Против течения

Путь до второго этажа дался нелегко. Зачем она идет туда? Наверное, чтоб фантом обрел плоть и кровь. Неизвестная соперница опасна вдвойне, ты сама награждаешь ее всеми возможными достоинствами, ты сравниваешь себя с получившимся идеалом, проигрываешь и психуешь. Реальная женщина, будь она хоть Волочковой, хоть Федоровой — всего лишь женщина, а значит, и в ней есть недостатки. Она может быть тощей или толстой, со слишком маленькой или слишком большой попой, со вздорным характером, в конце концов. И зная, что она тоже, как и ты — не идеальная, можно искать пути спасения себя и своей семьи. Ну и потом… — Аня остановилась около двери в агентство, — невыносимо всматриваться в лица на улице и ревниво гадать — кто из идущих тебе навстречу женщин та самая соперница. Уже положив ладонь на ручку двери, Аня задумалась о том, что она скажет. Очевидно — соврет, что ей понравился показ и как все было организовано, и что она хочет, чтобы они помогли ее, ммм, скажем, подруге, которая, ммм, только налаживает свой бизнес. За дверью послышались голоса, Аня отпрянула в сторону, повернулась спиной и сделала вид, что что-то ищет в сумке. В коридор вышли трое, женщина что-то рассказывала своим спутникам, двум серьезным молодым людям в одинаково-скучных костюмах. Анна проводила их взглядом: если она не ошиблась, Виноградова Юлиана как раз покинула офис. Тем лучше. Уже смелее Аня потянула дверь на себя и оказалась в светлой, оригинально декорированной приемной. Интерьер вопил о том, что здесь работают исключительно творческие люди, не боящиеся экспериментов. Чего только стоил стул, приклеенный к потолку, на стуле «лежала» книга, листы которой тихонько шелестели от сквозняка. — Эля, Эля-я! — в приемную вышла девушка, вытирая руки салфеткой. По мере того, как она подходила все ближе, в душе у Ани поднималась паника. Мгновение — и узнавание было точным. Ассоль, ее Ассоль! Немного не такая — губы чуть полнее, — отметила про себя Анна, — на носу едва заметная горбинка, которую воображение сгладило. Но глаза! Тут не ошибиться! Несмотря на улыбку — приветливую и искреннюю - в глазах непроходимая тоска. — Добрый день, — между тем сказала "Ассоль", — вы к кому? Простите, секретарша отошла на секунду. Я могу вам чем-то помочь? «Нет, только не она, только не она!" — взмолилась мысленно Аня. Если эта девушка и есть Катя, то… Кай, который из осколков зеркала долгую зиму собирал слово «Вечность», позавидовал бы сейчас Анне — моментально картинка, до этого состоявшая из разрозненных кусочков, сложилась в целое, и все вопросы получили ответы. Только бы хватило смелости их задать самой себе. «Не хочу ничего знать!» И, тем не менее, Аня спросила, выдавив вопрос по букве: — Вы… Катя? Катерина Пушкарева? — Да, мы знакомы? — Катя подошла к Анне ближе и обеспокоенно спросила: — Вам нехорошо? Что-то случилось? Вы ко мне? Простите, последнее время столько новых лиц, у нас каждый день собеседования, я не всех помню. — Нет, нет. Мы не знакомы, — Аня забыла все, что хотела сказать. Или не хотела? Она спиной отступила к двери, не отрывая взгляда от Кати, нашарила за спиной ручку и выскочила в коридор, где нос к носу столкнулась с Юлианой. — Простите… — и бросилась вниз. Катя удивленно пожала плечами. В агентстве она уже немного привыкла к то и дело появляющимся эксцентрическим персонажам, до которых Милко было, как до звезд, но эта девушка… Нет, все это очень странно. — Эля! — еще раз крикнула Катя, недоумевая, куда можно деться в их маленьком офисе, с учетом того, что в санузле она только что мыла руки сама. — А что тут делал жена Андрея? — вопрос появившейся Юлианы заставил Катю окаменеть на пороге собственного кабинета. — Что? Кто? — Я интересуюсь, что госпожа Жданова забыла у нас? — Жданова? — Кать, только что меня чуть с ног не