Сияем во тьме

      Девушка напевала песню, спускаясь по горке к небольшой рощице с ягодами черники. Мало кто знал об этом месте, поскольку не многие решаются зайти так далеко в лес, куда ходить строго запрещалось. Капитолий никогда не был благосклонен к Двенадцатому дистрикту, а потому никому не хотелось рисковать, ведь позорный столб это самое малое, что может выпасть в качестве наказание за нарушение правил. Мелинда научилась скрывать свои следы ещё в детстве, когда с братом ускользала в лес, прячась от миротворцев. Сирот никто не любил. Брать двух десятилетних детей к себе в семью, люди из дистрикта не решались. «Лишняя пара ртов», — чаще всего говорили они. Тогда двойняшки Лирей стали сами по себе. Ходили в лес, учились охотиться, собирали грибы и ягоды, а после продавали. Поначалу, конечно, многие опасались с ними торговаться, боясь привлечь внимание миротворцев, но спустя несколько месяцев и сами стражи порядка стали в тайне от начальства покупать травку, которая имела опьяняющий эффект, если сделать из неё самокрутку. Так они и выживали.       Когда им исполнилось двенадцать, они впервые попали на Жатву. Было страшно. Очень страшно. Но тогда им повезло. Из девочек на Голодные игры отправилась высокая, пухловатая брюнетка. Кажется её звали Карина. Она была дочерью мясника. Ей было шестнадцать. А среди мальчиков трибутом избрали четырнадцатилетнего блондина, чей отец был управляющим одной из главных угольных шахт в дистрикте. Его звали Ньют Фоуст. Это были первые и последние игры, за которыми Мелинда так пристально наблюдала. И как же сильно она была удивлена, когда мальчик вернулась победителем 67-х Голодных игр. В последующие годы Лиреям так же везло и никто из них не становился трибутом, но девушка уже и не помнила, кто из детей погиб на арене. В её памяти сохранились воспоминания только о первой в своей жизни Жатве.       Девушка присела возле кустов с сочными синими ягодами и ловкими аккуратными движениями стала собирать их в корзину. Она хотела хоть чем-то порадовать брата перед их последней Жатвой. Всего пару месяцев назад им исполнилось по восемнадцать, а это означало что чем бы не обернулся этот день, больше им не придётся бояться, что их отправят в Капитолий. Эгоизм это плохая черта характера, но в тот момент, когда вместо тебя в качестве жертвы выбирают кого-то другого, ты не может ни радовать хотя бы капельку.       Вдруг птицы на деревьях всполошились, заслышав шум приближающихся транспортников из Капитолия. Мелинда тоже это услышала. Она в мгновение ока оказалась в тени деревьев, вскинув голову вверх, наблюдая. Стук сердца отдавался в ушах. Девушка по привычке сжала припрятанный в складках юбки ножик, который носила с собой после того, как в одиннадцать лет на неё напали двое не трезвых мужчин, завидев у неё мешок с едой. В те времена в Дистрикте начался ужасный кризис из-за недостатка продовольствия. Люди могли стоять в очередях днями, а по итоге получить кусок хлеба, немного мяса и если особо повезет то маленький мешок картофеля. Поэтому в те дни Мелинда и Минхо всё чаще стали уходить в лес, где охотились, хоть и не всегда удачно. Когда у них появлялся избыток, то дети выменивать его на вещи и хлеб. Люди полюбили Лиреев и запомнили, что те для них сделали. Даже когда кризис прошел и жить стало чуть проще, жители дистрикта продолжали помнить, что сделали для них брат и сестра. Несмотря на отстранённость, иногда и миротворцы предоставляли помощь сиротам, закрывая глаза на их вылазки в лес. Однако, всё равно оставались недовольные, те кто хотел большего. Поэтому привычка носить с собой хоть какое-то оружие осталось с Мелиндой до этих пор.       