Луч света в тёмном царстве

Варвару в наших отечественных широтах принято не любить. Вернее, так: остро не любят её господа критики, считая чуть ли не второй Кабанихой и существом предельно циничным, и с радостью вешают на неё ответственность за самоубийство Катерины. Ученики и особенно ученицы Варваре симпатизируют, и порой намного больше, чем Катерине, душевные метания которой для них слишком непонятны. Подростки, да и не только подростки любят истории победителей, а Варвара, сумевшая сбежать от маменьки и сохранить себя, им куда ближе и понятнее поступка Катерины, и чем больше ругают героиню по методичке учителя, тем сильнее к ней симпатия страдающих от чужого диктата школьников. За что же не любит Варвару официоз? Варвара врёт матери. Врёт нагло, расчётливо и глядя в глаза, врёт без малейшего душевного трепета. Можно хоть сто раз осудить ханжество и деспотизм Кабанихи, но закваска у критиков была вполне себе патриархальная, и выносить трёх субъектных женщин в кадре, одна из которых борется за свои интересы, было для девятнадцатого века чересчур. Ну вот кто бы хотел, чтобы его дочь врала родителям, как Варвара? Здесь в чистом виде, как мне кажется, страх утратить контроль над жизнью детей. Если судить по имени, то Варвара — «иноземка, чужестранка» в Калинове не менее чужая, чем «чистая» Катерина. В реальности всё немножко сложнее, в реальности Островский показал, что Варвара дочь своей семьи, тоже плоть от плоти «тёмного», скрепного «царства», но она на голову выше и брата, и своей матери, и города Калинова потому, что человек и человеческая свобода начинаются тогда, когда совершенно зарядный человек делает выбор и говорит «нет». И получается, что Варвара — она одновременно и Другая (отличная и от матери, и от Катерины) и Чужая, причём Чужая, попадающая матери в слепое пятно, Кабаниха, как Цербер, пасёт невестку и гавкает на малейшее отступление от очень строгих правил поведения, но либо не замечает того, что реальная и ощутимая угроза исходит от её дочери, либо не считает этот серьёзным и заслуживающим внимания, либо не видит проблемы вовсе. Здесь мне вспоминается её реплика дочери, которую Островский подсвечивает ремаркой «ласково»: «А мне что! Поди! Гуляй, пока твоя пора придёт. Ещё насидишься!» В этом месте так и хочется сказать, что все придирки Кабанихи к невестке — это вполне может быть ходячее воплощение известной пословицы: «У блудливой свекрови невестка блядь». Так вот, Кабаниха все дела Варвары и саму Варвару пропускает как бы мимо глаз и ушей. Всё её внимание принадлежит либо сыну, либо ненавистной невестке, дочери от её щедрот достаются лишь крохи. Дочь этим пользуется вовсю и совершенно не переживает из-за того, что ей приходится врать. Варвару беспокоит скорее не факт своей лжи, а её возможные последствия. Обманывать Варвара умеет отлично и даже превосходно, зная, что сказать и как сказать. Вот как героиня охарактеризует саму себя: «И я не обманщица была, да выучилась, когда нужно стало». Ну а с чего бы Варваре не врать, если лицемерие, грубость и ложь — это норма жизни в доме Кабановых? Сама я могу лишь грустно посмеяться. В моих глазах враньё тем, кто хочет тебя сломать, — это не преступление. И Варвара в этом плане очень интересный персонаж, потому что, с одной стороны, она, как и всё молодое поколение в «Грозе», хочет себе свободы, а с другой… С другой, она отчаянно пытается усидеть на двух стульях: поступает по принципу «лишь бы всё было шито да крыто», то есть соблюдает внешние формы приличия и благочестия, но при этом имеет свою внутреннюю жизнь. Островский показал, что рядом с насильником долго так жить невозможно, рано или поздно приходится делать выбор. И здесь Островский показал Варвару человеком, который выбрал себя и не побоялся последствий. Если мы вспомним, Варвара демонстративно ушла из дома к Кудряшу. Можно задать вопрос: ну а что мешало Катерине поступить также? Да в том-то и дело, что Варваре было, к кому уходить, и был любящий её человек. Какая же Варвара на самом деле, если посмотреть на неё не через призму школьных методичек? В первом действии Островский подчёркивает, что героиня сильно себе на уме. Поведение матери вызывает у неё жесточайшее неприятие, чего