Спаси себя, злодей!

Более изнеженный по сравнению с Цзюнь У Няньцин не сильно бы удивился находке, если бы не был настроен на воздушно-любовную атмосферу. В их отношениях происходили в основном позитивные вещи, так что и всё вокруг предполагало быть позитивным. Что ж, так думают многие влюбленные, смотря на мир через призму своих отношений. Потому труп на начальной стадии разложения под ногами немного поколебал жизнерадостность Няньцина. Глаза Цзюнь У, когда он подошёл посмотреть, говорили о желании, чтобы этот ныне мёртвый человек никогда не рождался или к чему было жить, если он своей смертью испортил Его Высочеству заигрывания с обольстительным (как он считал) жрецом. В болотистой почве тела хорошо сохраняются, так что Цзюнь У не определил, как давно этот труп здесь лежит. Не то чтобы он старательно пытался это выяснить и в принципе обдумать, что тут делает мертвец. Он сказал: — Утонул наверное, — лужа в сантиметр глубиной красноречиво хлюпнула под его ногами. — Пошли дальше, должно же это болото кончиться. Настрой Цзюнь У ничуть не изменился и он был полон дум о Няньцине, полностью выкинув труп в болоте из головы. Няньцин даже не стал читать нотации, решив, что такому упрямому, с каменным сердцем человеку лучше дать то, что он просит, а уж потом уговорить хотя бы похоронить бедолагу. Так что они оставили труп и пошли дальше. «Наверное, об этом говорили лики, —размышлял Цзюнь У. — И что, как я могу думать о каком-то незнакомце, когда передо мной тот, кого я желаю». Он слукавил перед собой, проигнорировав тот факт, что в первую очередь он разозлился на несчастного мертвеца, поскольку он испортил романтичное настроение Няньцину; уж конечно это говорит не в пользу Цзюнь У, о чём он сам предпочел забыть. У Няньцина появилось то выражение на лице, которое больше всего любил Цзюнь У. Точнее, это то выражение, которое он мог рассматривать часами и которое погружало его в медитативное состояние — глубоко задумчивое, практически безэмоциональное. Няньцин как он есть, без примеси мыслей и эмоций, вызванных внешними раздражителями — так определял это Цзюнь У. Он тоже погрузился в это состояние отрешённости и погружения в себя, а потому не заметил, что наступил на чью-то руку. Да и когда наступил, не заметил и пошел дальше. Только Няньцин обратил внимание, что от шага принца послышалось не типичное «хлюп», а самое отчётливое «хрусть», будто парочка костей сломалась весьма неприятным образом. Так оно и оказалось, но что более важно, трупов было два, то есть, всего, вышло три мертвеца, а такое проигнорировать трудно. Но Цзюнь У с этим справился, только пришёл в раздражение, отчего его слова прозвучали как приказ: — Пошли отсюда. Найдем более приятное место. — Но разве мы здесь не по работе? — Ах, да, — Цзюнь У не очень активно согласился, стараясь хоть ради приличия показать, что он забыл это, а не нарочно не стал разбираться. — Поработали и хватит. Цзюнь У говорил уверенно, но увидев злой взгляд Няньцина, будто он лично выиграл его в карты на большую сумму, сломался внутри. Позволив своим чувствам принять благообразный вид, то есть вид чистой искренней любви, он стал намного мягче и податливее, что и выяснилось прямо сейчас. Как часто бывает с тиранами и властолюбцами, если им не повезет встретить настоящую любовь, они становятся абсолютно послушными своей второй половинке. Цзюнь У с холодком в сердце осознал, что он раб своего жреца, и что об этом никто и никогда не должен узнать, иначе помыкать им можно будет направо и налево. — Впрочем… Раз я не занят, то