Мёртвый мальчик

Лужинский охнул. Он стоял в огромном зале, в котором было все. Боксерский ринг, стенд с оружием, площадка для рубки на мечах, множество самых разнообразных тренажеров, боксерские груши, маты, козлы, баскетбольные кольца, мячи и разметка на полу. Шагнув к полке с мячами, Ваня выбрал подходящий и забросил его в кольцо с трехочковой линии. - Ого! Играешь? – с интересом спросил Буслаев. - Самую малость, - признался Лужинский. – Баловался на школьном стадионе. А ты? - Неа, - Меф мотнул головой. Ваня поник, подобрал мяч и снова забросил его в корзину, на этот раз проведя его через весь зал и подпрыгнув под кольцом. - Тебе Арей давал клинок? – поинтересовался Мефодий, пока Мошкин выбирал из нескольких шестов наиболее подходящий. - Давал. Но вроде как не давал. Ну, то есть я держал его в руках, но мне его не отдали. - А что шеф сказал? - Сказал… - Ваня задумался. – Сказал, что клинок меня принял. Меф кивнул. В его руке оказался двуручный меч из бамбука. - Начнем с тренировочного оружия. Мой клинок понарошку не умеет – ему лишь бы разрубить. Да и твой, я думаю, тоже. - И как, удавалось твоему? – внезапно заинтересовался Ваня. - Что? - Ну, разрубить. - У меня нет, - просто ответил Меф. Вручив Ване такой же бамбуковый меч, Буслаев потащил его на площадку. Около часа он рассказывал теорию, показывая восходящие и нисходящие удары на манекене. К началу практики Ваня забыл уже все, что Меф говорил в начале теории, и потому постоянно путался в стойках и перемещениях. Пропустив семь ударов меча по ребрам, Лужинский худо-бедно начал ориентироваться и успевал увернуться в самую последнюю секунду. Мошкин стоял в стороне и с тоской наблюдал за тем, как в Ивана вколачивают боевой дух. В сотый раз за последние пару часов рухнув на подстеленные маты, Ваня взвыл и отказался вставать. - На мне живого места нет! Меф задрал майку и продемонстрировал живот, покрытый фиолетовыми и лиловыми разводами. Не сразу Лужинский понял, что это синяки. - Охренеть, - вырвалось у Вани. - А я уже четыре года тренируюсь, - вздохнул Меф. – Если бы на моем месте был Арей, ты бы даже орать так не смог. Смирившись с тем, что отмазаться не удастся, Ваня поднялся и, постанывая, вскинул меч к плечу. Удачно отразив атаку Буслаева, он решил добавить чуть-чуть импровизации. Вместо того, чтобы отбить очередной удар, вскинув меч на уровень лба, как учил его Мефодий, Ваня присел и пропустил клинок над головой. Быстро перекатившись, он вскочил и начал движение рукой, закончившееся страшным круговым ударом по шее Буслаева сзади. К счастью, в последний момент Лужинский придержал меч, и пострадало только самолюбие Мефа, которого буквально ткнули носом в маты. - Ты с ума сошел? – заорал Мефодий, вскакивая и потирая шею. - Что не так? – наивно захлопал глазами Ваня. – Надо было уйти нырком? Да, я понял…Так и хотел, можно было обойтись без перекатов, но в последний момент почему-то перетрусил. Боялся, что ты меч сверху поведешь… Меф хотел было отвесить Ване оплеуху, но махнул рукой. - Он хорошо сделал, - нерешительно сказал Мошкин. – Для бойца с двухчасовым опытом – очень хорошо. - Хорошо, да? – передразнил Меф. – Ладно, прости. Мошкин прав: ты отлично сработал. Просто я был не готов. Ваня понял, каким человеком был Мефодий. Он был из тех самолюбивых ребят, у которых всегда и во всем виноваты досадные случайности, но никак не они сами. Порубившись еще минут двадцать, Меф повалился на скамейку отдыхать, перепоручив Ивана Мошкину. Скромный Евгеша работал шестом внешне неброско, но почему-то Ваня раз за разом оказывался на матах. Пока Лужинский осваивал технику работы меча против шеста, его тело постепенно приобретало несколько фиолетовый оттенок. Правда, один раз ему удалось чувствительно достать Мошкина по ребрам, вызвав одобрительный выкрик Буслаева, но сразу после этого он случайно рассек себе бровь собственным мечом, так что удар не засчитался. Меф щелчком пальцев материализовал бинты и принялся перевязывать Ване голову. Иван, который и так не мог похвастаться бронзовым загаром, стал мертвенно бледным. Все лицо его заливала кровь, повязка на голове тоже моментально пропиталась ею. Выглядел Ваня, мягко говоря, жутковато, однако боли не чувствовал и вообще ощущал себя довольно бодро. - Я хочу подтягиваться, да? Или может отжиматься, нет? – обратился Мошкин в пространство. - Ты хочешь и того, и другого, - сказал Меф. – Сначала ты хочешь подтянуться сто раз, а потом отжаться сто раз. И еще ты просто мечтал покачать пресс на той чудесной скамье. Евгеша просиял, стянул мокрую майку и направился к турнику. - А еще этого безумно хочет некий склонный к вампиризму юноша, - добавил Буслаев. Случайно углядев свое отражение в одном из зеркал, Ваня убедился, что склонный к вампиризму юноша – это он и есть. - Ты с ума сошел?! Я калека! Ты меня угробил! – заорал он. - Может, еще порубимся? Я почти не устал, - ласково предложил Меф. – А Арей запретил нам выходить из зала до шести часов вечера. - Я этого не слышал, - буркнул Ваня, мгновенно перестав быть калекой. - Пойди и потрогай ручку двери, - посоветовал Меф. – Только желательно не пальцами, а то знал я одного бойца, который меч к запястью привязывал, потому что пальцев было слишком мало, чтобы удержать рукоять. Ваня дальновидно не стал трогать ручку двери, а поплелся к соседнему с Мошкиным турнику. Повис на нем, поболтался пару минут сосиской, и с неохотой начал подтягиваться. Сделав два подхода по тридцать раз и один по сорок, он переполз на скамью для качания пресса и попросил Мефа сменить ему повязку. Кровь с рассеченной брови капала на глаза. - Ты критическая растыка, Лужинский, - сообщил Меф, снова берясь за бинты. Ваня не стал разочаровывать его, уронив бамбуковый меч Буслаева себе на палец. В половину шестого все трое без сил повалились на кучу матов, сваленных в углу. Ваня задумчиво трогал повязку на лбу и разглядывал палец, перепачканный красным. Странно: боль была быстрой, как вспышка, и давно уже прошла, а кровь все льет и льет. Мошкин изъявил желание еще порубиться, но Лужинский застонал и категорически отказался подниматься на ноги. - Все, пойдем, - сказал Меф, глядя на часы. – Через полчаса у нас ужин. Улита заказала кучу всего. Ваня и Мошкин внезапно вспомнили, что так и не обедали сегодня. В отличие от них самих, их урчащие желудки заметили это гораздо раньше.