Интервью проводят на сцене перед Тренировочным центром. Мелинда знала, что стоит ей выйти из комнаты и всего через несколько минут окажется перед толпой, перед камерами, перед всем Панемом. Сотни, а то и тысячи любопытных и разукрашенных людей, которым так не терпится посмотреть на новые игрушки, которые им в этом году привезли. Так мерзко Лирей ощущала себя только в самый первый день приезда в Капитолий, но в этот раз она даже не подала вида, что чувствует на самом деле. Запрятать эмоции, не дать им овладеть её разумом и телом. Если действовать по намеченному плану, то она сможет полностью перевернуть игру и стать главным кукловодом. Всё ради спасения брата. Никто не посмеет встать у неё на пути, если не хочет лишиться жизни. Если кто-нибудь попытается помешать её плану, то она не успокоиться, пока не отомстит. Мелинда в отличии от Минхо не была мягкосердечной. Да, она могла проявлять слабость, но большую часть своей жизни в её крови бурлили ярость и жестокость. Однажды девушка уже перешла невидимую черту, убив человека. Она продала свою душу дьяволу, а потому и терять ей нечего.
Цинна поворачивает дверную ручку и они вместе выходят в коридор не проронив больше не слова. У лифта их ждали все остальные члены их маленькой команды. Порция и её стилисты проделали отличную работу: Минхо был одет в черный, расшитом языками пламени костюм, что смотрелся на нём просто потрясающе. Брат встретил Мелинду лёгкой улыбкой, а в глазах ясно читалось восхищение. Девушка ответила ему тем же, подходя ближе. В этот раз стиль из костюмов различался, но про огонь стилисты не забыли. Лирейи хорошо смотрелись рядом. Что же касается Хеймитча, Ньюта и Эффи то стоит сказать, что те разоделись в пух и прах. Хеймитч в привычной шутливой манере оценил наряды брата и сестры, на что они ответили лишь кривыми улыбками. Эффи одаривала их комплиментами, на что ребята вежливо кивали и благодарили. Какой бы надоедливой и бесцеремонной не была Бряк, вреда от неё намного меньше чем от того же Эбернети.
Мелинда поймала на себе взгляд Ньюта. Он стоял чуть в стороне от остальных, но смотрел исключительно на девушку, словно кроме неё не было никого и ничего. Его взгляд бегал то вниз то вверх. Казалось Фоуст не знал куда смотреть, но и отвести глаза от неё был не в силах. Мелинда просто стояла и наблюдала за ним. Где-то в глубине души, ей было интересно, что он думает о том как она выглядит и нравится ли ему этот наряд. Однако девушка довольно быстро загнала эти мысли ещё дальше, запирая за очередной воображаемой дверью. Она не должна расслабляться. У неё больше нет права на слабость.
В лифте Хеймитч и Эффи давали последние наставления перед интервью, а стилисты проверяли костюмы. Мелинда лишь кивала в ответ, держась спокойно и непринужденно. Было заметно, что перемены, что случилось с ней всего за несколько часов, до сих напрягали и даже пугали окружающих. Только для Минхо это явление в поведении сестры не было чем-то удивительным, хотя парень явно отвык от этого
её состояния. Ему не раз приходилось видеть её во время охоты и прекрасно знал какой хладнокровной и невозмутимой она может быть. Конечно, обстоятельства изменились, видимо, в глубине души он и сам понимал, что скоро им всем придется надеть маску охотников, чтобы не стать чьей нибудь добычей. Отчасти поэтому Лирей и сам пытался держаться как можно спокойнее, подражая сестре. Хоть у него это получалось и не так хорошо, как у девушки, зрителей, что ждали начала интервью и будущих "благотворителей" эта игра должна убедить.
