to love again; to love different

Отсутствие Каза в последние несколько недель, не осталось незамеченным для врагов Отбросов. Никто не мог соперничать с ним в умении замечать игроков за столами, которые перекладывали выигрышные карты из рукавов пиджаков в руки или подавали сигналы своим партнерам за другими столами, когда счет карт склонялся в их пользу. Каз больше не выполнял роль наблюдателя на площадке, но его случайных появлений в игорных залах было достаточно, чтобы напугать игроков и заставить их играть честно и приберечь свои уловки для другого, менее внимательного клуба. Когда его не было рядом, чтобы запугать хайроллеров и заставить их играть честно, их уверенность росла, и они начали проверять, насколько далеко они могут зайти в своей собственной выдуманной удаче. У него был паршивый день, когда он расчищал финансовую дыру, в которую хозяин этажа в «Серебряной шестерке» позволил заведению провалиться, и к вечеру он был готов убраться к чертовой матери из игорного зала в любое другое место. Восточный обруч в ту ночь был поистине сумасшедшим местом. Узкие улочки и мосты были запружены толпами моряков в отпуске, туристов, которые останавливались через каждые несколько ярдов, чтобы поглазеть на уличных артистов, и незнакомцев в масках, пробиравшихся сквозь толпу. Это было похоже на фестиваль, за исключением того, что происходило это каждый день. Это был хаос, но рутинный и нормальный. Здесь он чувствовал себя как дома. Видеть Бочку спокойной — все равно что видеть оживленные каналы тихими и застойными, как летний пруд. Каз был рад небольшим неприятностям, которые ожидали его в Пятой гавани. Портовые Лезвия целую вечность околачивались в его доках, заходя так далеко, как только могли, не опасаясь возмездия. Когда он услышал новости о том, что банда устроила засаду на бригаду по разгрузке груза, только что прибывшего из Нового Зема, у него, наконец, появился достаточно веский предлог, чтобы принять меры и поставить конкурирующую банду на место. Он пришел с такой большой командой, какую смог собрать в последнюю минуту, и надежно натянул перчатки. Как только его кулаки взметнулись в воздух, всякая мягкость, которая овладевала им, испарилась. Было так легко снова вернутся к насилию. Он чувствовал себя живым и преисполненным уверенности — чувств, которые в последнее время таинственным образом отсутствовали. Это все равно что откинуться на спинку любимого кресла, которое после многих лет использования подогналось под тебя в самый раз. Уютно, тепло и знакомо. Они оставили Портовые Лезвия с синяками и кровоподтеками на мелководье, где пахло гниющей рыбой и запекшимися на солнце раковинами моллюсков. Остальная часть их банды вскоре найдет их там, а затем начнет разрабатывать план действий для своего следующего шага против Отбросов. К тому времени у Каза должен был быть готов собственный план. Но сначала ему нужна была свежая рубашка и, возможно, пара швов на подбородке. Он поднимался по парадной лестнице, перепрыгивая через две ступеньки за раз, кипя от адреналина, который всегда переполнял его после драки. У него голова шла кругом от планов возмездия и следующих шагов, которые ему нужно было предпринять. Ему нужно будет отправить сообщение в «Клуб Воронов» и «Серебряную шестерку» и отозвать бдительных вышибал с постов. Сегодня вечером их мускулы потребуются в другом месте. Он надеялся, что Аника была занята какой-нибудь другой работой, а не находилась в Клепке, чтобы когда он приехал, ему не пришлось увидеть удовлетворенный блеск в ее глазах, обозначающий «Я же тебе говорила». Она предупреждала его о том, что Портовые Лезвия создают проблемы несколько недель назад, и он не воспринял ее слова всерьез. У него не было времени придумать превентивные меры, и теперь он будет действовать в обороне, а не в нападении. Его разум был занят другими