Спаси себя, злодей!

Цзюнь У мгновенно подхватил Няньцина на руки и кинулся в погоню за тенью. Это произошло так быстро, что у несчастного, малоподвижного жреца, хрустнуло несколько костей. Небожители же растеряно хлопали глазами, не зная, тушить ли им дальше пожар, если это больше никому не надо. Тень двигалась проворно, от неё несло демонической ци. Однако же, Владыка не был бы Владыкой, если б даже с ношей на руках не смог бы преследовать ее. Он так наловчился пугать и преследовать Се Ляня, что подобное не составляло труда. — Ваше Высочество!.. — давясь воздухом позвал Няньцин. — Хм? — Бегите без меня! Няньцина укачивало от тряски и резких движений — он грозился стошнить прямо на бегу. В прошлой жизни лишь спустя сотни лет скитаний он натренировал своё тело и всё же не приблизился к уровню бога войны. Что уж говорить про нынешнее положение! Но как Цзюнь У мог бросить его? Останавливаться нельзя, а просто швырнуть своего жреца наземь не вариант. Тут играла не столько жалость, сколько факт — тогда он точно развалится на части и умрёт. — Не волнуйся, я многое повидал, — не сбавляя темпа спокойно проговорил Цзюнь У. Его даже накрыла ностальгия по Цоцо. Это отвратительное создание было ему заместо домашнего питомца, потому, как бы ни выворачивало Няньцина, он не возьмет эту гонку по уровню мерзости. Няньцин схватил Цзюнь У за ворот одежд и посмотрел на него с таким выражением смущения и страдания, что кровь Владыки закипела. Это было внезапно, зато дало принцу дополнительных сил — он в два длинных прыжка сократил дистанцию и, послав в демона волну ци, сшиб его с ног. Он поставил жреца на землю и сдавленно сказал: — Больше так не делай. — Что вы имеете ввиду? — спросил сбитый с толку Няньцин. — Не смотри на меня так. Цзюнь У впервые за много лет почувствовал странное волнение в сердце, похожее на страх, удивление и похоть. Он полностью увлекся этим чувством, оно было ярче, чем радость от преследования Се Ляня или удовлетворение от статуса Владыки Неба. Хотя он попросил больше так не делать, но в душе желал ещё и ещё. Уговорив себя оставить это на потом, он обратил взгляд на демона. О, это действительно превращалось в гонку, где Цоцо занимал первое место, а демон «даочжана» — второе. В его глазах был животный ужас, несчастный перестал соображать от страха и начал кататься по земле, как в истерике. Для непосредственных зрителей это был просто акт безумия, но для демона в нём была ясная логика — «даочжан» редко выпускал его одного на волю, и вот сейчас, когда он смог хоть немного насладиться пребыванием в одиночестве подальше от «даочжана», его поймали. Ясно, что после такого провала его больше никогда не выпустят и не оставят без присмотра, потому он и вёл себя подобным образом. Стоило отнестись к нему с пониманием, но стоит также понять и Няньцина с Цзюнь У — эта пугающая, безудержная истерика выглядела в высшей степени жалко и вызывала отвращение. — Я ничего не скажу! — визгливо крикнул демон. — Ну и не надо. Цзюнь У брезгливо поморщился, не понимая, как можно любить и вожделеть это существо, от отчаяния не походившее на человека. Однако же, не до этого — принц уже порылся в памяти и нашёл парочку заклинаний, способствующих шпионажу. Он оглушил демона, немного изменил его воспоминания и начертал прямо на его коже заклинание, позволяющее слышать и видеть то же, что и демон. Он использовал его и на некоторых своих порождениях, если не имел возможности контактировать с ними напрямую. Можно было, конечно, и допросить его или порыться в чужой памяти, но это было слишком затратно, а Цзюнь У слишком плевать, чтобы стараться. К тому же, говорить с сумасшедшим малоприятно, Цзюнь У знал по себе. На том работа и кончилась, но Няньцин упросил принца помочь возможным выжившим после