Перси
Я недовольно нахмурился, слушая писк телевизора и глядя на ядовито-голубой экран с надписью «Нет сигнала». Сейчас как нельзя кстати пришёлся бы вопрос: «А чего ты, собственно, ожидал?» А ничего. Ничего не ожидал. Я тут, вроде как, один, да? Я сидел на кухонной гарнитуре, упираясь ботинками в ручки от шкафов с посудой. Ну, да, а что? Всё равно уже как-то. Никто ничего не скажет. Никто не пожурит за то, что я сижу на столе, никто не скажет, что я пачкаю своими кедами шкафы, никто не скажет, что в мойке валяется слишком много грязной посуды, которую я, кажется, вовсе не собираюсь мыть. Никто. Немного странное чувство. Апокалипсис, мир за окном рушился на глазах, а я ничего не мог с этим поделать. Всё, что мне оставалось делать — переключать каналы по ящику, который не работал по понятным причинам. Нет, я не псих, и меня правда раздражало то, как громко он пищал. Так почему бы не выключить его? Ха, я не знаю. Я смотрел много фильмов с подобной тематикой. Я был действительно доволен ими (ну не идиот, а?), без зазрений совести отдавал деньги в кассу и выходил из кинозала под мощным впечатлением от эпичного мочилова, хохоча с друзьями над чем-то понятным только нам, словно безумный. Сейчас меня правда интересовало то, почему ещё там, на последних рядах в кинотеатре, я не задумывался о том, что человек, оставшийся один в огромном городе среди ходячих трупов, явно не был так уверен в себе, как Marvel’овский супергерой? Что он должен был быть ужасно напуган, морально подавлен, но никак не настроен первым делом хватать дробовик и глушить им всех, кто попадётся на глаза. Просто очередная банальная история. Я не знал, что делать. Поэтому, я просто сидел дома и чувствовал, как неизбежность медленно подкрадывалась ко мне. Я знал, что мне рано или поздно придётся выйти туда, я просто оттягивал момент. И, честно говоря, я был полным трусом. Я много раз подумывал о том, что можно было бы наглотаться успокоительного из аптечки, а потом перерезать вены в ванной. Умереть, не превратившись в гниющий кусок мяса, хромающий по улицам в поисках добычи. Особенно сильно эта мысль не давала мне покоя в минуты отчаяния, которые накатывали так же неожиданно, как и пропадали. Большую часть времени я проводил, пялясь в одну точку и чувствуя себя не лучше, чем эти твари на улицах — неосознанным овощем. Безболезненное самоубийство — всё, что мне нужно было сделать. А какой прок бесконечное количество времени сидеть в квартире, зная, что творится за её пределами? И всё же, что-то держало меня тут. — Боже, заткнись, — вздохнул я, выключая телик. Всё равно от него никакого прока. Тут мой взгляд упал на мойку, доверху заваленную посудой. Заняться было особо-то и нечем, так что я открыл кран, настроил нужную температуру воды и принялся начищать тарелку и стаканы. Я тупо пялился на мыльную пену, чистил на автомате, думая о своём. Когда с этим было покончено, я закрыл кран и насухо вытер руки о полотенце, разглядывая вышитые на ткани цветы. Я открыл пластиковую дверь и, борясь с тонкими нежно-голубыми шторами, трепещущими на ветру, выбирался на балкон. Он был маленький, но уютный. Почти всё его пространство было занято мамиными цветами, они были тут и там: на полках, подоконниках, на полу. Все они пахли по-разному, но вместе сходились в один некогда мягкий ненавязчивый аромат. Но сейчас запах десятка цветов невероятно бесил, он казался мне слишком острым и резким в этом посеревшем за несколько дней мире. И всё же, я поливал их, потому что чувствовал, что должен. Как поэтично — цветы на одном из миллионов балконов Нью-Йорка, пахнущие морозной свежестью и зимой, что начнётся уже на следующей неделе. Я тупо смотрел на пролёты чёрной пожарной лестницы перед собой, глядя через неё на кусочки вида, открывавшегося за ней. Наверное, даже лучше, что я не могу видеть целую картину, а только паззлы.Пайпер
