Мемуары Нью-Йорка / New York Memoirs

Жао Шэн не стал медлить и приступил к делу без лишних слов. Он безразлично посмотрел на Инь Ханя, когда в голове промелькнули слова Чэн Цзинсэня: бей его до тех пор, пока он не сможет встать, только не забивай до смерти. Наступление в тайском боксе всегда было прямым. Жао Шэн неожиданно сделал низкий взмах ногой, а затем нанес прямой удар. Инь Хань повернулся боком, чтобы смягчить удар по ноге, и в то же время поднял левую руку, чтобы блокировать кулак Жао Шэна. Жао Шэн был ростом сто восемьдесят сантиметров; он был намного выше и сильнее Инь Ханя, все его телосложение выдавало в нем взрослого мужчину. Этот разрыв делал его нападение чрезвычайно жестоким, а его преимущество в силе и опыте было просто подавляющим. Однако быстрая реакция Инь Ханя все равно немного удивила его. Неудивительно, что этому парню удалось выжить в старшей школе Сицан, такие превосходные рефлексы были большой редкостью. Он решил, что они достаточно разогрелись и пора начать драться в полную силу. Удар рукой с ножом¹ рассек воздух, и Инь Хань поднял руку в попытке заблокировать его. Однако в этот раз Жао Шэн вложил в удар все свои силы, и, несмотря на то что Инь Хань вовремя среагировал, он все равно получил удар по шее. Мальчик упал на колени, и Жао Шэн замахнулся ногой для удара в челюсть. Инь Хань находился в невыгодном положении, но даже в полулежачем состоянии он смог вовремя среагировать и отклониться назад, скрестив запястья, чтобы остановить следующий удар коленом. Посмотрев два или три раунда, Чэн Цзинсэнь начал улыбаться. Инь Хань практиковал какой-то смешанный вид боевых искусств. Пускай в его защите и атаках не прослеживалось четкой последовательности, зато ощущался опыт. Вероятно, чтобы выжить в той конченной школе, ему приходилось часто участвовать в драках. Столкнувшись с таким сильным соперником, как Жао Шэн, он не испугался и даже проявил своего рода упорство, продолжая сражаться все смелее и смелее. Это было интересно. Чэн Цзинсэнь сделал глоток вина и продолжил наблюдать. В этот момент Жао Шэн ударил Инь Ханя локтем по лицу. Юноша не смог увернуться и от удара врезался в стену. В тот момент, когда слегка худощавое тело столкнулось со стеной, раздался приглушенный звук. На какое-то время Жао Шэн остановился, и Инь Хань снова упал на колени. Прежде чем продолжить, Жао Шэн посмотрел на Чэн Цзинсэня и склонил голову, как бы спрашивая: «Мне продолжать?» Чэн Цзинсэнь лениво прислонился к барной стойке, жестом предлагая ему продолжать. Если в начале боя они были практически равны, то теперь Инь Ханю оставалось лишь терпеть боль и принимать удары. Чэн Цзинсэнь ожидал такого результата. Удивительным было уже то, что Инь Хань вообще смог нанести Жао Шэну пять или шесть ударов. Жао Шэн однажды дошел до полуфинала чемпионата мира по MMA в легком весе². Как бойца профессионального уровня, его сила явно несопоставима с силой ученика старшей школы. Однако, наблюдая за сражением, Чэн Цзинсэнь ни разу не услышал, чтобы Инь Хань проронил хоть слово или застонал от боли. Даже находясь в невыгодном положении, юноша продолжал сохранять пугающее спокойствие в глазах и даже ждал возможности ответить Жао Шэну. Когда Жао Шэн нанес последний прямой удар, жестокая схватка наконец подошла к концу. Инь Хань был сбит с ног сильным ударом и врезался в высокие стулья у бара. Стоя на другом конце, Чэн Цзинсэнь наблюдал, как тот сшиб еще четыре стула подряд, прежде чем тяжело рухнуть на пол. В довесок один из оставшихся стульев упал прямо на него. Чэн Цзинсэнь мог бы подать ему руку или перехватить этот стул. Но он не сделал ничего. В подвале снова стало тихо. Было слышно только прерывистое и сдержанное дыхание Инь Ханя, распространяющееся постепенно, слой за слоем, словно рябь, вызванная камнем, брошенным в озеро, отчего глаза Чэн Цзинсэня медленно темнели. Чэн Цзинсэнь подошел к нему, присел на корточки и посмотрел на лицо Инь Ханя, которое при свете казалось чрезвычайно хрупким