поработаю ещё, — с напускным равнодушием сказал Цзюнь У. Няньцин не знал этого, но для Цзюнь У мир, бывший до этого пространством для прогулок с любимым, стал злачным местом, где надо что-то делать, что-то думать и заниматься прочими тягостными вещами. Но что знал Няньцин, так это то, что это под его влиянием Цзюнь У не оставил на произвол судьбы трех людей. Только потому что Няньцину не нравилось натыкаться на трупы, принц решил с этим разобраться. — Хорошо поработаем — хорошо отдохнем, — с намёком сказал Няньцин. — Это ты будешь отдыхать… Няньцин не понял пошловатого намека: Цзюнь У сравнил Няньцина с женой, которая, в отличие от куртизанок, в постели не обязана ничего делать, отдавшись на старания мужу. Его Высочество, как выяснилось, уже не мог полноценно уколоть своего жреца, чтобы выместить злость. И даже то, что Цзюнь У поднял ставки награды от поцелуя до секса, осталось для Няньцина непонятым. Цзюнь У предпочел действительно думать о трупах, а не о том, что власть над жрецом, по его вине, ускользает из рук. — Семь душ по были кем-то поглощены. Цзюнь У по уровню мерзости преступления определил, что тут замешан «даочжан», да и к тому же это он предложил назначить его на расследование. Цзюнь У не стал много думать, зачем это все, поскольку сам был опытным интриганом. «Даочжан», очевидно, возился со своим любовником и продолжал совершать мерзости, чтобы поддержать в нём демоническую жизнь; и так удачно сложилось, что теперь Цзюнь У вновь наткнулся на оставленную им гору трупов и вернётся на Небеса ни с чем. Во славе и блеске героических свершений возвращаются только с поля боя против армии недруга, а не с вонючего болота без единого реального доказательства, что простой чиновник может забрать чьи-то души. Испортилось ли настроение Цзюнь У? Нет, он оставался в плену разврата и сам пребывал в шоке, что старая-добрая борьба за власть не отвлекает его от места ниже пупка. Что ж, поскольку по возвращении их не ждал тёплый прием, Цзюнь У предложил: — Я выяснил всё, что надо. Пошли. — Возвращаемся? — Не дождёшься. Ты знаешь, жрец, за свою жизнь я повидал много всего. Когда я рушил чью-то жизнь, это влекло за собой разрушение жизни всех людей, с которыми этот человек был связан… — Да что вы натворили опять? — скучающим тоном спросил Няньцин, не дожидаясь окончания блистательной речи. К сожалению, Цзюнь У не остановился. — Жены, чьих мужей я убил, тоже вскоре отправлялись за ними. С мужчинами, вынужденными бежать, всегда были их супруги. А что насчет тебя, жрец? — Вы мне предложение делаете? С каких пор вы стали говорить таким запутанным слогом? Цзюнь У прикрыл глаза. Он забыл, что факт в том, что, хоть он и воспринимает Няньцина как своего супруга, они не вступали в брак. Вся его речь была напрасна. — Ты неправильно понял. Мы только что угодили в ловушку моего политического соперника, так что путь к власти для меня временно закрыт, нам придётся вместе переносить тяготы и так далее. И кстати, в этом виновато то, что твои бёдра не покидают мою голову. Перед позорным возвращением не лучше ли повеселиться, м? Цзюнь У взял Няньцина за руку и активировал массив перемещения. — Однажды я бывал в одном борделе. Девицы там столь хороши в искусстве любви, что их используют в борьбе за власть, чтобы соблазнить и уничтожить своих противников. Правда, это очень дорого и не интересно, — Цзюнь У пронзительно посмотрел в глаза Няньцину. — Я тоже имел удовольствие в этом поучаствовать. Правда, им не удалось меня соблазнить. А ты… Цзюнь У прищурил глаза и напустил побольше