Луч света в тёмном царстве

Говоря по-хорошему, по многим пьесам Островского можно писать об анатомии семейного насилия, а точнее, о том, что из нелюбви люди делают друг с другом и с самими собой. О Борисе я уже написала, теперь давайте взглянем на семью Кабановых, и не на мать — реальную главу семьи, не на Варвару с Катериной — о них речь пойдёт впереди, а на Тихона. Начать, мне кажется, стоит с его имени, которое, как всегда у Островского, значимое и говорящее. Островский вслед за классицистами использует приём говорящей фамилии, но его персонажи нарисованы куда объемнее. Тихон — греческое по происхождению имя, и произошло оно от богини Тихэ, которая отвечала за счастливую судьбу. Однако Островский идёт от внутренней формы имени персонажа, а в русском языке есть прилагательное «тихий» и даже «тишайший». Тихон и впрямь тихоня. На первый взгляд его роль не особенно сложная и выигрышная. Его жене Островский выписал роскошнейший внутренний конфликт, да и внешним не обидел, мать совершенно великолепна в своей скрепности и людоедстве, сестра тоже хороша, а вот он смотрится на фоне остальных бледно. Больше того, почти всё время читатель/зритель его презирают. Рохля, мямля, маменькин сынок, полное ничтожество. Всё это справедливо до середины пятого действия. Первый этап работы актёра над ролью — задать себе вопрос: а почему персонаж ведёт себя именно так, почему он совершает именно такие выборы? Если подумать, положение у Тихона незавидное: формально он хозяин дома и глава семьи, на деле же мать «поедом его ест» и «ест, как ржа железо». Мать хочет от него поведения взрослого мужчины, но как истинно абьюзивный родитель, держащийся за свою власть и страшащийся даже символического «съедания», а по факту собственной старости, ненужности и смерти, не даёт сыну вырасти ни психологически, ни социально. Тихон — вечный инфантильный мальчик, забалованная и инфантильная мамина корзиночка, который везёт на себе чувства и эмоции Кабанихи. Мать сломала его об колено и постоянно хочет взаимоисключающих вещей, больше того, Кабаниха воспринимает невестку, как я уже писала выше, как конкурентку за ресурс и соперницу. Катерину она ненавидит, ненавидит люто и страшно. Это ненависть отражается и на Тихоне, которого мать в прямом смысле превращает в «фаллос карающий». Тихон никак не защищает жену, а лишь слегка смягчает материнские упрёки, всю дорогу жалуясь Катерине на то, какая она плохая и негодная. Чем вызвано поведение Кабанихи? Только ли бешеной ревностью? Нет. Как я уже сказала, Кабаниха отчаянно не хочет терять свою власть над домом и сыном. Катерина — угроза этой власти. Дело в том, что в российском купечестве существовал обычай: власть над домом переходила в руки невестки. Больше того, довольно часто молодые жили отдельно, своим домом, но, важное уточнение, это были купцы первой-второй гильдии, подражавшие дворянству и аристократии, то есть поставщики императорского двора, крупные промышленники, владельцы мануфактур и фабрик, международные торговцы. Кабановы, конечно, одно из первых семейств в Калинове, они богаты… Но люди, принадлежащие к первой-второй гильдии, так себя не вели. Так что с высокими шансами Кабановы принадлежал к третьей гильдии, и вот купцы третьей гильдии, как правило, жили большими многопоколенными семьями, где родители не спешили делиться властью. Возникает вопрос: а сколько героям лет? Кабанихе вряд ли больше пятидесяти, Катерина и Варвара плюс минус ровесницы, им явно не больше девятнадцати-двадцати, а по факту даже меньше, а Тихон, учитывая, что в девятнадцатом веке в купеческих и дворянских семьях разница между мужем и женой обычно составляла семь-десять лет, не старше тридцати. То есть обозначим границу так — двадцать семь-тридцать лет. И вот по поведению Тихона этого совершенно не скажешь. Он ведёт себя скорее как мальчишка-подросток, Катерина его жалеет (а как не пожалеть человека, которого вместе с ней жрёт мать?). Ага, только как хороший мальчик и мамина радость он присоединяется к агрессору, лишь бы сейчас не сожрали его самого. Смотрите, сколько я с начала этого отрывка употребила глагол «сожрать» и все производные? Кабаниха — она не только абьюзер и насильник, она ещё и патентованный людоед, рядящийся в одежды страдальцы, матери семейства, защитницы старины. В русскоязычном языковом пространстве слово «людоед» относится скорее к отношениям личности и государства, но давайте уже признаем очевидное: абьюзеры и насильники тоже людоеды, просто в других масштабах. Беда Тихона не в том, что он рохля и мямля, а в том, что он трус. Он жутко боится матери, а его единственная радость — выпивка с Диким или редкие побеги на «волю». Тихон боится матери, и Тихон очень ведомый человек. Может показаться, что образ картонный и плоский, но… Тогда бы «Гроза» не пережила своё время. Внутри Тихона страх перед матерью и желание комфорта борются с любовью к жене, и любовь эта очень робка, очень уродлива, как внутренне уродлив сам Тихон. Шаг за шагом Островский показывает нам, как уродует человека насилие и положение жертвы. А Тихон — жертва своей маменьки, жертва, находящаяся в абсолютно кошмарном симбиозе, жаждущая свободы, но совершенно не умеющая на этой свободе и с этой свободой быть! У него нет самоуважения, он категорически не умеет опираться на себя. Давайте попробуем взглянуть на события «Грозы» с перспективы Тихона, то есть с точки зрения человека, с которым постоянно случаются чужие выборы. Сначала его заедает требованиями женитьбы ради статуса мать: «Заладила: женись, дай хоть на тебя женатого поглядеть», дальше мать, почуяв в Катерине угрозу, начинает изводить её и за совсем небольшой срок замужества (вряд ли больше года) она доводит живую, темпераментную невестку до самоубийства; Катерина изменяет ему, потому что «ласка его хуже побоев», и потому что нельзя любить того, кого совсем не уважаешь. По большому счёту, Тихона не за что уважать, но мы всё ещё сидим на его кочке и перспективе глубокого несчастного человека, у которого нет власти над своей жизнью, вернее, он её в упор не видит. Ведь взять власть в свои руки означает сказать матери твёрдое «нет», означает бороться за себя и дать отпор. И вот этого бедного, незрелого, несчастного мальчика-мужчину предаёт, публично позорит и бросает жена. Ну а как иначе расценивать с перспективы Тихона роскомнадзор Катерины? По большому счёту заканчивается драма-трагедия «Гроза» очень страшными словами и это монолог Тихона: «Хорошо тебе, Катя! А я-то зачем остался жить на свете да мучиться!» Что это тогда должна быть за жизнь, где живые завидуют не просто мёртвым, а самоубийцам?! Можно ли назвать это жизнью? И вот в этой незрелости Тихона, в контрасте между его первым появлением на сцене и жуткими последними словами и должна строиться его роль. Вспомним, с какими словами Тихон появляется на сцене и входит в произведение: «Да как же я могу, маменька, вас ослушаться!», «Я, кажется, маменька, из вашей воли ни на шаг». Воля и власть — два лейтмотива драмы, и Островский проигрывает их на разных уровнях через разных персонажей. Воля и власть Кабанихи — насилие над ближними, деспотизм. Воля и власть Катерины — это свобода и счастье, это право самой выбирать свою жизнь, жить привольно и как хочется. И Тихон очень хочет в этот второй мир, но он плоть от плоти первого, он сын своей властной, деспотичной матери. Тихон ничего не хочет решать, а от безнадёжности и нежелания сознавать своё безнадёжное положение пьёт. Ему в иллюзиях тепло: «Он как выедет, так запьёт. Он теперь слушает, а сам думает, как бы ему вырваться-то поскорей». В выпивке с Диким, образцом властного токсичного мужика, которому Тихону не стать никогда, он находит облегчение и радость: «А я как выехал, так загулял. Уж очень рад, что на волю-то вырвался. И всю дорогу пил, и в Москве всё пил, так это кучу, что на-поди! Так, чтобы уж на целый год отгуляться». Мог ли Тихон вырваться из этого бесконечного круга насилия и людоедства? Хорошие задатки у него были, но… но до чего жалко, задавленно выглядит это хорошее. «А я её люблю, мне её жаль пальцем тронуть» и потом дальше: «Побил немножко, да и то маменька приказала. Жаль мне смотреть-то на неё, пойми ты это, Кулигин. Маменька её поедом ест, а она как тень какая ходит, безответная. Только плачет да тает как воск. Вот я и убиваюсь, глядя на неё». Тихон здесь жалок, он, мягко говоря, неумён, и слова его в зрителе/читатели должны вызывать глубокое отвращение и фейспалм. Или, скажем, второе действие: «Станет ли тебя жена бояться после этого?» Его слова: «Да зачем же ей бояться? С меня и того довольно, что она меня любит». Тихон уже человек, которому старая норма «Домостроя» откровенно тесна, который и хотел бы жить по-новому…. Увы, это новое ещё только нарождается, а старая норма вместе с маменькой продолжает людоедствовать. И оттого его слова звучат так жалко, потому что пробует лечить гангрену подорожником. Во всё том же втором действии он попытается смягчить слова матери в сцене перед своим отъездом. Вместо: «Чтоб сложа ручки не сидела, как барыня!» Тихон выдаст: «Работай что-нибудь без меня!», Кабаниха скажет «Чтоб в окна глаз не пялила!», а он: «В окна не гляди!», порядком смутится, потребует: «Не заглядывайся на парней!». Больше того, в этой сцене у него попытается прорезаться голос: «Да, маменька, когда ж она…» Увы, все эти замечательные качества разбиваются об то, что Тихон валит на жену вину за недовольство и гнев матери, и, в общем, ведёт себя не как защитник и опора (а это