В мире одни

— Вот так, — Рейна наблюдает за тем, как Дебра старательно закатывает жирный кусок рыбы в остатки своей футболки, а затем обвязывает это дело верёвками. Её пальцы ещё совсем не умелые, чуть подрагивают, из-за чего узлы у неё выходят не с первого раза. Стоит слякотная бесконечная январская ночь. Мёртвые деревья за окном протяжно стонут, барабаня по стеклу когтистыми ветвями-лапами, словно требуя впустить их в комнату. Острый, пронизанный льдом ветер тихо и надломленно воет о чём-то своём; свистит, продираясь сквозь щели в окнах, пробирается внутрь небольшой квартиры и прячется в самых дальних и пыльных углах. Женщины складывают сучья с поленьями в небольшую кучку посреди комнаты и тихо переговариваются, а на их лицах застывает совсем уж ребячье нетерпение, выдающее их с головой. Рейна следит за ними из угла комнатушки, сидя на дряхлой, разваливающейся кровати. Деревянный каркас давно отсырел, и каждый раз, когда кто-то взбирался на неё, она издавала протяжный обиженный скрип. Незажённая спичка находится в миллиметре, если не меньше, от коробка, когда Рейна вставляет хлёсткое:  — Занавесьте окна, — полдюжины пар глаз устремляются на неё, и она невольно сжимается под ними, хмуро глядя на сырые старые простыни. — Я же говорила вам, что это привлекает внимание с улицы, — разочарованно добавляет она, смерив остальных тяжёлым взглядом, — если хотите выжить, запомните для начала хотя бы азы. Это выходит совсем уж колко и жёстко — совсем не так, как она планировала. Её злила безалаберность остальных выживших. На самом деле, девушка понимала, что они безумно сильно замёрзли и бредят от голода, но так подставляться было просто недопустимо. Для неё до сих пор оставалось загадкой, как их ещё не сожрали до её появления. Когда шторы плотно задёрнуты, комната окончательно тонет во мраке. Не видно ни зги, но даже сейчас девушка знает, что все смотрят на неё, как смотрят охотничьи псы на хозяев, ожидая очередной команды.  — В такую погоду найти сухой хворост невозможно, но так даже лучше. Из-за мокрых веток дым будет сильным, а вот пламя слабым. Это как раз то, что нужно. Кто-то поджигает сучья, но сначала ничего не выходит. Слабый огонёк зарождается только с третьей или четвёртой попытки. Тёмное помещение, пахнущее сыростью и отчаянием, окрашивается золотисто-рыжими красками, словно самые тёплые и яркие цвета смешиваются в палитре с самыми мрачными и грязными. Рейна оттягивает рукава свитера до пальцев и кладёт голову на колени, обняв их руками. Так и застывает, закрыв глаза и слушая треск поленьев где-то совсем близко. Спать хочется неимоверно. Она понимает это, когда голоса выживших постепенно затухают, как тлеющие угли, а треск горящего дерева становится чем-то тихим и больно уж приятным, заунывно-родным звуком, уносящимся куда-то совсем уж далеко от неё. В последнее время она спала ничтожно мало, а то и не спала совсем. Если и удавалось задремать ненадолго, то сны выходили какими-то рваными и жалящими, так что даже в царстве Морфея расслабиться не получалось. В большинстве случаев, промучившись вот так полночи, она в конце концов садилась у окна и смотрела, как на горизонте постепенно алел рассвет. Так что, почувствовав наконец долгожданную дремоту, сладкую и тягучую, как шоколадная конфета, она поддаётся своему изношенному организму, неосознанно утыкаясь носом глубже в колени. Кто-то добрый и чересчур уж заботливый укладывает её на те самые отсыревшие простыни, укрывает совсем не греющим одеялом, ласково гладит по в кои-то веки распущенным волосам, и что-то тихо бормочет над ухом. У этого кого-то тонкие и холодные детские пальцы, хрупкий и чистый голосок, схожий со звоном ручья. И пока этот маленький кто-то негромко приговаривает: «Я приберегла твою законную часть рыбы, сама знаешь, эти сметают всё в считанные минуты. Ты должна больше есть», Рейна проваливается в сон. В самый обычный и спокойный, на утро который уж и не вспомнить. Там нет пёстрокрылых бабочек или вечнозелёных лесов, но так даже лучше. Этого более, чем достаточно.  — Почему ты всегда ходишь туда одна? — Рейна замирает прямо на пороге, чуть ли не ткнувшись носом в закрытую дверь. Она обречённо вздыхает. Этого ещё не хватало.  — Почему ты не спишь? — вопросом на вопрос отвечает девушка, не поворачиваясь. В её голосе сквозит усталость и остатки сонливости.  — Я… не хочу, — неуверенно раздаётся из-за спины девушки. — Можно мне… с тобой? Рейна резко оборачивается, чёрные локоны вспыхивают в воздухе, и взгляд тёмных глаз устремляется на девочку из-за плеча.  — Ты… — помолчав немного, Рейна договаривает последнее слово, — издеваешься? — голос девушки тихий и невозможно пугающий. Дэйзи даже съёживается от фирменной холодности Арельяно, виновато опустив глаза. Она быстро начинает что-то мямлить себе под нос, без остановки извиняясь. Рейна тяжело вздыхает, одёргивая себя, и проводит ладонью по лицу. Она поворачивается к девочке, сев на корточки перед ней.  — Прости, Дэйзи, — она молчит, покусывая губы и думая, что сказать. — Ты же знаешь, что я не могу рисковать кем-то, а тем более тобой. И потом… — Нет! — вскрикивает девочка, схватив Рейну за рукав куртки. — Не уходи, пожалуйста! Я… волнуюсь. Слабая улыбка едва трогает губы девушки.  — Я знаю. Но твоя сестра больна, помнишь? Если не достать лекарства в ближайшее время… Рейна хмурит брови и решает не продолжать. Она поднимается, отряхивая от несуществующих пылинок штаны. Дэйзи смотрит, как она надевает перчатки на пальцы, силясь не расплакаться.  — Я предчувствую что-то нехорошее, — делает последнюю попытку девочка, перебирая руками край большой ей кофты. Рейна лишь треплет девочку по волосам и ободряюще (искусственно) улыбается и раскрывает дверь. Её пальцы немного подрагивают, когда она хватает с тумбочки связку ключей.

***

Рейна готова молиться о том, чтобы её не поймали. Если хоть кто-то из людей здесь увидит или даже услышит её, это будет означать верную смерть. А значит, это приведёт к смерти её ни на что не годных «подопечных». Им не прожить без неё и дня. Девушка стоит в пустом, погружённом во мрак коридоре. Воздух на удивление затхлый, насквозь пыльный и создаётся почти физическое ощущение того, как грузно он оседает в лёгких. Рейна явилась сюда, будучи полностью уверенной, что обитатели этого гнилого местечка будут отсутствовать. Но судьба решила иначе. Она нервно покусывает щёку, чувствуя слабый металлический привкус во рту и старается успокоить подрагивающее дыхание, что то и дело сбивается. Арельяно облокачивается спиной на холодную стену, закрывая лицо ладонью и горько усмехается, поражаясь своей глупости. Как напыщенно она утверждала о бесполезности своих домочадцев, в то время как сама отправится на тот свет гораздо раньше их. Потому что это действительно было то, что совсем скоро должно случиться. Рейна выслеживала эту группу выживших месяцами. Она знает о них если и не всё, то очень и очень многое. Она обнаружила нескольких из них совершенно случайно на очередной вылазке. Это были безмозглые парень с девушкой, которые без остановки препирались, наполняя своими криками улицу, словно специально собирались привлечь к себе внимание зомби. Они активно жестикулировали, их лица были искажены злостью, и эта парочка всё время размахивала пушками, наставляя их друг на друга. Рейна не была идиоткой, чтобы просто подойти к ним, ведь кто знает, что они из себя представляли? И, судя по их поведению, ничего хорошего. Так она, передвигаясь чуть поодаль, в тени, добралась с ни о чём не подозревающими идиотами до их обители. Эта группировка насчитывала, по её подсчётам и увиденному, около пятидесяти человек (цифра для апокалипсиса весьма внушительная). Все они были отпетыми бандитами и жуткими расточителями ресурсов, которые только и делали, что грабили и убивали встретившихся выживших. Они представляли собой сборище психов со спартанскими нравами, и таких ребят Рейна бы не пожелала встретить никому. Что же она здесь делала? Поскольку они в самом деле шиковали от переизбытка жизненно необходимых вещей (и не очень необходимых), а народу их было много — Рейна изредка подворовывала. Она брала лишь понемногу и только совершенно необходимые вещи вроде лекарств и непортящегося провианта. Девушка разработала подобие их графика, по которому они покидали своё логово, и оно, к слову, её никогда не подводило. Кроме сегодняшнего дня. Арельяно собиралась укрыться в подсобных помещениях, миновав коридор, однако услышала громкие голоса, которые доносились из открытой двери за углом. Вот она и загнала сама себя в ловушку. Рейна глубоко, но тихо, дышит, слушая разговоры за тонкой стеной, постепенно перерастающие в крики. Когда они достигают своего апогея, раздаётся громкий и кратковременный шум, после чего следует напряжённая тишина.  — Безмозглый ублюдок, ты что учудил?!  — Т-т… Твою мать… Босс! Простите меня! Я не хотел! О, Господи… Глаза девушки широко распахиваются, когда голоса перестают звучать глухо, обретая трёхмерность, после чего следует топот нескольких пар ног.  — К-куда Вы?  — Парень, ты меня уже… — Рейна осознаёт, что направляются они в её сторону, и нужно срочно что-то делать. — Ты понимаешь, кого ты только что грохнул?! А, молокосос? Прятаться некуда.  — Ты имеешь хоть малейшее представление о том, насколько этот парень был ценным для нас? Она лихорадочно оглядывает погружённый во мрак коридор, сжав в кармане пистолет. В последний момент она ныряет в одну из дверей, чудом оказавшуюся приоткрытой.  — Пусть, чёрт подери, остальные решают, что с тобой делать, но пощады можешь не ждать, это я тебе гарантирую!  — Босс… Умоляю… В какой-то момент голоса и шаги оказываются совсем близко у беззвучно захлопнутой Рейной двери, и тут же начинают постепенно удаляться. Девушка упирается лбом в дверь, выравнивая дыхание. Это было чертовски близко.  — Руки вверх, сука, — Арельяно вздрагивает, услышав грубый девичий голос у себя за спиной. — Я сказала, подними руки! — Рейна медленно вытаскивает их из карманов и поднимает над головой. — Повернись. Рейна повинуется. Перед ней оказывается просто крошечная комнатка с перевёрнутой и разграбленной тумбой, исполосованными ножами обоями на стене и валяющимся в углу тюфяком. Вся стена над ним забрызгана тёмной, запёкшейся кровью. Эти уродливые следы словно пытаются рассказать о всех ужасах, произошедших в этой комнате. Прямо посреди неё, на полу сидит девушка в некогда белой майке, покрытой кровью и грязью, местами рваной. Рука над локтем туго перевязана грязным куском ткани, который уже насквозь пропитался кровью. Пот блестит на всех оголённых частях её кожи, скапливаясь на груди и струйками стекая вниз. Засаленные светлые волосы длиной до подбородка прикрывают острые скулы на болезненном лице, и одни только миндалевидные льдистые глаза смотрят уверенно и неподвижно.  — Кто ты и зачем здесь? — нетерпеливо спрашивает она, ближе наставляя свой пистолет. Молчание её выбешивает. — Отвечай, я сказала! Поняв, что это было слишком громко, девушка испуганно закусывает щёку, неосознанно сжавшись. Рейна это замечает. — Что, — хладнокровно говорит Рейна, — забыла, что высовываться нельзя? — Чё?! — шипит незнакомка. — С чего ты это взяла вообще?  — Я здесь чужая. Разве не было бы логичным позвать своих на помощь? — на секунду маска хладнокровия на лице блондинки уступает место испугу, но он быстро пропадает.  — Мне незачем их звать, я прикончу тебя сама, — отвечает девушка с нотками нарциссизма в голосе, поднимаясь на ноги. Выходит из рук вон плохо. Ослабевшие ноги едва удерживают тело, и её заметно качает. Оливковая кожа блондинки резко теряет цвет. Она храбрится перед Рейной, стараясь скрыть своё состояние.  — Выкладывай всё оружие на пол, — выдыхает она, сжав добела губы. Рейна облокачивается о стену, сложив руки на груди, и с заинтересованностью говорит:  — Дай мне угадать: ты инфицирована. И тебя оставили здесь умирать, как жалкую зверушку, но кто-то из товарищей пытается тебе помогать. Девушка сжимает зубы, её глаза становятся узкими-узкими, словно у змеи. Она злобно хрипит:  — Не пори чушь! Если ты сейчас же не выложишь на пол всё своё добро, твои мозги украсят стену позади. Рейна наклоняется вперёд, всё ещё опираясь ботинками на стену, её волосы спадают ей на лицо, и она с издёвкой спрашивает: — Тебе-то хоть курок спустить силёнок хватит? Девчонку перекашивает от ярости. — Пристрелю ко всем чер... Арельяно вздыхает, оперевшись затылком на стену и выглядит ужасно расслабленной для подобной ситуации. Но это лишь пыль в глаза. — Блеф. Инфицированному не дадут заряженный пистолет. Блондинка дёргается в сторону Рейны, но та оказывается быстрее. Резко метнувшись в сторону, Арельяно в два счёта оказывается позади противника, ударяя массивной подошвой армейских ботинок точно в поясницу, из-за чего девушка выгибается, вскрикнув от боли, и падает лицом вперёд. Для человека, уже заражённого вирусом, она на удивление резво поднимается на ноги, небрежно утирая кулаком сочащуюся из носа кровь. Она немного вязкая и бордовая, что окончательно заставляет Рейну