Просто Гарри

Он очнулся в пустой белой комнате, которую не раз видел в маггловских фильмах. Маггловских? В голове нещадно загудело. Странное, абсурдное слово отозвалось тенью какой-то инородной и далекой, будто чужой мигрени. Гарри зажмурился и схватился за голову. Стоп, что? — Гарри..? — спросил он, позабыв о боли из-за цепляющейся мысли, вертящейся на кончике языка идее о мальчике, который всю жизнь провел в чулане под лестницей, дыша пылью и унижением, чтобы позднее вкусить свободы подлинного полета… Зеленые глаза принялись цепляться за белые стены пустого пространства, отчаянно пытаясь вспомнить себя и все то, что было ему так дорого, и вдруг застыли прямо перед собой, распахнувшись. — Том! — выкрикнул мальчишка посреди комнаты, и принялся вертеть головой, а потом схватился за виски и зажмурился, словно ныряя в пучину чужих мыслей. — Да что же вам обоим так не терпится вывести меня на чистую воду, — раздался мягкий голос за спиной юноши, и Гарри крутанулся на мысках кроссовок, чтобы распахнуть глаза от вида сидящего за столом человека-полузмея, жуткого, бесчеловечного. Зеленые глаза дрогнули от увиденного. Прошлое и настоящее столкнулись в неравной битве, и лицо полузмея расплылось в снисходительной, терпеливой полуулыбке. — Зачем ты испытываешь меня? — болезненно выпалил Гарри, покачав головой. — Я слишком привык считать тебя воплощением зла… — По-твоему, это я сюда таким пришел? — моргнул полурозрачными веками полузмей, расширяя улыбку. — Это ты меня сюда затащил. И это твоя фантазия. Ты, конечно, можешь во многом меня обвинить и упрекнуть, но, право, не надумывай мне лишних грешков, мне и моих хватает… Гарри не ответил, нутром чувствуя, что человек перед ним говорит правду. Пришлось моргнуть, открыть глаза, и снова с силой зажмуриться, чтобы вослед за жутким образом перед ним появился моложавый парень с вьющимися каштановыми волосами и ехидным, но добрым взглядом. — Я же сказал, что на дух не переношу долгих прощаний, — вздохнул Том Риддл, укоризненно глядя в зеленые глаза. В человеке перед ним читалась внутренняя борьба. То, что он знал теперь, и то, что полагал за истину всю свою жизнь, казалось разными монетами совершенно разного рисунка, но он точно знал: это одна и та же монета. И он в кои-то веки узнал человека, который всю жизнь подсказывал ему, что делать и как правильно поступить. — Зачем ты вдруг решил поменять обо мне свое мнение? — шепотом спросил Том, оказавшись, сам того не ожидая, сидящим в кресле. Вокруг них начали проступать появляющиеся очертания директорского кабинета школы Хогвартс. Том Риддл несколько рассеянно огляделся, а с лица его понемногу сошла улыбка. Заменившись осторожной настороженностью. И вовсе не из-за того, кто был перед ним. — Потому что я обязан тебе всем, что у меня… есть… — прошептал Гарри, нахмурившись и медленно поднимая глаза к глазам своего собеседника. — Я чрезвычайно рад, что из всего калейдоскопа чувств, которые ты мог бы ко мне испытывать после всего, что я учудил, ты был столь благороден, чтобы выбрать благодарность, — улыбнулся Том, мягко щурясь. — Но, право, не стоит. Я все еще убийца твоих родителей, я — тот, кто исковеркал твой разум, и сделал крестраж… — Неважно! — выпалил его собеседник, перебив, и Том запнулся от такой наглости, но сжал губы, коротко вздохнув. — Нет, Гарри, это важно, — очень тихо оспорил Том Риддл, виновато убирая улыбку с лица, чтобы уступить место серьезности… и правде. Гарри нахмурился и опустил глаза, не зная, что возразить. — Все равно ты… спас меня, — выпалил Гарри, и губы его сжались, а взгляд, вскинувшийся на собеседника, стал требовательным и прямым. — Ну как “спас”, — пожал плечами Том. — Ты в коме, умираешь от потери крови, потому что медсестра плохо поставила капельницу с кровотворным. Я даже