сбила Аня — жена Андрея… Или… Вы же незнакомы? Катя смотрела на Юлю, надеясь, что это шутка и можно возмутиться, сказать, что так шутить нельзя, но Юлиана спросила: — Кать, что она от тебя хотела? Что происходит у вас с Андреем? — Ничего не хотела, ничего не происходит. Она даже не представилась, — машинально ответила Катя и поспешила в свой кабинет. За окном стало темнеть, пока еще далеко раскатами покатилась по небу гроза. Катя вертела в руках телефон. Позвонить Андрею? Прекрасный повод услышать его голос. Он же должен знать? Или не нужно его беспокоить? Дилемма… Вроде как они друзья, а вот его жене никаких обещаний Катя не давала. Катя набрала номер, но успела только поздороваться: телефон, пропев грустный мотив, издевательски выдал, что сеть недоступна. Катя потрясла телефон — безрезультатно, она попробовала позвонить Андрею со стационарного: «абонент вне зоны доступа». Разочарование напополам с облегчением - значит, не судьба… — Кать, ты мне объяснишь, что происходит? Я волнуюсь за тебя, — в кабинет заглянула Виноградова. — Ничего, Юленька. Точнее, я сама не знаю, зачем приезжала, как ты говоришь — Анна? — Ты позвонила Андрею? Катя кивнула. — А он? — Вне зоны доступа. — Хорошо… — Юлина ушла, не уточнив, что хорошего она видит в этой ситуации. Катерина попробовала вернуться к рабочим вопросам, но не тут-то было. Настырно мысли возвращались к рыжеволосой красавице. И не возникал вопрос — а что Андрей в ней нашел? Было в этой Ане что-то такое… обаяние? Женственность, бьющая через край? Красота? Притягательность, не имеющая ничего общего с сексом? Катя не удивилась бы, узнав, что Анну любят дети, старики и животные. Есть такая порода людей — они всегда и для всех хороши, они всегда желанные гости. Именно таких невесток мечтают иметь матери взрослых сыновей, именно такие — лучшие подруги и самые верные жены. Только вот зачем она пришла, эта замечательная женщина? Не знать бы и не видеть ее, и можно делать вид, что нет у Андрея никакой жены. Можно представить, что живет с ним эфемерное создание, возможно с капризным характером или с расчетливой душой. Или ведьма — окрутила, заманила, приворожила против воли, а он думает, что счастлив. Можно было позволить себе думать так раньше, но не теперь. Такая не будет окручивать, такая станет другом и поверенным во всех душевных делах. Союзы с такими женщинами прочны, что крепость, а главное — красивы и не хочется их разрушать, рука не поднимется. Это тогда с Кирой можно было баюкать свою совесть уверенностью, что Андрей не любит невесту. А сейчас… свою жену? Любит? А может, все она придумывает? Да, Аня хорошенькая, и сразу видно, что не стерва, но разве это еще гарантия счастья? Может, не такая она и замечательная эта Аня. Только к чему все эти мысли? Правильно — не нужны они. Все решения приняты, и обсуждению, а тем более обдумыванию на рабочем месте не подлежат. Гром прогрохотал ближе, за окном стало совсем темно и так страшно-тихо. — Сейчас начнется, — в дверь заглянула довольная Эля. — Так тихо только перед бурей. Буря, скоро грянет буря, — продемонстрировала она знания классики. Катя в ответ кивнула, не отрывая взгляда от монитора. *** Андрей возвращался с очередных утомительных переговоров. Больше всего в своей работе он ненавидел беседы с банкирами и каждый раз с печалью вспоминал, с какой легкостью Катя решала такие задачки. Казалось, ей все эти разговоры о финансах доставляли удовольствие. Все же они были замечательной командой. Словно ответ на его мысли зазвонил телефон. — Катя? Пророкотал гром, и телефон отключился. Зачем она позвонила? Надо выяснить. Прекрасный повод для личного визита. Андрей, не раздумывая, свернул на ближайшую улицу, попетлял немного и менее чем через двадцать минут уже спешил к входу в бизнес-центр. Первые, нереально огромные, капли