меня за ногу. Я слежу за ней, не отрываясь. Боже мой, она только что пошевелила большим пальцем… провела им по ступне. Мои бедра напряжены, дыхание сбилось. Будь я проклята, если Рюджин не погладила меня по ноге специально, прежде чем убрать руку! Приходится закусить себе щеку, чтобы не улыбнуться. Похоже, тебя все-таки влечет ко мне, Рюджин… * * * Мы только приехали, а папа уже поручил Хеджину с Рюджин развесить гирлянды фонариков. Я занесла вещи в дом и освободила для Хеджина с Рюджин свою комнату – только в ней есть две кровати. Сама заняла бывшую спальню брата и отправилась на кухню, помочь маме с ужином. В моей семье День благодарения всегда отмечали без особого размаха. Родителям не хотелось выбирать между родственниками с обеих сторон, да и папа редко бывал дома в это время года, ведь праздники для пилота – самое напряженное время. Вот мама и решила, что День благодарения мы будем отмечать в тесном семейном кругу. Так и справляли его всегда вчетвером: я, Хеджин, мама и папа, – если он был, конечно, дома. В прошлом году мы с мамой остались вдвоем, потому что и папа, и Хеджин работали. В этом году мы все вместе. Плюс Рюджин. Как-то необычно, что она здесь, с нами. Мама встретила Рюджин радушной – похоже, она не против. Папа вообще любит всех без исключения. Он только рад дополнительной помощи с украшениями, так что присутствие постороннего человека ему совсем не в тягость. Мама подает мне кастрюлю с вареными яйцами, и я берусь за чистку, чтобы затем их нафаршировать. Сама она облокачивается о стол и подпирает голову руками. – А эта Рюджин просто красавица, – замечает она, приподняв одну бровь. Должна кое-что объяснить. Она прекрасная мать. Потрясающая. Но мне неловко разговаривать с ней о женщинах. С тех пор как мне исполнилось двенадцать и у меня начались месячные. Мама тогда впала в такой ажиотаж, что позвонила трем подругам, прежде чем объяснить мне, что, собственно, со мной происходит. В общем, я еще в то время поняла, что секреты перестают быть таковыми, как только достигают маминых ушей. – Да, ничего так, – небрежно отвечаю. Я лгу. Бессовестно лгу. Рюджин и правда настоящая красавица: золотисто-каштановые волосы, завораживающие карие глаза - очень красивые глаза, и тянущие на себя взгляд тела… А еще от неё всегда изумительно пахнет – как будто она только что приняла душ и не успела вытереться… Боже мой… Ну и кто я после этого? – А парень или девушка у нее есть? Врядли с таким лицом ее кому-то не влечет? За километр можно понять что хотя-бы одна девушка по ней сохнет. Пожимаю плечами. И игнорирую ее следущие вопросы – Мам, мы с ней едва знакомы. Подхожу с кастрюлей к раковине и обдаю яйца водой, чтобы легче чистились. – Как папе на пенсии? – интересуюсь я, чтобы сменить тему. Мама многозначительно ухмыляется, и эта улыбка мне совершенно не по вкусу. Ей можно вообще ничего не рассказывать: она и так все поймет. Родительский инстинкт, как-никак. Я краснею, поворачиваюсь к столу и продолжаю чистить эти дурацкие яйца.