Когда лифт остановился, менторы, Бряк и стилисты ушли, пожелав удачи, а Лирейи отправились за сцену, где уже собрались остальные трибуты. Все они стояли в очереди. Поочередно каждого из них будут звать на сцену, где им представится последняя возможность "покрасоваться" перед публикой. Трибуты молчали, но даже со спины было видно, что те чувствуют. Мелинда даже порадовалась, что они с братом стоят в самом конце. Она всё ещё придерживалась тактики, которую им посоветовал Эбернети в дни общих тренировок трибутов: не привлекать внимания, оставаться в тени и изучать будущих соперников. Чем меньше остальные знают о твоих сильных и слабых сторонах, тем больше шансов дольше оставаться живым на арене.
Зазвучала торжественная музыка, что означало начало очередного шоу. Стены приглушали звуки доносящиеся с площади, но даже они не могли сдержать звонкие приветственные крики публики, что пришли посмотреть на торжество смерти. От этого внутри у Мелинда всё забурлило, но внешне она никак этого не показала. Ей было мерзко и противно, а платье показалось девушке красивой упаковкой, которую надевают на конфеты и подарки. Внутренний голос так и кричал, чтобы она немедленно разворачивалась и бежала отсюда, но здравый смысл подсказывал что это бесполезно. У неё всё ещё есть цель: она должна привести брата к победе. Только так и никак иначе.
Постепенно очередь из трибутов стала продвигаться вперёд. Толпа встречала каждого из них бурными овациями и криками, от которых дрожали стены. Когда очередь дошла до Мелинда невольно оглянулась. Минхо тепло улыбнулся ей, хоть в глаза мелькало волнение. Внутри противно кольнуло. Девушка выдавила из себя лёгкую улыбку, но от Лирейя явно не укрылось, то что это была всего лишь игра. Он знал Мелинду всю свою жизнь, а потому ему проще понять, когда её спокойствие всего лишь игра на публику.
Хмурый молчаливый мужчина сопроводил девушку ко входу на сцену и удалился. Слушая гомон зрителей и задорный голос Цезаря Фликермена — неизменного ведущего Голодных игр, — выдержка и самообладание дали трещину. Мелинда скривилась, пока никто этого не видел. Девушке стоило больших усилий натянуть на своё лицо доброжелательную улыбку. Минхо назвал бы это искромётным оскалом хищника, но публика не знала ту сторону её жизни, где она охотница, которая способна одним только взглядом заставить человека замолчать или унестись прочь. Люди в дистрикте уважали и боялись Мелинду. Каждый знал: не хочешь проблем — не лезь туда, куда не просят. Даже солдаты, что выкупали у неё дичь, не осмеливались даже намекнуть высшему руководству о её похождениях на запретную территорию бывшего Тринадцатого дистрикта. Поэтому, когда Цезарь пригласил её на сцену, Лирей наградила зрителей "той самой" улыбкой, от которой кровь стыла в жилах. Ей хотелось чтобы эти люди запомнили это выражение лица, чтобы видя его на трансляции м арены понимали: она порвёт любого кто встанет у неё на пути.
Толпа встречала её бурными овациями. Она успела стать одной из любимицей здешней публики. Дерзкая, яркая, с огоньком в глазах (иногда, даже в буквальном смысле). Такое сразу цепляет жителей Капитолия. Им нравятся такие игрушки, как Мелинда. Пусть она и ненавидит всё это шоу, но если таким образом у неё появится шанс получить преимущества на арене... Ради этого, ради жизни брата, девушка готова стерпеть и большее унижение собственного достоинства.
— Итак, Мелинда, Капитолий, должно быть, немало отличается от Дистрикта-12. Что тебя больше всего здесь поразило? — спрашивает Фликермен, повернувшись к ней в пол оборота.
— Ох, Цезарь, даже не знаю с чего начать, — Мелинда радовалась что её голос звучит мелодично и почти ласково, — думаю самым впечатляющим лично для меня стали потрясающие яркие костюмы, в которых здесь ходят. — Девушка намерено оглядела публику и с восхищением произнесла, приложив руку к сердцу. — Ничего прекраснее я в жизни не видела.
Зрители в ответ смущённо захохотали, оглядывая себя с ног до головы, не сдерживая улыбок.
— Ты права, дорогая, сегодня наши зрители превзошли самих себя. Я ведь прав? — толпа дружно захлопала и закричала. Про себя Мелинда отметила, что начало прошло успешно, главное дальше не упасть в грязь лицом.
