stray kids compilation

      Он никогда не был душой компании.       Сынмину казалось все это таким глупым и бесполезным. По его мнению люди, которые имели слишком много друзей, были лицемерами и лжецами, не имеющими собственного «Я». Они обнадеживали других, в попытках воссоздать расписание, по которому будут встречаться со всеми, и это был такой идиотизм, что он предпочел бы даже не знать, что подобная практика существует. Кто вообще может общаться с такими? Парень лучше бы удавился, чем не имел бы продыха от бесконечного общения и однотипных серых встреч. И имел привычку не входить ни в число первых, ни в число вторых.       Он любит книги. Не потому что его сильно привлекали вымышленные миры или замысловатые сюжеты, не из-за запаха печатных страниц, а потому что так он мог уединиться. Побыть в тишине, сидя на своем потрескавшемся подоконнике, наблюдая в окно через ржавые решетки первого этажа за дождем, сотрясающим лужи, или снегом, ложащимся белым пуховым одеялом на тротуары, и отдохнуть от давящей суеты, которая окружала его. Ему нравилась непогода. Это было в разы лучше назойливого солнца, которое слепит глаза и неприятно жжет кожу. От сухого воздуха он едва ли не начинал задыхаться.       Сынмин любит фотографировать и не выходит из дома без рюкзака и своего маленького фотоаппарата, чтобы успеть запечатлеть все, что покажется ему интересным. Крыши многоэтажных домов, светофоры поздней ночью, освещающие пустые дороги, ливень во всей его красе. Он любит гулять именно ночью и в одиночестве. Тогда, когда на улице почти нет людей и шума машин. Тишина, в которой можно различить шорох травы под ногами, журчание фонтана на какой-нибудь площади, шелест листьев над головой, расслабляет его. В такие моменты он может дышать полной грудью и чувствовать себя живым. Это — его способ сбежать от проблем. Пройтись по дворам, по переулкам, ощущая, как прохладный ветер оглаживает колени, неприкрытые тканью шорт. Любит кофе, особенно в простых, таких неприметных чашках и от него часто пахнет им, вперемешку со спиртовым антисептиком.       Сынмин тяжело вздыхает, хватаясь чуть влажной ладонью за металлическую ручку двери, ведущей в очередную кофейню. Он каждый раз искреннее надеется, что найдет место, которое станет его маленьким спасительным островком спокойствия, но постоянно реальность оказывается слишком жестокой по сравнению с ожиданием. Духота, громкие голоса с соседних столиков, неприятный персонал и невкусный кофе. Он решил для себя, что это место станет последним в его списке и если сейчас все пойдет не так, то он просто прекратит свои поиски. Перспектива заточить свою любовь к этим напиткам в стенах квартиры не была ужасающей, но удручала. Тянет на себя и проходит внутрь.       На мгновение его охватывает ступор, он чувствует себя растерянно от действительно вкусного запаха зёрен хорошего сорта, от сладкого аромата выпечки и шоколада, от которых слюна скапливается во рту, но Сынмин лишь безразлично сглатывает ее с каменным лицом, наконец находя в себе силы пройти дальше. Аккуратные застекленные прилавки с выставленными в ряд вкусностями, стенды с меню, тёплый свет, совсем не раздражающий взгляд, наоборот, приносящий уют в столы из тёмного дерева рядом с панорамным окном и мягкие вельветовые кресла. Аксессуары, так искусно дополняющие интерьер, правильно гранича между недостатком и переизбытком, горшки с живыми цветами, книжный шкаф, наполненный доверху. Парень вымученно выдыхает, неверящий собственным глазам. Он проходит к кассе, все ещё продолжая оглядываться по сторонам, ища подвох, не желая признавать, что это место понравилось ему, нашло отклик в зачерствевшем сердце.       — Здравствуйте, — произносит он и замирает на месте, когда девушка по ту сторону поднимает голову, отрываясь от каких-то расчётов в блокноте. Его сердце глухо пропускает удар, застревает где-то под рёбрами, в серой толстовке становится слишком жарко, хотя в помещении точно работает кондиционер. И работает просто отлично.       Он не может сказать и слова, потому что не ожидал увидеть её здесь. Вернее будет сказать, что он не ожидал увидеть её вообще где-либо. Но Сынмин уверен, что не ошибся, по тому, как она озадаченно хлопает длинными ресницами и в глазах мелькает приглушенное осознание. Конечно эта девушка узнала его, они были слишком близки в старшей школе, чтобы вот так просто из памяти исчезли черты лица, такие породнившиеся и далекие.       — Сынмин? — все же вспоминает она, таким неуважительным скользким тоном, будто он был просто парнем с последней парты и они никогда не общались, сжала карандаш в руке сильнее. Он не знает, о чем она думает, но чувствует, как хочет убежать.       Чувства, которые он уже давно закинул в дальний ящик своей души, захоронил в самом тёмном углу, чтобы никогда не найти их снова, не мучить себя, не изнывать от тяжести в груди, сейчас опять зароились под солнечным сплетением, не давая глубоко вдохнуть.       — Да, — все, что способен проронить Ким, и собственный голос кажется слишком не таким. Он весь сжимается, пытаясь стать меньше и стены начинают нависать неразличимыми тенями на лице.       — Давно не виделись, — приторно тянет она в ответ и от её улыбки становится тошно и хочется запить водой, без всего. Будто она рада его видеть. Будто это не он застал её с другим парнем, когда собирался признаться в своей симпатии за зданием спортивного зала, куда она сама его и пригласила. И будто она вовсе не была в курсе того, что он влюблен в неё, но продолжала играть, как с маленьким безотказным щенком. — Какими судьбами?       Он не понял, пытается она разрядить обстановку или ей все равно, но это заставило его недовольно скривиться. Выглядело так мерзко. Но почему его колотит внутри, почему кончики ушей пылают и приходится силой заставлять себя заглядывать в глаза напротив?       — Просто зашёл за кофе, — бросил Сынмин слишком холодно и она повторила одними губами, на грани слышимости, даже не шепча: «Просто зашёл за кофе».       Он собирался попробовать что-то изощренное — странные сиропы, зефир, много шоколада —, как обычно и делал, когда у него было плохое настроение, но находиться здесь долго совершенно не хотелось — желание стыдливо сбежать зудило под кожей, так, что он неосознанно вцепился в свое тонкое запястье, сдерживая порыв. Опережая её вопрос о заказе, он просто попросил ореховое латте, хотя собирался сказать «классический капучино». Плевать.       — С собой? — осторожно уточнила она, прожимая кнопки на экране.       — С собой.       Ожидание тянулось слишком медленно, словно кто-то специально решил разыграть плохую шутку, насильно окуная его головой в прошлое и удерживая за каштановые волосы, пока не начнёт захлебываться. На самом деле ему уже не хотелось ни кофе, ни найти идеальное место для своего времяпровождение. Он готов был забыть и об уже оплаченном заказе, если бы только что-то не задерживало его на месте так настырно. Осознание того, что он все ещё любит эту заносчивую девчонку, которой всегда было все равно на него, липким слоем осело на дне черепной коробки, и он тряхнул головой, пытаясь избавиться от тяжёлых навязчивых мыслей.       Достал из кармана телефон, гипнотизируя дисплей, уставившись на электронные часы и делая вид, что отвлечен чем-то важным. Сынмину хотелось бы, чтобы она думала, что он давно уже отрёкся от своего сердца, от глупых надежды и преследующих снов, но на самом деле это было не так. Любовь к ней отравляла его, дурманила рассудок, но он старательно отталкивал все это от себя, хоть на подсознательном уровне и мечтал перестать бороться — стать податливым в её мягких руках, как цепной пёс, ласкающийся к ладоням хозяйки, так нежно гладящей по голове, награждая за верность и послушание.       — Вот ваш кофе, — дежурная фраза и тёмный стаканчик с белой крышкой. Когда Сынмин собирался взять его и быстрым шагом удалиться, чужие пальцы вдруг невзначай огладили его руку, вынуждая задеревенеть ещё ненадолго и обратить на неё внимание. — Я написала свой номер. Позвони мне, пожалуйста, может мы могли бы договориться о встрече? Вспомнить школьные времена…       Дальше он не слушал. Поджал губы в нелепой попытке сдержать вскипевшую злость, словно это могло помочь. Кивнул и, не говоря ни слова, резко выдернул кисть, устремляясь на выход.       Он прошёл с полквартала, сжимая в руке картонный стаканчик так, что он почти трещал, и, слава богу, что кофе в таких заведениях наливали не до краёв, иначе бы оно перелилось через края ещё на лестнице около выхода.       Остановившись внезапно в пустом переулке, Ким швырнул напиток в сторону, позволяя ему удариться о сырой после дождя асфальт, выливаясь через лопнувший верх крышки, смешиваясь с грязной водой. Наблюдая за этим, Сынмин думал о том, как часть его хочет поднять стакан, отнести его домой, чтобы осталось хоть какое-то напоминание и шанс связаться с девушкой, когда другая, более рациональная сторона, понимает, что он поступил правильно. Ему не нужен её номер, не нужны её подачки, она сама не нужна ему — лучше прожить всю жизнь в одиночестве, чем унижаться перед той, кто растоптала его, опозорила перед всей школой, рассказав о том, что один очень неприятный парень ухлестывает за ней и стакерит, обрекая на долгие издевательства, избиения от «защитников» и косые взгляды. Ким Сынмин оказался белой вороной, но так, наверное, даже лучше.       Быть может когда-то он правда забудет об этом и ему уже будет неинтересно, что о нем в тот момент думали другие люди, что ощущал он сам, но сейчас, когда все, что у него осталось — это музыка и пустые улицы, среди которых он способен чувствовать себя лучше, все эти воспоминания делают только хуже, принося боль и загоняя в угол.       Он ещё с минуту смотрит на грязно-кофейную лужу с молочным разводами и расплывающиеся чёрные маркерные цифры, пытаясь запихнуть в смятый стакан все то, что изнутри убивает его, что не позволяет двинуться дальше, в будущее, накрепко связывая в прошлом, а после молчаливо уходит в противоположную сторону, надеясь забыть и о сегодняшней встрече, и о неудавшихся школьных годах, и о её чертах лица, как о кошмарном сне, который больше никогда не потревожит его.