убедиться в том, что девушка перед ней одной ногой в могиле. Если так, конечно, можно характеризовать состояние зомби. Она передвигается немного неуклюже, но вполне быстро, и, больно схватив Рейну за волосы на затылке, насаживает её животом на своё колено. С губ Рейны срывается рваный вскрик, из-за чего её оппонентка булькающе хихикает, явно готовая драться дальше. Рейна старается вернуть себе вертикальное положение настолько быстро, насколько может. Сердце бьётся очень громко. Умереть здесь нельзя. Она наносит несколько ударов вслепую, но чувствует, как глубоко в плоть входит её кулак и слышит, как хрипит от боли девчонка, так что может назвать их удачными. Она ударяет меж рёбер, в солнечное сплетение, вызывая наиболее громкий вскрик боли, на что блондинка отвешивает ей серию отточенных болезненных ударов. Со временем Рейна начинает лидировать, а и без того выдохшаяся заражённая — изнемогать. Рейна бьёт, куда только можно, не глядя, а девушка начинает громко, неравномерно дышать. И тогда Рамирез-Арельяно поднимается на ноги, превозмогая боль во всём теле, и начинает бить её ногами. Увесистая обувь тяжело ударяется о слабеющее тело, и Рейна старается игнорировать это ощущение, не замечая, как удары становятся всё чаще и резче. Противница уже вопит от боли, и вместе с ударами ног слышен хлюпающий звук обильно вытекающей крови. Но Рейна не успевает отреагировать, когда костлявые пальцы крепко сжимают её ногу, тянут на себя, и она падает, потеряв равновесие, и больно ударяется о бетонный пол головой. И что-то идёт не так. Её бьют, кажется, несколько раз, она пытается брыкаться, пнуть в живот, но не получается. Судя по тёплой пульсации в месте удара о пол, у Рейны идёт кровь, а может, это предзнаменование того, что она скоро отключится. Перед глазами всё качается и двоится. Но она очень отчётливо видит, как над ней нависает эта безымянная девчонка. Господи. Её блондинистые волосы слиплись от крови, у неё, кажется, сломан нос, полностью разбито лицо и всё тело в ранах. Кровь, кровь, кровь. Везде. Её глаза полны боли, и отчаяния, и ещё других странных, непонятных чувств, и их такое огромное количество, что кажется, они сейчас польются через край, слишком уж их много. Уж не поэтому ли плачут люди? Это звучит странно, но красиво в голове Рейны. Она цепляется за мысль перед тем, как её хватают, чуть подняв над полом, как нашкодившего зверя (и да, кровь из места удара всё же идёт). Она видит перед собой ту самую тумбу, и через мгновение её с силой ударяют об неё лицом. И ещё. И ещё. Она безвольно падает вновь, силясь хотя бы открыть глаза. Когда ей это удаётся, левый глаз Рейны почти лишён зрения из-за обильно стекающей по нему крови откуда-то выше. Из-за того, что приложили её к тумбе, видимо, именно левой частью лба. Но она снова видит её над собой. — Просто твоя очередь настала, котёнок, — разбитые, кровоточащие губы блондинки растягиваются в уродливой улыбке при этих словах, и Рейна, задыхаясь от боли, из последних сил хватает её обеими руками за горло, впиваясь ногтями глубоко в кожу. Девушка хватает Рамирез-Арельяно за руки, стараясь отцепить их от своей глотки и задыхается, хватая ртом воздух, как рыба. Из-за отсутствия кислорода тело над Рейной ослабевает, и она перекатывается, нависая сверху и сжимая горло ещё сильнее, в то время как её противница дёргается под ней, изо всех сил стараясь высвободиться. Но это бесполезно. Она рвётся вперёд из последних сил, вонзаясь зубами Рейне в правую руку немного ниже плеча с адской силой. В глазах чернеет от боли полностью, и она кричит, изогнувшись, так громко, как может, раздирая голосовые связки. Рейна помнит, как читала о том, что укус человеческих зубов гораздо больнее пулевого или ножевого ранений. Это безусловная правда. Хочется содрать с себя кожу, чтобы ничего не чувствовать. Безымянная девчонка безвольной тушей падает на пол, яростно втягивая в себя воздух и смотрит на Рейну, дразняще улыбаясь. У неё из носа и рта ручьём течёт кровь, а шея тёмно-фиолетовая, но она бы расхохоталась, если могла. И Рейна хватает лежащий рядом тюфяк, крепко прижав его к лицу блондинки, дабы заглушить звук, и, издавая громкие болезненные стоны, выхватывает раненной рукой пистолет. — Ты не выстре... — тяжёлый ствол прижимается к потёртой ткани и звук заглушённого выстрела мгновенно заполняет крошечную комнату.