грозы. Так Цзюнь У собрал немного последователей, а в общем и целом дело это бесполезное — люди не могли дать ему информации, вещи же сгорели в огне. Тайна того, что здесь было, разрешится лишь через время. А пока жрец и принц вернулись на Небеса с репутацией ниже некуда — отправились помочь, а в итоге с их приходом всё сделалось хуже. Няньцин повздыхал да и оставил этот вопрос. Он постепенно переставал думать, что о нём и принце подумают другие. Цзюнь У изначально относился к этому флегматично, и сейчас его занимали другие думы. Он прошёл вслед за жрецом в покои их дворца. Едва дверь закрылась, Цзюнь У развернул Няньцина к себе и напугал несчастного своим безумным взглядом. Странно, будто натянуто улыбнувшись, Владыка сказал: — Посмотри на меня так ещё раз. — Как? — тихо спросил Няньцин. Его колени дрожали. Он уже отвык от такого поведения принца и был спокоен за его рассудок. Но сегодня его ждали неприятности. — Как тогда, когда я нёс тебя на руках. От Цзюнь У исходило нервное напряжение. Он нависал над жрецом, почти не дыша. Он был готов пустить в ход всё — хитрость, обман и грубую силу, лишь бы получить желаемое. До того момента, пока не увидел, что его жрец едва не в отчаянии. Он припомнил вид того демона, когда он в истерике катался по земле, и бесстыдство «даочжана». От подобной картины исходила аура грязной неблагополучности и было ясно, что жизнь обоих глубоко неправильна. Цзюнь У побоялся докатиться до этого. Если он продолжит вести себя также, как, очевидно, «даочжан» ведёт себя с демоном, их ждёт такая же мерзкая жизнь, полная взаимного страха, манипуляций и близости без доли искренней любви. — Забудь, я погорячился, — скрыв дрожь омерзения сказал Цзюнь У. Он погладил Няньцина по мягким волосам и как можно дружелюбнее улыбнулся. Хотя улыбка вышла кривой, портящей даже иллюзорную красоту мужчины, Няньцин с облегчением выдохнул и засветился счастьем. Его принц впервые себя сдержал, он действительно поддаётся исправлению! Няньцин готов был плакать от радости, но ограничился поощрительным объятием. — Моё Высочество, вы сегодня хороши как никогда. Ведите себя так каждый день! — на волне светлых чувств сказал Няньцин и тут же прикусил язык. Ну точно восторженная девица, по малолетству радующаяся обыденным вещам. — Каждый день значит каждый день, — немного удрученно пообещал Цзюнь У, тиская бока Няньцина. Правда, он не очень понял, как именно надо себя вести — перестать домогаться? Это невозможно. Но он решил пытаться не вести себя как сволочь. — Может поцелуемся? Цзюнь У хотел награду за старания. Няньцин поднял голову и в раздумьях посмотрел на принца. Он уже так привык к поцелуям, что не был против. А в глазах принца таилась выстраданная нежность, дающаяся ему тяжело, но такая привычная в их молодости. Когда-то он смотрел на него так без повода и внутренней борьбы, такой юный и красивый. Няньцин так соскучился по этому взгляду, что его смирение переросло в желание поцеловать это лицо из далеких воспоминаний. Мимолетное возвращение в прошлое, подобное быстрому перемигиванию звёзд, было сладким и тёплым. Няньцин коснулся губами губ Цзюнь У, с новым упоением почувствовав их вкус: тяжелый, как кровь, легкий, как вода. Цзюнь У промычал что-то и углубил поцелуй, увлёкся податливым языком Няньцина, его тёплыми губами и белыми, ровными зубами. Хотя и раньше ему нравилось целовать жреца, но сегодня было что-то новое. Процесс был взаимным. Владыка никогда не думал, что взаимность вообще что-то значит, когда можно получить всё то же самое по-другому. Видимо, это не касалось губ Няньцина. Они были особенно сладкими, когда принцу разрешалось их целовать. Цзюнь У ненадолго оторвался и слегка прикусил мягкую щеку. Каким смехотворным ему казался целый мир, его амбиции быть самым