***
Алекс лежал на диване и смотрел в окно. Голова его покоилась на коленях Дэниела. Тот ласково касался его прядей, пропускал их сквозь пальцы, играл с чуть сухими кончиками. – Хочу покрасить их, – внезапно сказал парень, не отводя взгляда от падающего снега. – Когда выйду отсюда. Рука мужчины на мгновение замерла. – И в какой цвет? – спросил Дэниел, возобновляя поглаживания. – Черный? Парень едва заметно поморщился. – Почему в черный-то? – возмутился он. – В розовый. В отдалении коротко рассмеялись. Алекс разозлился. – Как у Курта Кобейна. Это музыкант, – парень подумал и добавил: – Был. Слышали о Нирване? Дэвид хмыкнул. – Куда нам, – протянул он. Больше расспрашивать Алекс не стал. Ну, не знают так не знают, неважно. – Или в бирюзовый, – задумчиво протянул он. Странно, но по чуть изменившимся прикосновениям к волосам, Алекс почувствовал, что Дэниел улыбается. – В какой лучше: розовый или бирюзовый? – спросил он, поднимая взгляд на Дэниела, – тот действительно улыбался. – Розовый, – мягко сказал мужчина. Приподнявшись на локте, Алекс посмотрел на Дэвида, который пил кофе, сидя за столом. – А вы как думаете? Тот прищурился, окинул Алекса серьезным взглядом и сказал: – Бирюзовый. «Вот же!» Алексу хотелось и в розовый, и в бирюзовый, а теперь, как вообще решить? – Вы специально, да? Тот пожал плечами. – Тебе пойдет, – просто сказал он, а у Алекса кольнуло в груди. Он снова лег на спину, укладывая голову обратно на колени Дэниела. Мужчины заговорили о своем, а Алекс смотрел на падающий снег, наслаждаясь легкими прикосновениями к волосам. Так приятно… В такие моменты легко было забыть, где Алекс находится. Все так по-домашнему – он ест, читает, гуляет, спит. И в то же время жизнь словно остановилась. Хотя нет, не остановилась, просто Алекс оказался на обочине. А жизнь все так же шумно бежала вперед, огибая парня. Не было увлечений, не было школы, не было трудных решений. Он просто плыл по течению. Делал все, что говорят ему врачи, да и те едва ли принуждали Алекса к чему-то. Только групповая терапия, да там остались он да Генерал, и теперь среди бесконечных историй о войне, Алекса то и дело спрашивали о семье, друзьях, жизни и желании умереть. «Быстрей бы они все вернулись!» – подумал Алекс и возненавидел себя за эти мысли. Нельзя желать людям страданий, даже если только общение с ними не давало увязнуть в трясине постоянно повторяющихся действий. – Вы врач Альмы? – внезапно спросил Алекс, воспользовавшись короткой паузой среди разговора мужчины. Алекс научился выдерживать тяжелый, изучающий взгляд Дэвида, и глаз уже не отводил. Только поднялся и сел на диване, чтобы дать понять, – просто с разговора не соскочить. – К чему вопрос? – спросил Дэвид в ответ, по изменившейся позе мужчины было заметно, что он раздражен. Алекс замялся. – Я давно не видел ее, – ответил парень, чувствуя беспричинную неловкость. – Я просто… «Боюсь, что она закончила так же, как и Кара…» Дэвид взял пачку сигарет и, достав одну, чиркнул зажигалкой. – Даже не знаю, что лучше: сигаретами провонять или замерзнуть, – проговорил Дэниел, укладывая руку на спинку сиденья. – У меня сегодня приступ щедрости, так что позволю тебе выбрать, Дэнни, – усмехнулся мужчина, затягиваясь сигаретой. Дэниел махнул рукой. – Приоткрой, – сказал он. И Дэвид со смехом послушался. Приоткрыл окно, впуская морозный воздух, а сам от окна уходить не торопился. Алекса тем временем трясло от злости. Что это они делают? Разговор, что ли, в сторону уводят. И внезапно посреди вязкой, однородной злости вспыхнул страх. Что с Альмой? Да почему все, кто был добр к Алексу, в итоге умирают?! Доведенный до истерики своими мыслями, Алекс сжимал и разжимал кулаки, не замечая, что все взгляды устремлены на него. – Алекс, ты что? – рука Дэниела коснулась плеча парня, тот резко сбросил ее, отстраняясь. Окно захлопнулось, сигарета легла тлеть в пепельницу, а Дэвид так стремительно подошел к парню, что Алекс зажмурился в ожидании удара. Его не последовало, только раздался ледяной голос: – Это что