вещами, и теперь он собирался заплатить за свою рассеянность. В это время ночи в его доме было тихо, мягкий свет газовых фонарей отражался на полированной деревянной лестнице. Большинство его соседей, вероятно, сидели бы сейчас за бокалом портвейна, сигарой и вечерней газетой. Каз мог бы соперничать с ними по богатству, но роскошь свободного времени была тем, чего он пока не мог себе позволить. Дверь в детскую была открыта, и Леи заметила его через приоткрытую дверь как раз в тот момент, когда Инеж укладывала ее спать. — А! — Леи указала на него, увидев, как он хромает. Она узнала его. И на этот раз она не выказала страха. Только жажда внимания. Его внимания. Но не сейчас. Это было неподходящее время. Каз не мог сейчас находиться рядом с Леи, ни с кровью, капающей с его подбородка, ни с ободранными и ушибленными костяшками пальцев. Он был полон злости и беспокойства, которые она смогла бы почувствовать сразу. Каз был слишком взвинчен. Он не мог напугать ее теперь, когда зашел так далеко и снискал ее расположение. Его присутствие могло все разрушить и пробудить ужасные воспоминания о насилии и жестокости. И на то были веские причины. Вероятно, он излучал ту же агрессивную энергию, что и работорговцы на том корабле. Это была отрезвляющая мысль. — Каз? — позвала Инеж, слыша эхо его шагов, когда он удалялся по коридору. Он не задержался, чтобы ответить ни на секунду. Краем глаза он увидел удрученное лицо Леи, но проигнорировал ее. Инеж появилась в их ванной через несколько мгновений, с беспокойством оглядев его помятый вид. — Что случилось? — Парочка Портовых Лезвий решили перехватить юрду. — он пожал плечами, выскользнув из окровавленного жилета. — Это не очень хорошо закончилось для них. — Кажется, тебе тоже досталось. — Она протянула руку, чтобы оценить ущерб, но Каз оттолкнул ее руку. — Я еще не закончил, — съязвил он, ослабляя галстук и позволяя ему упасть на пол. — Сегодня вечером. Я еще не закончил. Еще рано, и у Портовых Лезвий в запасе будет еще много сюрпризов. Им уже целую вечность не терпелось подраться с нами. Я должен пойти в Клепку, чтобы собрать всех, кто будет поблизости, чтобы помочь. Мне просто нужно сначала привести себя в порядок. Нужно ли наложить швы? Инеж прищурилась, смотря нашел подбородок. — Кажется, нет. Рана не выглядит настолько глубокой. — Хм, — хмыкнул Каз и взял чистую тряпку, чтобы начать вытирать кровь, которая все еще капала в раковину. — Тебе нужно, чтобы я пошла с тобой? — спросила Инеж. Она знала, каким будет его ответ, но ей все равно нужно было спросить. Каз встретился с ней взглядом в отражении зеркала. — Нет. Даже несмотря на ее молчание, Каз был рад тому заземляющему присутствию, которое Инеж, казалось, всегда приносила с собой. Тишина в доме наконец-то начала успокаивать кровь, которая стучала у него в ушах. Для него это была совершенно нормальная ситуация. Еще один день, еще одна драка. Никто не доставал оружие, и городская стража так и не появилась. В этом не было ничего из ряда вон выходящего. Но он чувствовал себя неуютно. Не было ничего необычного в том, чтобы приводить себя в порядок в собственном доме после драки, но сейчас… теперь что-то было не так. Это было постыдно, как будто ему нужно было что-то скрывать. Он понятия не имел, когда у него появилось желание казаться респектабельным. Но, конечно, это неправда. Он прекрасно знал момент, когда это произошло. Это произошло, как только Леи стала жить с ними. Казалось, она заставляла его отвечать за свои поступки так, как он никогда этого не делал. Ему никогда раньше не приходилось ни перед кем отчитываться: ни перед самим собой, ни перед Инеж, и уж точно ни перед кем из Отбросов. Леи не нужно было произносить ни единого слова, ей даже не нужно было понимать, что происходит. Но если бы Казу пришлось объяснять ей, где он был сегодня вечером, ему