начинаю подозревать, что это было не злонамеренно, потому что едва ли она решилась бы убить пациента, будь он хоть трижды новым возрождением меня… Гарри обернулся, кривясь от давления в висках, и чувствуя, что ему не врут. Словно ему было нужно подтверждение. Зеленые глаза медленно вернулись к карим, мягко, ласково смотрящим прямо ему в душу. — Я смогу поставить капельницу, после наших с тобой стычек я и не такое умею, — мягко, словно гипнотизируя, прошептал Том. — Это не проблема. Но есть Альбус Дамблдор, и он знает, что я был здесь… — И ты все еще здесь! — выпалил Гарри, сжав кулаки. Том моргнул, терпеливо опустив глаза, и продолжил настаивать на своем: — Сейчас речь о другом. Если ты проявишь хоть десятую часть своего настоящего ума и мудрости, он мгновенно начнет подозревать о том, что ты — это я! Гарри молчал, но взгляд его поменялся. — Понимаешь? — натянуто улыбнулся Том. — О чем я говорю, конечно, понимаешь. Ты всегда был не по годам умным мальчиком… В общем, если будешь выпендриваться, или не дай Бог выкажешь в себе слизеринца, он в жизни не выпустит тебя из Мунго… Боль и усталость, чужие и инородные, давили на веки и сковывали мысли лучше всякой комы. Гарри нахмурился и оглянулся в точной копии директорского кабинета, понимая, что наверняка видит его в последний раз. И действительно — Альбусу нет никакого резона так рисковать, выпуская лидера противоборствующей стороны, да еще и в теле чистокровного волшебника. Зеленые глаза распахнулись. — Гарри, — тихо пресек течение его мыслей Том, покачав головой. — Ты решил вопрос чистокровия, — выпалил Гарри, и всякая усталость вместе с болью отошли на задний план. — Гарри, пожалуйста, сосредоточься, — вздохнул Риддл. — Ты понимаешь, сколько возможностей это открывает для… будущих ученых? Для исследований?! — Гарри набросился на кротко замершего парня, тряхнув его за плечи. — Он не выпустит тебя из Мунго! — повысив тон и стерев улыбку с лица, прикрикнул Том Риддл, тяжело глядя в восторженные, распахнутые зеленые глаза. — Да плевал я на это! — отмахнулся Гарри, улыбаясь. — Ой ли, — покачал головой Том, а потом так и вовсе закатил глаза, но улыбка мягкости и теплоты не сошла с его лица. — Ты должен проснуться и все им объяснить, — выпалил Гарри, тряхнув его за плечи. — Гарри, ты можешь хотя бы из уважения ко мне послушать меня… последний раз в жизни! — рассмеялся Том Риддл, и Гарри замер, осознавая, что в действительности не давал возможности высказаться тому, чьи часы были сочтены. Это читалось в его глазах. — Ты должен остаться… — выпалил Гарри, покачав головой и попятившись. — И снова — здорова! — вскинул ладонью Том, улыбаясь до ушей и закрываы уставшие глаза. — Хватит, Поттер. Я поговорю с тобой на том языке, которого ты не сможешь ослушаться. — Я не боюсь остаться в Мунго, — выпалил Гарри, настороженно уставившись на палочку, которую направили ему в лоб. — Что, так и останешься на всю жизнь запертым в жалкой больнице? — недоуменно улыбнулся Риддл. — Человек твоего ума и силы… Какая трата кадров! — По крайней мере, здесь хорошие люди… и все уже… комнату выделили! — выпалил Гарри, пожав плечами. — Свою собственную комнату, между прочим! У Дурслей я в чулане бы до сих пор жил… — Допустим, в больнице может быть не так уж плохо, — покачал головой Риддл, нехотя признавая аргумент, хотя от фамилии магглов его заметно передернуло. — А полеты? Гарри застыл на месте, не зная, что сказать. Ком горечи подступил к горлу. Запрет на полеты казался таким же абсурдным и бессмысленным, как существование с Дурслями. И пусть он на подкожном уровне понимал, зачем Альбус все это делал, но глупость и абсурдность лишних запретов маггловской семьи вводила в его в ступор бессилия. — Что ты будешь делать без квиддича и своих метел, без ветра, целующего тебя в