сильным, владеть всем, что на небе и под ним, попытки приручить Се Ляня, глупые собрания и интриги на посту Владыки. Это так мимолетно и безрадостно. Только Няньцин всегда был в его сердце, проклинаемый или любимый, и только он навсегда будет рядом. Единственная вещь, которую он пронёс сквозь года, это память о его любимом жреце. И сейчас он может обернуть это чем-то действительно стоящим. — Давай ещё раз? — Мм. Цзюнь У, как в тумане, целовал Няньцина, очень нежно, будто пил из треснувшей по ободу пиалы. Его рука блуждала по теплой груди жреца, его тонкой шее с выступающим кадыком. Он с удивлением обнаружил в себе порыв страсти, до последнего не веря, что может кого-то вожделеть. Из-за тревог в сердце его маска спала, и Няньцин, только решившийся коснуться чужого лица, обнаружил под пальцами горячий, грубый шрам. Он испугано одернулся, в его голове ярко предстал образ, как принц беспощадно уродует сам себя. Он никогда не сможет вообразить себе решимость, с которой человек сам над собой совершает насилие. — Не бойся, — горячечно попросил Цзюнь У. Но Няньцин в силу молодости не был способен рефлексировать чужую боль. Он всё же боялся любить принца со всем его грузом прежних ошибок. Однако Цзюнь У уже любил его, как мог. Он гладил его мягкое тело, выросшее в окружении книг и высокой нравственности. Умные глаза жреца навсегда отпечатались в его сердце, как образец идеальной верности. — Тебе так не нравится мое лицо? — спросил Цзюнь У. — Я боюсь его. — Ты можешь закрыть глаза. — Как же я буду следовать за вами? Няньцин вздохнул, понимая, что всё ещё хочет целовать Его Высочество, потому что смысла в его жизни нет, не было и не будет. Только холодные, едва ласковые глаза, как глыба льда, сковали его, заставляя дорожить этой тягостной любовью. — Я действительно вам соврал. И себе соврал. Няньцин буквально почувствовал, как чужое сердце трепетно сжалось, а после — горячее дыхание возле синей жилки на шее. — Нам нельзя. — Ты несносный жрец. Ты даже больше не жрец, хватит думать о запретах. — Никто не может разрешить это. — Да-да. Но если я стану Владыкой, над тобой не будет властно Небо, правда? — Вы не Владыка. — Пока что. — Если бы да кабы. Цзюнь У отстранился и со злостью решил, что станет Владыкой до конца недели, иначе сойдет с ума от неудовлетворения. Любовь делает с людьми страшные вещи.

***

— Ты знаешь, как тяжело это было. Но стоило попросить тебя о помощи… Сколько хлопот! — Прости. — На что мне твои извинения? Каждый раз извиняешься, а толку? Как это облегчит мою жизнь? Ох-х, ладно, просто посиди молча. Вскоре «даочжан» продолжил: — Стоило просто стереть это место с лица земли с самого начала. Всё равно, кому какое дело до этих нищих оборванцев?.. — Не говори так. Они тоже люди. — Какой ты глупый. Поэтому ты сбежал в Медную печь? Пора уже осознать, что сделанного не воротишь. — Что же теперь делать? — Мало ли на свете таких же поселений? Главное, что ты в порядке. Я займусь этим. — Останься со мной?.. — Ты же знаешь, что так нужно. Я и так уделяю тебе внимания больше, чем кому-либо. На том Цзюнь У перестал слушать. Его не покидало смутное чувство омерзения, но оно не мешало ему думать. Насильно сделать человека демоном, извратив его душу, очень трудно. Вероятно, для этого отбирались жертвы из нищего населения, чтобы не поднимать шумиху. Когда-то и Цзюнь У так поступил, пожертвовав Тунлу преступников. Может, чувство узнавания собственного греха и чёткая картинка, во что это выливается, и вызывала омерзение. Он будто слушал, будучи трезвым, что натворил по-пьяне. Жизнь продолжалась, и Цзюнь У выкинул из головы эти измышления. Дело в том, что с того дня, как Няньцин признал свою симпатию, он вознамерился полностью извести лики с лица принца, дабы в любовные дела не