традиционный мужской дискурс в патриархате отцов), а как скорее как младший брат и маленький мальчик, которого все должны обслуживать (а этом месте показалась разбойничья рожа патриархата сыновей). Честно говоря, мы сами не понимаем, до какой степени Тихон не соответствует критериям всё той же патриархальной нормы, потому что мы тоже принадлежим к эпохе выродившейся патриархальной нормы и морали. Ведь когда с прагматической точки зрения оправдан архаичный и ядрёный патриархат? Во времена дремучей архаики, когда мы не живём, а выживаем, а свобода и самовыражение обмениваются на возможность дожить до следующего года. У мужчины здесь множество прав и плюшек, но также и обязанностей очень много, и первая из них — погибнуть, защищая своих. Все неприятности сначала его, все шишки и вся ответственность. Тихон от любой ответственности бегает, и понятно, почему: он несёт на своих плечах маму. И на примере Тихона, как и всей его семьи, видно, чем страшна выродившаяся норма: паттерны остались старые, установки старые, прикрывают они удивительную дрянь и неблагополучие, а жизнь изменилась и реальность тоже изменилась. И установки с реальностью не стыкуются вот вообще никак. И здесь мы подходим к ещё одному важному ценностному конфликту «Грозы»: это противостояние человечности, любви к очень несовершенным и грешным людям и мёртвого закона, догмы. У Осторовского даже в этом сломленном, перекорёженном, ведомом, слабом и глупом человеке без капли чувства собственного достоинства человечность под конец побеждает, и берёт вверх, и прорывается в очень беспомощном, а потому отчаянно-истерическом протесте. До протеста мы дойдем, а пока отметим: Тихон сразу, не стоя в белом пальто (правильно, он чуть поныл Кулигину о своих чувствах), сразу бросился искать жену: «Кулигин! Надо, брат, бежать искать её. Я, братец, знаешь, чего боюсь? Как бы она с тоски-то на себя руки не наложила! Уж так тоскует, так тоскует, что ах! На неё-то глядя, сердце рвётся!» И ещё один момент, слова Тихона о Борисе: «Собрался совсем, и лошади уж готовы. Так тоскует, беда! Уж я вижу, что ему проститься хочется. Ну да мало ли чего! Будет с него. Враг ведь он мне, Кулигин! Расказнить его надобно на части, чтобы знал», но чего больше в этих словах: гнева обманутого мужа или обиды мальчика, у которого другой мальчишка отобрал любимую игрушку? Борис и Тихон двойники, и оба они удивительно незрелы и безвольны, но Борис мне гаже потому, что он знает: можно жить по-другому. Нужно жить по-другому. Тихон никакой иной нормы, никакого иного житья не представляет. Вины в самоубийстве жены на нём столько же, сколько на Борисе, но явно меньше, чем на Кабанихе. Под конец всё становится настолько плохо, что этого слабого, безвольного человека прорывает на крик и почти экзистенциальный бунт. Эту сцену я приведу без сокращений: «Кабанов (бросается к Катерине). Катя! Катя! Кабанова. Полно! Об ней и плакать-то грех! Кабанов. Маменька, вы её погубили! Вы, вы, вы… Кабанова. Что ты? Аль себя не помнишь! Забыл, с кем говоришь! Кабанов. Вы её погубили! Вы! Вы!» Это вопль человека, который понял, чтó он только что потерял безвозвратно, и которого только что пришибло правдой о матери и о себе. Остаётся вопрос: а что будет с Тихоном дальше? По тексту драмы мелким бисером рассыпаны пророчества и самопропочества, как и положено в хорошей трагедии. Некоторые утверждают, что Тихон покончит с собой, но право слово, что за японо-китайский хэппи-энд? На этот счёт ещё критик Добролюбов ехидственно высказывался: «Собственно говоря, восклицание Тихона глупо: Волга близко, кто же мешает и ему броситься, если жить тошно? Но в том-то и горе его, то-то ему и тяжко, что он ничего, решительно ничего сделать не может, даже и того, в чём признаёт свое благо и спасение». Вопрос в том, а можно ли назвать то, что будет у Тихона, жизнью? Пророчество-самосбывайка звучит так: «Что ж мне, разорваться, что ли! Нет, говорят, своего-то ума. И, значит, живи век чужим. Я вот возьму да последний-то, какой есть, пропью; пусть маменька тогда со мной, как с дураком, и нянчится». И вот честно, для меня эта участь много хуже смерти. Спиться, сбежать в иллюзии, пропить последний разум и превратиться в тень. Это выход для очень слабого, бессильного человека, но так и вся история о том, что насилие Кабанихи порождает бессилие и беспомощность ростом с самого Тихона, а ему, напомню, всё ещё от двадцати семи до тридцати лет. Его трагедия — это трагедия человека, который никогда не станет взрослым и не найдёт себе опоры. Тихон — одна из жертв «тёмного царства» и семейного насилия, человек абсолютно бесхребетный и не умеющий сопротивляться. Ну так откуда взяться хребту и внутреннему стержню у того, кто принадлежит к породе беспозвоночных?