Стараясь успокоить бешенный ритм сердца, девушка наблюдала за небом через кроны деревьев. Спустя минуту над лесом пролетел огромный транспортник, распугивая всех живых существ в радиусе пары миль. Лирей и сама поспешила убраться подальше. Корзина была на половину полной, а это было уже что-то. Вскочив на ноги, девушка быстры шагом направилась в сторону ограды, которая стояла по всему периметру дистрикта. Чем быстрее Мелинда окажется дома, тем спокойнее. Мало ли, что может случится с приездом гостей из Капитолия.       Девушка вдыхала полную грудь чистого лесного воздуха. Она делает так с того момента, как ей исполнилось двенадцать. Наслаждаться тем, что имеешь — это много лучше чем думать о том, что может случиться если её имя вытянут на Жатве. Да, смерти Лирей боится как и все остальные, но умереть с мыслью, что в твоей жизни было нечто прекрасное… наверное, это самое лучшее утешение для беспокойной души. Они с братом повидали много ужасов после смерти родителей, а потому теперь стараются просто жить. И им это вполне удается. Благодаря собственным усилиям удалось получить по комнате в небольшом доме, который они делили с доброй старушкой Мартой, которой они во время кризиса носили кроликов. Она помогала им, а они ей. У всех были свои обязанности и это делало их связь ещё крепче. Женщина работала в пекарне, а потому периодически все трое ели булочки с вареньем, которое делали из ягод, собранных Мелиндой в лесу. Минхо много времени уделял тому, что помогал таскать тяжелые мешки с мукой с того момента, как Марта тонко намекнула хозяйке булочной о том, что им бы не помешала помощь. Не сразу, но та согласилась взять мальчишку, который к тому же очень помог ей во время голода в дистрикте. Когда же у него было свободное время, то он вместе с сестрой отправлялся на охоту. Луки и стрелы они прятали среди камней на небольшой горке, куда довольно сложно подняться если не знать с какого края удобнее подойти. Однако, если юноша предпочитал стрелять, то девушка — метать ножик. Она хорошо научилась это делать за годы тренировок. Если уж говорить напрямую, то оба были готовы к тому, что окажутся на Голодных играх.       Дойдя до стены, Мелинда огляделась по сторонам. Ей не хотелось возвращаться. Когда в городе становилось особенно тяжело находится, то у неё ни раз возникала идея сбежать вместе с братом в леса и там скрываться. Как-то раз, когда она вновь задумалась об этом, Минхо задал ей всего один вопрос: что будет с теми людьми в дистрикте, кому они помогают, если сбегут? И это поставило большую жирную точку. При всём том, что произошло с ними за эти годы, в дистрикте оставались те кому их помощь жизненно необходима. Мелинда долгое время не могла начать доверять людям, особенно после того, как все от них отвернулись, отказавшись хоть немного помочь десятилетним сиротам. Однако, спустя время и став старше, она стала понимать их мотивы. Это не жизнь, а выживание. Люди в дистрикте еле могут прокормить себя, обеспечить своим детям возможность просуществовать немного дольше. Это грустно. И именно осознание того, что все они одинаковые, помогло Лирей простить и начать помогать другим.       Идя по улице, Мелинда заметила, что миротворцев стало больше. Всё указывало на приближение очередной Жатвы. Девушка едва заметно содрогнулась. Последний раз. Последний раз. Последний раз. Она повторила это как молитву. Это их последний раз с братом, когда они числятся среди претендентов стать трибутами. Больше такого не будет. Их станут считать взрослыми. Начнут работать, зарабатывать себе на жизнь. Мелинда подумывала пойти учиться на врача. Это сложно, но у неё были какие-никакие умения, благодаря охоте. Ведь были и те дни, когда не всё шло по плану. Были раны, оставившие шрамы, но это многому её научило. Хоть что-то в сравнение с другими.       