еще за выступление? – потребовал он. – Ты напрашиваешься? Распахнув глаза, Алекс со страхом посмотрел на высящегося над ним мужчину. Что он имеет в виду? Порку или – Алекс внутренне сжался – те лекарства? Рука Дэниела обнадеживающе легла на плечо Алекса. – Будет тебе, Дэйв, – примиряюще сказал он. – Алекс просто волнуется за подругу, ведь так? Альма подругой ему не была, но Алекс все равно кивнул. – Волнуется, – протянул Дэвид и вернулся к столу, чтобы вновь взять сигарету в руки. – За себя волнуйся, парень. Хоть бы не расплакаться! Алекс не хотел, чтобы Дэвид считал его размазней. А глаза жгло, и Алекс часто заморгал, пытаясь справиться с подступившими слезами. Хорошо, что Дэниел не стал его обнимать или утешать, тогда Алекс бы не сдержался. Рука мужчина продолжала лежать на плече парня, то сжимая его, то растирая напряженные мышцы. – Так что с Альмой? – спросил Дэниел у Дэвида, который, вернувшись к окну, выпускал дым наружу. – Ничего, – совершенно ровным тоном сказал он, – выписалась. Он глянул на парня, и Алекс изо всех сил попытался выдержать его взгляд – главное не спасовать, не отвести глаз. – Она здесь была по своему желанию, – спокойно объяснил он, словно не угрожал Алексу минутой ранее. – Перед Рождеством все выписываются. Дэниел кивнул: – Точно, все хотят провести время с семьей. Глянув на Дэниела, Дэвид коротко рассмеялся и, закрыв окно, затушил сигарету. Дэниел усмехнулся в ответ, только как-то печально, а Алекс понимал, что шутка была на двоих. С ним, видимо, делиться не собирались. Он опустил голову, разглядывая собственные руки. Хорошо, что вообще говорить разрешают. –Так ты, как несемейный, все же остаешься дежурить на Рождество? – спросил Дэвид, присаживаясь на край стола. Он с усмешкой смотрел на Дэниела, который убрал руку с плеча парня и пригладил темные волосы. – Ну, Ричардсон поставил меня на дежурство. Дэвид кивнул, словно это ему было уже известно. – Хотя, Дэйв, мне не очень понятно, почему это ты считаешься семейным. Низко рассмеявшись, Дэвид протянул: – Так у меня сын, – и глянул на Алекса – парень вспыхнул. – Он же с матерью живет, – отмахнулся мужчина. Видимо, смущение Алекса не укрылось от Дэниела, потому что мужчина чуть повернулся к парню и сказал: – Я слышал, что вы с Робби друзья. Алекс покраснел еще гуще. Понятно, от кого он это слышал и какие подробности прилагались бонусом. Ведомый мстительным азартом, Алекс вскинул взгляд горящих серых глаз на все еще усмехающегося Дэвида и выпалил: – Так раз вы на Рождество один, присоединяйтесь к нам! Парень уже практически слышал, как доктор ругается на него, одергивает, угрожает наказанием, но тот лишь коротко рассмеялся и спросил: – А что, специальная программа будет? То, как он это спросил, отозвалось напряжением в паху, разлилось жаркой краской по щекам, груди, сорвалось выдохом со рта парня. С того самого раза, с первого настоящего опыта Алекса, ни Дэвид, ни Дэниел парня не трогали. Касались, конечно, но только чтобы успокоить или поддержать. И вот такой прямой намек. – Будет, – дерзко сказал Алекс, вздергивая подбородок. Дэвид, казалось, вызов Алекса оценил. Скрестив руки на груди, он усмехнулся. – А можно анонс? В очередной раз гнев и раздражение возобладали, и Алекс, ощетинившись, бросил едкое: – Стриптиз показывать буду. Дэниел издал какой-то странный звук, маскируя его кашлем. Дэвид в открытую усмехался. – Ну, раз так, – протянул он, – глупо было бы пропустить такое выступление. Опять он про «выступление». Только если раньше слово звучало резко, жестко, сейчас оно медом растекалось по телу парня, обещая что-то запретно-сладкое. – А ты какие умения будешь демонстрировать, Дэн? – спросил Дэвид, и в его голосе слышалась ирония, направленная, однако, на Алекса. Парень, как ему думалось, испепеляюще глянул на доктора, но усмешка того стала шире – видимо, не удалось Алексу донести посыл. – Я приготовлю пунш. – Хм? – заинтересованно протянул Дэвид. – Все интереснее и интереснее. Дэниел посмотрел на Алекса, потом на Дэвида и с улыбкой добавил: – Детский пунш. – Ну вот, – с деланным разочарованием сказал Дэвид. – А так все начиналось. Пунш, стриптиз, потом еще что интересное… Что же за день такой?! Алекса кидало от злости до такого же яростного возбуждения и обратно. – Налейте кофе, – потребовал он, пряча за грубостью смущение. Мужчина понимающе кивнул. За кофе разговоры вернулись в привычное русло, но мысли Алекса то и дело забегали в определенное будущее – он думал о Рождестве.***