Пайпер лишь устало вздохнула, когда этот несносный йоркширский терьер вновь залез на её колени. Это была небольшая и весьма надоедливая собачка с чёрными спиной и хвостом, рыжевато-русой мордой и золотистого цвета лапами. Принц, а именно так его звали, любил шустро носиться по паркету, цокая когтями по нему, и тыкаться своим большим чёрным носом в приоткрытые двери комнат. Ещё у него были какие-то сатанические наклонности, так что, когда он громко начинал выть и тявкать на весь дом, услышав издали, как по дороге едет почтальон, это уже никого не удивляло. Принц очень любил спать у Пайпс на руках, ну, вероятно, ему так было спокойнее, и он каждый раз поднимал свои чересчур большие уши, когда она делала хоть одно лишнее движение. — Иди сюда, малыш, — тихо произнесла Пайпер, помогая псу устроиться на её ногах. Он смешно ёрзал, скрёб лапой тёплое пуховое одеяло, словно не мог понять, куда делись ноги хозяйки. Пайпер приподняла одеяло, позволяя собаке залезть под него. — Эй, Принц, мне так страшно, — прошептала Пайпер, медленно поглаживая гладкую шерсть. Пёс навалился ей прямо на живот, это было неудобно, но девушка позволила ему остаться на прежнем месте. Пайпер перебирала в руках браслеты, вспоминая, при каких обстоятельствах приобрела каждый из них. Больше всего ей нравился тот, что подарил дедушка — чёрный кожаный шнурок, на котором висели клыки диких зверей, ракушки с Калифорнийского побережья и серо-карамельные перья птиц. Дедушка говорил, что браслет этот приносит удачу, и ещё что-то про то, что подобные носили чероки очень-очень давно, ещё до того, как в Северную Америку прибыл Колумб на своих суднах. — Как думаешь, ещё кто-нибудь остался? Или только мы? Но терьер уже тихонько сопел, уткнувшись носом в обивку матраца. Да, сон, безусловно, не решит всех проблем, но сейчас Пайпер думала иначе. Так что она, вторя своему питомцу, получше завернулась в одеяло и уснула, считая барашков. Или что там обычно считают?Перси
Когда у главных героев типичных американских подростковых фильмов случается какое-нибудь дерьмо в жизни, они валят на тусовку и делают всё, что душе угодно: напиваются, курят, спят друг с другом, принимают травку — нужное подчеркнуть. Я никогда не был любителем таких путей для решения каких-либо проблем. Но сейчас досмерти хотелось. Меня так и подмывало пойти и достать из настенного шкафчика коллекционный коньяк Пола, что подарил ему на его день рождения его босс лет тридцати с глупой пацанской чёлкой, что казалось, была выше, чем Эверест. Хотелось послать всё-всё-всё к чёрту, и напиться на собственной кухне, где когда-то ел тосты по утрам, напиться до спазмов в желудке, напиться до потери сознания. А потом сдохнуть там же от отравления. И да, если бы я сказал, что подобные мысли о самоубийстве, частенько в последнее время ударяющие мне в голову, меня вовсе не пугали — я бы точно солгал вам. Это пугало до дрожи. Я ведь совсем не такой, я бы никогда так не поступил. Но, знаете, когда ты один остаёшься посреди огромного города живым, такой же одинокий, как бумажный кораблик в Тихом океане, это меняет всё. Мысли, мировоззрение. Всё. Совершенно.Пайпер
Пайпер ненавидела свои сны. Она ненавидела их ещё с самого детства, когда просыпалась, громко плача. С другой стороны, было в них и что-то хорошее. Нет, не так. Благодаря им случалось что-то хорошее. Кода она лежала в своей огромной пустой комнате на такой же огромной кровати, чувствуя слёзы на лице и то, как дрожит подбородок, к ней приходил отец. Это, ну, знаете, было невероятно. Малышка Пайпер обожала, когда папа проводил с ней время, ведь это было всегда очень редким явлением. Он работал много. Так много, что его месяцами не было дома и Пайпс видела свою няньку чаще собственного отца, так много, что он не знал о дочери ничего, не знал, что она обожала апельсиновый фрэш со льдом и листиками мяты — это прекрасно помогало справиться летом с жарой. Он не знал, что его дочь любила выводить что-то на запотевшем стекле, не знал, что в тринадцать её любимой вещью была застиранная белая майка в тёмно-синюю полоску, не знал, что она обожала заплетать себе косичку на правый бок. Когда ей снились дурные сны, Тристан всегда был рядом. Он приходил в её комнату, садился на краешек кровати и мягко улыбался, обнимая девочку. Он всегда говорил в эти моменты что-нибудь приятное и успокаивающее. Пайпер любила такого папу. Доброго, искреннего, который был рядом. Улыбчивый, в гавайской рубашке и пляжных шортах-карго, он походил на обычного счастливого туриста, а не на кино-звезду. Особенно здорово было, когда приезжал дедушка из Оклахомы. Тогда они вместе выбирались к побережью, занимались сёрфингом весь день и болтали. Ближе к вечеру, когда небо заволакивалось густой дымкой, они садились на клетчатый плед и уплетали сэндвичи, любуясь закатом. Позже темнело совсем, и они жарили маршмэллоу на костре, а дедушка рассказывал жуткие, но интересные истории. Когда они укладывались спать прямо на пледах, застеленных на песке, Пайпер долго разглядывала сине-фиолетовое небо, полное золотистых звёзд, слушала шум прибоя. В такие моменты, перебирая пальцами волосы, полные песка и соли, она думала, что, возможно, долгие месяцы ожидания стоили того.