Проходя мимо площади, на которой уже устанавливали оборудование, девушка ненадолго остановилась. Люди страшились этого места. Никто не любил это место. Здесь детей обрекают на смерть. Здесь казнят тех кто нарушил закон. Это поле боя. И пусть никто не говорит этого вслух, тут было пролито не меньше крови чем на Голодных играх.       Отогнав тяжелые мысли, девушка поспешила домой, чтобы поскорее увидеться с братом, всё также крепко сжимая корзинку с черникой. Мелинда смотрела по сторонам, подмечая каждую деталь. Она делает так уже седьмой год. Ей хочется запечатлеть в памяти это место, каким бы ужасным оно не было. Где-то внутри теплилось неприятное ощущение, того что что-то надвигается. Хотелось отогнать это чувство, но не получалось. Что-то грядет, что-то приближается, как волна, что готовится обрушиться на берег. Девушка знала, что ничем хорошим это не закончится. Так всегда бывает.       Дойдя до нужной улочки, Мелинда увидела брата. Тот сидел на ступеньках, наблюдая за плывущими облаками. Услышав приближающиеся шаги, он обернулся и улыбнулся. Сестра ответила ему тем же. Если смотреть на них со стороны, то сразу поймешь что они родственники. Хотя девушка пошла больше в мать. Узкий разрез глаз, острый носик, пухлые губы, у юноши же более грубые черты лица. Темные густые волосы были присущи им обоим. Это у них от отца. Марта часто говорит о том, что родись они в любом другом дистрикте, то их бы только за их красоту пригласили в Капитолий. Лиреи на это лишь кривились. Вот куда-куда, а туда им точно не хочется.       — Сбегала в лес? — Минхо кивком указал на корзину в её руках, когда девушка подошла ближе.       — Набрала немного черники, — Мелинда усмехнулась тому, как засияли глаза у брата после этих слов.       Она присела рядом с ним на ступеньки, поправив платье. Они стали осторожно брать по ягоде, тут же кидая её в рот, наслаждаясь приятным вкусом. Никто из них не произнес ни слова, просто наслаждаясь моментом. Где-то над ними пели свою песню синицы. Их так мало осталось. Такие красивые, такие свободные… Иногда Мелинда смотря на них мечтала самой стать птицей, чтобы улететь как можно дальше. Не видеть боли, страданий, просто жить. Это так прекрасно. И грустно, от того что не осуществимо.       — Тебе страшно? — тихо спросил Минхо, поворачиваясь к сестре.       Та тяжело вздохнула, опуская взгляд на свои руки. Те еле заметно подрагивали.       — Да, — Лирей улыбнулась, — но у меня есть ты и это придает сил и уверенности. — она посмотрела на брата, что так же мягко улыбнулся, приобнимая сестру за плечи. Прижавшись друг к другу, они вновь замолчали.       — Чтобы сегодня не случилось, — прошептал юноша сестре в макушку, — я всегда буду с тобой.       — Знаю.       Прошло наверное полчаса, прежде чем они встали и пошли собираться на Жатву. Мелинда старалась меньше думать о том, что будет дальше. Противное предчувствие не давало ей покоя. Пока она принимала ванну, то в очередной раз подумала о том, сколько раз её имя вписано в листки, которые будут вытягивать из чаши. Около двадцати? Чуть больше? Она уже и не вспомнит. Все всегда считают количество карточек по тессерам, но после того, как они стали жить с Мартой, необходимость в них отпала. Хлеб приносила старушка, овощи покупал брат на рынке, а дичь приносила Мелинда. Так они и жили. Конечно, иногда приходилось нелегко, еды не всегда хватало, но от голода они не страдали. Можно сказать, что жили вполне хорошо, в сравнении с другими.       