и бледным, а также на кровь, сочащуюся из уголков рта и лба. Внезапно он почувствовал неконтролируемое кровожадное удовольствие в своем сердце. – Ты знаешь, что сказать, когда в следующий раз встретишься с таким противником, как Жао Шэн? – спросил он Инь Ханя. Инь Хань поднял руку, чтобы прикрыть глаза, как будто ему было немного не по себе от яркого света. Его губы слегка дрожали, и он несколько секунд тяжело дышал, не в силах говорить. В это время все его тело было охвачено такой сильной болью, что он не мог думать о значении слов Чэн Цзинсэня. У Чэн Цзинсэня, казалось, не хватило терпения дождаться его ответа, поэтому он встал и сказал Жао Шэну: – Пойдем поедим. Сюй Ма должна была уже все приготовить. Двое мужчин поднялись наверх, оставив покрытого ранами Инь Ханя в подвале. Инь Хань не знал точно сколько прошло времени, возможно, четверть часа или, может быть, больше, когда Чэн Цзинсэнь снова спустился в подвал. Присев на корточки рядом с ним, он спросил ровным голосом: – Ты понял, что должен сказать в следующий раз? – Я не смею сражаться. – Инь Хань медленно убрал руку. Казалось, он стиснул зубы, а его голос был хриплым. Когда слова сорвались с его языка, тень нежелания промелькнула на его лице. – Скажи это еще раз, – спокойно сказал Чэн Цзинсэнь. Он пристально посмотрел в его темные и красивые глаза. – Не смею драться. – Инь Хань плотнее стиснул зубы, источая какую-то свирепость, как будто он хотел пожирать других, но покорно продолжил: – Когда я повстречаю кого-то, кто намного сильнее меня, я не осмелюсь снова сражаться. Сердце Чэн Цзинсэня пропустило удар. Сильная, но мягкая внешность юноши была действительно привлекательной. Он похлопал себя по лицу тыльной стороной ладони: – Пока ты рядом со мной, в ненужных жертвах нет смысла, как и необходимости быть жестоким. Независимо от того, насколько хорошо ты умеешь драться, те жестокие люди³ тебе не соперники. После паузы он увидел, что во взгляде Инь Ханя, казалось, вспыхнули эмоции. Зная, что Инь Хань понял смысл его слов, он продолжил: – Больше не выводи из себя старшеклассников. Если ты еще не научился опускать голову и быть покорным, лучше не связывайся со мной. Ты понимаешь? Инь Хань помолчал, затем кивнул. Чэн Цзинсэнь наклонился и внезапно поднял его. В этот момент тонкое и неописуемое чувство пронзило сердца их обоих. Инь Хань не ожидал, что Чэн Цзинсэнь поднимет его сам, в то время как Чэн Цзинсэнь не ожидал, что человек в его объятиях окажется таким мягким. Инь Хань неосознанно обнял Чэн Цзинсэня за шею, затем быстро ослабил хватку и тихо сказал: – Я пойду сам. Чэн Цзинсэнь пропустил его слова мимо ушей и понес его в свой кабинет на втором этаже. По пути он почувствовал свежий аромат Инь Ханя (казалось, будто он только что принял ванну), а также явный запах крови. Эти два явления смешались вместе... Прошлой ночью Инь Хань наблюдал, как Чэн Цзинсэнь вошел в этот кабинет один, сегодня же он смог разглядеть обстановку самостоятельно. Кабинетом оказался люкс с двумя смежными комнатами. Снаружи находилась рабочая зона Чэн Цзинсэня, а внутри – спальня и ванная комната. Чэн Цзинсэнь положил Инь Ханя на кровать, включил прикроватную лампу и спросил его: – Ты прикусил язык или щеку? Инь Хань вытер кровь с уголка рта и сел, вероятно, из-за переполнявших его эмоций он ответил не сразу. Глаза Чэн Цзинсэня потемнели. Он силой сжал щеки Инь Ханя и увидел, как его брови тут же нахмурились из-за боли. – Я хочу проявить терпение и подождать, пока ты не достигнешь совершеннолетия. Не заставляй меня трахать тебя прямо сейчас, – сказал он холодно. После чего с силой разжал челюсть Инь Ханя и засунул палец ему в рот. Он сразу же прикоснулся к ране на внутренней стенке рта, которая не переставала кровоточить. Скорее всего, он прокусил ее, когда Жао Шэн ударил его по щеке. Он отпустил Инь Ханя, достал салфетку и вытер окровавленные пальцы, затем набрал добавочный номер на телефоне в изголовье кровати: – Попросите прийти доктора Линь.

