Мемуары Нью-Йорка / New York Memoirs

В конце концов, Инь Хань был молод, и его тело быстро среагировало на действия лекарств. Когда час спустя Чэн Цзинсэнь прикоснулся к его лбу, температура уже спала. Проснувшись рано, он приказал Сюй Ма приготовить немного каши. Затем позвонил Си Юаню, чтобы сказать, что сегодня он будет работать из дома, и они с Жао Шэном должны присмотреть за казино сами. Инь Хань спал очень крепко этой ночью и проснулся только к десяти часам утра. Шторы в спальне были плотно задернуты, поэтому солнечный свет не проникал в комнату и небо за окном не было видно. Он медленно сел, прикрыл рот рукой и дважды кашлянул. Его разум все еще был немного затуманен, вместе с тем появилось сильное чувство голода. Возможно, его кашель был слишком сильным. Дверь спальни открылась, и на пороге появился Чэн Цзинсэнь: – Проснулся? Инь Хань внезапно вспомнил сцену, когда прошлой ночью мужчина поил его водой, и его сердце забилось немного быстрее. Он сбросил одеяло с кровати, но в тот момент, когда он встал, у него потемнело в глазах. Он чуть не упал, но его подхватил Чэн Цзинсэнь, который собирался подойти к кровати. – Что с тобой такое? – вздохнул Чэн Цзинсэнь. Инь Хань восстановил самообладание и попытался отстраниться, извиняясь: – Прости. У меня низкий уровень сахара в крови¹. – Его голос был хриплым, он снова закашлялся, как закончил говорить. Чэн Цзинсэнь не отпустил его, а вместо этого поднял и положил обратно на кровать. – Ложись и не двигайся, – сказал он. Затем набрал добавочный номер: – Принесите немного еды наверх. Несколько минут спустя женщина лет тридцати подошла к двери спальни. В одной руке она держала поднос с едой, а другой постучала в дверь. – Господин Чэн, ваш завтрак. – Ее мандаринский был не очень хорош. Ее кожа была чуть темнее, внешностью она походила на филиппинку. Чэн Цзинсэнь жестом пригласил ее войти: – Поставь на прикроватный столик. Горничная вошла в спальню, поставив тарелку с завтраком, она встретилась взглядом с Инь Ханем и улыбнулась ему: – Меня зовут Мэгги. Я только вернулась на работу после отпуска. Инь Хань кивнул. Он не стал ничего говорить, чтобы случайно никого не заразить. Мэгги убрала несколько тарелок и ушла с подносом. Чэн Цзинсэнь присел у кровати и собирался накормить его кашей, когда Инь Хань сказал: – Ты можешь дать мне маску? Я бы надел ее позже. Грипп этой зимой очень тяжелый. Чэн Цзинсэнь уже взял миску, зачерпнул полную ложку и поднес к губам Инь Ханя: – Сначала съешь кашу. Инь Хань послушно проглотил, затем протянул руку и осторожно спросил: – Могу я сделать это сам? Чэн Цзинсэнь передал ему теплую фарфоровую чашу и вспомнил слова Линь Хушаня, сказанные этим утром: «Возможно, у него простуда. Либо его тело так реагирует на слишком сильный стресс, после того как он провел последние два дня, подвергаясь побоям и ужасу рядом с тобой». Чэн Цзинсэнь посмотрел на слегка побледневшее лицо Инь Ханя и решил быть сегодня немного добрее. Инь Хань быстро доел миску каши, но все равно чувствовал голод. Посмотрев на яичный пирог рядом с ним, он спросил Чэн Цзинсэня: – Можно мне это съесть? – Конечно, – улыбнулся Чэн Цзинсэнь. Инь Хань опустил голову, чтобы съесть кусок пирога. Ему было так плохо, что он практически не ощущал вкус еды, но из-за сильного голода он заставил себя съесть еще немного. В то же время он задавался вопросом, почему Чэн Цзинсэнь все еще сидел рядом с ним. Когда он закончил есть, Чэн Цзинсэнь вышел из спальни, но вскоре вернулся со стаканом воды и таблетками. Инь Хань поднял на него глаза, немного поколебавшись сказал: – Господин Чэн, вам не обязательно быть таким хорошим со мной. Чэн Цзинсэнь не ожидал, что быть хорошим человеком так сложно. Он не стал спрашивать Инь Ханя, почему он так сказал. Просто протянул стакан с водой и таблетки: – Сначала прими лекарство. Инь Хань послушно принял лекарства и снова попытался встать: – Я побеспокоил тебя прошлой ночью. Я уберу посуду и вернусь в свою комнату. Чэн Цзинсэнь прижал его к себе: – Что здесь такого, что тебя так пугает? Это из-за меня, не так ли? Инь Хань посмотрел на него и слегка улыбнулся: – Ты бы поверил мне, если бы я сказал «нет»? Глаза Чэн Цзинсэня потемнели. Именно это делало Инь Ханя таким интересным. Рядом с