Отмывшись от грязи и угольной пыли, Лирей посмотрела на платье, которое она подготовила ещё с вечера. Это было легкое голубое платье, которое оно одевает уже второй год на Жатву. Такие наряды были у каждой семьи. В Двенадцатом дистрикте светлые цвета стали траурными. Редко, когда с игр возвращались дети, которых избрали трибутами. Почти никто. Поэтому Мелинда так не любит площадь перед Домом правосудия. Несмотря на то, что для многих людей это место, особенно в хорошую погоду, становится отдушиной в повседневной рутине, для девушке это место казни. Наверное, именно по этой причине туда чаще всего ходил Минхо, чтобы купить что-то съестное или что-то из вещей.       Надев платье, она вышла в гостиную, где перед старым, потрескавшимся зеркалом Минхо поправлял рубашку. Марта сидела за столом, наблюдая за юношей. Когда они заметили девушку, то оба улыбнулись. Женщина поднялась с места и подозвала Лирей к стулу. Взявшись за расческу, та стала аккуратно приводить волосы девушки в порядок. Её руки чуть подрагивали, но коса получилась опрятной и красивой. Марта всегда собирала длинные волосы Мелинды в корзинку, отчего та ещё больше становилось похожей на мать. Когда брат впервые сказал девушке об этом, та едва не расплакалась. Она старалась меньше поддаваться воспоминаниям, потому что они причиняли ещё больше боли. Ей не хватало их, что иногда Лирей не могла смотреть на себя в зеркало несколько дней. Всё в ней напоминало умерших. Это убивало.       — Какая ты у меня красавица, — тепло произнесла женщина, закончив прическу.       Мелинда улыбнулась. Теплые слова от Марты стали для девушки глотком чистого воздуха. Женщина потеряла дочь много лет назад на Голодных играх, а потому она отдавала всю нерастраченную любовь двум детям, которых приютила. В тяжелые моменты именно старушка не давала Лиреям опустить руки. Они были ей благодарны.       Прозвучал громкий удар часов. Время пришло. Минхо подошел к сестре, беря ту за руку. Она поднялась со стула, в очередной раз оглядывая дом, запоминая каждую, даже самую незначительную деталь. Когда Марта подошла к ней, девушка замерла, смотря в ясные голубые глаза. Женщина осторожно коснулась её плеча, нежно улыбаясь. Она достала что-то из кармана и поднесла к груди. Это была брошь в виде сойки-пересмешницы, державшей в клюве стрелу. Наколов ту в районе сердца, Марта провела пальцев по птичке и вновь посмотрела Мелинде в карие глаза.       — Пусть она защитит тебя, как бы не обернулся сегодняшний день, — произнесла та напоследок.       Лирей сглотнула, пытаясь сдержать подступающие слезы. Она порывисто обняла женщину, а та осторожно погладила ту по спине, тихо приговаривая слова из старой песни: лети моя птичка лети и пусть ветер несет твою песню над лугом, но главное сама возвращайся домой. Мелинда прикрыла глаза, отстраняясь. Одинокая слеза всё же скатилась по щеке и девушка быстро стерла её тыльной стороной ладони. Минхо коснулся её локтя и они вышли из дома.       Идя по улице брат и сестра держались за руки. Мимо них шли и другие дети. Кто-то шел с родителями, кто-то один, кто-то с друзьями. Все были взволнованы и напуганы. Жатва— это самый страшный день в году. В других дистриктах этот день — праздник. Победить на Голодных играх это честь. Здесь же, в Двенадцатом дистрикте, это означает что хотя бы один ребенок вернется домой. Мелинда никогда не ходила на праздник, который устраивают после Жатвы. Тяжело радоваться тому, что очередных детей отправили на смерть. Минхо же ходил туда, чтобы запастись едой и выпивкой. В их доме всегда хранилась хотя бы одна бутылка с самогоном прозапас. Мало ли что случится. Если уж не пить эту гадость, то как антисептик лучше альтернативы нет.       — Знаешь, Минхо, — вдруг сказала девушка, смотря как двое девочек идущих перед ними тихо перешептываются, — давай после Жатвы пойдем в лес? — повернулась к брату, — только ты и я. Встретим закат, поедим ягод, половим белок.       — Отличная идея, — тот улыбнулся, крепче сжимая руку сестры. Он понимает, что она говорит чтобы успокоиться. Это лучшая альтернатива.       