to love again; to love different

Последовавшие за этим часы были одними из самых странных и сбивающих с толку, которые Каз пережил за долгое время. Он опросил не менее семи нянек, и все по рекомендации личного персонала Уайлена или людей, которых он знал понаслышке. Он точно знал, какой тип людей ему нужен, когда нанимал крупье для своих игорных домов или информаторов, которые проникали в дела членов совета. Он ровно ничего не знал о том, какая должна быть хорошая няня. Он бы спросил мнение Марии Ван Эк, если бы у него было время, но у него уже не было на это времени, и он чувствовал себя немного виноватым из-за этого. Инеж настояла на том, что она может присмотреть за Леи, пока Каз не найдет подходящую няню, но это означало, что она не сможет присмотреть за остальными женщинами, которых привез Призрак. Были формы для подачи в посольства, с которыми нужно было разобраться , и подонки-работорговцы, которых нужно было наказать по всей строгости керченского закона. Каз принял настолько взвешенное решение, насколько мог, относительно няни, а затем приступил к выполнению остальной части списка задач, которые поручила ему Инеж. Это был день, непохожий ни на один другой, и как только он почти закончился, у Каза не было сил, чтобы сосредоточиться на оставшейся работе. У него было столько дел, которые нужно сделать: справится с расчетом налогов на Клуб Воронов, завершить планы по расширению Серебрянной Шестерки. — Думаешь о нашей новой подопечной? Инеж бесшумно проскользнула в комнату, а Каз был настолько погружен в свои мысли, что заметил ее, только когда она села рядом с ним. — Она не… — он остановился. — Хотя она наверно наша подопечная. Многие жители Керчии брали под опеку детей, в основном те, которые принадлежали к высшему классу. Это были дети друзей, которые погибли или дети тепло принятые парами, которые не смогли произвести на свет собственных. Также эти подопечные часто были незаконнорожденными сыновьями или дочерьми. В случае с Леи, её внешность давала понять, что она не является ни кровной дочерью Каза, ни дочерью Инеж. Но это не имело значения, по крайней мере для них. — Няня только что уложила её спать. — Хорошо. Хотя бы она знает, что нужно делать. Она определенно знает больше. — Говори за себя. — ответила Инеж. — Я и говорю. — сухо ответил он. Он замолчал и снова погрузился в свои мысли. — Скажи мне о чем ты думаешь, — сказала Инеж несколько секунд спустя, прислоняя свое плечо к его. — Я вижу, как шестеренки крутятся в твоем мозгу. Позволь мне помочь разобраться. — Я думаю о том, что может произойти, может быть, через несколько недель…или месяцев… — признался Каз. — Что ты захочешь уплыть в море, и я останусь тут один, обремененный. — Знаешь, — резко прервала Инеж. — Я слышала, как Нина описывала тебя, как человека которому хочется дать пощечину, и сейчас я понимаю почему. — Ты спросила меня, о чем я думаю. — ответил Каз, затем стиснул зубы и высунул подбородок. — Ладно. Можешь один раз меня ударить. Инеж скрестила руки и откинулась назад. — Есть разница между тем, когда ты говоришь, что хочешь дать пощечину и когда ты действительно бьешь. Подбородок Каза расслабился. — Поступай по своему усмотрению. Он напряженно барабанил пальцами по колену, чувствуя тяжесть сердитого молчания Инеж, затем, наконец, испустил долгий вздох. — Мне жаль. Это звучало неправильно. Я имею в виду, что наша работа, как твоя, так и моя, непредсказуема. Это не совсем хорошо сочетается с воспитанием детей. Я хожу из клуба в клуб весь день и ночь, присматривая за Отбросами, и… ты знаешь, еще. У меня не так много заданий, как раньше, но я все еще участвую в большинстве из них. У меня едва хватает времени поспать, не говоря уже о том, чтобы позаботиться о ребенке. — И я даже не бываю в Кеттердаме большую часть времени, — добавила Инеж, решив, что будет справедливо перейти к ее собственному списку недостатков, пока Каз называет свои. — Моя работа так же непредсказуема, как и твоя, но, по крайней мере, ты живешь здесь постоянно. Каз кивнул, затем откинул голову назад, чтобы смотреть на потолок. — Мы оказались в довольно затруднительном положении, не так ли? Если бы у нас было время все продумать… — Я продумала это. — прервала Инеж. — Я собираюсь дать Берит немного больше ответственности. Каз повернул голову в её сторону, чтобы посмотреть с удивлением. — Насколько больше? — Командовать Призраком. — сказала Инеж трясущимся голосом, как будто сама не верила в то, что говорит. — Она была верна мне все эти годы. Она верит в то, что мы делаем и она хороший моряк. Команда уже доверяет и уважает её. Я удивлена, почему она до сих пор не управляет собственным кораблем. Возможно это будет хорошей возможностью для нее, посмотреть подходит ли ей эта работа. Каз сел и выпрямился. — Ты действительно говоришь это? — Я в море уже более десяти лет, Каз. Такое ощущение, что я веду двойную жизнь. Там в море и здесь с тобой. Я не говорю, что я выбираю одно вместо другого. Пока нет. Но мне нужно попробовать. Если Каз раньше думал, что его мозг может выходить из-под контроля, то сейчас он думал, что он взорвется от этого откровения. Он изо всех сил пытался сохранить спокойствие. — Ты хочешь сказать, что капитан Инеж Гафа, гроза Истинноморя, готова зажить семейной жизнью? Она бросила на него нерешительный взгляд. — Тебе обязательно всегда говорить что-то настолько саркастичное? — Дорогая, я не доверяю себе, чтобы сказать что-то другое прямо сейчас. — нехарактерно терзаемый сомнениями Каз, каким он был несколько мгновений назад, исчез, сменившись тем, кем он был на самом деле: мужчиной, все еще полностью влюбленным в женщину, которая решила быть рядом с ним все эти годы. — Я уже давно была готова. Возможно, именно это подталкивает меня наконец-то сделать это. — Значит, мне следовало давным-давно найти тебе ребенка? — Я не была готова много лет назад. Сейчас — да. — исправилась она под его оценочным взглядом. — А ты? — Я думаю, готов. Но возможно ребенок пока не готов ко мне. — Она привыкнет. — мягко сказала Инеж.