ним он явно намеривался быть осторожным и сдержанным, чтобы продолжать блефовать так долго, как только мог, но это не могло сдержать его юношеский дух. Не контролируй он это так сильно, окружающие могли бы сразу увидеть его скрытые грани. Его характер в сочетании с таким лицом принесет ему много боли. – Что я сказал тебе прошлой ночью? Ты так быстро все забыл? – В голосе Чэн Цзинсэня послышалась привычная холодность. Инь Хань опустил глаза и ничего не сказал. Он не хотел признавать, что, находясь с Чэн Цзинсэнем наедине, он чувствовал себя неуютно. Возможно, из-за ночной лихорадки он был немного сбит с толку. Он чувствовал, что человек перед ним не так страшен, как он думал. Это чувство пришло внезапно и было странным, из-за чего он нервничал еще больше. Он прикрыл рот рукой и несколько раз кашлянул. – Когда тебе станет полегче, ты можешь прийти ко мне и поговорить, – сказал Чэн Цзинсэнь. Затем встал и вышел из спальни, даже не взглянув на Инь Ханя. Через несколько минут в дверь постучала горничная-филиппинка по имени Мэгги. Она забрала оставшиеся мисочки и оставила бутылочку с микстурой от кашля. Инь Хань поблагодарил ее. Мэгги улыбнулась ему: – Если что-нибудь понадобится, просто вызови меня по дополнительному телефону. Когда дверь за ней закрылась, в спальню вернулись прежние тишина и полумрак. Инь Хань немного растерянно потер голову. Вернулось воспоминание, как из-за сильной лихорадки он проснулся посреди ночи, тем самым разбудив Чэн Цзинсэня. Мужчина взял его на руки и прижал к себе. Удивительно, но это объятие заставило кошмар, который преследовал его всю ночь, исчезнуть. Он еще никогда не спал так спокойно. Из-за усталости от болезни Инь Хань проспал практически весь день, периодически просыпаясь и снова проваливаясь в сон. Сюй Ма и Мэгги по очереди приносили ему еду и лекарства, но Чэн Цзинсэнь больше не появлялся. Послеобеденный сон продолжался до шести часов вечера. Когда Инь Хань окончательно проснулся, то почувствовал себя раздавленным. Все тело немного ломило, а голова раскалывалась. От непрерывного долгого сна он весь вспотел. Он взял комплект чистой одежды с прикроватного столика и переоделся, затем впервые за целый день вышел из спальни. В кабинете никого не было, горел только настенный светильник, отражавший мрачную мебель из темного дерева вокруг него. Сквозь электрические жалюзи он смог разглядеть вечерний по-зимнему прекрасный сад, покрытые снегом траву и деревья. Инь Хань медленно вышел. В коридоре на втором этаже никого не было, но со стороны столовой слышались слабая болтовня и смех. Он вернулся в свою комнату, чтобы принять душ, продолжая все это время думать о Чэн Цзинсэне. Его не покидало чувство, что этот человек скоро сорвется. Когда он сушил волосы и в оцепенении держался за раковину, послышался стук в дверь, а затем раздался голос Сюй Ма. Он подошел и открыл дверь: – Извини, я должен был предупредить тебя. Я просто вернулся в комнату, чтобы принять душ. – Ужин готов, не хочешь спуститься поесть? – спросила Сюй Ма. – Я должен прибраться, прежде чем спуститься. Прошлой ночью я спал в комнате господина Чэна и хочу сменить простыни. Это возможно? – Тебе не стоит переживать об этом. – Сюй Ма похлопала его по руке. – Мы с Мэгги все сделаем. – Господин Чэн дома? – задал другой вопрос Инь Хань. – Ты можешь найти его в комнате отдыха. – Она указала наверх. Когда Сюй Ма ушла, он еще долго оставался в своей комнате, молча размышляя, пока наконец не решился пойти к Чэн Цзинсэню. Поднявшись по винтовой лестнице, ведущей на третий этаж, он остановился у входа, не решаясь зайти. Третий этаж представлял собой полностью открытое пространство с мансардными окнами и различными помещениями для отдыха. Чэн Цзинсэнь курил сигарету и играл в бильярд с несколькими друзьями. Линь Хушань, доктор, который осматривал Инь Ханя прошлой ночью, тоже был среди них. В тот момент, когда Инь Хань появился на верхней площадке лестницы, все взгляды сразу устремились к нему. Инь Хань понял, что пришел не вовремя и хотел вернуться, но Чэн Цзинсэнь остановил его: – В чем дело? – Все в порядке, – быстро ответил Инь Хань. Теперь он не мог уйти без разрешения. Чэн Цзинсэнь затушил оставшуюся половину сигареты в пепельнице, затем подошел к Инь Ханю