Против течения

Ветер ворвался в комнату, подхватил несколько тонких листов, исписанных мелким почерком, и они, неспешно планируя, опустились на пол. Катерина вошла на кухню, закрыла окно, поставила пакет с продуктами рядом с холодильником и краем глаза увидела лежащие у стола листки. С удивленным хмыком — утром ничего подобного в кухне не было — поднял их и пробежала глазами первые строчки… «Привет, Андрей Жданов! Не знаю, имею ли я права писать тебе, но меня извиняет то, что письмо мое отнюдь не романтическое и, в общем, достаточно бестолковое. Попадись оно на глаза твоей жене, она не найдет в нем ничего, порочащего тебя. На твой резонный вопрос — зачем я пишу, я отвечу, хотя сомневаюсь, что ты дочитаешь до этой строчки. Нет, нет! Не думай, я не мучаюсь, не плачу в подушку, не проклинаю твою жену и не мечтаю воссоединиться, но и принять то, что мы чужие — не могу. И дело тут не в том, что мы были женаты, дело в том, что мы были друзьями, а мои ошибки на корню зарубили возможность остаться тебе другом. Я до сих пор помню, каким арктическим холодом веяло от тебя в день нашего развода. Был такой жаркий день, а я мерзла. Знаешь, тогда я все время спрашивала себя — за что мне это? Почему меня бросают? Не буду врать — тогда я считала, что дело не во мне. Мне понадобилось полгода и дороги, много дорог. Как же я рада, что не приняла твоего щедрого подарка — квартиры, как я рада, что, скрепя сердце, взяла от тебя деньги. Квартира привязала бы меня к Москве. Я бы варилась в своих воспоминаниях, в несбывшихся мечтаньях и наверняка сошла бы с ума. Деньги дали мне свободу — я поехала для начала в Дрезден — просто так, оттуда к подруге в Нью-Йорк. Потом меня как-то занесло в Венесуэлу, а оттуда в Японию. Потом через всю Россию в Казахстан, чтобы в результате осесть в Мадриде. Приехала сюда я на недельку — к еще одной подруге, к Маришке. Она вышла замуж за испанца, развела бурную деятельность, и сейчас у нее процветающая картинная галерея. В пути я много рисовала, и Маришка убедила меня начать выставляться у нее… Как понимаешь, о карьере дизайнера по интерьеру я забыла — я рисую, мои картины продаются и… я счастлива. Не только потому, что мое призвание дает мне верный кусок хлеба, и не потому, что живу в одном из красивейших городов мира. И даже не потому, что рядом со мной появился человек, который… нет, об этом я не буду, не хочу. Он бы не появился, если бы где-то на полпути в Казахстан, когда я который раз обдумывала свою «несчастную» долю, мои мысли внезапно не сошли с наезженной колеи. Озарение? Для меня да. Банальщина? Безусловно. Но ты заметил, что все понимание банальных истин дается кровью и слезами? Для кого-то покажется смешным, что взрослая женщина никак не могла понять, что делает не так со своими мужчинами. А я сидела и плакала — от облегчения. Все просто и банально: я очень старалась быть хорошей. Был идеал мужчины — сперва Сашка, потом ты, и я думала, что рядом с такими мужчинами должна быть идеальная женщина. Идеальная в моем представлении. Я так старалась, что не замечала, как моя жизнь проходит мимо, как я теряю самое важное — себя. Тут, по правилам жанра, я должна сказать тебе спасибо, Андрей. Ели бы ты меня не бросил, то я бы в один не самый прекрасный момент растаяла белым облаком, растворилась в тебе без остатка. Теперь я — есть. Я придирчиво изучаю себя — с любопытством и рвением первооткрывателя, я учусь любить себя. И… нашелся человек, которому нравится мое несовершенство. Зачем я написала тебе все это? Мне не хватает тебя, Андрюш. Все же, часть меня осталась в Москве. Возможно, пройдет время, и мы сможем с тобой общаться как близкие люди, как друзья. Вот и все. Сижу и не знаю, как лучше закончить письмо… пожалуй, так: «Желаю тебе счастья. Твой друг. Анна» P.S. Я встретила Воропаева — между небом и землей. Он очень сдал… Говорить он со мной не стал, и я, против воли, почувствовала к нему жалость. Не знаешь, что там у него случилось? А.» Катя отложила листы и, обхватив себя руками, отошла к окну. Андрей нарочно оставил это письмо? Знал, что она приедет первой и решил так ненавязчиво… Или просто забыл? С него станется. Катерина внимательно прислушалась к себе: не было ревности, только щемящая тоска, которая настигала ее всякий раз, стоило только вспомнить все события, предшествующие их воссоединению. Друг… А если представить на секунду, что она и Аня стали бы друзьями? Утопия, но мало ли чего не бывает? Что бы она ответила? И Катя стала сочинять ответ Анне, глядя, как ползет