— Но, Мелинда, ты и сама сияешь не хуже рубинов, — продолжил Цезарь доверительным тоном, – когда я увидел тебя на церемонии открытия, у меня буквально остановилось сердце. А что ты подумала, увидев свой костюм?
— Имеешь ввиду, когда я перестала бояться огня?
Толпа разразилась неподдельным хохотом. Среди зрителей Мелинда заметила Цинну. Тот улыбался. Чуть поодаль сидел Ньют. Он неотрывно наблюдал за девушкой, но его лице не было ни капли веселья. Однако, когда всего на миг их глаза встретились, парень улыбнулся уголками губ. Фоуст понимал, что все её слова это всего лишь игра на публику. Мелинда ещё в первый день высказалась о том, как её раздражают эти расфуфыренные наряды. Парень это знал, а потому его улыбка означала одобрение выбранной стратегии.
— Ха-ха, конечно же, — Цезарь всё так же продолжал улыбаться, — огонь. Расскажи нам, он был настоящим?
— Безусловно, — толпа на эти слова начала перешептываться. Мелинда улыбнулась, — Огонь всегда со мной. Даже сейчас.
Цинна кивнул и покрутил пальцами. Лирей мысленно выдохнула. Последние слова были сказаны просто для красочности речи, но видимо даже на интервью стилист решил не отходит от понравившейся темы. Что же, огонь так огонь.
— Хотите покажу?
— Подожди, — Фликермен слегка напрягся. — а это не опасно?
— Нет, — подумав секунду девушка добавила, — ведь он исходит из моего сердца.
— Боюсь, в таком случае, я точно обожгусь, — Цезарь рассмеялся, а вместе с ним и весь зал. — Прошу!
Мелинда вышла чуть вперёд. Она расправила плечи, встала ровно и на несколько мгновений, которые показались зрителям вечностью, замерла словно статуя. Лирей ловко шагнула вперёд и закружилась почти как юла. Её красное платье, что и без всяких спецэффектов было схоже с огнём, загорелось как спичка. Полы юбки едва ли не полностью превратилась в сверкающий факел, отчего пришлось приподнять руки чуть выше. Толпа неистовствовала. Их крики буквально оглушали девушку, но она не обращала на них внимания. Сделав с десяток поворотов, Лирей остановилась и поклонилась восторженной публике. Отчасти она сделала это не только ради того чтобы ещё больше привлечь их внимание, но и чтобы дать себе время сконцентрироваться. Перед глазами всё шло кругом. Вестибулярный аппарат у неё явно не к черту. Бегать, прыгать, стрелять из лука, кидать ножи — это всегда пожалуйста. А вот такие вот шоу — нет, увольте. Но она должна довести начатое до конца. Иначе никак.
— Это было просто невероятно!— ведущий улыбался во весь рот, не сдерживая эмоций.
Мелинда выпрямилась, поправив складки на платье. Толпа продолжала хлопать и голосить. Для них такие зрелища — это вверх удовольствия, если не считать кровавого побоища, конечно. От Хеймитча Лирей как-то случайно узнала, что помимо спонсоров, есть ещё и те кто делают денежные ставки на полюбившихся трибутов. Такие люди имеют особую страсть к Голодным играм. Им нравится жестокость и кровопролитие наравне с тушеным барашком с черносливом за обеденным столом. Девушка даже не сомневалась, что спонсоры и "заядлые игроки" сидят как можно ближе к сцене.
Свет прожекторов, казалось, стал ещё ярче, отчего всматриваться в лица зрителей было уже сложнее, но Лирей смогла заметить что менторы Двенадцатого дистрикта, а так же Эффи Бряк, куда исчезли. Цинна всё также оставался на первом ряду и мягко улыбался. Порция, что сидела рядом с мужчиной, показала большой палец, и так же расплылась в улыбке. Стилисты вовсе глаза смотрели на девушку, что следуя за Цезарем, отошла на несколько шагов назад.
