На неведомых тропах

      За последние десять дней Намджун побывал в доме Юнги около двадцати пяти раз. Отчасти это было неловко, потому что он мог прийти и с утра, и в обед, и вечером, но все же здоровье Чимина было важнее. Тот пришел в себя довольно быстро и порывался встать, говоря, что у него куча дел, но Юнги, как хороший муж и альфа, запрещал ему, говоря, что обидится. Омега дулся, но соглашался. На ноги он поднялся лишь через два дня и занимался только нетяжелой работой, так как у него до сих пор довольно сильно кровило. Юнги сходил из-за этого с ума в переживаниях, но успокаивался, когда Намджун заверял, что это нормально, учитывая роды. Несмотря на его заверения, сам он жутко нервничал, потому что нормальным это на самом деле не было, но, слава всем известным силам, спустя в общей сложности пять дней это прекратилось.       Джун долго обучал Юнги как именно и сколько необходимо втирать бальзам в ноги Чимина, какие движения нужно делать, а также как правильно наносить мазь на пострадавшую промежность. Альфа довольно быстро всему научился и вскоре Намджун приходил лишь для того, чтобы проверить насколько точно выполняются его указания по лечению и проведать Чимина, проведя осмотр. Тем сильнее неловко ему было, когда, постучавшись в и без того открытую входную дверь, он застал Юнги, сидящим в ногах у их супружеской постели и мягко вылизывающим сильно вздутые вены на ногах своего мужа. За время лечения стопы омеги стали мягкими и розовыми как у младенца, отчего он жаловался на то, что босиком ходить больше некомфортно. Очевидно, альфе подобное наоборот нравилось, потому что после того как он закончил с голенью, его губы скользнули ниже и влажный горячий язык оказался между большим и указательным пальцем правой ноги. Чимин тихо простонал.       Они были настолько увлечены друг другом, что не заметили знахаря и Намджун поспешил покинуть дом, чтобы не заставлять их смущаться. На следующий день вены на ногах Чимина выглядели значительно лучше и Джун, тактично откашлявшись, посоветовал Юнги почаще повторять вчерашнюю процедуру. Омега смутился чуть ли не до смерти и весь сжался в комочек, а вот его муж лишь улыбнулся и кивнул. В конце концов слюна оборотней, особенно некоторых представителей, обладала некоторыми целительными свойствами, но не была панацеей и Намджун не был уверен, что это поможет.       Сегодня знахарь также планировал посетить Чимина прежде, чем отправиться к Джину. После первого визита он был у него еще несколько раз. Они обменивались рецептами, обсуждали травы, готовили вместе принесенную Джуном добычу и пойманных Сокджином в силки зайцев. Сам Джин каждый раз при виде рыбы или птицы, которых выловил оборотень, немного робел от неловкости, говоря, что не стоило. Но Намджун просто не мог прийти с пустыми руками. Его альфа внутри требовательно рычал и пойманного ему всегда было недостаточно, он хотел принести омеги целого лося или оленя. Джун в такие моменты себя тормозил, потому что подобное Сокджин точно не примет.       Вот и сейчас он устраивает в сумку две буханки хлеба, белую и черную, и кусочек сыра, пока альфа недовольно рычит внутри, говоря, что этого мало.       – Да всего ничего прошло. Что со мной такое? – кладет руку себе на грудь и глубоко дышит, унимая зверя. В конце концов в обличии волка сумку еще больше он зубах не унесет, так что пока что хватит.       Намджун чувствует чужое приближение и поворачивает голову к двери ровно тогда, когда в нее стучат. Он немного хмурится, беспокоясь, что в поселении с кем-то что-то случидось, и идет открывать.       На пороге Юнги. В ритуальной белой одежде с красными узорами на рубахе. За его спиной семья Пак в полном составе и Чимин чуть в стороне.       – Намджун, уделишь нам время?       – Я, – он задыхается. Перед глазами пестрит белоснежным морем. Словно они все сбежали из зимы и ткань сшита из чистейшего снега. – Я, да. Конечно. Что-то случилось? – выглядывает Чимина, но тот ему лишь улыбается и качает головой.       Может они не к нему? Они правда просто не могут быть к нему. Поклон Признания не то, что он может получить от кого-то из Тектумку.       – Нет, – улыбка Юнги мягкая, светлая. От нее по холке бегут мурашки. – Все хорошо. Мой супруг в порядке.       – Тогда... я не понимаю.       – Для начала я хотел бы перед тобой извиниться за свои грубость и предвзятое отношения. Я понял, что есть вещи неподвластные никому и был неправ, когда судил тебя по тому случаю. Я не знахарь и всего не осознаю, но хотел бы знать что именно тогда произошло, если однажды ты будешь готов поделиться. А сейчас прошу тебя простить мне мое невежество и недостойное тебя обращение, – заглядывает ему в глаза и у Джуна внутри что-то с треском обваливается, освобождая сердце.       – Конечно. Конечно я тебя прощаю, – уголки его губ ползут вверх.       Юнги благодарно ему кивает и отходит.       Вперед выходят Илсюн и Гвансон. У Намджуна все внутри сжимается, когда к нему обращаются и когда два очень уважаемых в Тектумку оборотня, главный представитель и родимец рода, встают перед ним на колени и кланяются, прося принять их благодарность. Вслед за родителями на колени опускаются и Хюн с Сунаном, говоря о том, как они боялись потерять брата и племянника.        У Джуна немного дрожат руки, когда он уходит в дом за ведром с водой и ковшом после принятия чужих слов. Он по очереди обливает всех из семьи Пак водой, а потом замирает как вкопанный, когда перед ним опускаются на колени и Чимин с Юнги. Нет, знахарь знал и понимал, что так будет, но все его существо все равно трепещет.       – Я прошу тебя не только принять благодарность, – говорит Мин, когда встает на ноги и помогает подняться мужу. – Но и принять наши дружбу и доверие. Ты спас одного из моих первенцев и я прошу разрешения использовать слог твоего имени, чтобы дать его ему.       – Духи, – таращится на альфу. – Ты уверен, Юнги?       Тот кивает:       – Безоговорочно.       Намджун мешкает. Конечно, никто не запрещает использовать одинаковые имена или слоги, это было бы странно, но Юнги хочет не просто выбрать имя сыну, он хочет, чтобы оно было связано с ним, Джуном. Это большая гордость и отчасти ответственность, потому что частичка Намджуна всегда будет в этом малыше.       – Да. Хорошо.       Мин расплывается в улыбке, кивает ему и Джун наконец окачивает их водой. После этого семья Пак удаляется, попрощавшись с ним, а вот Юнги с Чимином не уходят.       Омега теребит что-то висящее на груди под рубашкой, а потом шумно выдыхает и наконец решается, когда муж ему кивает. Чимин растегивает косой ворот рубахи и берется за черную толстую нить на своей шее, стягивая подвеску и извлекая ее на свет. В его руках некрупный деревянный медальон прямоугольной формы. На дереве намечены очертания цветка лунаруса¹ – маленькая сердцевина со стремящимися от нее наружу острыми лепестками, что подобны клыкам – и небольшой защитный символ в виде перечеркнутого треугольника в углу.       Чимин наклоняется к нему, почтительно опустив голову, и тянет вперед медальон, бережно держа его в обоих ладонях:       – Прошу тебя, будь Духовным защитником моих детей, – замирает в неуверенности.       А Намджуну кажется, что его поразило молнией.       