ххх

Проснувшись на следующее утро, Каз обнаружил, что пространство рядом с ним подозрительно пусто. В этом не было ничего необычного — Инеж привыкла вставать раньше солнца на борту «Призрака». Она выскальзывала из их постели, как кошка, охотящаяся в высокой траве: беззвучно и не потревожив ничего вокруг себя. Однако этим утром у Каза возникло ощущение, что он точно знает, куда она уползла. Он нашел ее в комнате Леи, которую они выбрали как комнату, удобно расположенную прямо рядом с их комнатой. Инеж раскладывала груду игрушек, включая деревянный корабль и плюшевого медведя. Кроватку одолжил мистер Элперс, единственный мужчина на Гельдштрат, который не возражал против того, чтобы Каз Бреккер жил в престижном районе. Это произошло потому, что однажды Каз помог ему обеспечить рост акций на бирже. По правде говоря, Каз заключил сделку случайно, и деньги, которые она принесла, были чистой случайностью. Конечно, он не упомянул об этом своему новому другу-торговцу, занимающему высокое положение в обществе. У мужчины было двое сыновей, которые уже достаточно выросли, чтобы спать в обычных кроватях, поэтому он с радостью отдал детскую кроватку. Каз скрестил руки на груди и прислонился к дверному косяку, разглядывая детскую кроватку выглядящую по-другому, сундук с игрушками и стены, на которые был нанесен свежий слой нежно-желтой краски. Это была довольно радикальная перемена. — Это то, что обычно называют «гнездованием»? — Нет, это то, что вороны делают за твоим старым чердачным окном, — спокойно ответила Инеж. — Ха, — без тени юмора ответил Каз. — Я просто пытаюсь сделать так, чтобы ее комната не выглядела так, будто она принадлежит 70-летнему торговцу. — Это жестоко. Я бы дал максимум 40 лет, и то в плохой день. — Я не имела ввиду тебя. Я говорю про торговца которого ты обанкротил, а затем выкупил его дом. — Ему было 65 и он это заслужил. Каз зашел в комнату и только потом заметил, что Леи сидит беззвучно в углу в окружении своих игрушек. Она не играла с ними, а смотрела туда-сюда, то на Каза, то на Инеж, словно ожидая от них чего-то зловещего. — Гезен, я даже не понял, что она здесь. — Она очень тихая, не так ли? — Сейчас — да. По крайней мере, она не кричит при виде меня, как это было в прошлый раз. — Возможно, тебе стоит попробовать поиграть с ней. — предложила Инеж, держа в руках погремушку. — Это должно ослабить её страх к тебе. Каз воспринял погремушку с изрядной долей скептицизма. Это стоило того, чтобы попробовать. Он подошел к ней и нерешительно помахал игрушкой перед ее лицом. Леи взглянула на него без особого интереса, вытянув руки, готовясь оттолкнуть его, если он попытается подойти еще ближе. Она вообще категорически отказывалась встречаться взглядом с Казом. Большинство детей были бы увлечены игрушками или играми хотя бы немного, но Леи, казалось, находила их только огорчительными. — Неинтересно, — объявил Каз через несколько мгновений и бросил игрушку обратно в сундук. — Разве ее не учили играть? — спросил он. — Может быть, у нее не было шанса, — печально сказала Инеж. — Она такая сдержанная. Должно быть, она не чувствовала себя в безопасности в своем окружении и не позволяла себе отвлекаться настолько, чтобы играть. — Должен ли я попробовать взять её на руки? Он осторожно потянулся к Леи, внезапно почувствовав себя комком нервов. Он уже не был новичком в прикосновениях, но, помимо рукопожатия при заключении сделки или быстрого удара кулаком в челюсть, прикосновения Каза были ограничены одним человеком. Инеж стояла рядом на случай, если ему придется передать ей Леи. Она все еще была немного пухленькой, как и большинство младенцев, но в возрасте чуть больше года казалась немного меньше ростом. Каз подозревал, что жизнь в борделе на границе между двумя воюющими странами была нелегкой. По крайней мере, ребенок казался достаточно здоровым, несмотря на ее недавнее мучительное путешествие через море. Волна тошноты прошла по его телу, когда он взял маленькую девочку на руки, но она быстро прошла. Леи не полностью контролировала свои конечности, давая понять, что