— Ты невероятная! — Цезарь повернулся к ней, и заговорил чуточку тише, словно собирался узнать какую-то страшную тайну. — Ты готова к играм? Не боишься, что на арене тебе придется пойти против брата?
Мелинда до конца надеялась, что этих вопросов не будет, но видимо боги не услышали её молитв. Однако, девушка всё же смогла не поддаться эмоциям и продолжила свою игру. Она так же слегка наклонилась вперёд и ответила:
— Не переживай за меня, Цезарь, — девушка выпрямилась и одарив зрителей самой яркой и дерзкой улыбкой, какая у неё только была в арсенале, заговорила уверенным и звонким голосом: — Никто и ничто не помешает мне достигнуть заветной цели.
Толпа на это отреагировала так же как и прежде: крики, аплодисменты и топот ног. Удивительно, как стены ещё не рухнули от такого ликования. Девушка на это лишь улыбалась, сверкая в свете прожекторов. Она в самом деле стала олицетворением огня. Если трибутов это нисколько не напугает, то спонсоров наверняка привлечёт. Таким людям нравятся красивые вещички. Для капитолийцев, трибуты были ни больше, ни меньше чем просто яркие игрушки, с которыми можно делать что только душе угодно. Потому, как бы мерзко Мелинда себя не чувствовала, как бы сильно ей не хотелось сжечь этот город дотла, она продолжала улыбаться и представлять себя с лучших сторон.
— И так, дамы и господа, — буквально прокричал ведущий и схватив девушку за ладонь, поднял их скрещенные руки над головами, — с нами была Огненная Мэл из дистрикта Двенадцать!
Люди в зале скандировали её имя, отчего Лирей начала глохнуть. Она ещё немного покрасовалась перед толпой, а после пошла к выходу со сцены. Там её ждал другой сопровождающий, что довёл её до лестницы, что вела в коридорчик за сценой. Там её встретила восторженная Эффи, что всячески нахваливала девушку, не переставая улыбаться. Они быстро подошли к остальным. Хеймитч одобрительно похлопал её по плечу, а вот Фоуст так и стоял в стороне. Единственной реакцией на появление стал лёгкий кивок, который можно было воспринять как знак похвалы. Девушка ничего не ответила.
В этой части коридора был размещён сравнительно небольшой экран, на котором показывали сцену. Туда вышел Минхо, под бурные овации публики. Мелинда почувствовала, как сжалось сердце. Она почувствовала, что не хочет слышать, о чём брат будет говорить с Цезарем. Сославшись на то что успела устать от этого долго дня, Лирей поспешила к лифту. Никто не пытался её остановить, что радовало. Даже отойдя на приличное расстояние от сцены, она продолжала слышать крики людей, что чествовали трибутов. Загнав все эмоции глубоко внутрь, Мелинда стало легче дышать. Лёгкость, с которой девушка ещё с утра за столом сходила на нет. На уровне подсознания девушка понимала, что не сможет в полной мере совладать с собой, как делала это до злощастной Жатвы. Однако, маску спокойствия и невозмутимости она смогла удержать на своём лице до самой комнаты.
Заперев дверь, Лирей прислонилась к ней спиной, прикрыв глаза. В голове был туман. Хотелось чтобы там стало совсем пусто, но это было неосуществимым желанием. Для этого нужно либо стереть себе память или пасть в забытие, но времени для этого просто не осталось.
В ванной комнате она ещё какое-то время смотрела на свой потрясающий наряд, прежде чем начать раздеваться и смывать с себя весь макияж. Это заняло не так много времени, как казалось, но даже когда её тело уже буквально плавилось от горячей воды, она не спешила вылезти из под душа. Вода стекала по её голове, смывая с собой часть груза последних дней. Мелинда наслаждалась звуком падающих капель, воображая что стоит посреди леса во время дождя. На краткое мгновение девушка даже ощутила как прохладный ветерок обдувает её тело, а в ушах зазвучали негромкие крики птиц, что спрятались в кронах деревьев. Она любила лес. За все прошедшие годы он стал её домом, местом, где можно спрятаться от тягот и проблем. Иногда Лирей позволяла себе задерживаться подольше в этом маленьком рае, за что ни раз погоняла нагоняй от брата. Хоть стражи порядка и закрывали глаза на их вылазки в лес, риск всегда оставался. Но Мелинда просто не могла сопротивляться этой тяге к лесу, к этому островку спокойствия и умиротворения. Девушка сомневалась, что хоть кто-то мог понять её чувства в полной мере.