вмешивать друзей, и вообще, когда на жреца смотрело сразу восемь глаз, он чувствовал себя уязвимым. Как обвиняемый на суде, на которого смотрят прокурор, адвокат и жертва. Да и как в такой обстановке нежничать (не говоря о «любовных делах»)? Няньцин внутренне содрогался, думая о поцелуях в щеку. Будет не лишним упомянуть чрезвычайно спокойное принятие Няньцином того, что ему вовсе не нравилось лицо Цзюнь У. Дело не столько в том, что оно вызывало инстинктивное омерзение, сколько в том, что оно буквально заставляло жреца погружаться в прошлое снова и снова, навевая воспоминания о друзьях, их гибели и падении принца, которое сопровождало эту историю. Итак, один поцелуй в щеку вызывал физическое столкновение с лицом мёртвого друга и тоску по прошлому. Жрец, как только обдумал всё это, прямо сказал Цзюнь У: — Сделайте что-нибудь с этим. Войдите в моё положение, ведь будь моё лицо зеркалом, вы бы его ни разу… — энтузиазм Няньцина поутих, когда он увидел гримасу на лице принца. Он замолчал, пробурчал что-то и сбежал, надеясь, что принц внемлет его словам. Это всё ещё больное место Цзюнь У. По большей части из-за тех же причин, по которым Няньцин отказывался целовать его щеку. По меньшей, потому что будучи некогда невероятно красивым, ему тяжело принять факт своего уродства. Цзюнь У делал свою гримасу каждый раз, когда видел Няньцина, боясь разговора на больную тему, так что в последние дни они смотрели друг на друга издалека и корчили страдальческие лица. Из-за этого Цзюнь У много работал, получая мало пользы — он мог просидеть у себя в комнате весь день, размышляя о «даочжане» и прочем, но в итоге думал что-то вроде: «угораздило же меня стать таким страшным». И всё в таком духе. Он даже стал захаживать на собрания божеств, пытаясь отвлечься, но ничего не помогало. Цзюнь У, конечно, понимал, что избавление от ликов, по сути, символический шаг, как избавление от следов прошлого и начало новой жизни с новым лицом, но его неимоверно раздражало, что такая мелочь мешает ему получить желаемого человека. Вот до чего дошло: однажды Цзюнь У пришел на очередное собрание, где как назло было мало людей. До того, как Цзюнь У стал Владыкой, всё на Небесах было лишено дисциплины, так что на собрания могли не явиться и без уважительной причины. В этот раз Цзюнь У всё же решил помедитировать на скучном заседании, вслушиваясь в монотонные речи, прокручивая каждое слово в голове, чтобы заскучать окончательно. У него начало получаться, когда монотонная речь сменилась слишком эмоциональной, и мысли о его лице потекли бурным потоком. Цзюнь У нисколько не слушал, что говорили, зато всё больше чувствовал себя измотанным. Он обдумывал одно и то же по десятому кругу, первые минуты злясь, а потом уставая. В какой-то момент он как в тумане услышал «пусть наследный принц Уюна разбирается с этим» и увидел довольное лицо «даочжана» (тот тоже регулярно ходил на собрания и очень обижался, что Цзюнь У не обращал на этот факт внимания, если тоже присутствовал). — Ладно, — холодно сказал Цзюнь У, не имея представления, во что ввязывается, встал и ушёл. Никто не понял, зачем он приходил, только если не ждал, что боги отправят его заниматься какой-то дрянью. Цзюнь У совсем потерялся в мыслях, точнее, его мысли были настолько бестолковые, что он будто бы ни о чем и не думал. Вся загвоздка была в способе избавления от ликов. Что-то держит их рядом с принцем, словно они ещё не до конца отомстили ему или же результат, которого достиг принц, оправдал не все их ожидания. Цзюнь У не знал, что с этим делать, потому просто застыл в неведении. Он знал, что его болезнь специфическая, и он не мог просто убить кого-то ради выздоровления. Настолько души его бывших друзей к нему привязались. Вот и всё. Плана действий из этого