***

На самом деле Жао Шэн знал, как сделать так, чтобы во время боя не нанести слишком сильных увечий и не покалечить Инь Ханя. Доктор Линь, которого вызвал Чэн Цзинсэнь, выглядел довольно молодо и носил очки без оправы. У него было нежное лицо, но он начал ругаться, как только вошел: – Рано или поздно ты меня, блядь, достанешь! Мне наконец-то удалось выкроить время, чтобы поужинать при свечах со своей девушкой, мать твою. Ты не можешь сделать мне одолжение и оставить меня в покое хотя бы на один вечер? Он говорил по-китайски очень тривиально, как человек из сельской местности. Когда доктор Линь подошел к двери спальни и увидел Инь Ханя, он, очевидно, на мгновение опешил, затем взглянул на стоявшего рядом с ним Чэн Цзинсэня: – Ты что, ударил его? Доктор Линь не понимал, как он мог так поступить с ребенком. – Жао Шэн, – сразу снял с себя всю ответственность Чэн Цзинсэнь. – Стал бы он это делать, если бы не твой приказ? – усмехнулся Линь Хушань. Судя по его небрежному тону, Инь Хань решил, что тот был хорошо знаком с Чэн Цзинсэнем. Затем Линь Хушань подошел к стулу у кровати и сел. Инь Хань вежливо позвал: – Доктор Линь. – Зови меня просто Сэм, – отмахнулся Линь Хушань. После этого он принялся осматривать раны Инь Ханя и сказал ему: – Снимай одежду. Инь Хань уже было взялся руками за подол рубашки, но посмотрел на Чэн Цзинсэня, который теперь был у двери, и на мгновение заколебался. – Чего ты стесняешься? Рано или поздно я это увижу, – усмехнулся Чэн Цзинсэнь. Линь Хушань не выдержал и закричал на него: – Веди себя как гребаный человек и убирайся! Не мешай мне осматривать пациента! Чэн Цзинсэнь развернулся и с горечью ушел, затем из кабинета донесся звук чего-то скользящего по полу. Казалось, он отодвинул кожаное кресло и сел. В этот момент ему позвонил Си Юань: – Я выслал всю информацию по Инь Ханю на твой почтовый ящик. – Хорошо, – сказал Чэн Цзинсэнь и немедленно включил компьютер. Человек на другом конце провода немного помолчал, затем неуверенно спросил: – Я слышал от Жао Шэна, что ты заставил его драться с Инь Ханем? Чэн Цзинсэнь рассмеялся, когда услышал эти слова, хотя был порядком удивлен. Жао Шэн никогда не был разговорчивым человеком. С чего бы ему жаловаться Си Юаню? Неужели он чувствовал себя виноватым? Чэн Цзинсэнь кликнул на вложение от Си Юаня, чтобы начать загрузку, и сказал: – Я бы не стал называть это дракой. Было бы лучше сказать, что Жао Шэн учил Инь Ханя, как быть мужчиной. Си Юань вздохнул в трубку. Теперь он понимал, почему Жао Шэн практически не притронулся к ужину и рассказал об этом только в сообщении. – Какие у тебя на него планы? – Он хотел выяснить намерения босса. Чэн Цзинсэнь несколько секунд молчал, он быстро просматривал несколько страниц информации. Си Юань знал, чем он занят, поэтому терпеливо ждал, не вешая трубку. Через некоторое время он услышал, как Чэн Цзинсэнь сказал: – Сначала я оставлю его для развлечения. Не отдавать же его Чжоу Цаню, не так ли? Си Юань почувствовал себя сбитым с толку. Он понятия не имел о том, что произошло утром, не говоря уже о том, какое отношение это имело к Чжоу Цаню. Чэн Цзинсэнь не хотел развивать эту тему, поэтому прервал разговор, бросил телефон на стол и откинулся на спинку кожаного кресла. По какой-то причине перед ним немедленно возникло окровавленное лицо Инь Ханя. Чэн Цзинсэнь не мог этого отрицать, когда он снова зашел в подвал и увидел лежащего на полу, покрытого кровью Инь Ханя, глубоко потаенное желание полностью пробудилось. Эта реакция заставила его почувствовать себя ужасно. Он не был интуитивным или импульсивным человеком, и он всегда был свободен от своих эмоций. Никому еще не удавалось вызвать у него такой сильный порыв, не говоря уже о том, что они с Инь Ханем были вместе меньше двух дней. Чэн Цзинсэнь ущипнул себя за нос и еще раз пробежался по документам, которые только что прочел. Кое-что из информации не сходилось. Прошлое из уст Инь Ханя оказалось ложью.

