ххх
Он действительно планировал зайти всего на минуту. Был полдень, и Каз оставил свои записи о ежедневном доходе Клуба Воронов дома. Он точно знал, что Инеж скажет, что у него слишком много столов и кабинетов в разных местах, поэтому он планировал быстро забрать документы и вернуться обратно в Клепку. Таков был план, до тех пор пока няня не ввела его в бешеную панику. У неё закончились овощи, чтобы сварить и размять их для Леи, рынок закрывался через час, а горничная еще не вернулась из своего отпуска, и множество других оправданий. Каз оказался в детской, чтобы присматривать за ребенком, пока няня не вернётся. Леи, как обычно, отшатнулась от него настолько далеко, насколько позволяла кроватка. Но страх, который обычно омрачал её лицо, превратился во что-то вроде тихой бдительности. Это было не совсем доверие, но это уже был прогресс. Возможно, она помнила, как он убаюкивал её пару ночей назад. Каз сел в углу, чтобы издали понаблюдать за девочкой и поработать над документами, за которыми он пришел. Леи, казалось, оценивала его с противоположной стороны комнаты, но Каз демонстративно проигнорировал ее. Может быть, она не видела бы в нем такой большой угрозы, если бы он казался совершенно равнодушным к ней. Работая, он достал из кармана монету и рассеянно начал перекатывать ее между пальцами, пропуская через костяшки пальцев. Только через несколько минут, подняв глаза, он понял, что Леи наблюдает за ним с долей интереса. Она все еще была прижата к спинке своей кроватки, как можно дальше от него, но ее глаза были прикованы к монете, которая вращалась, исчезая и вновь появляясь на костяшках пальцев Каза. — Что, это? — спросил он, подбрасывая монету в воздух и ловя ее. Затем он раскрыл ладонь, чтобы показать ей монету, которую только что поймал в воздухе, но она исчезла из его руки. Леи издала звук, нечто среднее между « О!» и вздохом. Каз отложил документы на подоконник и сосредоточился на новой задаче. У него была очарованная аудитория, и пришло время для шоу. Если бы это было то, что могло бы привлечь внимание девочки, не вселяя в нее страха, тогда он с радостью бы прятал монеты и выполнял элементарные трюки до захода солнца. Его работа могла подождать. Очень осторожно Леи легла на живот и поползла вперед, пока не оказалась на краю кроватки. Она вцепилась в прутья и наблюдала за ним, совершенно очарованная. И снова Каз заставил монету исчезнуть, вызвав еще один удивленный вздох от Леи. На этот раз он сделал вид, что ищет монету под своими бумагами и за подушками кресла. Леи следила за его движениями с интересом, который никогда не проявляла в его присутствии. Каз встал и медленно подошел к кроватке, надеясь, что не напугает ее снова до того страха, к которому она привыкла. Но Леи сидела как вкопанная и не отпрянула, когда Каз присел на корточки до ее уровня. Он протянул руку и вытащил монету из-за ее крошечного ушка. — А! — Она издала радостный звук, который был скорее восклицанием триумфа, чем смехом. Это был звук, которого он никогда раньше от нее не слышал. Она звучала… радостной. Искренне радостной. Она протянула к нему пальцы, и Каз вложил монету ей в руку. Всего на несколько мгновений между ними возникла связь. Она была просто малышкой, очарованной трюком, но для него это было победой. Каз наблюдал, как она снова и снова вертит монету в руках, прежде чем попытаться положить ее в рот, как это делает большинство младенцев со всем, что попадается им под руку. Он протянул руку, чтобы вытащить монету у нее из десен, но это быстрое движение заставило Леи снова отпрянуть к дальнему краю кроватки. Он вздохнул, задаваясь вопросом, почувствует ли он когда-нибудь прогресс больше, чем один шаг вперед и два шага назад. Теперь, когда ее внимание было приковано к нему, возможно, пришло время поговорить по душам. Он прочистил горло и продолжил настолько мягким тоном, на какой был способен. — Послушай. Я знаю, ты мне не доверяешь, и я тебя не виню. В некотором смысле, это делает тебя намного умнее меня. Леи все еще была на другой стороне кровати, но по крайней мере она его слушала. Её большие золотистые глаза с любопытством взглянули на него. — Никому из нас не было легко, когда мы попали в Кеттердам. Ни мне, ни Инеж, ни тебе, — он безжалостно фыркнул, пока думал. — Из нас троих, я был самым глупым. Мой брат Джорди и я, мы, были наивны и глупы, доверились первому человеку, который предложил нам помощь. Это была ошибка. И если ты думаешь обо мне в таком же ключе, тогда я понимаю. Ты права в своей осторожности. Но я надеюсь, что дашь мне шанс доказать, что мне можно доверять. Его голос дрожал. — Ты дашь мне шанс? Он знал, что Леи не могла понять ничего из того, что он говорил, и что его речь, вероятно, была бессмысленной, но это было самое искреннее, что он чувствовал за очень долгое время. Он протянул к ней руку сквозь прутья кроватки. Любой керчиец распознал бы этот жест и заявил бы, что сделка есть сделка. Леи перевела взгляд с него на его пустую руку и обратно. Она засунула пальцы в рот и задумчиво их грызла. Каз не сдвинулся ни на дюйм. Нерешительно Леи протянула руку и обхватила его мизинец. Ее пальцев едва хватало, чтобы обхватить его целиком. — Хорошо. — выдохнул он. — Сделка есть сделка. Леи лишь сжала его палец. — Однажды, ты поймёшь, что это значит. — Сэр? — позвал голос из коридора, а через мгновение няня вошла в детскую. — Я могу взять её на себя теперь. Извините за