Их осталось совсем мало. Даже тех, кто практически не сходил с места, забрали их семьи. Алекс невесело усмехнулся – подумать только, они даже своих родственников не узнают, не осознают ничего вокруг, а все равно кому-то нужны. С другой стороны, Алекс. Никому он не нужен. – Идем, солдат, у нас наряд вне очереди. И Алекс мотнул головой, отгоняя плохие мысли. Ну и плевать на тетю с дядей. В мире было достаточно людей, которым Алекс не безразличен. Робби, Мелани. Альма, хоть и раздражает до жути, все равно беспокоилась за Алекса, разве что выразить не могла. Эдди тот же. Да и Генерал относился к нему с явной теплотой. Его тоже должны забрать – он так сам сказал. И Кара… Алекс тяжело вздохнул и снова покачал головой. Не будет он пока думать о Каре. Больно. Были еще Дэвид и Дэниел. Алекс вернулся мыслями к своему первому дню в «Одинокой сосне». Каким страшным показался ему Дэниел! Алекс думал, что тому только дай поиздеваться над пациентом, а в итоге парень за всю свою жизнь едва ли встречал более терпеливого человека. Алекс видел, что он небезразличен мужчине, и от этого понимания было в груди разливалось тепло. Дэвида Алекс не понимал. Ладно, мужчина оказался не тем монстром, которого нарисовал тяжелый, травмирующий опыт Мелани, но и добряком назвать его было трудно. Иногда Алексу казалось, что он интересен мужчине, в другие же моменты тот держался отстраненно и холодно. Насмешливо. От нехватки информации кипела голова, поэтому Алекс отмахнулся от слишком сложных мыслей. Главное, что он пошел Алексу навстречу и не стал пичкать его теми лекарствами, от которых парню было плохо. Если подумать, то Алексу нравилось покровительство мужчин. Он мог без проблем бродить по второму этажу в любое время, да и в оранжерею ходить никто не запрещал. Сказали ли что-то мужчины или остальные работники просто чувствовали изменившееся к Алексу отношение, парень не знал, но никто к нему не цеплялся. Конечно, на третий этаж ходить было запрещено, да Алексу и не хотелось – образ того окна и так слишком часто являлся ему в кошмарах. На прогулках можно было заходить дальше остальных. Не совсем к лесу, но Алекс мог побыть наедине с природой, почувствовать себя свободным, живым. Все было не так уж плохо. – Эй, сынок, ты, что, заснул? Вздрогнув, Алекс повернулся – Генерал стоял у входа в общую комнату и жестом приглашал Алекса поторопиться. – Да что такое? – вполголоса проворчал Алекс, но к мужчине все же подошел. Первым, что заметил Алекс, был запах. Так по-домашнему пахло хвоей и корицей, словно в детство вернулся. Глаза заволокло туманом, и через его пелену парень увидел очертания виновницы его непрошенных слез. У окна стояла огромная рождественская елка. Одна ее часть – та, что ближе ко входу, была уже украшена – блестящими шарами, полосатыми леденцами в форме трости, конфетами в ярких обертках. – Иди сюда, Алекс, – позвала его медсестра, – помогать будешь. Алекс сделал неуверенный шаг вперед, но его тут же похлопал по спине широко улыбающийся Генерал, придавая Алексу ускорение. Парень сделал пару спешных шагов, чтобы не упасть, чуть было не споткнулся о коробку с игрушками. Медсестра улыбалась. – Будешь подавать золоченные орехи? Неуверенно кивнув, Алекс взял в руку коробку. Они быстро закончили украшать елку, даже слишком быстро, к своему сожалению, отметил Алекс. Ему понравилось быть среди шумного веселья, делать вид, что терпишь похлопывания по спине, а на самом деле наслаждаться приятной компанией. С украшением елки и зала они закончили слишком быстро, но потом пришло время пить какао. Жизнь налаживалась.