дождя упали на землю, еще секунда — и на Москву непроницаемой стеной обрушился ливень. –Кать… Она стояла у открытого окна, обняв себя за плечи, и с восторгом смотрела на дождь, на людей, прыгающих через расползающиеся лужи. Опять загрохотало, и она не услышала Андрея. Он подошел, встал близко, и Катерина, за долю секунду то того, как он снова позвал: «Кать», почувствовала его присутствие, повернулась: –Ты? –Ты звонила? Что-то случилось? — и таким естественным жестом заправил ей за ухо выбившуюся из строгой прически прядку. Она пальчиками коснулась его руки, и они так и застыли, опьяненные дождем и близостью. В кабинете было темно и тихо: только дождь за окном и совсем редкие, далекие удары грома. Закрыть глаза, обняться и стоять так, представляя себя на необитаемом острове, помечтать о том, что между ними и человечеством километры воды, что никто и ничто их не потревожит. Но это не так. Можешь выстроить стену, сбежать в Антарктиду, но твои демоны — всегда с тобой. Она опустила руку, и он скользнул тыльной стороной ладони по ее щеке, шее, плечу. Отошел в сторону, сел на краешек стола. — Ты мне звонила? — повторил вопрос. — Ерунда, прости, что потревожила, — сейчас решение сказать о том, что приезжала Аня, уже не выглядело правильным. — Ты уверена? — Да, да, конечно, — хорошо, что весь стол завален бумагами — можно перебирать их с умным видом, не поднимая глаз. — Как ты живешь? Она удивлено посмотрела на него: — Ничего, все в порядке. — Правда? — и поддавшись внезапному порыву, сказал: — А я все не могу выбросить из головы то, что… — Зря. Это было ошибкой, — она смотрела в сторону, на дождь. — Это не было ошибкой. — Я не понимаю… Мы все решили, ты… — Катя перевела взгляд на Андрея, — ты сам сказал, что не хочешь врать жене, что счастлив с ней, что любишь ее, — последние слова дались с трудом, но прозвучали спокойно, даже буднично. Он подошел к ней, но Катя вытянула вперед руки: — Андрей, что же ты делаешь? Знаешь, сколько мне надо сил, чтобы… чтобы жить со всеми этими чувствами? Знаешь? Это… это жестоко! Что он мог ей сказать? Как объяснить, что сам мучается, что слабеет с каждым днем его защита. Что мир, с таким трудом собранный из осколков, трещит по швам, а он пытается удержать его, сохранить его целостность. Она знает и понимает, так же, как и он, но они оба безоружны против своих чувств. Что бы они ни делали, их, как магнитом, тянуло друг другу. А дальше? Они будут разбегаться, а потом искать повод, чтобы хотя бы встретиться, посмотреть друг на друга. Она права, это жестоко и прекратить это может только он. — Кать… я не могу без тебя, — сказал он и почувствовал, как отпускает вяжущая тоска, как легче становится дышать. — Что ты хочешь сказать? — она не поверила своим ушам. — Я не могу так больше, я проиграл. По всем статьям, — он устало снял очки. — Я так обрадовался, что ты позвонила, а еще больше, что звонок сорвался, и я могу приехать к тебе. Я не знаю, любовь это или рецидив болезненной страсти — не знаю, но… я не могу без тебя. — Ты предлагаешь мне быть твоей любовницей? — спросила Катя тихо, так, что он скорее догадался, чем услышал. — Нет, да, не знаю… Я не могу… И Аня… — Уходи, пожалуйста, — она опять подошла к окну. Дождь почти кончился, за горизонтом сверкало чистое до прозрачности, голубое небо. — Кать, — он в два шага преодолел пространство между ними, — ты же тоже не сможешь без меня, — развернул, прижал к себе, поцеловал в макушку, скользнул губами по щеке к сжатым губам. — Но так я тоже не хочу. Это… унизительно и для меня, и для тебя, и для твоей жены. Ты же сам говорил, что не хочешь врать. — Дай мне время, Кать… немного времени. Сейчас я не знаю, что делать… Она кивнула, утыкаясь ему в плечо. Андрей вышел на улицу, когда на небе вовсю светило солнце, множась в лужах, слепя