Больше никто из них не решился что-либо сказать. Молча следуя за остальными, они дошли до площади. Где встали в очередь друг за другом. Это последний момент, когда они стоят бок об бок. Дальше им придется разойтись в разные стороны. Таковы правила. Когда подходит очередь Мелинды, та протягивает руку девушке и та прокалывая ей палец, оставляет отпечаток на листе бумаги. Напоследок оглянувшись к брату, Лирей проходит к той части где стоят девушки, а следом и Минхо уходит к юношам. Они становятся в одном из первых рядом, как предписывают правила. Девушка оглядывается по сторонам. Родственники, крепко держась за руки, выстраиваются по периметру. Есть еще другие – те, кому сейчас не за кого волноваться, или кому уже наплевать – они ходят по толпе и принимают ставки на детей, чьи имена сегодня выпадут – какого они будут возраста, из Шлака или из торговых, будут ли они убиваться и плакать. Большинство с подлецами не связывается, но и сурового отпора не дают – они частенько оказываются доносчиками, а кто ни разу не нарушал закон? Мелинду бы, к примеру, запросто могли расстрелять за охоту, если бы чинуши сами есть не хотели и не прикрывали. Не все могут на это рассчитывать. Лиреи давно решили, что чем с голоду подыхать, лучше уж пулю в лоб – быстрее и мучиться меньше. Девушка нашла в толпе брата, что смотрел на неё. Они улыбнулись друг другу. Это помогло чуточку успокоится.       Переведя взгляд на сцену, она стала рассматривать присутствующих важных лиц. Два из четырех стульев занимал мэр Андерси, высокий лысеющий господин, и приехавшая из Капитолия Эффи Бряк, женщина-сопроводитель, ответственная за этот дистрикт — с розовыми волосами, в светло-зеленом костюме и жуткой белозубой улыбкой на лице. Они о чем-то переговаривались, озабоченно поглядывая на свободный стул. Рядом с женщиной сидел белокурый юноша, в официальном костюме и абсолютно ничего не выражающим лицом. Его темные глаза осматривая собравшихся на площади подростков, пока он не заметил наблюдающую за ними Мелинду. Они смотрели на друг друга, не отводя взгляда. Лирей сразу поняла кто он такой. Ньют Фоуст. Один из двух, ещё живых победителей Голодных игр в их Дистрикте. Юноша посмотрел на неё с вызовом. Сможет ли она не отвести взгляд. И Мелинда согласилась на эту невинную игру. Лирей смотрела не моргая на него, как бы говоря "меня не так просто победить". В какой-то момент Ньют усмехнулся, улыбаясь уголками губ и тут раздался бой часов. Всё внимание теперь было направлено на сцену.       Как только часы на ратуше пробивают два, перед микрофоном появляется Эффи Бряк, что с улыбкой на лице во всеуслышание произносит свои любимые слова:       — Здравствуйте, здравствуйте, здравствуйте! — она едва ли не прыгает на сцене от радости. — Счастливых вам Голодных игр и пусть удача всегда будет с вами!       Никто не реагирует. Все смотрят на неё тяжелым взглядом. Лично Мелинда иногда подумывала о том, как лучше будет её прикончить. Эта женщина в своём расфуфыренном наряде на фоне блеклого дистрикта, словно бельмо на глазу, выделялась и зверски раздражала. Люди в этом дистрикте могут носить одну и туже одежду годами, донашивая за кем-то другим, потому что денег на что-то новое нет. А даже если бы были, то им никто не даст достать что-то достойное.       — Но прежде чем мы начнем, ваш мэр расскажет нам нашу историю! — Эффи похлопала и отошла в сторону, предоставляя место у микрофона мистеру Андерси.       