У оборотней считаетеся, что малыши почти полностью беззащитны в возрасте до двенадцати лун. И это касается не только их физического состояния, неумения говорить и ходить, но и той составляющей, которая незрима глазу. Родители оберегают сердце и душу ребенка, его тело, помогают щенку освоиться, подняться на ноги и вырасти, воспитывают его и отдают всего себя и всю свою любовь. Но есть вещи, которые им неподвластны. Есть то, чем ребенок никогда не будет готов поделиться с самыми близкими на свете людьми. Именно для этого и нужны Духовные защитники. Считается, что после Первого обряда, предназначенного именно для защиты малышей, небольшая частичка Духовного защитника прикипает к духу ребенка, делая его сильнее и оберегая до тех пор, пока щенок полностью не окрепнет и не станет самодостаточным, пока не покинет родительский дом. Поэтому оборотень, избранный для этой роли, должен быть сильным и должен заслужить доверие родителей. В конце концов помимо банального обряда данный статус подразумевает непосредственное участие в жизни ребенка. Духовный защитник – это друг малыша, которому тот сможет доверить свои переживания и чувства, когда подрастет.       И сейчас, отец-омега, именно тот, кто и должен выбирать оборотня или человека для такого важного и ценного положения в их семье, предлагает это ему, Джуну.       – Чимин, ты правда этого хочешь?       Тот поднимает на него глаза и хлопает ресницами в непонимании, затем замечает страх в чужих глазах и мягко улыбается:       – Да, Намджун. Я уверен. Ты очень добрый и внимательный. Я знаю, что ты будешь хорошо заботиться о моих детях.       Чимин вспомил как знахарь пришел его проведать, а он как раз возился с одним из щенков, держа того на руках и корча ему рожицы. Малыш беззубо улыбался папе, пока второй был в руках у Юнги, тихо разговаривающего с ним. Альфа легко вручил сына Джуну и сел перед постелью на колени, чтобы натереть мужу ноги под чужим руководством. Но Намджун совсем не следил за ними. Он очень бережно и осторожно держал в руках ребенка, рассматривая его с мягкой улыбкой. Заинтересованный малыш уставился на него с вопросом и поднял ручку, цепляясь за его нос. Джун только шире улыбнулся, осторожно отцепил слабый кулачок, подавая указательный палец, за который тот тут же схватился, расплываясь в улыбке и издавая довольный неясный звук.       – Намджун? – омега видит как тот горбится и прячет глаза за ладонью, опустив голову. Он заметно нервничает, как и Юнги, который в непонимании смотрит на альфу.       – Да, – его голос заметно дрожит и немного срывается. – Да, я с радостью стану Духовным защитником ваших с Юнги сыновей, Чимин.       – Ох, – хлопает глазами, улыбается, делает шаг вперед и осторожно обнимает Джуна. Тот замирает испуганным изваянием. – Все хорошо, – гладит по спине и альфа немного расслабляется. – Все хорошо, – повторяет и чувствует как его неуверенно обнимают в ответ и тычутся лицом в плечо. Чимин чувствует как влажная ткань рубахи мгновенно согревается под чужими касаниями.       Через некоторое время Намджун отстраняется, извинившись. Он отворачивается, утирая глаза и нос, а потом принимает медальон, вешает его себе на шею и прячет под рубаху. Юнги жмет протянутую руку, улыбается ему и коротко обнимает:       – Я тоже хочу, чтобы ты был их Духовным защитником, Джун.       В этот день Джин очень часто улыбается, когда смотрит на Намджуна. И связано это не только с принесенным хлебом и сыром, который он ест впервые в жизни.       – Случилось что-то хорошее?       – Да, – Джун кивает ему и улыбается. Он искренне счастлив, что Юнги с Чимином ему так доверяют и он сделает все, чтобыэто доверие оправдать. – Очень.       Сокджин кивает и подталкивает к нему тарелку:       – Но поесть все равно нужно. Мясо получилось очень вкусным, правда.       – Я знаю. Ты отлично готовишь, – альфа удовлетворенно урчит внутри, замечая как Джин радуется комплименту и отламывает еще кусочек хлеба.       Сегодня его признали, рядом счастливый и сытый омега, который ему нравится, а больше ничего и не нужно.