по небу огромный раскаленный шар солнца. Привет! Рада, что у тебя все в порядке. У нас тоже все хорошо. Конечно, не без сложностей, да разве со Ждановым может быть просто? Мы поженились осенью, сейчас уже лето, а мы все притираемся. Да, любовь это еще не все. У Андрея тяжелый характер, у меня не легче, у него множество раздражающих привычек, и у меня они есть. Мы ругаемся. И миримся. И я каждый раз злюсь на себя: я совершенно не могу сердиться на мужа, не могу «держать лицо». Стоит ему позвонить мне, как губы расползаются в улыбке. Мы счастливы… Мне так нравится смотреть на него по утрам, когда он такой смешной: сонный, взъерошенный, не приглаженный и совсем не похожий на Андрея Павловича. Мне хорошо с ним. Не спокойно, об этом я и не мечтала, но хорошо, потому что даже когда мы ссоримся, я ощущаю правильность нашего союза. Я не хотела бы ссориться с кем-то другим. Вот такая я странная. Ты можешь подумать, что я жалуюсь или горжусь, ничуть не бывало. Я просто пребываю в гармонии с собой и с миром. Удивительное чувство. Я пробую его на вкус, рассматриваю как драгоценность, купаюсь в нем… Упоительно! Правда, иногда моя благостность подвергается жестоким испытаниям. Знаешь, родители Андрея живут в Лондоне, и я не устаю повторять про себя: «Слава Богу». Страшно представить, во что смогла бы превратить мою жизнь… нет, нашу с Андреем жизнь, такая активная свекровь, как Марго. Она считает, что имеет наиболее полное представление о том, как и с кем должен быть Андрей, а я в этот идеальный мир не вписываюсь. Она меня не любит. И я ее, чего грех таить, тоже. И занозой сидит мысль о том, что я ее неприязнь заслужила, а она мою — нет. Но не могу я, как истовый христианин, подставить другую щеку, да Маргарита в этом не нуждается. Каждый ее визит превращается в испытание моих нервов. Я стараюсь, очень стараюсь делать вид, что ее уколы и тычки на меня не действуют. Я не показываю Андрею, как меня это обижает, и стараюсь огрызаться редко и только когда она переходит все границы. Андрей (как мужчины бывают слепы!) ничего не замечает и думает, что у нас с Марго военное перемирие. Пусть. Тем более Павел Олегович, кажется, целиком и полностью поддерживает Андрюшу и выступает иногда эдаким буфером между мной и собственной супругой. Ничего, бывают в Москве они нечасто и приезжают ненадолго, можно и потерпеть. Вот Малиновского терпеть сложнее. Он меня тоже не выносит на дух, хоть и скрывает это за лучистыми улыбками. Я тоже не питаю к нему любви, но все же… почему он так ко мне относится? Знаешь, порой мне кажется, что он ревнует Андрея ко мне. С моими родителями тоже не все просто. Мама счастлива за меня, она сначала настороженно отнеслась к Андрею, а теперь… Порой, мне кажется, что я ее невестка, а Андрей ее сын. Лучшие куски, уж точно, всегда достаются ему. А папа… папа никак не может понять, что уже случилось между нами, почему у нас так все сложно складывалось. В подробности я его не посвятила, и как только он выпьет, сразу начинает приставать к Андрею с единственным вопросом: «Нет, ты мне ответь, — обнимая зятя за плечо, — вот почему ты женился, если Катьку любил?». Я пытаюсь перевести тему, мама ругается: «Ну что ты к ним пристал», а Андрей опускает глаза или смотрит на меня — пристально–пристально… Так что, мы живем обычно — как все. У нас бывают проблемы, а бывают пронзительно счастливые дни, когда хочется петь. Бывает, что мы оба приходим с работы настолько уставшие, что можем сидеть рядом и молчать, бывает, что сходим с ума, как дети. Но самое ценное для меня в нашем браке то, что мы не отказались от нашего прошлого. Мы не делаем вид, что не было инструкции или я не сбегала из Москвы. Специально мы не вспоминаем это время, как и то, что Андрей был женат, а я жила в Питере, но если вдруг всплывает в разговоре, мы не бледнеем и не замолкаем смущенно. И знаешь - это хорошо. Я принимаю его со всем его несовершенством, он — меня, со всей моей неидеальностью. Разве может быть лучше? Скрежет ключа в замочной скважине отвлек Катерину от мечтаний, она улыбнулась и поспешила навстречу мужу. Открытая дверь и распахнутое окно в сумме дали неплохой эффект: сильный порыв ветра ворвался на кухню, подхватил белые листики и унес их на улицу. Они взмыли в небо, покружились над городом и стали падать, кружась и переворачиваясь. Они упали в пруд, неподалеку от дома, долго качались на воде, чернила на них расползались, превращаясь в сплошное темно-синее пятно. Прошло меньше часа, и письмо исчезло, словно его и не было…