На неведомых тропах

      Джин довольно часто думал о том, что ему очень повезло с циклом. Течки у омег могли быть четыре-восемь раз в год, но в среднем обычно около шести, но Сокджин был из тех счастливчиков, у которых она была всего пять. Обычно три были не особо продолжительными и довольно слабыми, более чем совместимыми с жизнью, хоть и в них он не рисковал выходить из дома, а оставшиеся две выворачивали его наизнанку. Джин был готов лезть на стену в течении этих несчастных пяти или семи дней. Его бросало в жар до потной насквозь одежды, крутило живот почти до тошноты, стискивало легкие в кулак и неимоверно сильно кололо почти до боли в причинном месте. Он ненавидел такие течки всем своим сердцем, но они были необходимым злом, чтобы потом Сокджин смог спокойно жить дальше. Однажды знахарь уже воспользовался своими знаниями, чтобы отодвинуть течку, и поплатился полностью сбитым циклом, во время которого простой быт превратился в сплошное мучение. Больше он так не хотел, поэтому к грядущей течке готовился основательно, потому что, судя по ощущениям, она будет очень и очень тяжелой, а помимо прочего начнется немного раньше планируемого, поэтому Джину надо поторопиться.       Последние пару дней он методично подготавливал сухие съедобные коренья и сушил принесенный Джуном хлеб, чтобы можно было восполнять силы особо не усердствуя. Конечно он еще приготовил из пойманного им зайца жиденькое рагу, но чувствовал, что его даже до завтра не хватит, потому что аппетит у него был зверский. Помимо прочего Сокджин усиленно натирался травами и пил горькие отвары, пытаясь сбить запах, потому что знал, что, когда все начнется, у него ни на что не будет сил. Также он рассыпал снаружи по периметру дома пахучие травы: полынь, лабазник и левкой. Несильно конечно, но их аромат все же мог помочь приглушить его запах, если тот просочится на улицу. Все найденные в доме щели были заткнуты сухой травой и кусочками ткани, а возле окна и двери висели охапки синедоре¹, которые в высушенном состоянии не пахли и совсем немного втягивали в себя другие запахи.       Джин готовился основательно, с содроганием вспоминая тот самый случай. От пробегающих перед глазами картинок прошлого тряслись руки и сердце билось где-то в глотке. Сокджин не хотел повторения и боялся, что подобное могло случиться снова, а оттого перепроверял все по несколько раз.       Вот и сейчас он, наверное, уже в сотый раз обошел весь дом, проверяя все заткнутые щели, а потом вновь почувствовал дикую жажду. Это было плохо. За сегодня Джин выпил почти ведро. Если и во время течки так будет, то он просто умрет без воды...       Пока Сокджин пил, почувствовал чужое приближение. В этот период он становился с одной стороны более чувствительным к таким вещам, а с другой очень напряженным, отчего не мог точно сказать хотят ему навредить или нет. Но Намджун предупреждал, что придет, как раз примерно в это время и Джин, не сомневаясь, пошел к двери и открыл ее:       – Ты рано, Д... – замолчал, удивленно смотря на несмело улыбающегося Чимина. Тот, заметив легкое замешательство, хитро сощурил глаза, кажется понимая, что знахарь ожидал увидеть кого-то другого.       – Здравствуй, Сокджин.       – Здравствуй, – тут же нахмурился, подумав, что что-то случилось в деревне или с самим омегой. Джин обеспокоенно осмотрел его с ног до головы, отмечая белоснежную одежду, и Чимин уронил короткий смешок:       – Вы с Намджуном одинаково реагируете. Сразу думаете, что что-то случилось.       – А это не так? – только сейчас он заметил за спиной омеги Юнги в черно-серых штанах и рубахе. Альфа ему кивнул, приподняв уголки губ.       – Ну не совсем, – спускается со ступенек, вставая на землю. – Сокджин, сын Лиена и Тумара, рода Ким, я Чимин, сын Исюла и Ки, приношу тебе свою благодарность и прошу принять ее, – опускается перед ним на колени и кланяется ему.       Джин теперь знает что нужно делать и когда Чимин уже стоит на ногах омытый водой, спрашивает:       – Юнги уже благодарил меня. Зачем было так утруждать себя и идти в такую даль?       – Мой муж не я, – чуть дует щеки от обиды. – Это раз. Ты не рад меня видеть, что ли? Это два.       – Что ты! Конечно рад, — Сокджин широко улыбается на чуть детское поведение, которое вызывает легкое умиление. – Я хотел навестить вас, но чуть позже, – переминается с ноги на ногу. Он натерся травами по самую маковку, ведь знал, что придет Намджун и хоть и доверял ему, хотел перестраховаться. Как оказалось, не зря старался. Выдавать себя перед кем-то кроме Джуна пока что было боязно.       Но Чимин... Он так странно посмотрел на него. Джин увидел как раздуваются его ноздри и как в его глазах отразились понимание напополам с сожалением. Или все же жалостью? Сокджин надеялся, что это не она.       – Понимаю, – Чимин кивнул, а потом посмотрел прямо на пригоршни рассыпанных ароматных трав под низеньким крыльцом.       