Под крылом небес

— …Так как, говоришь, тебя зовут? Тучи сплошным слоем покрывали небо, из-за чего заката почти не было — лишь постепенно угас дневной свет, позволив сумеркам накрыть землю так же, как уже пару лун назад накрыл ее первый снег. Голубика сидела на том же люке, все еще рассматривая нового знакомого, который, в свою очередь, ничуть не возмущался столь пристальному вниманию к своей персоне — похоже, угощение побороло в нем все попытки притвориться злым, страшным, опасным, грозой улиц и прочим, и прочим — сейчас перед Голубикой разлегся довольный пока что не совсем привычной едой и чуть более пушистой шерстью, чем у собеседницы, светло-золотистый комок меха с глазами-бусинами такого же золотистого цвета, пусть и потемнее. — Ну, Персей я. Как Персик, только Персей. — И вовсе не похож ты на персик, — фыркнула Голубика, задирая голову, в ее голосе слышалось какое-то шуточное поддразнивание, — Ты скорее похож на песок по цвету! — А ты эти персики хоть в глаза видела? Нашлась тут, называется, умная! — Видела! На кухню к хозяевам однажды забралась и мно-ого всего видела! — весело подхватила Голубика, — Так вот, персики — темнее! А ты песчаный котик, вот! — Зато у меня шерсть, а не котячий пух, как у тебя, — вот что что, а это правда. На такое, конечно, не обижаются, но расстроиться вполне можно, что серая и сделала в тот же миг, как услышала это. Свернувшись калачиком на теплом люке, кошка устремила свои полные зависти глаза на средней пушистости Персея, но через секунду все же удовлетворенно хмыкнула — к теплу он все же стремился, пренебрегая гордостью. — А ты какой-то породистый? — казалось бы, спустя вечность прозвучал вопрос от полукровки. — Да нет, вовсе нет. Обычный кот. Был бы породистым, шикарным, с родословной — уверен, не вышвырнул бы меня никто. Странно это, но старшая кошка сказала, что люди всегда так делают. Она много мне рассказала, да и не только мне, в принципе… пока жива была. Золотистый кот дернул ухом, будто подавая знак, что не хочет говорить об этом. Сей жест, конечно, был чутко проигнорирован. — Старшая кошка? Это кто? — Да так, с улицы бывшая домашняя кошка, — Персей был недоволен вопросом, но смирился и на вопрос ответил. А замолчать уже не мог. — Она никому не говорила свое имя, данное ей людьми. Может, обида на них была какая-то, а может просто не нравилось ей… но про людей она знала всегда настолько много, будто таковым была когда-то!.. ну, зато она в общении с другими кошками была немного странная… Я слышал легенду, что ее от матери еще слепым котенком забрали, вот она и не знала ничего. Хотя это просто легенда! — А может и не просто, — мотнула головой полукровка, — Рядом со мной всегда были люди. Котенком никто не будет задумываться о том, кто они, но потом возникают вопросы. У меня тоже очень много вопросов к моим людям… моим бывшим людям. Но они не поймут ничего, если я скажу им, верно? — Верно. Люк был жестким, пусть хоть и теплым, а воздух вокруг отдавал противным холодом, так что хотелось растаять и растечься по теплой земле, перестать, наконец, дрожать… Голубика дернула хвостом. Зябко… неуютно… пусто… — Домой хочу, — пробормотала серая, даже не ожидая получить ответ. — Я тоже. — Давай хотеть домой вместе. — Зачем? — Чтоб было не так одиноко хотеть домой. Персей несколько секунд смотрел на нее как на сумасшедшую, а потом придвинулся ближе, надеясь, что если они прижмутся друг к другу, то хоть немного согреются. — А я бы в другом месте переночевал. Тут все открытое, неудобно… — Тут тепло, можно потерпеть. — разморенным сонным голосом пробормотала Голубика, тихо мурлыкая в шерсть нового друга. Долгожданное тепло окутывало ее, успокаивало ее, и она будет держаться за это тепло, потому что только так она уснет. …Холодный туман расползается, кажется, по всей реальности, и лапы почти примерзли к земле, отдавая