щеки, — ласково, невесомо по его щекам пробежались пальцы чужого воображения, и Гарри закрыл глаза, в действительности ощутив их, как встречный порыв ветра. В последний раз… — Да плевать на эти полеты, — с силой сжимая веки, выплюнул Гарри, скривившись. — Что они значат в сравнении с тем, что ты сделал?! Он открыл глаза, посмотрев в упор в лицо человеку перед собой. Они подумали об одном и том же, Гарри был в этом уверен. — Лишить волшебства одного, чтобы смогли стать волшебниками все остальные! — выпалил Гарри, равнодушно пожав плечами. — И то — я ничего не лишусь… Просто останусь в больнице и не смогу ни колдовать, ни летать. Подумаешь! Больно нужно… — Говоришь совсем как слизеринец… — со вздохом упрекнул Том, покачав головой, но все равно невольно улыбаясь от нежности. — Потому что я он и есть! — горячно выпалил Гарри, и ему на губы легла ладонь, затыкая рот. Том подался вперед, наседая, и Гарри попятился, забыв о новых обстоятельствах и новой личности, что сейчас была перед ним. — Не смей никому об этом рассказывать! — угрожающе прошептал Том, силком стирая улыбку с собственного лица. — Никому, слышишь? Пойми, ты и так до конца дней своих будешь ходить с клеймом моей тени, которую ненавидят… — И пусть ненавидят! — выпалил было Гарри, но ему крепче зажали рот, прижимая к стене. Стало очень сложно дышать. И вовсе не из-за его рук, пережимающих Гарри губы и нос. Наоборот. Фантазия эта была следствием происходящего в реальности, как температурящему ребенку снится, что его варят в самом аду… — Когда ты проснешься, ты забудешь, кто ты такой и что ты знаешь… — прошептал Том Риддл, и с конца его палочки сорвался луч, ударив аккурат в лоб Гарри. Тот попытался дернуться, но тень прошлого сковала его мертвой хваткой, как сковывают ненужные предрассудки, и заставила принять заклинание. — Спи, Гарри. Когда ты проснешься, ты ничего из этого не вспомнишь, и сможешь начать все сначала. Решение вопроса чистокровия — это миссия моей жизни, а не твоей. Ты достаточно времени делал то, что требовал я. Теперь ты свободен… — Нет! — выкрикнул было Гарри, но его крепче сжали в руках, подавляя. Словно змея выбрасывала из развороченного гнезда единственного уцелевшего от ее зубов птенца, когда ему настала пора учиться летать. — Спасибо, Гарри… — прошептал Том Риддл, ласково улыбаясь прямо ему в душу, прежде чем отпустить в пропасть одиночества и неопределенности. — Спасибо за все. И за нее, и за меня теперешнего… * * * “Не-е-ет!” — послышался крик в пропасти, и он очнулся в холодном поту, резко, судорожно поднимаясь в кровати. Его словнорезко дернуло вниз, и он замер от вида капельницы и кожаных ремней, перетягиваюших запястья и ноги. “Зачем?” — промелькнуло искреннее недоумение, но он лишь опустился обратно на подушку. Хватало и того, что он не падал в пропасть, как привиделось во сне. За стеклами палаты горел свет и слышались голоса, но его это мало интересовало. Головная боль, наконец, прошла и он до смерти хотел лишь одного. Спать. Послышался щелчок двери и тихое, странное сочетание звуков, которые он не распознал. Он решил отвернуться к окну и проигнорировать вопрос, который все равно не расслышал. Меньше всего ему хотелось сейчас выставлять себя идиотом. Или это был не вопрос? Интонации были точно вопросительные. Несколько долгих секунд вопрошавший торчал в дверях, пока он притворялся спящим, но потом сдался и закрыл дверь, как стало понятно по негромкому щелчку затвора. Уснуть без возможности шевелить чем-то кроме головы он так и не смог, до смерти мечтая об одном, лечь на бок. И почему ему теперь казалось, что надо было обязательно ответить на тот вопрос? Хотя бы взглядом, хотя бы дать понять, как он благодарен… за участие? Вплоть до самого утра его терзали сожаления, и он отключился от изнеможения.