глаза. Он вывел машину на проспект и неспешно — со скоростью ленивого пешехода — направился в сторону офиса. Вот так… Еще утром он был полон решимости прекратить это все раз и навсегда, но стоило оказаться рядом с Катей, и вся решимость рухнула в который раз. Что за власть над ним имеет эта женщина? Почему он раз за разом проигрывает свои личные битвы? И все же ему стало легче. Он признался, прежде всего себе, что без Кати его жизнь напоминает скучное кино. Вроде и сюжет неплох, и актерский состав великолепен, а участвовать в этом не хочется, и сопереживать — не получается. Надо что-то делать, надо. И единственный человек, который может разрешить эту ситуацию — он сам. Больше некому. *** Андрей несколько раз набирал номер Анны, она не отвечала. К вечеру Андрей стал нервничать — Аня так ни разу не ответила. Плюнув на срочные дела, он поехал домой, открыл дверь своими ключами, оглядел пустую квартиру, пытаясь понять — приезжала ли сегодня жена домой. Так и не смог разгадать ребус: вроде что-то изменилось, а может, кажется? Он слонялся по квартире, не переодеваясь — только скинул пиджак, звонил и звонил Анне, а когда на часах пробило восемь, уже подумывал о том, чтобы бежать в милицию, обзванивать друзей и знакомых. Никогда он не был в такой ситуации, и она представлялась ему какой-то постыдной: звонить Ремизовым, узнавать, когда уехала Аня, переполошить всех. А вдруг… вдруг она что-то узнала о них с Катей? Нет, невозможно! Считай, ничего и не было, никто не знает, и Аня не может узнать. Еще через полчаса он метался по квартире, как разъяренный тигр, так и не решив, что предпринять, но дав себе слово, что если она не появится до девяти, то плюнет на свою гордость и чужое волнение и начнет искать жену. Квартира без Ани, без ее согревающего тепла, казалась пустой. «Выстуженной» — вспомнилось Андрею подходящее слово. Сейчас, перебирая в уме самые жуткие сценарии и возможности, он обреченно понимал, что не может причинить жене боль. Потому что любит. Был бы тут Малиновский, сострил бы насчет гарема или шведской семьи, предложил бы познакомить Катю и Аню, раз уже нерешительный Палыч не может выбрать. Да, он не может выбрать. Он любит обеих. Совершено по-разному, но любит, и необходимость выбора, стоящего перед ним во всей неприглядности, мучительна. Чувства к Кате, как болезнь, как потребность дышать, как безумие, любовь к Ане — спокойная и понятная, теплая и дающая уверенность. Как выбрать? И как причинить боль одной из них? В тишине пустой квартиры он и хотел бы думать о чем-то другом, да не получалось. Нервничал, заводился все больше, тут же цепенел, вообразив себе немыслимые ужасы, потом брал себя в руки, успокаивался и снова нервничал… Без пятнадцати девять, когда дождь с новой силой обрушился на город, тихо щелкнул замок входной двери. Андрей, сидевший в гостиной и тупо переключавший каналы телевизора, прислушался, обрадовался, но сделал вид что весьма сердит. Вышел в прихожую, сложив руки на груди и приготовившись отчитать ветреную супругу, да только слова застряли в горле. Анна была мокрая до нитки, некогда светлое розовое платье теперь было серым, заляпанным грязью, ее нос покраснел, лицо было бледным — краше в гроб кладут. Волосы она пятерней зачесала назад, и они выглядели медным шлемом, блестящим от воды. Драные колготки на ногах и туфли в руках довершали картину. — Аня, что случилось? — он подлетел к ней и увидел, как дернулись плечи, как она резко отворачивается от него, как вжимается в дверь. — Анют, я с ума тут схожу, звоню тебе, звоню. Ты где была, Анюта? Она не ответила, посмотрела через плечо, а потом, прикрыв рот ладошкой, бросилась, оттолкнув его, в ванну и тут же заперлась. Андрей, растерянный, оглушенный стоял и смотрел на оставленные посреди прихожей туфли: на одном был сломан