Как найти общий язык со слизеринцем

Следующий день стал настоящим безумием. Гермиона проснулась уже возбужденной. Мысль о том, что в любой момент она снова может ощутить прикосновения в самом чувствительном местечке, бросала ее в жар, и несмотря на то, что вся эта ситуация была возмутительной, она так сильно будоражила ее воображение, что Гермиона не могла перестать об этом думать. И, казалось, Пэнси решила устроить ей игру на выживание. Пока Гермиона спускалась из башни Гриффиндора в Большой зал, каждая ступенька казалась испытанием: в трусиках орудовали неутомимые пальцы Малфоя. На завтраке она сидела, как на иголках: между ног все полыхало, движения пальцев были легкими, словно перышки, но от этого лишь отчаяннее хотелось запустить руку вниз и закончить все самой. Поэтому она допустила роковую ошибку. Вылезая из-за стола, перекинула ногу через скамейку, да так и осталась: Малфой держал ее на самой грани, одно движение — и… Она постаралась сделать то самое движение, но у нее никак не получалось, поэтому она заерзала на скамейке и уже вот-вот было подобралась к оргазму, но тут ее похлопали по плечу — словно ледяной водой окатили. — Сегодня вечером все в силе, Гермиона? — Гарри поправил очки. — Да, ты же не можешь бросить нас на произвол судьбы? — с другой стороны подошел Рон. Эссе по Зельеварению, как же она могла забыть! Внезапно все прекратилось. Гермиона смогла откашляться, расседлать наконец скамейку и подняться. — Конечно. Я же вам обещала, — как можно спокойнее ответила она, но мальчишки все равно что-то заметили. — Снова нога, да? — участливо поинтересовался Гарри. — Если хочешь, я могу принести мазь из раздевалки, у нас там много всякого. Гермиона, красная, как рак, поблагодарила его, но отказалась. И за этот день ей пришлось немало краснеть! На Трансфигурации, на обеде, и даже на Зельях — да что же это такое! И все это время у Гермионы так и не выходило кончить. Либо все слишком резко обрывалось, либо длилось недостаточно долго, либо темп был не тот… Злая и рассерженная, она кое-как дотянула до вечера с надеждой на то, что как только вернется в спальню — сразу же себе поможет. Но планам не суждено было сбыться. Гарри и Рон поджидали ее в гостиной. С книгами. Свитками. Перьями. И надеждой в глазах. — Эссе по Зельеварению, как же я могла забыть, — повторила она. И вот она уже сидела на диване, зажатая между Роном и Гарри, и диктовала им правильные формулировки. — Пожалуйста, проверь! — просил Гарри, и Гермиона вчитывалась в его косой почерк. — Опять протекла, — говорил Рон, сетуя на старую чернильницу. И вот Гермиона уже изнывала оттого, что ее планы по самопомощи рушились на глазах. От этого она становилась еще более нервной и раздражительной. Она уже потеряла всякую надежду на хороший вечер, но тут произошло страшное. Нежные, едва ощутимые прикосновения. Она уже умела отличать их, она уже знала, что это Малфой дразнит ее клитор изящными и коварными движениями языка. Тот запорхал по всей промежности, и Гермиона дернулась и уперлась пятками в основание дивана. — Что случилось? — встрепенулся Гарри. — Да ничего, — отмахнулась Гермиона. — Ты еще не дописал? Гарри развернул свиток и придирчиво его осмотрел. — Еще пару дюймов осталось, — ответил он. — А мне — побольше, — жалобно застонал Рон. — Гермиона, помоги! Снейп же нас заживо съест! — Ох! — Гермиона не знала, был ли это звук одобрения языку или же возглас разочарования. — Напиши про… про… аконит! — голос предательски сорвался на последнем слоге, когда язык в очередной раз как-то по особенному правильно лизнул клитор, и ей стало жутко неловко. Прямо сейчас она здесь, в гостиной Гриффиндора, рядом с друзьями — стиснута между ними! — а меж ее ног происходит такое… Перед глазами все поплыло. Язык Малфоя вытворял с ней нечто невообразимое. Он то мягко теребил вершину клитора, то полностью проходился по всей вульве, то полизывал справа или слева от клитора… Это сводило ее с ума. Это — и ощущение плеч Гарри и Рона, между которыми она, как назло, оказалась стиснутой. — Но это же было в самом начале… — недоверчиво пробубнил Рон. — Он оставит меня начищать котлы на всю неделю, Гермиона! Ох, как язык Малфоя сейчас начищал ее! Гермиона представила, как чистят котел: мерно, проходясь тряпкой по его бочку туда-сюда, туда-сюда, и чуть не взвыла от силы прилившего возбуждения. — Тогда… тогда… опровергни… предположе-е-ение… Язык начал двигаться в одном и том же ритме, к нему добавились пальцы и губы, и Гермиона расплылась по спинке дивана. Что же ей делать… Не может же она вот так, это уже не класс, здесь уже не просто все, а друзья, от внимания которых не отвертеться… — Эй, Гермиона, ты в порядке? — к ним подошла Джинни и взглянула ей прямо в глаза. Черт! А глаза у Гермионы уже давно стали полуприкрытыми. Перед ее внутренним взором мелькали порочные видения, затмевая реальность. Она представила, как выглядит со стороны, и это завело ее еще сильнее. Она представляла, как растрепались ее волосы, как непроизвольно распахнулись губы, а коленки отчаянно сжимают край дивана.. Что за картину сейчас наблюдает Джинни! — Мне нужно выйти, — пробормотала Гермиона и попыталась встать. — Ну уж нет! — завопили Гарри и Рон и, не сговариваясь, положили руки на ее бедра, каждый со своей стороны, и притянули вниз. Припечатанная к сиденью, Гермиона мелко тряслась, перед глазами плыло, а тепло чужих рук на бедрах ощущалось неслыханно порочно. Порочно. Это слово засело в голове и гудело, повторяясь снова и снова. Язык не унимался. Гермиона закрыла глаза, чтобы не видеть маячившей перед ней Джинни, задержала дыхание и… начала бурно кончать, двигая тазом в такт захватившего ее оргазма. Она перестала слышать, видеть и даже чувствовать что-то кроме этих спазмов. В этот самый момент, в эту самую секунду существовала только она сама и язык между ее ног. Когда все прошло, она медленно, шипяще выдохнула сквозь зубы и разлепила веки. Все непонимающе смотрели на нее со странной смесью эмоций на лицах. — Знаете что? Чистить котлы у Снейпа — не худшее занятие! — заявила она, сбросила руки мальчишек с бедер и, пошатываясь, поднялась. Голова гудела и начала раскалываться. — А мне надо кое с чем разобраться! Пока она шагала к портрету Полной дамы, до нее долетели обрывки фразы: «… судороги. Слишком много сидит, наверное…». Идиоты! Она была зла на них, на саму себя, но в первую очередь — на Паркинсон и Малфоя. Вот она сейчас им задаст!