ломящей болью, не очень сильной, но раздражающей. Ветер раздирает кожу ознобом, игнорируя мягкую, короткую шерсть. «Где я?» Ответа не последовало. Голубика сделала шаг вперед. Лапы будто одеревенели, и если бы она сейчас захотела бежать, она не смогла бы сделать это, по крайней мере, так же быстро, как вдали от этого хищного холода. Запах. Что-то подсказывало серой, что так пахнет добыча. Это не запах птицы, которую она поймала сегодня, нет… Это… мышь. Да, мышь. Ее уже видно сквозь туман, который то ли начал рассеиваться, то ли не был таким густым, и то, что бывшая домашняя видела в первые мгновения, а именно почти ничего, было результатом паники или еще не привыкших глаз. Надо поймать. Надо пригнуться, красться, надо прыгнуть, и… Мимо. Ловкий невзрачный грызун лишь мелькнул между лапами Голубики, исчезая в тумане. Ей казалось, что она слышит смех или осуждающий шепот… Но это лишь иллюзия. Здесь никого нет. Никто не увидит позор той, чьими далёкими предками были сильные хищники, а более близкими — аристократичные, ненатурально изящные серебристые существа, выведенные лишь для того, чтоб на них любоваться и терпеть их выходки ради красивых движений… Неудачливая охотница и представить сейчас не могла, что когда-то мечтала побегать где-то за стенами своего дома, там, где мелькают угрожающе огромные машины, где поют птицы и растет трава… Сейчас ей больше всего хотелось бы отдохнуть, вернуться, поесть не с боем добытый, а будто высшими силами подаренный не такой уж вкусный корм, посмотреть в глаза тем, кто держал ее, беспомощного котенка, на широких плоских передних лапах, называемых «руками» и предлагал ей еду. Холодно, тяжело, страшно… и шум какой-то… Шум?! — Голубика, просыпайся! — в панике взвыл Персей, и стоило кошке открыть глаза, как он прыгнул в сторону и метнулся прочь. Тьма все еще не рассеялась, и ряды фонарей, свет которых скорее слепил, подавленно горели. Но это сейчас не так важно, потому что в нос кошке ударил запах собаки. — Берегись! Голос кремово-песчаного кота заставил полукровку отпрыгнуть в сторону от испуга. Это ее и спасло — в следующее мгновение там, где она только что была, сомкнулись клыкастые сильные челюсти. Так что бедолаге ничего не оставалось, кроме как прыгнуть еще дальше и припустить со всех ног куда получится. Впрочем, бегать от собаки — затея так себе, и нужно бы спрятаться… — С каких пор псы не спят ночью? — взвизгнула Голубика, пробегая по относительно неширокой дороге между домами. — А я откуда знаю! — Персей ответил не сразу, все же, драгоценный воздух, иглами холода впивающийся в легкие, надо тратить на бег от злого, голодного, невыспаышегося существа, которое, похоже, не прочь перекусить заснувшими на люке, как на тарелке, котами. — Сюда, скорее! Небольшое отверстие в доме, похоже, ведущее в подвал, кот заметил раньше своей сестры по несчастью, но бросать ее не стал, и вскоре недовольный пес мог лишь сидеть около этой дыры, заглядывать внутрь и лаять, обижаясь на судьбу. — А может, и знаю, — кот задумчиво почесал себе за ухом задней лапой, — Голодные они, а с голодухи сна в глазах нет. И вообще, говорил же я тебе, нельзя на открытом пространстве спать, а ты — «тепло, тепло»… — Прости… — Меня чуть не съели! Я что, виноват, что у тебя не шерсть, а только намек какой-то?! Желтые глаза Персея сверкнули обидой, и он отвернулся, распушившись. Голубика вздохнула и свернулась клубочком, вслушиваясь в странный шум, исходящий из труб, чем-то похожих на те, что были у нее же дома. Наверное, тем, что от них тоже было тепло… — Да, «песчаный», лучше бы мы тут устроились… — пробормотала она, утыкаясь носом в свой хвост. — У меня имя есть. Я ж не называю тебя «серая». А мог бы. Кошка не успела ничего ответить, как из темноты помещения послышался недовольный и даже слегка угрожающий голос: — Кого тут сюда внезапно принесло?..