Perfect

Рюджин Шестью годами ранее – Вечером иду к Чану, – сообщаю я папе. Ему не до того. Он собирается на свидание с Лисой. Лиса занимает все его мысли. Лиса стала для папы всем. Раньше всем для него была Со Хи. А иногда – Со Хи и Рюджин. Теперь их место заняла Лиса. Это ничего, потому что раньше всем для меня были он и Со Хи. Теперь – нет. Я спрашиваю Черен эсэмэской, где ее лучше встретить. Она отвечает: Лиса ушла, можно заехать к ним домой. Добравшись до места, я не могу решить, выходить из машины или нет. Не могу понять, хочет ли этого Черен. В конце концов подхожу к двери и стучу. Когда Черен открывает, меня охватывает замешательство. С одной стороны, хочется извиниться за то, что я ее поцеловала. С другой – закидать вопросами, чтобы узнать о ней все. Но больше всего хочется еще раз ее поцеловать, особенно теперь, когда дверь открыта и она стоит прямо передо мной. – Может, зайдешь ненадолго? – спрашивает Черен. – Мама вернется только через пару часов. Я качаю головой. Интересно, любит ли она мои кивки так же сильно, как я ее?.. Черен захлопывает дверь, и я осматриваюсь. Квартира совсем небольшая. Никогда не жила в таком маленьком месте. Пожалуй, мне нравится. Чем меньше места, тем сильнее люди любят друг друга. У них просто недостаточно свободного пространства, чтобы друг друга не любить. Вот бы и нам с папой переехать в дом покомпактнее. Дом, где мы будем вынуждены общаться. Дом, где не надо делать вид, будто мамина смерть не оставила после себя слишком много пустоты. Черен проходит в кухню, спрашивает, не хочу ли я чего-нибудь выпить. Я интересуюсь, что у нее есть. Она отвечает, что имеется практически все, кроме молока, чая, газировки, кофе, сока и спиртного. – Надеюсь, ты любишь воду, – говорит она и сама над собой смеется. Я смеюсь вместе с ней. – Вода – это прекрасно. Я бы и так ее выбрала. Черен наполняет стаканы, и мы становимся напротив друг друга. Смотрим друг на друга. Зря я вчера ее поцеловала… – Я не должена была целовать тебя, Черен. – А я не должна была тебе позволять. Снова обмениваемся молчаливыми взглядами. Интересно, позволит ли она еще раз себя поцеловать? Может, лучше уйти? – Мы легко можем покончить с этим. Я лгу. – Нет, не можем. Черен говорит правду. – Думаешь, они поженятся? Черен кивает. Этот кивок я люблю не так сильно, как прежние. Мне не нравится вопрос, на который он служит ответом. – Рюджин… Черен глядит себе под ноги. Она произносит мое имя так, словно делает предупреждающий выстрел и мне пора спасаться бегством. Я бросаюсь наутек. – Что? – Мы сняли квартиру только на месяц. Вчера я слышала, как она говорила с ним по телефону. Через две недели мы переезжаем к вам. На бегу я спотыкаюсь о препятствие. Черен переезжает ко мне… Будет жить со мной в одном доме… Ее мать заполнит все то пустое пространство, что осталось после моей мамы… Я зажмуриваюсь и вижу перед собой Черен. Открываю глаза и смотрю на Черен. Отворачиваюсь и стискиваю край стола. Голова падает на грудь. Не знаю, что мне делать. Не хочу, чтобы она мне нравилась. Не хочу влюбляться в тебя, Черен… Я не дура и понимаю, как действует вожделение. Вожделение всегда требует недоступного. Вожделение хочет, чтобы я получила Черен. А здравый смысл жаждет, чтобы она исчезла. Я встаю на сторону рассудка и снова поворачиваюсь к ней. – Это ни к чему не приведет, – говорю я. – То, что между нами происходит. Добром точно не кончится. – Знаю, – шепчет Черен. – Как же нам положить этому конец? Она глядит на меня в надежде, что я сама отвечу на собственный вопрос. Но я не могу. Тишина. Тишина. Тишина. ОГЛУШИТЕЛЬНАЯ, ДУШЕРАЗДИРАЮЩАЯ ТИШИНА. Хочется зажать уши руками. Облечь сердце в броню. Я даже не знаю тебя, Черен… – Мне лучше уйти, – говорю в конце концов. – Хорошо. – Но я не могу… – Хорошо. Мы снова глядим друг на друга. Может, если смотреть достаточно долго, мне надоест? Хочу опять ощутить ее вкус… Может, если упиться ее вкусом, мне надоест? Черен не ждет, пока я до нее дотянусь, – встречает меня на полпути. Я стискиваю в ладонях ее лицо, она сжимает мои плечи, и ее чувство вины соединяется с моим в тот же миг, когда сливаются воедино наши губы. Мы лжем сами себе. Говорим, что найдем выход, хотя на самом деле выхода нет. Моей коже хорошо, когда до нее дотрагивается Черен. Моим волосам хорошо, когда их касаются пальцы Черен. Моему рту хорошо, когда в нем оказывается язык Черен. Если бы можно было всегда дышать так… Жить так… Мир был бы прекрасен. Черен стоит, прислонившись к холодильнику. Мои ладони – по сторонам от ее лица. Я отстраняюсь и гляжу на нее. – Мне хочется задать тебе миллион вопросов. – Тогда начинай, – с улыбкой отвечает она. – Куда ты поедешь, чтобы учиться в колледже? – В Мичиган, а ты? – Останусь здесь, пока не получу степень бакалавра, а потом мы с моим лучшим другом Чаном поступим в летную школу. Хочу стать пилотом, а ты? – А я хочу стать счастливой. Идеальный ответ. – Когда у тебя день рождения? – Третьего января. Мне исполнится восемнадцать. А у тебя когда? – Завтра. Мне тоже исполнится восемнадцать. Черен не верит, что мой день рождения действительно завтра. Я показываю ей права. Она поздравляет меня и снова целует. – Что же будет, если наши родители поженятся? – спрашиваю я. – Они в любом случае не одобрят наших отношений, даже если не поженятся. Черен права. Такое нелегко будет объяснить окружающим. – Тогда зачем продолжать, если и так ясно, что ничем хорошим это не кончится? – Затем, что мы не можем остановиться. Черен снова права. – Через семь месяцев ты уедешь в Мичиган, а я останусь в Сан-Франциско. Может, это и есть ответ. – Семь месяцев? Я киваю и дотрагиваюсь пальцем до ее губ. Такими губами стоит восхищаться, даже когда их не целуешь. – Встречаемся семь месяцев. Никому не рассказываем. А потом… – я не договариваю, потому что не могу произнести слово «расстаемся». – А потом расстаемся, – шепчет Черен. – Расстаемся, – вторю ей и буквально слышу, как начинается обратный отсчет. Я целую Черен. Теперь, когда у нас есть план, целовать ее еще приятнее. – У нас получится, Черен. – У нас получится, Рюджин. Я уделяю ее губам то внимание, которого они заслуживают. Я буду любить тебя семь месяцев Черен…