каблук, на другом — ободран нос. Она шла пешком? А где машина? Может авария? Что, черт возьми, случилось? Вечер абсурда. Не может такого быть! Его Аня не может так себя вести! Андрей подошел к ванной, подергал ручку, по ту сторону двери было ужасающе тихо. — Ань, открой, пожалуйста, — сказал он как можно спокойнее. — Что случилось? Расскажи мне, пожалуйста. Машина? Авария? Ты в порядке? Скажи хоть что-то! — он не выдержал и саданул по двери рукой. — Открой! — Подожди… я сейчас, — голос, как с того света. Не Анин голос. — Хорошо, я жду тебя тут, — он сел под дверь и приготовился ждать — столько, сколько надо. Он успокаивал себя тем, что она дома, жива, здорова, а значит — не все так страшно. Не прошло и двадцати минут, которые тянулись бесконечно долго, Андрей наконец-то услышал, как перестала шуметь вода. Вскочил и замер, исподлобья гипнотизируя дверь. Щелчок защелки, и он сам рванул дверь на себя. Аня, закутанная в его халат, отошла назад и села на бортик джакузи. Такая маленькая, рукава закрывают ладони, подол по полу. Просто воробей нахохлившейся… И жалко ее до невозможности. — Ань, — он встал перед ней на колени, обнял за ноги, — ты мне расскажешь? — попытался заглянуть в лицо. Она сидела, понуро опустив голову, глядя на его плечо. Андрей тихонько, за подбородок повернул ее личико так, чтобы увидеть глаза. — Не надо, Андрей, не сейчас… — Что случилось? — он взял ее за плечи, тихонько встряхнул. Ее губы задрожали, она кусала их, в тщетных попытках не разрыдаться, а потом, вырвалась из его рук, закрыла ладонями лицо и заплакала. Андрей, ошарашенный, осел на пол. Так они и сидели — она чуть выше, сгорбившись, он у ее ног, не понимающий, что происходит и что он должен делать. *** Почему-то не было той радости, которая приходила всегда после успешно реализованной комбинации — будь то интриги против Жданова или удачно проведенная сделка на работе. Алекс прислушался к себе и с неудовольствием отметил, что разговор с Аней и ее поход к Виноградовой взбодрил его не более чем на пять минут. Что-то мешало удовлетворенно потирать руки, какое-то ноющее чувство в области сердца. Тревога? Печаль? Откуда и почему? Впервые за несколько лет у него есть все основания быть довольным этой жизнью, а он чувствует усталость — огромную, давящую усталость и больше ничего. Вспомнилось, как приелась ему сытая Америка. Поначалу, попав за океан, он радовался изобилию, как ребенок в лавке мороженщика, а потом — потом двадцать пятая рубашка и сто двадцать первые джинсы перестали вызывать восторг. Да что восторг, все стало его раздражать. То же самое было и с машинами. Радость от первой, самолично купленной, разваливающейся на ходу девятки была в сто раз сильнее, чем от свежего, навороченного БМВ эксклюзивной сборки. Что это? Закон все возрастающих потребностей? Вряд ли. Старость, которая подкрадывается незаметно и совершенно не зависит от календарного возраста? Или что-то другое? Какая-то червоточина (еще одна, усмехнулся он) в нем самом? Сейчас он имеет все, что хотел, ну или почти. При желании, он может раздавить Жданова и сделать это, как ни странно, ему проще, чем два года назад. Министерские связи, знаете ли, а в России — связи решают все. И Кира… Кира, как венец желаний. Сейчас она сидит и ждет его дома. Такая ласковая, нежная и полностью совершенно его. Скажи ему кто-то о возможности этого, он бы не поверил, а теперь… Где же всепоглощающее счастье? Почему нет его? Что не так? Решительно оставив рефлексию в машине, Алекс, нацепив улыбку, поднялся домой. Кира сидела в его кабинете. — Что делаешь? — Он подошел сзади, обнял за плечи и поцеловал в щеку. — Смотрю сайты по трудоустройству. — Ты собралась на работу? Давай тебя устроим куда-нибудь… мммм… — Пока я только изучаю рынок труда, — Кира весело улыбнулась, кликнула мышкой на