бы стало стыдно. Он хотел казаться респектабельным только в глазах своей дочери и ни в чьих больше. Его дочери. Когда это он начал думать о ней в таком ключе? Его дочь, не просто какой-то ребенок, которого они с Инеж приютили и за которым присматривали, а настоящая часть его семьи, человек с которым он будет связан до конца своей жизни. Кто-то, кто растет на его глазах и становится уникальной личностью. Всего несколько лет назад мысль о том, что у него может быть дочь, показалась бы ему нелепой. Но, несмотря на все его сомнения, девочка стала опорой в его жизни. Он начинал привыкать к ней, и эта мысль пугала его. В ту секунду, когда Леи позвала его, все его иллюзии о предстоящих драках и наказаниях рухнули вокруг него. Сегодня вечером он позволил себе снова войти в роль внушающего страх босса Бочки, самого злобного человека в Кеттердаме. Кто-то, кого вы бы не хотели встретить ночью в глухом переулке. Кто-то, кто вытаскивал кошельки невинных людей и смеялся над их несчастьями, пересыпая их монеты в свою собственную казну. Кто-то ненадежный, жестокий и неисправимый. Ему не составило труда снова превратиться в того самого человека, которым он так усердно пытался доказать своей маленькой девочке, что он им не является. Теперь, в тишине своего дома, он осознал, насколько на самом деле противоположны эти две стороны его личности. Каждая сторона ненавидела существование другой. Инеж молча наблюдала за ним, пока он прижимал тряпку к подбородку, все еще пытаясь остановить кровотечение. Она больше не предлагала свою помощь. — У ублюдка было кольцо. — проворчал Каз. — Должно быть с камнем, раз тебе так хорошо досталось. — Да, инкрустированный бриллиант. — он бросил испачканную тряпку в раковину и вынул из кармана кольцо. — Снял его, когда он потерял сознание. Однажды — вор, всегда — вор, даже если ему уже не нужны деньги. Даже когда жертва кражи была без сознания. Иногда старые привычки возвращались, и если Каз был в плохом настроении, он позволял им взять верх. Теперь он более тщательно выбирал своих жертв, а не обворовывал прозевак, не умеющих следить за своими вещами. Казу не нужно было брать кольцо этого человека. Но иногда напоминание о том, кем он был раньше, помогало выпустить пар. В этот день он был в отвратительном настроении, и неожиданное нападение на Портовых Лезвий стало идеальным выходом для его гнева. В соседней комнате Леи начала плакать. — Она бы не плакала, если бы ты зашел поздороваться. — сказала Инеж. — Она видела, как ты прошел мимо, думаю, она хотела тебя увидеть. — Я должен был зайти в детскую, истекающий кровью? Определенно, это напомнило бы ей о не лучших временах. Мне стоит дать ей это кольцо, чтобы извиниться? Не думаю, что она оценит. Инеж не ответила. Каз сосредоточился на своей задаче и выжимал ткань, наблюдая, как его собственная кровь капала в раковину с чистой водой. Он был порядком раздражен, и не только потому, что забыл пригнуться, когда один из противников накинулся на него. Почему Инеж не понимала ситуацию так, как понимал её он? Это просто был еще один бой. Но теперь, его это задевало и беспокоило. — Как мы ей расскажем, чем мы зарабатываем на жизнь? — внезапно спросил Каз. — Как мы скажем, кто мы на самом деле? Инеж наклонила голову, слегка ошеломленная вопросом. — Каз, она пока даже не понимает наши слова. У нас еще есть время разобраться с этим. — Я хочу разобраться в этом сейчас. Обычно он был тем, кто составлял планы. Он рационально и тщательно и взвешивал каждый возможный исход. Он строил планы, а Инеж указывала на пробелы в его плане, если таковые имелись, и предлагала свои изменения. Они работали как команда, а затем выполняли свой план с безупречной точностью. Но прямо сейчас Каз совсем не чувствовал себя рациональным. Он чувствовал себя выбитым из колеи. Казалось, что его личность начинала