Nobody knows who I am, maybe you would understand Anybody knows what I am, out in a secret land Nobody knows how I try not to tell another lie Anybody knows, in the end I'll find a secret land…
Похоже, любовь не только имела свойство ослеплять людей, но и порой делала их до одури глупыми. В этом Юнхо в очередной раз убедился, глядя на потуги Минги донести идею своего сюрприза. Парень несколько раз сбивался с мысли, переключаясь на совершенно ненужно-восторженные вещи, или же просто зависал, мечтательно пялясь в пространство, видимо, в предвкушении предстоящего вечера. За таким поведением наблюдать было уморительно и жалко одновременно. Интересно, он тоже вёл себя как влюблённый идиот рядом с Мэри? Подытожив пространный рассказ обо всём и ни о чём протяжным «во-о-от», Сон уставился на друга щенячьим взглядом, слишком обезоруживающим, чтобы низвергать окрылённого Минги с небес на землю. Потому Юнхо не оставалось ничего, кроме как показать готовность придерживаться плана, разобраться в котором он думал уже непосредственно на месте. Парень на это разразился благодарной тирадой и полез со своими медвежьими объятиями. — Только вот… — протянул Сон, выпуская в шутку заворчавшего Юнхо из своих цепких лап, — не мог бы ты одеться немного… понаряднее? Он одарил одежду друга красноречивым взглядом, и Чон подсознательно сделал то же самое, не совсем понимая, что именно имелось в виду. Точнее, понимать-то он понимал. Его скромный гардероб — то необходимое, что уместилось в спортивной сумке — здесь, в городе, наверняка считался обносками. Пусть Юнхо не любил кичливую моду, он всё же не мог не приметить, как выбивался из университетского контингента своей манерой одеваться. В провинциальном городке всем дела не было до модных трендов (рядились люди разве что на праздники, да и то, делали это с какой-то неохотой, словно не желая приковывать к себе лишнее внимание), здесь же даже у самых последних зубрилок, казалось, был свой собственный стиль. И он, как ни странно, всегда определял человека. Молодой человек перевёл взгляд на друга. Взять, например, стиль Минги. Он был предельно прост: чем больше вещь — тем лучше. При своём гигантском росте Сон всегда умудрялся найти одежду на пару размеров больше, в которой люди «нормальной» комплекции буквально утопали (Сара как-то в шутку заявила, что если не найдёт подходящего платья для свидания, просто одолжит одну из рубашек Минги). Такой любви к безразмерным вещам даже было своё объяснение: Сон прятался в одежде, скрывая за огромными футболками и свитерами что-то, о чём никто не знал. Даже Лаки — сосед Минги — ни разу не видел того без верха, и это настораживало. С друзьями парень был душа нараспашку во всём, кроме вопросов внешнего вида. Юнхо не знал наверняка, чем это было обусловлено, но догадывался, что могло быть связано с Джеймсом. Все знали о бесхребетности спортсмена при решении особо щекотливых вопросов. Однако речь сейчас шла не о гардеробе Минги, а о его собственном. Юнхо ещё раз осмотрел себя и как-то то ли виновато, то ли смущенно пожал плечами. До этого момента его совершенно не волновало то, что на нём было надето, доколе вещи были в опрятном состоянии и не воняли. Но смотря на порядком выцветшее грязно-синее поло и видавшие виды серые брюки, он понял, на что тактично намекал друг. Чон не то чтобы выглядел нелепо, скорее, всем видом походил на деревенщину, коим, впрочем, и был. Это осознание немного задевало. Да он же просто был ходячей мишенью для насмешек — бакалавр-переросток из религиозной глубинки, которому, как когда-то выразился Блант, просто посчастливилось получить милостыню от государства! К горлу подкатила застрявшая комом гордыня. Её хотелось выцарапать изнутри и забыть навсегда, но как же сейчас тяжело давались мысли, отводящие от души въедливый порок. Где он растерял своё хвалёное благочестие? Куда подевал привычную покорность? Подумать только, ведь он так изменился за последнее время, и едва ли в лучшую сторону. Когда он в последний раз причащался? Когда в последний раз был на исповеди? Да он сегодня даже молитву перед едой забыл прочитать, чего уж там! Мать была бы разочарована таким пренебрежением. Какой стыд! — Эй, — Сон похлопал по плечу, не дав омуту мыслей поглотить Юнхо с головой, — это необязательно. Просто я подумал, нам следует выглядеть презентабельно. Но если ты не хочешь… — Ты прав, — Чон едва ли слышал, что говорил. В ушах всё ещё набатом стучала прилившая к мозгу кровь, а щёки горели позорной краской. — Нужно произвести впечатление. Я что-нибудь придумаю. Он ненавязчиво снял чужую руку со своего плеча, поднялся с места и вышел из комнаты, игнорируя чужой озадаченный взгляд. Его буквально съедал стыд, но неясно, за что именно — за пренебрежение верой или же свою несостоятельность. Если уж Минги по-своему стеснялся