стоит реплика: «Нашла место наставления читать». Одно маленькое уточнение: Варвара произносит эти слова в сторону, не решаясь на открытый конфликт. Однако вот этот пассивно-агрессивный протест, вот это близко лично мне. Я сразу вспоминаю, как в подростковом возрасте бухтела за мытьём посуды и как мне высказывали: «И что ты там гундосишь?!» Так что, возможно, на Варвару я нещадно проецирую собственный опыт, а потому ей так симпатизирую. Отметим также, что Островский подчёркивает грубость Варвары через речевую характеристику. Мать она не уважает и не ставит ни во грош…. Ну, по большому счёту, Кабаниха не заслуживает уважения. «Ей и в лоб-то не влетит», — это её ответ на вопрос Кудряша, не хватится ли её Кабаниха. Эту же грубость подчёркивают ремарки: «Варвара (встаёт). Ну, прощай! (Зевает, потом целует холодно, как давно знакомого)». С другой стороны, Варвара очень наблюдательна и умна, она видит, как хреново невестке, и в её чувствах разобралась намного раньше самой Катерины. То есть у девушки немаленький такой эмоциональный интеллект, больше того, она принципиально отказывается осуждать невестку: «Я хуже тебя… Что мне тебя судить! У меня свои грехи есть». В доме Кабановых Варвара — единственный человек, который относится к Катерине по-человечески, и, как может, старается её поддержать. Другое дело, что с точки зрения православия такая поддержка называется «искушение», и с этой точки зрения Варвара поспособствовала тому, чтобы невестка шагнула с обрыва, но… но мы люди, свободные от религиозных предрассудков, у нас другие имеются. Понятие греха уже практически не волнует людей светских, и единственное, что мы можем вменить Варваре, это то, что она сбежала, оставив Катерину один на один разбираться с последствиями её признания. И то, думаю, Варвара даже в самом страшном сне и представить себе не могла, что невестка и подруга сделает свой роковой шаг, хотя звоночки, а точнее, сирена ПВО вовсю выла. Да что там, всё первое действие — это просьба о помощи, о том, чтобы её удержали и остановили, Катерине там и тогда уже настолько плохо, что по-хорошему надо звать врачей. Но откуда об этом могла знать Варвара, которая вообще-то человек по-хорошему приземлённый, которая не старше самой Катерины и не имеет соответствующего образования? Чтобы подумал любой на её месте? Что Катерина совсем завяла и задолбалась, что человек заслужил немного радости и свободы, избавить от милого друга маменьки и брака с Тихоном я её не могу, так пусть хоть она две недели порадуется почти на воле. Намерения у Варвары были самые лучшие, другой вопрос, чем всё обернулось. Заметим также, что Варвара — человек действия и деятельного сочувствия. Поняв, что Катерине нравится Борис и это взаимно, она тут же начала искать способы устроить свидание. И будь Катерине менее плохо (и будь она чуть меньшей максималисткой, желающей жить по закону), всё бы кончилось не настолько катастрофически. Ещё мне кажется важным проговорить, как изменилось отношение к самоубийцам за последние сто пятьдесят лет. Благодаря ослаблению давления религии на общество для нас самоубийство человека — это огромная трагедия. Первый вопрос, который мы задаём, придя в себя от шока: почему?! А если уж совсем честно, кто или что довёл человека до черты. В девятнадцатом веке к самоубийствам, да ещё к женским, относились… плохо относились. Начнем с того, что самоубийц хоронили за оградой кладбища — это был такой способ выразить общественное презрение. Продолжим тем, что отношение к родным покойного или покойной (я сейчас говорю о мещанстве и купечестве средней руки) было в лучшем случае пренебрежительным. Но об отношении к самоубийствам женщин мы поговорим, когда я дойду до Катерины, пока же остановимся на авторском инструментарии. Но для широкой общественности самоубийство тогда — это признак порочной натуры, безволия, слабости характера. На это, к слову, напирал критик Писарев. В русской классической литературе самоубийств и самоубийц хватало. Самоубийство героя — это средство предельной авторской характеристики и мира вокруг, ситуации, которая дошла до предела и в принципе неразрешима. Это я к чему? Для нас самоубийство — это ужас, для приличного общества девятнадцатого века — повод пнуть слабака и его семью, попутно рассказывая про Ад. Но вот давайте представим, каково дальше было жить Варваре с мыслью, что, возможно, её поступки на общей чаше весов привели невестку в Ад? Островский, конечно, даёт жирный намёк, что ни в какой Ад Катерина не попала. Доказательство: на виске Катерины, упавшей с большой высоты, маленькая ранка, с которой, насколько я помню средневековую иконографию, изображали мучеников и великомучеников. Это, конечно, в шаге от кощунства, но художественному тексту плевать на чувства верующих и церковную цензуру. Так вот, мы обычно не думаем, а каково будет Варваре жить со всем этим? Да, не она толкала к обрыву и делала чужую жизнь невыносимой, но есть такая штука как вина выжившего и вечный вопрос: «А когда всё пошло не так и можно ли было избежать трагедии?» В пятом действии, в развязке, Варвара не появляется. О её судьбе кратко скажет Тихон: «Варвару маменька точила-точила; а та не стерпела, да и была такова — взяла да и ушла… Говорят, с Кудряшом с Ванькой убежала, и того также нигде не найдут. Уж это, Кулигин, надо прямо сказать, что от маменьки; потому стала её тиранить и на замок запирать. “Не запирайте, говорит, хуже будет!”». И вот здесь, мне кажется, имеет смысл посмотреть на то, какие отношения связывают Варвару и Кудряша. О том, что Варвара ведёт себя нарочито грубо и всеми силами старается, чтобы её публично не схватили за руку, я уже писала чуть выше. Островский не зря противопоставляет грубияна и гуляку Кудряша всему из себя приличному, тонкому и хорошо воспитанному Борису. И вторая любовная линия, конечно, работает на контрасте с главной и оттеняет её, и служит идее развенчания «тёмного царства». И Варвара, конечно, олицетворяет желание и быть свободной, и соблюдать формальности, а Кудряш — молодечество, удаль, безудержность этой самой свободы. Признаюсь честно, я сама Кудряша очень сильно не люблю, однако признаю за ним достоинства. Пока же посмотрим, какие приёмы использует Островский, чтобы показать пару и отношения в паре. Приём первый: Варвара и Кудряш хорошо знают друг друга. И этот приём на самом деле идёт контрастом со многими главными парами в драмах и комедиях Островского. Довольно часто Островский использует такой сюжетный ход: незаурядная, яркая женщина влюбляется в чем-то выделяющегося из своей среды мужчину, которого почти не знает и который почти всегда не стоит её. Почему так происходит? Потому что героиня у Островского стремится к счастью, хочет жить максимально полной жизнью… и в соответствии со своим воспитанием и социализацией пытается натянуть живую себя на историю о великой силе романтической любви, то есть, по сути, любовь главной героини у Островского — это всегда тоска по своей свободе, это всегда любовь к миражу и самообман, основанный на чужой непохожести и загадочности. Островский миф о великой силе романтической любви склонял на все лады и делал всё, чтобы его разрушить, раз за разом показывая, что женщинам в первую очередь нужны деньги (и вытекающее из них право распоряжаться своей жизнью), уважение (и без патриархальной фигни, что я либо женщину люблю, либо уважаю) и признание. Ирония ситуации в том, что Островский всю дорогу считал себя консерватором. Так вот, Варвара и Кудряш хорошо знают друг друга. Это не любовь-ослепление, не любовь–навешивание на другого или другую ожиданий и надежд, а любовь людей, которые вместе спасаются от скорбеца и ясно понимают, что друг от друга хотят. Второй приём, который использует Островский, чтобы охарактеризовать персонажей — это песня. Третье явление второй сцены третьего действия начинается с песни-диалога. Извините, но полные мудаки у Островского не поют, у него музыка — одно из действующих лиц и способ выражения своего отношения. Через эту самую песню-диалог Островский показывает, что эти двое прекрасно понимают друг друга и они друг у друга есть. Понятно, что это может быть часть условного сигнала и местного колорита, но эти двое легко подхватывают друг друга. Варвара выросла в доме Кабанихи. Она ни разу не обманывается насчёт матери, отлично видит, насколько несправедлив их семейных уклад. Кулигин прикладывает почтенную Марфу Игнатьевну «ханжой», и ханжество это видно