обиды в тон голоса: — Ты целыми днями ворчишь на меня и играешь в карты. Как у тебя это вышло? Может, ты моё испытание на пути к подлинному бессмертию? Няньцин, раскусивший план Цзюнь У, который состоял в перекладывании вины, сделал вид, что чуть не плачет. — Так вы хотите сказать, что я переплюнул красавиц из борделей, будучи уродом, потому что на то воля Небес? — Я не говорил, что ты урод! — Только что сказали! Сказали, что я хуже красавиц, значит я урод. Няньцин победно вскинул подбородок. Наконец-то за долгие дни, недели и года принц достаточно подобрел, чтобы не настаивать на победе в споре, а Няньцин достаточно выучился у Его Высочества разным манипуляциям. — Что ж, — начал и закончил Цзюнь У. Он хотел извиниться за действительно неприятный намек, но он не настолько изнежился. Так что его речь кончилась, едва начавшись. Няньцин и не настаивал. Он решил помочь принцу в его проблеме: — Если вас это так беспокоит, стоит пройти курс иглоукалывания, чтобы изменить ток крови. У вас отсохнет ваша проблема. — Не настолько сильно меня это беспокоит. Первопричина была в том, что Цзюнь У любил жреца, так что влечение было естественным следствием. Да и на самом деле не настолько всё плохо. Любой человек, будучи влюблённым, так или иначе думает об интимном аспекте отношений, поскольку без него не обойтись. Просто Цзюнь У никогда не был влюблён, и для него стало открытием, что эта сфера жизни вообще ему интересна. Если смотреть объективно, он не так-то уж много об этом думал, по крайней мере, думал не больше остальных; однако, поскольку предыдущие годы жизни он не думал об этом вообще, проживая жизнь бессильного мужчины, то даже пара нехороших мыслишек за день вызывала у него недоверие к самому себе и сильнейшее волнение. Няньцин, к примеру, тоже будучи заинтересованным, думал об этом ровно столько же, сколько и принц. Разница в том, что для Няньцина это не имело никакого значения, и он тут же выкидывал из головы всякий разврат. — Вы же не думаете об этом всё время, — попал в точку Няньцин. — Что бы вы хотели сделать вместе со мной кроме этого? Он решил подходить к делу серьёзно, раз Его Высочество растерян и не может обойтись без посторонней помощи. Они могли бы заняться совместной деятельностью, которая также займет мысли Цзюнь У. — Мы могли бы захватить власть над всеми тремя мирами, но сейчас это невозможно. — Что-нибудь ещё? — Что насчет прогулки? Няньцин наконец огляделся. С помощью массива они оказались на абсурдно красивых заливных лугах. Картина была настолько приторно-красивая, что даже не циничный Няньцин засомневался в правильности происходящего. Итак, они начали нормальную прогулку, какие обычно и происходят именно на приторно-красивых лугах, а не болотах с трупами. Обоим было непривычно. — И откуда вы знаете о таких местах? — Когда-то я ведал делами по всей Поднебесной, так что, конечно, бывал в разных местах. — Так здесь и через тысячу лет будет красиво? — Да. Ты не веришь? Тут традиционно живут небожители, отвечающие за земледелие. Конечно, им нужен образцово-показательный пейзаж. Цзюнь У вспомнил про одну небожительницу, одаривавшую его крестьянской едой, и в ответ в его сердце ничего не откликнулось. Даже ностальгия исчезла. Хотя тот день был полон событий, которые в итоге привели его к смерти. Няньцин полностью захватил его, не оставив места никому другому. — Может нам тоже стоит заняться земледелием? В конце концов, если подумать, то вся власть в еде. У кого еда, за тем и пойдут люди. Няньцин не мог это оспорить, но и представить, как