***

После того как Линь Хушань обработал раны на теле Инь Ханя, он забрал свою аптечку и ушел. У него не возникло с этим сложностей, в конце концов он был старым другом Чэн Цзинсэня и профессиональным хирургом, окончившим медицинскую школу Колумбийского университета. Однако, когда Инь Хань проспал до полуночи, у него внезапно поднялась высокая температура. Чэн Цзинсэнь лежал с ним на одной кровати. Никто другой не спал в этой спальне, с тех пор как он купил этот особняк, площадью практически 6000 футов⁴, пять лет назад. Но сегодня вечером он сделал исключение. Он не мог позволить Инь Ханю вернуться в гостевую спальню и спать одному с такими травмами. В два часа ночи его разбудили тихий стон. Сначала он подумал, что Инь Ханю приснился кошмар, но, когда он протянул руку, чтобы притянуть его к себе, он понял, что Инь Хань весь горит. Чэн Цзинсэнь сел и включил свет. Он увидел, что щеки Инь Ханя раскраснелись, а его черные волосы разметались по подушке. Выражение его лица было болезненным и хрупким. Казалось, будто ему вонзили нож в сердце. Он уже собирался встать с кровати, чтобы взять градусник, когда Инь Хань внезапно схватил его за руку, которую он не успел убрать. Чэн Цзинсэнь не был уверен, за кого он его принял, когда в полусознательном состоянии Инь Хань прищурил глаза и пробормотал: – Не уходи. Чэн Цзинсэнь на мгновение замер, продолжая стоять у кровати, и не сразу убрал руку. Он услышал, как Инь Хань снова сказал: – Не уходи... не уходи... Чэн Цзинсэнь вздохнул, повернулся, погладил юношу по голове другой рукой и прошептал: – Я принесу градусник, просто подожди минутку. Губы Инь Ханя приоткрылись, он не мог слышать, что сказал другой, и все еще не отпускал Чэн Цзинсэня. У Чэн Цзинсэня не оставалось выбора, кроме как наклониться, чтобы обнять его. В этот момент Инь Хань внезапно пришел в себя, его глаза расширились, а зрачки слегка сузились: – Господин Чэн? Он узнал Чэн Цзинсэня и в панике отдернул свою руку. Чэн Цзинсэнь слегка выпрямил верхнюю часть тела, но сохранил позу, нависая над Инь Ханем и глядя на него сверху. Инь Хань непроизвольно вздрогнул, высокая температура дала трещину его спокойным эмоциям. Ощущение подавленности, которое он испытывал рядом с Чэн Цзинсэнем в течение последних двух дней, достигло своего пика, и на его лице промелькнуло выражение страха. Хотя реакция была почти незаметной, Чэн Цзинсэнь видел все очень отчетливо. Сначала он хотел спросить Инь Ханя, за кого тот его принял, но, увидев, как юноша под ним паникует и пытается вырваться, решил пока отпустить его. – У тебя жар. Подожди, пока я измерю твою температуру. – Он пошел в кабинет, чтобы достать коробку с лекарствами и принести стакан воды. Чэн Цзинсэнь провел электронным термометром по лбу Инь Ханя. Когда раздался сигнал, термометр показал 39,17 градусов. – Температура очень высокая, выпей немного воды. – Он попытался помочь ему подняться и дать немного воды. Инь Хань немного сопротивлялся, избегая его, словно не расслышал его слов. Чэн Цзинсэнь схватил его за лицо, сделал глоток воды и прижался к губам Инь Ханя без каких-либо объяснений. Все тело Инь Ханя застыло. Он открыл глаза и посмотрел на Чэн Цзинсэня, который был совсем рядом. Его разум опустел. Внезапно ему в рот медленно потекла струя холодной жидкости. Холод, охвативший его горло, казалось, немного разбудил Инь Ханя. Он попытался сопротивляться, но был заключен в объятия Чэн Цзинсэня. После того как он наконец медленно выпил глоток воды, все сопротивление исчезло. Чэн Цзинсэнь сказал ему на редкость мягким тоном: – Прими лекарство и выпей еще немного воды. – Я могу сделать это сам. – Инь Хань протянул руку, чтобы забрать чашку. Чэн Цзинсэнь перестал поить его и протянул ему стакан с двумя жаропонижающими таблетками тайленола. Инь Хань послушно запил лекарство водой и вернул чашку Чэн Цзинсэню. – Спасибо, – прошептал он. – Только что ты повторял «не уходи». С кем ты разговаривал? – спросил Чэн Цзинсэнь, посмотрев на его покрасневшее лицо. – Может быть, мне приснились мои родители, – опустил глаза и ответил Инь Хань, все еще находясь в его объятиях. Чэн Цзинсэнь не стал продолжать расспросы. Он положил его обратно на кровать и укрыл одеялом.