друга, то что и говорить об остальных. Они ведь наверняка судили его лишь по одёжке, не видя глубже давно вышедших из моды фасонов и принтов. «Даже Ёсан?» — отдалось как-то на удивление болезненно. Он, главный модник университета, в период их активных конфронтаций издевался над стилем Юнхо, как только мог, — и его едкие комментарии, похоже, были очень даже снисходительны, потому что дело явно обстояло гораздо хуже. «Да какого чёрта?!» — он больно ударил себя по щеке, отгоняя все эти мысли. Почему он стал зациклен на чужом мнении? На мнении одного конкретного человека? Нет, так просто не могло продолжаться. Пора было выбросить дурь из головы. Пора было возвращаться к истокам в поисках успокоения. Так ведь его учили, да? Чон ворвался в свою комнату миниатюрным штормом, даже не оборачиваясь в сторону расположившегося на кровати соседа, схватил бомбер, ключи и кошелёк и так же молниеносно выскочил в коридор под шутливое «За тобой бесы гонятся?». «Лучше бы гнались, — думал Юнхо, на ходу накидывая на себя бомбер. — Догнали бы, растерзали в клочья — и дело с концом». Выйдя из коттеджа, он прикинул кратчайший путь и быстрым шагом, будто за ним действительно кто-то гнался, направился к церкви. Всю дорогу молодой человек старался ни о чём не думать. Точнее, думал обо всём, чтобы не думать о чём-то конкретном. Он прокручивал в голове материалы последних лекций, дружеские разговоры задротского клуба, рабочее расписание, но то и дело бросая взгляд на свои широкие шаги, испытывал накатывающие волны злости. Откуда в нём взялся этот гремучий микс запретных эмоций? Куда запропастился Аарон Чон, уравновешенный и порядочный? Что за жалкий двойник занял его место? Тот, кто не верил в искренность своих же слов, а лишь пытался строить из себя святошу. «Святошу». А ироничное прозвище оказалось очень удачным: оно как ничто передавало истинное положение дел. Неужели прав был Ёсан, и Юнхо всё это время лишь прикрывался верой? Да разве могло так быть?.. Чон замер перед воротами церкви и поднял взгляд, щурясь от разрезанного остроконечным шпилем солнца. Пара шагов сейчас отделяла его от достижения желанного покоя, но именно они почему-то казались великим испытанием. Показаться перед лицом Господа после недавних мыслей было бы кощунством. И пусть Юнхо как никто другой знал, что Бог готов принять с распростёртыми объятиями любого, в Его благосклонность верилось теперь с трудом. Он сомневался, как и тогда, после чудесного спасения, что войди он в храм, Божественная кара не сотрёт его с лица земли. Но если в прошлом у него была опора в виде семьи, теперь он был совершенно один в чужом городе, где принято играть по совсем другим правилам. Юнхо не знал, сколько времени провёл, потупив голову и смиренно ожидая знака свыше. Однако ничего не последовало, и он, с горечью осознавая собственное малодушие, развернулся и просто пошёл куда глаза глядят. Как же он был жалок после этого позорного отступления, до тошноты гадок самому себе и наверняка близким! Что сказали бы мать с отцом, узнав о его трусости? Как отреагировала бы Мэри? Даже подумать об этом было страшно и горько, потому он запретил себе размышлять о них, стараясь отвлечься на суетное. А ведь раньше всё было наоборот — он искал успокоения в мире горнем. Как же сильно он всё-таки изменился… Раздумье разрезали динамичные отзвуки какой-то знакомой мелодии. Она медленно нарастала по мере того, как Чон приближался к выставленному у входа в здание музыкальному аппарату, у которого толпились весёлые молодые люди. Юнхо бросил взгляд на вывеску и замер на месте. Кажется, он слышал об этом месте раньше: магазин известного бренда, где любили тусоваться модники со всей Америки. Юнхо, кажется, ждал знака свыше? Похоже, это и был он. Раз уж он так пытался влиться в новую жизнь, наплевав на былые устои, почему бы не пуститься во все тяжкие. Как там говорили, «мода — это новая религия»? Что же, Юнхо, скрепя сердце и осмотрев внутренности полупустого кошелька, решил попытать счастье, в глубине души надеясь, что эта кичливость вызовет в нём отвращение и вернёт всё на круги своя.***