Цзюнь У с утра до ночи сажает рис, тоже не мог. — Оказывается, вам совсем не принципиально чем заниматься. — Если мне просто надо найти занятие, которое займет меня до смерти, то я бы предпочел быть Владыкой. Если же ты спросишь меня, в чем смысл моей жизни, то он больше не является властью. В прошлом мне просто было нечем заняться без тебя, так что я до конца своих дней в итоге не определился, кто я — демон или небожитель. Ну, не смотри на меня так. Я ведь не обвиняю тебя, к тому же мне теперь нет дела до моей прошлой жизни, — Цзюнь У помахал рукой у носа, будто его самого воротило от разговора. — Это просто пример всего плохого, что может случиться. К тому же, ты ещё такой юный. Я должен передать тебе весь мой опыт. Юный Няньцин внимательно слушал, а затем со всей серьезностью заявил: — Весь ваш опыт бесполезен для других, потому что вы не совсем нормальный. Действительно, вряд ли кому-то понадобится опыт убийств и насилия в особо крупных масштабах. Цзюнь У с некоторой гордостью признал, что он уникален. — Ты же всё равно меня любишь? — Нет. Так уж вышло, что другой я пожертвовал своей душой для вашего перерождения. Что мне ещё остаётся? Я должен присмотреть за вами. — Ты всегда избегаешь слов любви и оскорбляешь меня с ужасающей легкостью… — Зато вы добавляете баланс в наше пустословие. — Слова любви не пустословие! Ну, скажи, что любишь меня. — Нет. — Тут так красиво, но моя душа болит. Я не могу перенести это оскорбление! Цзюнь У возвел глаза в небо и горестно вздохнул. Он хотел фальшиво заплакать, чтобы сманипулировать Няньцином, но слезы не шли. План провалился, так что он просто выжидательно посмотрел на своего жреца. Тот решил, что, как ни крути, а Цзюнь У хорошо постарался за сегодня, сводив его в два места на совместную прогулку. Это грело сердце. — Ладно, я скажу это, но не думайте, что вы сможете расслабиться. — Да-да! — Не забывайте, какой ценой вам досталось это признание. — Разумеется. — Кхм… — Няньцин глубоко вздохнул, густо покраснел и очень-очень торжественно, раздельно, четко и громко произнес: — Я люблю вас, Моё Высочество. Бессердечный Цзюнь У едва заметно покраснел, а что-то в глубине его души излучало невероятное тепло. Он, что называется, совсем разомлел и, будучи человеком, стал ласковым, как кот. Естественно, даже Няньцин только лишь догадывался о всей глубине его чувства, которое снаружи показало себя в виде румянца. Вот ради этого и стоит жить, решил Цзюнь У. Со свойственным ему безумием, он окончательно растворился в Няньцине. — Я тоже тебя люблю, жрец. Давай теперь поженимся. — Ну всё, хватит смеяться. Зачем вам брак со мной? — Как зачем? Меня всегда воспитывали, что, если я влюбился в кого-то, то обязан сделать предложение. — Да, чтобы продолжить род и дети родились в законном браке. Но я не смогу родить для вас. — Какие глупости. Мы должны жениться, чтобы в следующей жизни встретиться вновь. Пусть всё это и звучало комично, Цзюнь У был серьёзен. Он действительно, как и полагается мужчине того времени, к тому же наследному принцу, не сомневался в важности брака. А вот Няньцин, который соблюдал целибат, вовсе не был так настроен. Впрочем, ничего против он не имел, просто ему не всегда было ясно, где кончается шутка и где начинается Цзюнь У. — Я принимаю ваше предложение и рассчитаю благополучную дату. Няньцин решил, что если это шутка, то Цзюнь У сам отступит, а если не шутка, то ничего плохого не случится. Таким образом, они, обо всем договорившись, спокойно прогуливались по живописным полям, пока ноги могли их нести.

