переменная

Первый поцелуй это всегда что-то неожиданное. Глупая случайность. Или что-то слишком ожидаемое, что было запланировано заранее и что ждут с упоением. Как будто это какой-то праздник, Новый год с тысячей ярких фонарей. Он на вкус мятная жвачка, горячее дыхание на своих губах. Томительная нетерпеливость на дне желудка — «давай же, ну, я так хочу тебя поцеловать». Фу Сюань знает, когда поцелуется. Она просыпается с этой мыслью. С картинкой перед лицом, которая проигрывается покадровой анимацией. Никакого вам сюрприза, мятной жвачки и что там ещё по списку? Ах, да. Помада. Фу Сюань не красится. Только вычесывает колтуны из волос, пытаясь воззвать к чему-то более полезному — им нужно корректировать маршрут. А потом она выйдет из здания, и встретится с Кафкой. Она улыбнется, поднимая свои очки выше. — Доброго дня. Не подскажите, где тут у вас магазины с одеждой? — ногтями постучит по бокалу с каким-то коктейлем, симпатично украшенным розовым зонтиком. За её спиной тем временем мелькнет плакат, сменяясь на лицо черноволосого дружка. Фу Сюань скривит губы. Не потому что ревнует к черноволосому дружку. Совсем не поэтому. Потому что судьба распоряжается так — втыкает ей под ногтевые пластины встречи с Кафкой. Наматывает пленку со старых кассет на тонкие иглы и протискивает их до боли. Сшивает её розовыми нитями, переплетая их с чем-то фиолетовым. И эти фиолетовые ленты сжимают органы, не давая сопротивляться. Фу Сюань кажется, что Кафка тоже знает о поцелуе. Просто притворяется. Играет на потеху лишь себе, ведь если они обе знают, значит подобного исхода можно избежать. Ей хотелось бы. Кафка выглядит так, как будто совсем не против поцеловаться. Она разглядывает витрины, покачивается на каблуках и улыбается, каждый раз оборачиваясь на Верховную провидицу. Тратящую свое драгоценное свободное время на попытки следить за охотницей, лишь бы она не наделала глупостей. Кафка развлекается — даже третий глаз не может с точностью вычислить, что она будет делать, куда пойдет и как скажет. Будущее меняется, гнётся в её ладонях. Как будто будущее это скрипка и Кафка играет на ней, вырывая всхлипы отчаяния. В настоящем Кафка перебирает нарядные ханьфу в самом дорогом магазине на Лофу, недовольно кривя губы. Проходит все национальные наряды. Закусывает кончик языка, играя. В настоящую себя. Пытается сыграть так, будто они подружки и у них совершенно нормальные привычки. Что им позволительно делать вот так. Что Кафка — не сошедшая с ума серийная убийца, а Фу Сюань не будущий генерал, видящий будущее. Она красуется в пальто и оставляет его. Оно вышито розовыми нитками, рисунки драконов вьются по рукавам и поднимаются выше. Фу Сюань хочется последовать за ними, подняться руками вверх-вверх-вверх. Обхватить тонкую шею Кафки ладонями и. Придушить. Задушить до хладного трупа в руках, до хриплых вздохов и безумной улыбки. Но только смотрит. Со спины драконы подмигивают разноцветным бисером — чёрными точечками место глаз. Удовлетворенная, Кафка тащит Фу Сюань к разделу косметики. Это первый звоночек — Фу Сюань остаётся за дверью. А потом уходит, оставляя Кафку в одиночестве разглядывать средства для долгожителей. Ну, вы их знаете. Когда тебе почти тысяча лет появляются первые морщинки и надо как-то их скрывать. Делать вид, что тебе всего двадцать. Или тридцать. Лучше тридцать. Как три нуля в возрасте после единички. У долгожителей с обычными смертными никогда ничего не получится. У них что-то с Кафкой получается. Кривое. Кособокое. Как у Тифона и Ехидны получается Химера. Ну, такое себе. В принципе, даже дышит. Жить может. Но такое некрасивое, что уж лучше убить. Пускай не мучается. Провидица скользит на балкон, пытаясь спастись от душного кабинета под фальшивым ветерком, толкающим дорогие вышивки на тюле и розовые волосы. — Думала, не найду? — Кафка улыбается, сидя на балюстраде и покачивая ногами. Ветер треплет её хвост вместе с одеждой. Этого в будущем не было. Они в будущем в прятки не играли и в догонялки тоже. Кафка все равно побеждает. В игре, которая ещё не началась, будто знала, где Фу Сюань спрячется и куда побежит в попытке скрыться. Ещё в будущем не было того, как Фу Сюань сталкивает её с балкона. А лететь тут далеко. Внизу только космос. Пустота свистит, покрытая симуляцией небес. — Почем бы тебе меня искать? Так хочется показать свои покупки? — подходить опасно. Надо закрыть двери и сбежать обратно, но Фу Сюань входит в клетку с тигром с высоко поднятой головой. Сохраняет остатки собственной гордости, золотом вылитого прямого позвоночника. Упирается руками с двух сторон от бёдер Кафки. Та смеется хитро и хищно — план сработал. Жертва сама пришла в лапы хищника, готовая на съедение. — Да. Взяла новую помаду, — она достаёт из кармана куртки небольшой футляр, но Фу Сюань кажется, что там будет нож. Ножа в футляре нет. Есть губная помада яркого кораллового оттенка. Слишком яркая, чтобы подойти Кафке — почти розовая. У неё стиль более тёмный. Тут разливы бордо, что-то винное или кровавое. Застывающее в венах, когда она выкручивает помаду и красит ей губы. Не держась руками за балюстраду. Не идёт. Совсем. Отвратительно. Почему Кафка это купила? — Ужас, — Фу Сюань не привыкла скрываться за лестью, поэтому обрубает прямо. — Отвратительный оттенок. Кафка удивляется слишком наигранно. Наигранность вытекает из её глаз, изо рта и ноздрей. Удивляется слишком ожидаемо. Разыгрывает мыльную оперу — сейчас за их спинами кто-то должен засмеяться, намекая на абсурдность и комичность ситуации. — Хм. В таком случае давай проверим. Может тебе подойдёт? — она улыбается невинно, наклоняясь и зарывается пальцами в волосы Фу Сюань, поднимая её голову выше. Целует, скользит губами по губам, размазывая невкусную помаду. Фу Сюань послушно слизывает её, прижимаясь. Врезается губами в губы, как врезаются друг в друга звездные ялики и кажется, что Кафка тащит её с собой вниз. В космос и в пустоту, расплескивающуюся в желудке от первого поцелуя. Что там нужно для первого поцелуя? Ах, да. Помада.