Когда кожа на руках и ногах сморщилась до состояния сушеных ягод, Лирей всё же выключила воду и вылезла из душа. Завернувшись в полотенце, она вернулась в комнату и натянув первую попавшуюся одежду из шкафа, завалилась на кровать. Смотря в потолок, девушка попыталась уснуть. Ей хотелось забыться на какое-то время, раствориться в мире снов, даже если это означало очередную встречу с кошмарами. Однако, спустя пару часов оставила это бессмысленное занятия. Спать совершенно не хотелось, хотя всё тело ломило от усталости. День был долгим и игра на публику отняла немало физических и душевных сил. Так почему же сна нет ни в одном глазу?
Из гостиной послышались негромкие, но такие мелодичные звуки гитары. Мелинда вслушивались в мелодию, легко узнав мотив одной из песен дистрикта, которую поют по вечерам в тавернах и просто на улицах. Несмотря на тяжёлую жизнь, люди в Двенадцатом дистрикте умели веселиться, хоть и делали это редко. Песни под гитару давно стали одним из верных способов отвлечься и расслабиться. Лирей и сама, ведомая каким-то резким порывом, научилась играть на этом инструменте ещё лет пять назад. Даже смогла сочинить несколько своих песен. Они достаточно грустные, но через них девушка могла передать всё то что накопилось на душе.
Через несколько долгих минут, когда некто начал играть так криво и фальшиво, что у неё едва кровь не пошла из ушей, Мелинда поднялась с кровати и вышла в гостиную. Оглядевшись, она увидела Минхо, что сидел у окна, что выходил на площадь перед зданием, держащего на коленях гитару и силился правильно сыграть знакомую мелодию. Девушка неслышно подошла ближе и ещё какое-то время наблюдала за его потугами, после чего тихо откашлялась, привлекая к себе внимание. От того что гостиная была практически пустой, звук получился довольно громким. Лирей дернулся, отчего из под пальцев вылетел режущий звук. Девушка поморщилась.
— Я тебя разбудил? — осторожно спросил парень, наблюдая за тем как его сестра подходит ближе и садится напротив.
— Разбудил бы, если бы я спала, — Мелинда кивнула в сторону гитары, — где ты её достал?
— У Ньюта, — Минхо пожал плечами, — мы с ним разговорились, когда пришли после интервью и он дал мне её.
— Видимо, ты забыл упомянуть, что крайне паршиво управляешься с инструментом, раз он так легко дал тебе гитару.
Минхо смутился, но на его лице появилась улыбка. Они какое-то время сидели молча, избегая смотреть друг на друга. В гостиной воцарилась тишина, нарушаемая лишь шумом толпы с улицы. Капитолий даже ночью не умолкал. Особенно сейчас, когда до игр осталось всего ничего. Мелинда было не понять их радости. Да и вряд ли кто-то из дистрикта мог в полной мере прочувствовать эту бурлящую атмосфера восторга и преддверия кровавой бойни.
— Давай, — начал было Минхо, но замолчал. Девушка повернулась к нему лицом, вопросительно приподняв бровь. Подумав пару секунд, он всё таки продолжил, — давай хотя бы на этот вечер забудем где мы и что нас ждёт. Просто... побудем собой, как тогда, дома.