это. Надеюсь, она вас не беспокоила. — Нет. Она меня не беспокоила. Тогда, я оставлю вас. — бросив последний взгляд на Леи, Каз кивнул на прощание с легкой усмешкой. Она пробормотала ему какую-то детскую чепуху, когда он выходил. Он надеялся, что ему не почудилось разочарование в ее глазах, когда он, точно как волшебная монета, исчез из комнаты. Сердце Каза сжалось, когда няня закрыла дверь, оставив его одного в тихом коридоре. Это был первый раз, когда Леи уделила ему каплю своего внимания, которое не было продиктовано страхом. Каз хотел остаться с ней. Он хотел показать ей еще несколько фокусов с монетами, заставить все ее игрушки исчезать и появляться снова, а также показать любые другие трюки, которые он мог вспомнить с тех дней, когда мальчиком наблюдал за фокусниками. И он не хотел ничего, кроме улыбки и хихиканья от Леи в качестве награды. Он надеялся, что сможет заслужить это снова.ххх
Инеж выбрала обед для их ежедневного запланированного времяпрепровождения с Леи, которого они будут придерживаться, несмотря ни на что, чтобы заслужить её доверие. Если Каз уходил по утренним делам, он каждый день возвращался домой к полудню, ради этого. Сначала они с Инеж просто сидели в комнате, пока Леи обедала с няней. Постепенно Инеж вписалась в это уравнение. Каз устроился на стуле в углу и спрятался за дневной газетой. Этого было достаточно, чтобы отвлечь Леи от его присутствия, и в конце концов ей стало достаточно комфортно с ним в комнате. Прогресс был медленным, но, по крайней мере, она не смотрела на него так, словно он был древним морским чудовищем, готовым проглотить ее. Однажды утром няня вошла в комнату с обедом для Леи и была удивлена, обнаружив, что Каз и Инеж уже расположились, готовые взять все на себя. — Спасибо, сегодня мы этим займемся, — с улыбкой сказала Инеж, протягивая руки за подносом. — Тогда х-хорошо, — заикаясь, произнесла она и протянула ей поднос. Она попятилась из комнаты с нервной улыбкой, задаваясь вопросом, как скоро она останется без работы, если два ее работодателя будут продолжать в том же духе. Леи с ожиданием посмотрела на них. — Итак, что теперь? — спросил Каз. Инеж посмотрела на поднос. — Совместная работа. Ты держишь её, я — кормлю. Сначала Леи отнеслась к этому с осторожностью, но потом передумала вспомнив о перспективе еды. Вскоре она с комфортом сидела в объятиях Каза и ожидала обед. — Видишь, он не причинит тебе вреда. — ворковала Инеж, набирая в ложку морковное пюре. — Да, разве тебе не повезло? Ты единственный человек в Кеттердаме на кого распространяется это правило. Ну, ты и твоя мама. — добавил он, подумав немного. Инеж открыла рот, чтобы отчитать его за его комментарии, но закрыла его в ту же секунду, как он назвал ее «мамой». Она порозовела от счастья. Процесс был намного грязнее, чем кто-либо из них ожидал, даже с нагрудником для кормления, покрывающим платье Леи. Она еще не знала, как правильно жевать, и половина еды в конечном итоге, выпала из её рта. Каз, все это время, удерживал ее неподвижно, даже несмотря на то, что она извивалась руками и молотила ногами. Она делала большие глотки воздуха с каждой ложкой и закончила трапезу тем, что выплюнула морковную жижу на его накрахмаленную чистую рубашку. Инеж подавила смех, когда Каз свирепо посмотрел на нее. Если бы кто-нибудь, кроме Леи, выплюнул ему на грудь пюре, он бы запихивал ложку им в горло до тех пор, пока эта ложка не дошла бы до пищевода. — Тебе повезло, что Инеж тебя обожает. — ворчливо сказал он, вытирая пятно. —А ты нет? — спросила Инеж. Каз обреченно вздохнул. — Я тоже. Просто в данный момент, немного меньше, чем обычно. Леи посмотрела на него с дерзкой улыбкой. — Ты довольна собой, не так ли? — спросил он. — Не многие, кто плюнул в меня, дожили до того, чтобы рассказать эту историю. Она начала хихикать. Каз ничего не мог с этим поделать. Его губы тоже растянулись в улыбке. Её смех был заразным. Его угрозы ничего не значат. Во всяком случае, она, кажется, нашла их забавными. Чувство, которое росло в его груди последние несколько недель, теперь было ему знакомо. Именно так он чувствовал себя каждый раз, когда Инеж улыбалась ему после того, как он делал что-то неожиданно доброе. Но любить Инеж было совсем по-другому. Он так долго старался этого не делать. Он так долго изо всех сил старался выкинуть эти чувства из головы, что они почти уничтожили его. С Леи было по-другому, он был готов открыть ей свое сердце, если бы она захотела. Научиться любить ее было совсем по-другому. Когда в прошлом безопасность Инеж оказалась под угрозой, Каз совершенно обезумел. Но он знал, что Инеж была такой же способной и свирепой, как и он, и она могла сама о себе позаботиться. Леи еще даже не могла ходить на своих двоих. Она была беспомощна в том смысле, в каком не была беспомощна Инеж. И все же Каз чувствовал, что он мог бы сжечь весь мир, если бы с ребенком что-нибудь случилось. Теперь она была под его ответственностью, и это было не то, к чему он относился легкомысленно. Он уже столько всего разрушил за свою жизнь. Он разрушал семьи. Не так, как у Леи, но это не имело значения. Он сделал это, не заботясь о тех, кто остался позади. У скольких отцов он украл жизни? Скольких детей он неосознанно сделал сиротами? Он никогда не смог бы загладить свою вину. Леи не была заменой жизни всех других детей, на которые он косвенно повлиял. Но, по крайней мере, теперь ему было с чего начать.