очередную ссылку и, пока страница загружалась, повернулась к брату. — Привет, как день прошел? — пальцами скользнула по его щеке, задержалась у губ. Для других, случайных свидетелей, которые вдруг увидели бы вместе Сашу и Киру, ничего не изменилось. Брат с сестрой, любящие или дружные — как любят говорить в кино, обнимаются, целуются — все, как у всех. Но для Киры и для Алекса все изменилось. Старые жесты и прикосновения наполнились новым, скрытым смыслом. Теперь каждый из них знал, что поцелуй в щеку может превратиться в страстный «французский» поцелуй, что рука, пожимающая ладонь, может бесстыдно забраться под юбку, лаская и дразня. Любое их действие или фраза имели продолжение в их тайных фантазиях… — День прошел шикарно, — Алекс лег на небольшой диванчик, закинул ноги на подлокотник, — я встретился с Аней… и не делай такое лицо, лучше послушай, — и он рассказал Кире в подробностях обо всем: и о вопросах, на которые Аня теперь будет искать ответы, и о том, как в поисках этих самых ответов Жданова забрела в гости к Пушкаревой. — Ты думаешь, этого достаточно? — спросила Кира, недолго помолчав и обдумав ситуацию. Алекс с удовлетворением отметил, что Кира стал окончательно походить на себя прежнюю, словно и не было этих двух лет в обнимку с виски. — Я думаю, любимая моя… сестренка, что если система не стабильна, достаточно просто добавить ей немного ускорения. — Как умно, — хмыкнула Кира. — Скажем проще, сейчас Андрею будет не до своих женщин. — И почему же? — Скажи, что для него дороже всего? — «Зималетто», — не задумываясь, выпалила Кира. — Вот! — Алекс выудил из кармана пиджака телефон. На том конце ответили, и Алекс тут же сел, а потом и вовсе заходил по кабинету, схватил курительную трубку со стола и стал изображать Сталина, Кира качала головой и тихонько посмеивалась. — Привет, привет, Олег Борисович, как дела? Всех мерзавцев, обкрадывающих родину, переловил? — … — Молодца! А я к тебе с хорошей вестью. Да, помнишь наш разговор? Так вот — с тендером все решилось к твоему удовольствию. — … — Ну, мое слово! — … — Нет, нет, что ты, какая благодарность? Хотя… возможно… — … — Да нет, ерунда! Название «Зималетто» тебе о чем-нибудь говорит? — … — Да, так сказать, и моя фирма тоже. Руководство что-то потеряло боевой дух, что-то все расслабились, ты тряхнул бы их? Так, для поднятия тонуса, слегка. — … — Ну, естественно, мы же деловые люди, да, да. — Вот так, — обратился Александр к Кире, завершив разговор по телефону. — Ты натравил на «Зималетто» налоговую полицию? Там же и наши деньги тоже! — Кирюш, после истории с «Никамодой» Андрей стал весьма щепетилен, уж поверь. Не думаешь ли ты, что в этом гадюшнике не осталось моих людей? Я все это время внимательно отслеживаю деятельность Жданова, просто на этот раз — не афиширую. Так вот, ничего полиция не найдет. Во-первых, ничего такого криминального и нет, а во-вторых, искать будут по верхам. Максимум — заплатят они штрафы, это как пить дать. Но вот Андрюше предстоит веселая неделька, и ему точно будет не до личной жизни. Посмотрим, выплывет ли это баловень судьбы на этот раз. — А если выплывет? — Кир, знаешь, чем плохи планы по завоеванию всего миром разом? Они слишком глобальны и громоздки, а потому нет возможности стремительно реагировать на изменения во внешней среде. Мы не будем повторять ошибок, мы будем решать, а точнее, создавать вопросы по мере необходимости. Кира задумчиво смотрела на брата, он поймал ее взгляд, пристально вглядываясь, по-кошачьи мягко ступая, подошел к креслу, поставил руки на подлокотники, наклонился к Кире… Замер… Тихо. Напряжение росло. Что-что, а это Саша умел — одним взглядом сказать так много. Кира покраснела и потянулась к нему, обвила шею, вынуждая его наклониться еще ближе и поцеловать, совсем-совсем не по-родственному.