В ответ молчание. Мелинда не хотелось отбрасывать маску и преодолевать стену, которую выстроила между собой и окружающим миром, но этот взгляд таких же как у неё карих глаз... Что-то внутри неё затрещало. Марта часто говорила, что у двойняшек одна душа на двоих, отчего они могут понять что происходит у другого внутри, стоит им только встретиться взглядами. В этот момент девушка была готова согласиться с этим. Она словно видела собственное отражение. В отличие от неё самой, Минхо было сложнее скрывать свои собственные эмоции, но он старался. Ему хотелось казаться сильным ради Мелинда. В этот момент у него это почти получилось. Однако, девушка видела, что скрывается за внешним спокойствием. Поэтому, она решила напоследок позволить себе расслабиться, отгородиться от Капитолия и предстоящих игр. Побыть
той самой Мелиндой их прошлого. Ради брата, ради себя самой.
— Только если ты не будешь играть на гитаре, — девушка сворщила носик, — а то от твоей игры уши вянут.
Лирей засмеялся. Мелинда улыбнулась, забирая из рук брата инструмент. Усевшись поудобнее, она поставила гитару на одно колено и стала пробовать разные аккорды, проверяя и налаживая звучание нот. В голове она перебирала знакомые песни, пока не остановилась на той, что когда-то сама же и сочинила. Это было после того, как они с братом стали свидетелями поимки двух капитолийцев. Та самая
безгласая, что всё это время прислуживала им стала главной героиней этой песни, хотя Мелинда никогда бы не призналась ей в этом.
(Kingdom Come — The Civil Wars)
Девушка осторожно сыграла пару первых нот, чтобы убедиться, что всё настроила правильно. Минхо поймал её взгляд, понимая, какую песню сестра хочет сыграть. Он грустно улыбнулся и кивнул. Глубоко вздохнув, Мелинда начала играть.
Музыка разлилась по всей гостиной, проникая в каждый уголок. Когда зазвучали первые слова, брат и сестра забыли обо всём остальном мире и пели в унисон.
Убегай, убегай, убегай прочь,
Выторгуй себе ещё один день.
Холодный ветер шепчет тебе на ухо секреты
Так тихо, что только ты можешь услышать.
Задним числом девушка подумала, что их могли слышать и остальные жители этого этажа, но в тот момент её это не особо волновало. Она полностью погрузилась в звучание музыки и слова песни. Душа отзывалась на каждую ноту, дрожа и плача. Смысл песни, что некогда был историей чужой жизни, стал тайной несбыточной мечтой самой Лирей. Ей так хотелось убежать и дать себе ещё один день спокойствия и той жизни, что была у неё в дистрикте. Да, там не всегда всё было так легко и просто, но она знала, что ждать от следующего дня.
Убегай, убегай, убегай и прячься
Где-нибудь, где никто не сможет найти.
Высокие деревья преклоняют колено, указывая дорогу
Туда, где ты будешь совсем одна.
Не волнуйся, моя дорогая,
Скоро всё закончится,
Здесь я буду ждать
Тебя.
Мелинда заметила краем глаза, как кто-то вошёл в гостиную и встал в тени одной из стен. Догадка о том кто это была неожиданной, но девушка не позволила себе отвлечься и продолжила самозабвенно петь.
Убегай как можно быстрее,
Никто не должен понять.
Лети высоко по небу долго-долго,
Приземлись там, где твой дом.
Не волнуйся, моя дорогая,
Скоро всё закончится,
Здесь я буду ждать
Тебя...
Ближе к концу она уже не сдерживалась и пела в полный голос. Мелинда даже не заметила, как по щекам потекли слёзы. Эта песня была не просто чьей-то историей, но и скорбным зовом её души. В какой-то момент Лирей показалось, что у неё на шее удавка, что с каждой секундой затягивается всё сильнее и сильнее, не давая вздохнуть полной грудью. На последних аккордах она едва смогла сдержать всхлип. Было невероятно больно от осознания, что это в самом деле последний вечер, когда они с братом могут побыть собой и просто наслаждаться спокойствием. Ей так хотелось быть сильной и не показывать ни брату, ни кому-то другому, какая она на самом деле слабая и трусливая.
Когда гитара замолчала, в гостиной стало ужасающе тихо. Мелинда прикрыла на несколько секунд глаза, успокаивая бешено бьющееся сердце. Послышались тихие шаги. Девушке не надо было видеть, чтобы узнать незваного гостя.