она очень даже жива, поэтому все мысли о раздутых, неподвижных телах и Барже Жнеца исчезли из головы Каза. Теперь, оторвавшись от земли, она стала гораздо более извивающейся. Вероятно, это было потому, что ей, казалось, было противно находиться в его объятиях. У нее чередовались приступы бешенства, а затем она становилась напряженной и негнущейся и была близка к слезам, хотя была слишком напугана, чтобы дать им волю. Когда она не была скована страхом, она пыталась выбраться. Всего через несколько секунд она потянулась к Инеж, и сердце Каза разорвалось на части. В любой момент Каз Бреккер мог быть самым страшным существом, бродившим по улицам Бочки. Это была репутация, которую он создавал годами, и он полагался на нее. Он не возражал против того, что большинство людей боялись его. На самом деле, он наслаждался этим. Любой крупье, заметивший его приближение, встал бы немного прямее и крепче контролировал свою колоду, когда Каз проходил мимо стола. Члены конкурирующей банды снова растворились бы в тени, если бы увидели, что он сворачивает за угол на их улицу. Малышка Леи ничего не знала о его жестоких занятиях, так что её реакция не могла быть вызвана его поступками. Она была всего лишь ребенком. В общей сложности он провел в ее присутствии едва ли больше часа. Но каждый раз, когда она так реагировала на него из страха, это беспокоило его так, как он никогда раньше не чувствовал. Он не хотел расстраивать её еще больше, поэтому передал девочку Инеж. — Мне нужно в Клепку. — удрученно пробормотал он, пятясь назад. — Она привыкнет и передумает. — сказала Инеж, наблюдая, как Каз отступает. Его разочарование и безысходность были почти осязаемы. — Я знаю. Я просто не хочу усугублять ситуацию. Мне пора. И он исчез в коридоре, пытаясь стереть из памяти образ крошечной, перепуганной маленькой девочки, которая вздрогнула при виде него. Как раз в тот момент, когда он снимал пальто с вешалки у входной двери, горничная позвала его в столовую, где на столе стояла корзина. Содержимое было накрыто розовой салфеткой. — Это прибыло сегодня утром, сэр. — От кого? — Мистер Элперс. — Правда? — спросил он, с любопытством приподняв бровь. Он отодвинул покрывало в сторону и увидел корзинку, набитую свежеиспеченным печеньем, и банку засахаренного анисового семени розового цвета. Каз сразу же осознал их значение. В Керчи существовала давняя традиция есть твердое слоеное печенье после рождения ребенка. Разноцветные начинки всегда сочетались с розовым для девочек и голубым для мальчиков. Элперс был торговцем, и он происходил из аристократов. Эти две характеристики обычно ставили человека в конец списка людей, которых Каз мог терпеть. Но Элперс проигнорировал мнение своих высокомерных коллег и решил подружиться с Казом Бреккером, боссом Бочки. Каз решил, что это должно было что-то значить. И, сам будучи бизнесменом, по крайней мере, ему нравилось так думать, он не мог осуждать мужчин за то, что они занимаются той же профессией, что и он. Он думал так, когда ему было семнадцать, и теперь, когда он стал почти вдвое старше, это не имело для него никакого смысла. Раньше он бы подумал, что дружить с торговцами — значит брататься с врагом. Теперь он просто рассматривал это как хороший бизнес. И он действительно был немного тронут жестом Элперса. Никто из его собственных подчиненных не поздравил ни его самого, ни Инеж. Правда, он точно не сказал им, что они взяли к себе ребенка, но сплетни быстро распространились по Бочке, и он был бы удивлен, если бы в Отбросах остался кто-нибудь, кто к настоящему времени этого не знает. Но воры и головорезы были не из тех, кто придерживается формальностей и вежливости. Не помогало и то, что он относился к большинству из них только как к подчиненным, а не как к настоящим друзьям. Каз решил, что напишет мистеру Элперсу ответ со своей благодарностью позже, во второй половине дня. Он схватил пригоршню печенья размером с ладонь, стараясь не раздавить ломкое лакомство на кусочки, и направился в Клуб Воронов. Высшее общество, вынужден был признать он, иногда имело свои достоинства.