***

— Мы вынуждены перевести вас… На должность пониже. — На должность пониже? — Вы же понимаете… Второй раз на месте, где вы оказываетесь, погибает столько людей, а вы не в силах ничего сделать. Мы не можем позволить вам быть среди тех, кто справляется со своими обязанностями. — И куда меня переводят? — Нижние Небеса. Там вас определят. Итак, Цзюнь У определили на такую должность, где много работы да мало толка, и название этой должности звучало так невообразимо, что господам-философам впору писать эссе по трактовке этого названия. Конечно, Цзюнь У работать не собирался. Услышав такие вести по возвращении на Небеса и мягкое предложение собрать вещи и освободить дворец, он решил подождать. Определённо что-то ещё должно случиться. В задумчивости Цзюнь У перебирал в руках пряди волос Няньцина и с небывалым вниманием изучал его аккуратный, среднего размера лоб. Удивительное дело, что из-за слишком бурных мыслей о Няньцине он не обращал внимания на интриги «даочжана», а теперь вынужден думать о Няньцине ещё больше, поскольку не хотелось снова жить с ним в бедности и грязи. И что же теперь творится в этой красивой голове, думал Цзюнь У, продолжая разглядывать лоб своего жреца. Наверное, он уже готовит очередную склоку. — Куда же мы съедем? — пробормотал Няньцин, который пребывал в неменьшей прострации, но глядел он на уже обжитые стены их дворца. — Я могу помочь, — раздался тихий голос. Как и ждал Цзюнь У, «даочжан» пришёл посмотреть на чужие неудачи. Он шепотом, который при желании можно расслышать, крайне нежными словами попросил Няньцина посмотреть за сбором вещей в другом конце дворца. Всё это имело цель вызвать зависть; Цзюнь У ещё год назад посмеялся бы, если бы кто-то решил так примитивно позлить его, но теперь считал интимные перешёптывания своим оружием против других таких же странных личностей. — Я смотрю ничто не может покоробить ваши отношения, — иронично заметило третье колесо. — Даже получая жалование в виде крыши над головой в строении барачного типа… И «даочжан» со вкусом человека, пережившего все эти тяготы, описал какая бедная жизнь их ждет. Действительно, везде есть иерархия и люди с привилегиями и без. Кто из них кто было совершенно ясно для Цзюнь У. Он всегда человек с привилегиями, просто потому что достаточно умен и жесток, чтобы их получить, а поэтому его не беспокоили чужие издёвки. Он знал, что никогда не будет жить убого, даже если не будет Владыкой всех трёх миров. Ему не составит труда стать каким-нибудь императором в мире смертных или даже подогреть место Хуа Чэна в Призрачном городе, пока тот ещё не появился на свет. — Ого! — Цзюнь У уже и забыл, как разговаривать с другими людьми кроме Няньцин и рад был поболтать. — А ты не думал, что я, находясь в отчаянном положении, просто убью тебя от злости? Раньше он так бы и поступил, но сейчас даже и не злился. — Конечно думал. Ну что ж, я прожил неплохую жизнь. В любом случае, пока вы держите себя в руках, я хочу предложить вам кое-что. Вы довольно умны, но в вас не хватает дисциплины… Цзюнь У непонимающе уставился на собеседника и тот был вынужден пояснить: — Сегодня вам захотелось погулять со своим возлюбленным, завтра вы с ним поссоритесь, послезавтра вам будет не до мира небожителей, потому что у вас свадьба, — «даочжан» не стал скрывать гордой улыбки, мол, не один Цзюнь У умеет подслушивать. — Никакой последовательности. — Так ты хочешь помыкать мной, чтобы я ни на что не отвлекался. — Мы будем работать сообща над общим делом. — Значит, ты хочешь быть серым кардиналом, — менее прямолинейно сказал Цзюнь У. — Что-то вроде этого. Мы с вами можем соперничать до конца времен, а можем делать то же самое, но достигнув общих целей. — Я подумаю. «Даочжан» открыл было рот, чтобы продолжить уговоры, но в том отпала нужда. Он порядком удивился такой покладистости, но, поскольку невозможно спорить с человеком, который во всём соглашается, остается только уйти, скомкано распрощавшись. Когда он ушёл, Цзюнь У сказал: — Нет, я не буду с ним работать. Няньцин, который стоял