Осматривая себя в зеркале общей ванной, Юнхо не знал, радоваться ему или плакать. Выглядел он достаточно стильно (о чём ещё в магазине свидетельствовал одобрительный кивок помогавшей ему девушки-продавца), но слишком уж непривычно. Даже будучи одетым, он почему-то чувствовал себя голым. Многие говорили, что модная одежда придавала уверенность, но было будто бы с точностью до наоборот. Чон хотел снять с себя всё это и вновь стать собой, а не кем-то другим. — Эй, хён, ты… — Минги, уже привыкший входить в приоткрытую дверь ванной без стука (Юнхо всё никак не мог отучить себя от старой привычки делать мелкие процедуры с незакрытой дверью), замер на полуслове и распахнул рот. — Чёрт меня дери, я не это имел в виду, когда просил тебя одеться понарядней! Юнхо одернул воротник бежевой рубашки, торопясь закрыть выступающую белую майку, и пригладил взъерошенные в попытке уложиться волосы. — Перебор, да? — Шутишь? — Минги повёл бровью, ещё раз осматривая друга с головы до пят. — Ты выглядишь аху… просто шикарно. Он подошёл ближе, поправил рубашку, выправляя поддетую вниз майку, и, выдавив на пальцы немного геля для волос, парой ловких движений сотворил какую-то модную укладку. — С таким напарником у меня значительно поубавится шансов привлечь должное внимание, — в чужом голосе не было зависти или сожаления, лишь какое-то детское восхищение и даже азарт, — но, может, пора и тебе ощутить на себе все прелести университетских тусовок? — Минги, я- Юнхо протянул вперёд руки в каком-то усмирявшем жесте, но Сон лишь отмахнулся и продолжил со странным энтузиазмом: — Я понимаю, что ты хранишь целомудрие и все дела, но что плохого в ни к чему не обязывающем флирте? Тебе стоит попробовать. Правда. Молодой человек понимал: друга в его новой идеи фикс уже было не остановить, потому лишь снисходительно кивнул и улыбнулся. — Только если это часть твоего плана. — Самая что ни на есть неотъемлемая, — Минги ответил тем же, ещё раз пройдясь пальцами по волосам и довольно осматривая свою работу. — Ладно, пойду тоже переоденусь.***
Сон быстро сменил наряд, не изменив излюбленному мешковатому фасону, и потащил Юнхо «разгоняться» на кухню. Что это была за странная традиция — пить перед тем, как идти на вечеринку — он не особо понимал, но останавливать друга не стал: пусть лучше сразу примет пива для «смелости», чем потом будет трусить перед самым ответственным моментом. Сам молодой человек пригубил лишь пару глотков солидарности ради, но в целом решил сегодня оставаться в трезвом уме, чтобы если что смочь выпутать Минги из неприятностей. Дорога до места проведения вечеринки не заняла и пяти минут: стоило лишь выйти из коттеджа, пройди пару сотен метров до соседнего дома — и тут же окунуться в бурю безудержного веселья. Раскаты музыки были слышны уже на улице, и Юнхо искренне посочувствовал соседям, наверняка сдерживающим недовольство исключительно из боязни нарваться на взбалмошных студентов. Внутри царил привычный каждой тусовке балаган: биты смешивались с гомоном пытающихся перекричать музыку людей, удивительные сочетания запахов сбивали с толку, а от темноты, разрезаемой приглушенным светом накрытых тканями бра и торшеров (как бы это не обернулось пожаром), поначалу болели глаза. Но ко всему этому можно было быстро приспособиться. Юнхо хватило пары не особо добровольных вылазок, чтобы принять вечеринки, как чудаковатую, но необходимую рутину жизни университета. Принять, но так и не стать её частью. Едва они с Минги смогли привыкнуть к атмосфере, тот встрепенулся и изложил план: разделиться и пойти в разведку. — Встречаемся в закутке под лестницей через пятнадцать минут для выяснения дальнейших действий, — заявил он, оценивая обстановку. Они уже были здесь раньше, да и планировка коттеджа была точно такой же, как у их собственного, так что трудностей задание не должно было вызвать. — Увидишь Джеймса — обязательно дай мне знать. Минги скрылся, едва Юнхо успел кивнуть. Он уже начал было сомневаться в удаче их кампании, но давать по тормозам казалось поздно, потому молодой человек, устало потерев лоб, отправился в сторону кухни. Эта вечеринка ничем не отличалась от предыдущих, так что Юнхо просто уверенно дрейфовал между танцевавшими, болтавшими или просто сидящими прямо на полу людьми, ощущая в воздухе алкогольные пары, от которых и сам, кажется, начинал пьянеть. Он тщетно всматривался в лица весёлых студентов, но не мог разглядеть ни Нэнси, ни Джеймса. Ни Ёсана. Интересно, тот вообще собирался приходить? Этот коттедж считался нейтральной территорией, так что все три столпа могли спокойно нанести сюда визит доброй воли, однако никто из них пока не показывал виду. Было ли слишком рано или пакт о ненападении претерпел изменения, и теперь Джеймс, Блант и Фрэнк Ли были в состоянии войны? Юнхо тряхнул головой и поморщился: музыка и микс запахов тяжело давили на виски. Обследовав гостиную и кухню, так и не найдя цели, он решил дать себе передышку — выйти на задний двор и подышать свежим воздухом. В этот раз всё было немного по-иному. Чон пару раз ловил на себе удивлённо-заинтересованные взгляды, но, вопреки энтузиазму Минги, внимание не казалось приятным. Он чувствовал себя не в своей шкуре и сейчас хотел лишь сбежать от чужих глаз, туда, где можно побыть один на один с собой. Однако едва ли можно было уповать на одиночество в таком месте. Потому, выйдя на освещённое одними лишь отблесками коттеджа заднее крыльцо, он увидел всполох спички, отразившийся в стёклах модных очков и озаривший уставшее лицо Сонхва.