Джина передернуло внутри и множество сумбурных вопросов потекли рекой: «Он знает? Как он их учуял, если человек? Он догадался, что я омега?»       – На самом деле я не шел, – переводит тему и теребит что-то на шее. – Меня Юнги привез, – альфа подходит ближе к супругу и касается его поясницы, чуть улыбнувшись. Сокджин кивает. – Ну и я не только ради благодарности приехал, – Чимин снимает с шеи медальон, аналогичный тому, который он отдал Намджуну. – Будешь Духовным защитником моих детей? – тянет его ему, почтенно склонив голову.       Джин удивленно хлопает глазами, но медальон берет. Он рассматривает его, а потом чуть хмурится и смотрит на пару:       — Но я ведь абсолютно чужой. Я даже не в стае, — переводит глаза с Чимина на Юнги. Последний кивает ему:       – Да, ты прав. И честно скажу, что поначалу я не поддержал своего мужа в его решении, но он смог убедить меня, что ты будешь прекрасным другом наших детей. Минни хорошо разбирается в людях и я ему верю, — с нежностью смотрит на мужа, а потом снова возвращает взгляд к Сокджину. – К тому же это твой шанс стать частью стаи.       У Джина спирает дыхание. Стать частью стаи, по факту, абсолютно незнакомому и постороннему человеку не то, что сложно, но все же в относительной степени затруднительно, ведь присоединение к ней означает высшую степень доверия от ее членов и вожака. Это очень важный шаг, который дает шанс на новую жизнь, а также означает единство с большим количеством оборотней и людей, взаимопомощь и обоюдную защиту. Сокджин всегда чувствовал (в особенности после смерти отца), что ему этого словно не хватает. Несмотря на то, что почти всю свою жизнь он живет отшельником, ему хочется быть значимым для кого-то, хочется поддержки и заботы, ему не хватает тепла и, если быть до конца честным хотя бы с самим собой, Джун почти спасает его своими посещениями.       Намджун показывает, что Джин не одичалый и все еще способен на социализацию и простое человеческое взаимодействие. Но если Сокджин будет в стае, то станет частью чего-то большего, чего-то ценного и важного. Он хочет попробовать, пусть ему и страшно до ужаса, потому что это означает, что ему придется открыться и довериться всем членам стаи без исключения, а не только Джуну.       – А ваш вожак? –       Я уже обсудил это с ним, – Юнги склоняет голову к плечу. – Он бы хотел, чтобы перед Первым обрядом ты несколько дней пожил в Тектумку и он узнал тебя поближе. Но я уверен, что с этим не будет проблем.       Чимин активно кивает, подтверждая слова супруга:       – Сокджин, ты чудесный. И хоть мы мало знакомы, и ты живешь так далеко, я в этом уверен. Не каждый сорвется неизвестно куда среди ночи просто потому, что его попросили. Ты мог отказаться. Но не стал.       У Джина потеплело на сердце от таких слов:       – Спасибо, Чимин, – прижимает медальон к груди. – Я согласен, – уверено кивает.       – Я бы хотел использовать слог твоего имени, чтобы назвать своего первенца. Ты не против? – роняет Мин и Чимин удивленно смотрит на него. Они это особо не обговаривали, но, судя по изначальному настрою мужа, омега даже предлагать подобное не стал. А тут такое.       – Милый, – Чимин касается теплого плеча. — Я буду только рад, но ты точно этого хочешь? — обсуждать подобное перед Сокджином плохо, но у них нет выбора. По меньшей мере Юнги его не оставил.       Но, на удивление, тот выглядит непреклонным в своем решении и смотрит на знахаря:       – Это будет означать, что частичка тебя всегда будет в моем сыне, Джин. Это, – замолкает, пытаясь подобрать слова, – это очень важное для меня решение. Я хочу показать тебе свое доверие и подарить моему первенцу твою защиту, если ты не против.       – Юнги, если ты в этом не уверен, то ничего, – Сокджин теребит в руках медальон. – Я не обижусь и не буду считать это оскорблением.       – Нет, – альфа качает головой. – Я не могу этого объяснить, но я чувствую, что так нужно. Пожалуйста, Джин, – он отпускает Чимина и кланяется ему в пояс, низко опустив голову. Его черные волосы соскальзывают с плеч и прячут лицо, чему Юнги очень рад. Мин не может объяснить, но в какой-то момент его словно кольнуло в груди, когда он представил как будет звучать имя его сына – оно должно быть именно таким. Он чувствует, что так будет правильно. Но для этого ему нужно согласие Сокджина.       Джин чуть мешкает, но понимает, что не в силах отказать. Явно не в подобной просьбе:       – Да. Хорошо. Конечно ты можешь использовать слог из моего имени.       У Юнги отлегает от сердца. Он выпрямляется и смотрит прямо на него:       – Спасибо тебе, – не может сдержать легкой улыбки, которая мгновенно делает строгое лицо светлее.       – Тебе спасибо за проявленное доверие, — вешает медальон на шею и прячет под рубаху. – Вам обоим.       