во всём: в елейной манере поведения Кабанихи, которая, будучи агрессором, лезет на место жертвы, в том, как она помешалась на внешнем соблюдении старинных обычаев и порядков. Варвара очень сильно не любит мать, делает ей всё либо наперекор, либо с фигой в кармане, она честно говорит, что Кабаниха извела брата и невестку… Но сама при этом благоразумно старается матери не перечить в открытую, и до поры до времени играет в игру «шито-крыто». Это можно объяснить тем, что Варвара привыкла идти путём наименьшего сопротивления и не хочет себе неприятностей, а можно тем, что она старается по минимуму взаимодействовать с матерью и пытается таким образом сохранить себя. Однако, как я уже сказала, долго так продолжаться не могло. Человек хотел себе свободы и чтобы милый друг маменька не уничтожила её личность. Понимает ли Варвара, что поступает против общественной морали и чем она рискует? Отлично понимает, у неё даже своё оправдание есть: «А что за охота сохнуть-то! Хоть умирай с тоски, пожалеют, что ль, тебя! Как же, дожидайся. Так какая ж неволя себя мучить-то!» Четвертое действие — это её своеобразный бенефис. Варвара всеми силами старается не допустить того, чтобы правда вскрылась. Понятно, почему: её ставки взлетают до предела, и если правда откроется, то, разумеется, никто её живую в землю не зароет, Варвара всё же не успела для такого выйти замуж и попасть в ситуацию «всё равно что схоронили». И когда Кабаниха попытается её запереть, Варвара не побоится скандалить и защищать себя, не побоится сбежать из дома, не иначе вспомнив рассказ Катерины о том, как она маленькой бросилась в лодку, а нашли её за десять верст. Поступок, что ни говори, требующий очень большой внутренней смелости. Это всё будет за кадром, а пока смотрим на четвёртое действие. Вокруг Варвары расползается мир, брат возвращается раньше времени, совершенно пришибленная этим и сознанием своей греховности невестка очень плохо себя контролирует, вздрагивает от каждого шороха и явно не удержится от того, чтобы рассказать правду. Отдадим должное Варваре: она до самого последнего момента пытается что-то сделать, чтобы не допустить покаяния Катерины, старается уговорить её, пробует договориться с Борисом. Варваре жизненно важно, чтобы их с Катериной общая тайна осталась тайной. Даже в самую последнюю минуту, когда уже всё открылось, Варвара не сдается и не опускает рук: «Врёт она, она сама не знает, что говорит». Все усилия Варвары идут прахом, но она, даже проиграв всё и понимая, что, какой выбор она ни сделай, дальше будет только хуже, всё равно не сдаётся и сучит лапками, как лягушка в молоке. Станет ли после всего Варвара второй Кабанихой? Думаю, что нет. У неё слишком здоровая, золотая основа для такого. В ней нет ханжества Кабанихи, её желания доминировать и унижать тех, кто рядом. Варваре интересно быть свободной, не отнимая чужой воли и права на свободу. Думается мне, у Варвары будет всё хорошо настолько, насколько это вообще возможно. И она, и Кудряш хорошо понимают себя и то, чего хотят друг от друга. Да, возможно, мать не даст за ней приданного, но вот лично я не сомневаюсь, что с Варвары станется обратится в суд и потребовать те деньги, которые «на булавки» с высокими шансами оставил отец. К слову, город Калинов появляется ещё в одной комедии Островского «Горячее сердце», и тамошняя главная героиня во многом похожа на Варвару (и там хэппи-энд). У этой самой главной героини абсолютно кошмарная мачеха, которая доводит падчерицу и люто её ненавидит. Так вот, главная героиня говорит своему возлюбленному (то ещё безвольное сокровище) такие слова: « В здешнем городе такой обычай, чтобы невест увозить. Конечно, это делается больше по согласию родителей, а ведь много и без согласия увозят; здесь к этому привыкли, разговору никакого не будет, одно только и беда: отец, пожалуй, денег не даст». История Варвары — это такой хэппи-энд мещанского жестокого романса, где автор взял и уполз героиню назло законам жанра, ведь Варваре полагалось бы зачахнуть от тоски и отравиться, но поскольку у нас трагедия — все эти размышления остаются за кадром. Равно как и вопрос: «А что почувствует и как будет жить Варвара, когда узнает о самоубийстве Катерины?»