не составишь. Цзюнь У слепо дошёл до своего дворца и единственная яркая мысль посетила его, стоило ему уловить шорох игральных карт из комнаты Няньцина: «Опять сегодня не будем говорить». Цзюнь У испытал и облегчение, и грусть, а затем другая внятная мысль посетила его — поговорить то ему и так есть с кем. Целых три человека, и все всегда под рукой. Цзюнь У сам с себя удивился, почему всё это время не додумался попытаться расспросить лики. Он тихо прошёл к себе, зная, что Няньцин всё равно его услышал, но по тому, насколько скрытно шёл принц, понял, что надо сделать вид, будто не услышал (эта игра длилась поразительно долгие дни). Затем сел перед зеркалом и снял с себя иллюзию. В первую секунду, как и бывает обычно, он ощутил неприятный стыд за самого себя, но вскоре вернулся к равнодушию. Однако же, сердце его немного холодело от мысли, что Няньцин зайдет и увидит его в таком странном положении. Но и это прошло, потому вопрос принца прозвучал спокойно: — Что вам от меня нужно? Один из них шевельнул ртом, но отвечать, видно, раздумал. Остальные двое со скрытым раздражением посматривали в зеркало. Они давно себя не видели, ведь Владыка не имел в своих покоях зеркал. — Наверное, нелегко, когда у тебя есть только лицо, да и то регулярно срезают ножом. Лики промолчали. У них была не настолько высокая степень самосознания, чтобы оценить усталую насмешку. — Ладно. Что я делаю не так? — Ты бессердечный демон! — оживился тот лик, который хотел ответить вначале. — Мало ли таких людей на свете. Главное, что я специально никого не трогаю, — примирительно сказал Цзюнь У, полностью согласный с мнением своего бывшего друга. Лик снова не понял таких сложных конструкций и собирался бессмысленно заверещать от злости. Цзюнь У принялся кричать первым, перебив лик и, как ни странно, введя его в шок своей выходкой. Няньцин тоже испугался, но услышав веселый смех принца, махнул рукой. — Я всё равно вас всех перекричу, — самодовольно сказал принц. — Так что поговорим нормально. Лики, по крайней мере, раздумали кричать. — Почему вы не хотите уходить? Лики промолчали, и на секунду Цзюнь У охватил ужас, что он просто сошёл с ума, как обычно бывало в тяжелые дни, и несёт бред, общаясь с теми, кто ему не ответит. Уж очень тусклое отражение в зеркале напоминало ему его состояние в дни одиночества. Принц уж и отвык, ведь всегда мог пристать к Няньцину, если ему становилось не по себе наедине с собой. — Почему вы не уходите? — повторил Цзюнь У. — А где Няньцин? — уныло спросил один из ликов. — Да наверно в карты играет, — ответил другой. — Да уж, а чем ещё заняться? В наше время и книг хороших не пишут, и звёзды не меняют положения. — Скучно живём. — Не живём ведь уже… Видно, Цзюнь У случайно пробудил во впавших в спячку ликах желание поговорить и перешептывание заполнило пространство. Цзюнь У поразился, как раньше он выносил этот шизофренический кошмар, эти повседневные разговоры вперемешку с проклятиями. — Тишина! — властно сказал он и едва заметно дернул пальцами от раздражения. Лики стихли. — Сегодня день старых привычек… Цзюнь У глуповато улыбнулся, немного расторможенный от действительно ностальгического вечера. — Так что?.. Кхм, да, почему вы не хотите уходить? — А что будет дальше? — задумчиво спросили лики. — Конечно мы с Няньцином станем самыми известными супругами в Поднебесной, — всё также расторможенно сказал Цзюнь У, стремительно вспоминая, что он не в прошлом. — И я стану Владыкой. — Эх-х-х. — Ну так что? — Ты… Цзюнь У обратился в слух, долгожданный ответ!.. — …бессердечен. И словно в подтверждение, в душе принца даже не мелькнуло разочарование или досада. Он лишь устало вздохнул и вновь укрылся привычным обликом Владыки. Видимо придётся не разговаривать с Няньцином до конца его дней.