У Чимина глаза превращаются в узкие щелочки от улыбки. Он сейчас так счастлив, что его буквально распирает, и поэтому омега берет чужие руки в свои, мягко сжимая, и пытается через это касание передать свои чувства:       – Ты будешь очень хорошим Духовным защитником наших щенков. Я в этом уверен.       У Джина внутри будто по весне распускаются подснежники, щекоча ребра своими нежными лепестками, а ощущение радости волнует низ живота:       – Я приложу для этого все силы, – сжимает теплые пальчики в ответ.       – Тебе нужно носить медальон семь дней и семь ночей перед обрядом, чтобы в нем осталась частичка твоего Духа. Остальное тебе расскажет Намджун. Я попросил его сегодня навестить тебя. А нам уже пора домой, – Юнги поднимает голову и смотрит на положение солнце. – Малышей пора кормить. Нам стоит поторопиться.       «Он бы и так пришел», – но Сокджин тактично молчит и лишь кивает на чужие слова и прощание. Он сам не знает почему, но боится, что кто-то узнает об их отношениях. Его радует, что Джун пока что держит их втайне от жителей Тектумку. Хотя о каких отношениях вообще речь? Они просто общаются и обмениваются друг с другом знаниями. На этом их отношения заканчиваются.       «А еще он носит тебе дичь и хлеб и готовит для тебя. Постоянно. И смотрит на тебя. Тоже постоянно», – шепчет внутренний голос где-то на задворках и Джин отрицательно мотает головой, отгоняя эти мысли.       Вспоминается, как Джун сравнил его и его красоту с луной. Луна для оборотней очень важна и это был даже чересчур лестный комплимент, который Сокджин невольно прокручивает в голове каждый день с легким придыханием и ощущением неловкости где-то в груди. Намджун так изящно и восторженно говорил о нем, что его слова засели где-то на подкорке и иногда всплывают, взбаламучивая сознание. Джин старается отгонять странные и неуместные мысли каждый раз, когда видит оборотня, но в последнее время, в том числе и из-за надвигающейся течки, получается у него с трудом.       Сокджин видит как Джуну порою неуютно, как тот тушуется, смотря на него, и отводит глаза – он явно чувствует себя недостаточно хорошим и симпатичным для него, что, конечно, полная глупость. От Намджуна в такие моменты пахнет неловкостью и разочарованием, направленным на себя, так сильно, что Джина так и подрывает распахнуть дверь и окно на всю, чтобы этот запах исчез – настолько сильные переживания отпечатываются в чужом аромате ярким пятном. И Сокджина это бесит, потому что Намджун красивый и его внешность не должна его так огорчать. Когда происходит подобное, Джин радуется, что оборотень не догадывается о том, что он различает в его тонком запахе эмоции, иначе Джун совсем закрылся бы, а ему этого не хочется совершенно.       «Он ухаживает за тобой, дурень», – зло шипит голос в голове и Сокджин замирает посередине дома с кусочком соломы и тряпки в руках.       – Да нет. Ерунда какая. Зачем ему я? – органы обдает жаром от мысли, что за ним правда могут ухаживать. В груди печет, а в животе тянет. Джин чувствует, как у него поднимается температура и, кажется, краснеет шея от замешательства и стеснения. Он теребит солому в своих руках, и та осыпается на пол.       Неожиданно в голову бьет резкая боль, отчего Сокджин хватает ртом воздух, почти задыхаясь. По телу проходится крупная дрожь и он перестает чувствовать свои ноги и пальцы на руках. Все внутри скручивает в больной узел, а тело словно окунают в вязкий мед, отчего то не слушается, каждую мышцу в организме неприятно покалывает и тянет. Джин судорожно бегает глазами по комнате, пытаясь зацепиться взглядом хоть за что-то.       «Нет, нет, нет, нет, нет! Она должна была начаться завтра! Я ошибся?» – сознание бешено мечется внутри черепа.       Сокджин наконец ловит глазами ведра с водой. Два пустых и одно полное наполовину. Этого мало. Ему не хватит. А в таком состоянии выйти из дома для него сродни смерти. В прошлый раз это ужасно закончилось. Он не хочет переживать нечто подобное снова.       Тело фантомно пульсирует раздирающей от воспоминаний болью. Джин чувствует как у него распирает вязким комом горло и как щиплет глаза. На языке будто снова оседает вкус земли. Хочется взвыть от отчаяния.       – Я не хочу. Не хочу. Нет, пожалуйста, – перед глазами расползается вязкая пелена, а руки дрожат. Сокджин чувствует себя маленьким и беспомощным, абсолютно беззащитным перед огромным и враждебным миром. Как и тогда...       В дверь стучат.       Джин не почувствовал чужого приближения от накатывающей паники и сейчас его сердце ухает вниз, падая куда-то в пропасть. Он понимает, что это конец. Случившееся повторится снова.       Ноги полностью слабеют и Сокджин валится на пол прямо там, где стоял, больно ударяясь коленями о доски.       Это конец. Примечание: синедоре¹ – выдуманное растение, похожее на вейник, но с большим количеством кисточек на более толстом стебле.