рушиться. Фундамент, который он построил, сотрясался в течение довольно долгого времени, и теперь ему казалось, что все здание начинает рушиться. Что потрясло его больше всего, так это то, что он хотел оставить все как есть. Инеж моргнула, наблюдая, как Каз медленно распадается у нее на глазах. — Она будет думать, что я такой же, как они. — сказал он, прежде чем успел подумать. Он чувствовал себя таким же, как они, как все мужчины, которых Леи научилась бояться. Вот он, весь в крови после того, как избил мужчину до потери сознания, а затем бросил его в воду. Может быть, он и не был таким плохим, как те мужчины, но его грехи тоже были безжалостными и непростительными. — Ты посещал девушек в борделях? — многозначительно спросила Инеж. — Избивал их после этого? — Нет, но… — Ты выкрал кого-то из их дома? Провез через море, чтобы потом продать в рабство, из которого они не смогут выбраться? — Нет, но… — Тогда я не понимаю, почему ты пытаешься соединить себя и их. Он не понимал, почему она не могла этого сделать. Возможно, он и не был работорговцем, но его прошлые деяния были столь же отвратительны. У них обоих было слишком много крови на руках. Инеж убивала так же, как и он. Они оба неизбежно убили бы снова. Передадут ли они свои исключительные навыки дочери? Когда большинство детей будут учить алфавит, будет ли Леи учиться наносить удары? Орудовать ножом? Залезать в чужие карманы? Ему было неприятно думать об этом. Она была невинна и не заслуживала такого развращения. Каз мог вынести многое, но это было тем, чего он не мог вынести. — Каз, — тихо начала Инеж. — В прошлом ты принимал несколько неверных решений. Ты совершал плохие поступки, и я тоже. Но все эти вещи привели нас туда, где мы находимся сегодня, к лучшему это или к худшему. Если это действительно то, что ты чувствуешь, тогда тебе нужно сделать выбор: собираешься ли ты заниматься этим или нет. Его жизнь пролетала у него перед глазами. Он застрял в этой спирали насилия почти на двадцать лет. Двадцать лет раздавать боль и несчастья. Двадцать лет мошенничества и воровства, а также бесконечных метаний между соперничающими бандами, борющимися за власть. Ему никогда особо не нравилась жестокость, которой требовала его работа, но он делал это потому, что так требовалось. Прошло уже много лет с тех пор, как он отомстил и забрал свои деньги. Возможно, его работа больше не требовала слепой преданности делу. Это не было решением одного вечера . Не сейчас. Он все еще был Казом Бреккером, и ему предстояло проделать грязную работу. Он просто начинал ненавидеть то, что ему приходится быть тем, кто это делает. Он не хотел возвращаться сегодня вечером на кишащие преступностью улицы Бочки. Ему хотелось залатать свою окровавленную челюсть, налить себе стакан виски и пойти обнять маленькую девочку, которая, как он слышал, звала его через стену. Он прошествовал в спальню, чтобы выбрать из шкафа чистую рубашку и галстук. Закончив застегивать пуговицы, он повернулся к Инеж и увидел ее прямо перед собой, протягивающую ему потертую кожаную наплечную кобуру с пистолетом, уже заряженным в боковой подсумок. Он с кивком взял его у нее и накинул лямки себе на плечи, делая мысленную пометку приобрести еще больше запирающих механизмов для выдвижных ящиков по всему дому. Было так много опасных предметов, которые не должны были попасть в чужие крошечные ручки. — Ни траура. — пробормотала Инеж, когда Каз накинул пальто, скрывая под ним пистолет. Каз не ответил словами, которые, как он знал, ожидала Инеж, и только притянул ее достаточно близко, чтобы поцеловать в лоб, прежде чем исчезнуть в темном коридоре. Он заколебался, услышав тихие всхлипывания Леи из соседней комнаты, затем повернулся к лестнице в противоположном конце коридора. Проходить мимо ее комнаты и слышать, как она зовет его, он не выдержал бы этого во второй раз.