Мэр выходит к кафедре и начинает свою речь. Ту же, что всегда. Рассказывает историю Панема – страны, возникшей из пепла на том месте, которое когда-то называли Северной Америкой. Перечисляет катастрофы – засухи, ураганы, пожары, моря, вышедшие из берегов и поглотившие так много земли, жестокие войны за жалкие остатки ресурсов. Итогом стал Панем – сияющий Капитолий, окаймленный тринадцатью дистриктами, принесший мир и благоденствие своим гражданам. Потом настали Темные Времена, мятеж дистриктов против Капитолия. Двенадцать были побеждены, тринадцатый – стерт с лица земли. С вероломными дистриктами был заключен договор, снова гарантировавший мир и давший людям Голодные Игры в качестве напоминания и предостережения, дабы никогда впредь не наступали Темные Времена.       Правила просты. В наказание за мятеж каждый из двенадцати дистриктов обязан раз в год предоставлять для участия в Играх одну девушку и одного юношу – трибутов. Двадцать четыре трибута со всех дистриктов помещают на огромную открытую арену, способную заключать в себе все что угодно от раскаленных песков до ледяных просторов. Там в течении нескольких недель они должны сражаться друг с другом не на жизнь, а на смерть. Последний оставшийся в живых выигрывает.       Забирая детей и вынуждая их убивать друг друга у всех на глазах, Капитолий показывает, насколько велика его власть над нами, как мало у всех остальных шансов выжить, вздумай они взбунтоваться снова. Какие бы слова ни звучали из Капитолия, слышится в них одно: «Мы забираем у вас ваших детей, мы приносим их в жертву, и вы ничего не можете поделать с этим. Пошевелите только пальцем, и мы уничтожим вас всех. Как в Дистрикте-13». Капитолию мало мучить, ему надо унизить, потому Голодные Игры объявлены праздником, спортивным соревнованием, в котором дистрикты выступают соперниками. Выжившему трибуту обеспечивают безбедное существование в родном дистрикте, а сам дистрикт усыпают наградами – по большей части в виде продовольствия. Весь год Капитолий демонстрирует свою щедрость – выделяет победившему дистрикту зерно, масло, даже лакомства вроде сахара, в то время как остальные пухнут от голода.       — Это время раскаяния и время радости, — нараспев возглашает мэр, отчего Мелинда едва ли не кривит лицо. Какой бред!       Потом он вспомнил прошлых победителей из Двенадцатого дистрикта. За семьдесят четыре года их было ровным счетом трое. Двое живо до сих пор. Один из них Ньют Фоуст, который поднялся с места и чуть склонил голову в поклоне, после чего сел обратно. Ему негромко поаплодировали, но парню было явно всё равно, словно он и не заметил этого действа. Вторым же был Хеймитч Эбернети, который как раз выходил на сцену, пошатываясь и горланя что-то невразумительное, и грузно падает на четвертый стул. Успел нализаться. Что собственно происходит едва ли ни каждый год.       Мэр был явно разочарован, ведь их смотрят по всему Панему и теперь все кому не лень смеются над ними. Он решил поспешить замять эту ситуацию и передал слово Бряк. Он отошел в сторону, Эффи вернулась к микрофону, всё так же фальшиво улыбаясь:       — А теперь, — она оглядела всех собравшихся, — пришло время выбрать наших героев! Которые будут защищать честь дистрикта Двенадцать на 74-ых ежегодных Голодных играх! — Эффи говорила эти слова с такой гордостью, что у любого бы уши в трубочку свернулись. — И по традиции — дамы вперед!       Мелинда выдохнула сквозь зубы. Теперь она смотрела только на чашу с именами, ощущая пристальный взгляд брата. Сердце бешено колотилось в груди. Все звуки стали тише. Рядом девушки так же задержали дыхания. Всем страшно. Никто не хочет стать трибутом. Здесь это практически означает труп. А жить все любят.       Бряк недолго поводила рукой над заклеенными карточками, а после вытянула одну из них, возвращаясь к микрофону. Она держала листок чуть приподнятым, чтобы все те кто находятся на площади его увидели. Лирей сжала подол платья, стараясь скрыть дрожь в руках. Последний раз. Последний раз. Последний раз. Бряк откашлилась, раскрывая листок, а после произнесла:       — Мелинда Лирей!