в сторонке и подслушивал, прищёлкнул языком. Эти двое тоже шпионят друг за другом, при этом только Няньцина так открыто разоблачили. Ему, видимо, стоило изначально быть ненормальным, чтобы к его пакостям относились снисходительно. Он подошёл к своему принцу и взглядом спросил, что им следует делать. Цзюнь У же на автомате проанализировал ситуацию. Предположение, что за «даочжаном» стоит кто-то посильнее не оправдалось, иначе он не стал бы по собственной воле предлагать сработаться с Его Высочеством на нижайшей должности. Значит, он вполне самостоятелен в действиях. В таком случае, раз у него нет серьезного прикрытия и вряд ли кто-то обременён договорённостями, из-за которых стоит рисковать, Цзюнь У мог бы объединиться с кем-нибудь уже против «даочжана». Тот наверняка успел насолить парочке небожителей, так что это не составит труда. В противном случае, Цзюнь У до конца жизни будет вынужден противостоять ему, поскольку тот не собирается оставлять его в покое. Однако, думая обо всём этом, он вдруг понял кое-что очень важное. Изначально он ничем таким не хотел заниматься, но в процессе новой жизни вернулся в своё нормальное состояние. Единственной целью всего, что он делал, стало самоутверждение. Не может же он, Владыка, Его Высочество Наследный принц, жить как посредственность. Да и Няньцин других путей не видел. Однако, как-то уже приелась подобная жизнь. — Зачем нам вообще возиться со всем этим? — презрительно изогнув губы спросил Цзюнь У. — Давай-ка просто превратим жизнь «даочжана» в ад, а потом уедем. — Куда? — скептично спросил Няньцин. — В какую-нибудь процветающую страну. Ты будешь зарабатывать гаданием, а я… Вот на этом Цзюнь У и замолчал. Он уже сбился со счета открытий, которые сделал в новой жизни, и со вздохом признал, что они вряд ли кончатся. Он ничего в жизни не умел, кроме как помыкать кучкой людей, глупее и слабее себя! Всё, что тешило его и давало смысл на день, это управленческая деятельность, будь то времена его молодости в Уюне, когда он был принцем, или последующая жизнь. Он не знал, чем заняться помимо этого. — А я буду домохозяином, — тихо договорил Цзюнь У, пытаясь спасти неудавшуюся речь несмешной шуткой. Няньцин довольно равнодушно посмотрел на Его Высочество, первоклассного домохозяина, который недавно переложил на плечи своего жреца все заботы с переездом. И который впервые изволил одеться самостоятельно, без слуг, только когда все слуги его покинули, а Уюн был уничтожен. Удивительная самонадеянность, вот что видел Няньцин. — Пока вы не приступили к работе, можете бездельничать и говорить чепуху, — разрешил Няньцин. Он-то прекрасно знал, что Цзюнь У, особенно сейчас, никак не мог бы удовлетвориться простой крестьянской жизнью. Это был тот человек, который получает всё или умирает по пути к цели. Если бы они жили обычную жизнь, принц вскоре сошел бы с ума от не употреблённых на дело умственных и душевных сил. Ему надо было куда-то девать энергию, иначе он начинал думать всякие глупости, а то и вести себя неадекватно. Доказательств тому хватало: начиная с того, что он неустанно терроризирует Няньцина в минуты безделия, заканчивая тем, что, как признавался сам Цзюнь У, от переизбытка эмоций ему надо избавляться с помощью Тунлу, что приводит к появлению новых демонов. Нет, решил Няньцин, эту проблему стоит пресечь на корню: пусть планомерно строит карьеру, а Няньцин поможет приводить его эмоции к балансу. Его Высочество это Его Высочество, и он будет владеть всеми тремя мирами. Цзюнь У же про себя иронично подумал, что человек, у которого настолько уродливое лицо, не может быть домохозяином. Конечно, при этом слове на ум приходит прекрасная, хозяйственная юная дева, а не душевно престарелый принц с ещё тремя ликами на лице. Цзюнь У неосознанно снял иллюзию и коснулся лица и был немало удивлен. Он одёрнул пальцы и метнулся в свою комнату, надеясь, что зеркало ещё не унесли. Няньцин едва успел моргнуть, как принца и след простыл. Но перед тем, как он убежал, Няньцин успел заметить… Лики практически исчезли!