— Это было потрясающе, — осторожно произнёс Ньют, словно опасаясь что любое его слово всколыхнет смертоносную волну.
— В детстве нам часто говорили, что всё таланты, ещё в утробе матери, достались Мэл, — от девушки не укрылась лёгкая насмешка в голосе брата. Девушка подняла на него взгляд и не смогла сдержать улыбки, смотря как пляшут в карих глазах счастливые огоньки.
— Когда я только училась играть, ты говорил что мне медведь в лесу уши отдавил и мои бренчания просто невозможно слушать, особенно на трезвую голову.
— Признайся, ты и сама тогда так думала. Я хорошо помню твоё лицо, похожее на скукожившийся апельсин.
Ответом ему стал лёгкий пинок под колено. Из того что они сидели близко, Минхо не успел отскочить и тихо прошипев ругательства, стал потирать ушибленное место.
В это время рядом с девушкой пристроился Фоуст, но так чтобы их тела не соприкоснулись. После вчерашнего вечера на крыше они стали держать дистанцию: Мелинда делала это потому что не хотела лишний раз думать о чем-то кроме возможных ходов на арене, которые могли бы спасти брату жизнь, а Ньют, по всей видимости, потому что видел в каком девушка состоянии. Трогать её лишний раз себе дороже.
— Когда Хеймитч в первый раз услышал, как я играю на гитаре, — Фоуст хмыкнул, — сказал, чтобы я шёл играть туда где его уши не слышали бы моих балаганных песен.
— Ты так плохо играешь? — Минхо внимательно смотрел на ментора, что задумчиво рассматривал носки своих тапочек.
— Не сказал бы, — Ньют фыркнул, почесав лоб, а после добавил, — просто тогда у него было жуткое похмелье.
— Почему я не удивлена, — Мелинда огляделась, — есть у меня на уме парочка "балаганных песен", — а потом резко выпрямилась, отчего юноши заметно напряглись, и сразу взяла пару высоких нот, от которых стекла задрожали.
Девушка играла громко и так яро, что казалось её могут услышать на другом конце Капитолия. Слова этой веселой песенки знали, на удивление, все. Похабская мелодия, с таким же мотивом, часто исполнялась успевшими напиться рабочими в кабаках по вечерам выходных. Ребята не сдерживались и буквально рвали глотки, напевая песню. Воцарившаяся атмосфера напоминала им родной дистрикт. Если бы они в трое сидели на улице Капитолия и пели нечто похожее, их бы наверняка высекли или даже языки отрезали. Но в Двенадцатом дистрикте такое встречалось нередко. Люди развлекались, как могли, даже зная, что за это могут получить наказание. Там все живут как будто настал их последний день, потому что так оно может и быть. Жизнь там намного опаснее, нежели в столице Панема, но это делает людей настоящими. Наверное, поэтому Мелинда и не сдерживалась в этот момент и веселилась как ненормальная.
Сердитое рычание в перемешку с такими скверными ругательства, что уши вяли, на какое-то время оборвали их пение. Эбернети не выходя из комнаты пригрозил им, что если они не прекратят этот дурдом, то до утра никто из них не доживёт. Это вызвало волну искреннего смеха. Ребята выждали несколько минут и продолжили голосить. Спустя время к ним вышел разъяренный Хеймитч, но не пришло и десяти минут, как он уселся недалеко от них тоже стал петь вместе с ними. Это казалось чем-то диким и ужасающе странным, но никто не был против. Не один из них не осмелился говорить о том, что ждёт их завтра и что им уже никогда вновь не собраться в четвертом и так же беззастенчиво петь песни о любви и счастья. Они просто смеялись, рассказывали забные истории, пересказывали сплетни и просто наслаждались моментом.
Мелинда улыбалась, по-настоящему улыбалась и была рада, что не одна, а в окружении семьи в лице брата и двух чудоковатых друзей, каковыми считала обоих менторов. Девушка понимала, что это последний раз, когда она может почувствовать себя счастливой. Не надеть очередную маску, а ощущать это всеми фибрами души. Жить, а не выживать. Всё это было в
последний раз.