и поднял руку, коснувшись его лба: – Лихорадка прошла. Один из друзей позади них присвистнул. Инь Хань все еще стоял на лестнице, на ступеньку ниже чем Чэн Цзинсэнь, глядя на него снизу вверх, он сказал: – Прости, я не знал, что у тебя гости. Я сам спущусь. После разговора он хотел уйти, но мужчина притянул его к себе. Чэн Цзинсэнь обернулся к Линь Хушаню: – Вы, ребята, продолжайте играть. Сэм закончит этот раунд за меня. Линь Хушань встал с дивана и взял кий, прислоненный к стойке. – О чем ты хотел со мной поговорить? – Чэн Цзинсэнь слегка улыбался, когда говорил, и, казалось, был в хорошем настроении. – Мы можем поговорить позже. Вы могли бы сначала доиграть, – сказал Инь Хань. Чэн Цзинсэнь смерил его взглядом. В глубине души Инь Хань сомневался, но не посмел сопротивляться и последовал за Чэн Цзинсэнем к окнам от пола до потолка, подальше от бильярдного стола. Отсюда открывался шикарный вид не только на изысканные сады этого квартала, но и на глубокие воды залива Манхассет. Раньше Инь Хань жил в многолюдных и крохотных помещениях, таких как «Чайный домик» в Чайнатауне. За эти два дня он так и не смог привыкнуть к новому дому. – Спасибо... за то, что позаботился обо мне прошлой ночью, – решил для начала выразить свою благодарность Инь Хань. Чэн Цзинсэнь сложил руки на груди и спокойно посмотрел на него. На таком близком расстоянии Инь Хань почувствовал слабый запах табака, исходящий от его тела. Не зная, как выразить свои мысли, Инь Хань пытался решить, как следует начать разговор. – Это мои однокурсники с Корнельского университета², – внезапно сказал Чэн Цзинсэнь. Затем он взглянул на нескольких друзей, стоявших поодаль. – Видишь того светловолосо парня? Он скоро женится. Это был первый раз, когда Инь Хань видел такую искреннюю радость в глазах Чэн Цзинсэня, и не смог сдержаться от улыбки: – Тогда я пожелаю ему всего наилучшего. У тебя мальчишник? – Нет, просто встреча старых друзей, – ответил Чэн Цзинсэнь. – Итак, ты закончил Корнелл... Это же Лига плюща. Инь Хань не ожидал, что Чэн Цзинсэнь учился в подобном месте. И тем более не мог понять, как после всего тот стал владельцем нескольких крупных казино. Чэн Цзинсэнь покачал головой, не переставая улыбаться: – Я бросил учебу на втором курсе. Между ними повисло неловкое молчание. Инь Хань знал, что не имел права задавать больше никаких вопросов. Однако он услышал, как Чэн Цзинсэнь продолжил: – Поскольку сегодня я в хорошем настроении, я дам тебе шанс. Если ты не хочешь оставаться здесь, я позволю тебе уйти. Инь Хань не ожидал подобного и удивленно посмотрел на Чэн Цзинсэня. Чэн Цзинсэнь достал сигарету, зажал ее между губами, но не закурил. Мансардные окна позади него были окружены перилами высотой в половину человеческого роста. Чэн Цзинсэнь прислонился к перилам и сложил руки на груди. Освещение со стороны бильярдного стола было ярче, в то время как со стороны окна простиралась темнота. Он стоял между переплетением света и тени, черты его лица казались исключительно глубокими и прямыми в ночной мгле. Инь Хань почувствовал, как ему не хватает воздуха. – Почему? – пробормотал он. Чэн Цзинсэнь вытащил сигарету, зажал ее между пальцами и улыбнулся ему: – Если не уйдешь сейчас, то не рассчитывай на это в будущем. В голове у Инь Ханя помутилось. Он не ожидал, что Чэн Цзинсэнь действительно так поступит. Чэн Цзинсэнь не стал его уговаривать, словно действительно оставлял за ним права выбора: – У тебя есть полчаса, чтобы принять решение. Как сделаешь выбор, приди и скажи мне об этом. После разговора он собирался вернуться к своим друзьям. – Господин Чэн, – Инь Хань остановил его. Чэн Цзинсэнь уже сделал шаг в сторону компании друзей, но обернулся, думая, что этому юноше следовало бы покинуть его. Так было бы проще для всех. – Я останусь, – сказал Инь Хань дрожащим голосом. Теперь уже Чэн Цзинсэнь выглядел удивленным. – Я останусь, – повторил Инь Хань, не зная, боялся ли он того, что Чэн Цзинсэнь не расслышал его или что он тут же пожалеет об этом. – Ты знаешь, что значит остаться? – спросил его тихим голосом Чэн Цзинсэнь. Инь Хань улыбнулся. Казалось, что за несколько секунд к нему вернулось самообладание. – Я знаю. – После паузы он добавил: – Работать на тебя или спать с тобой. Чэн Цзинсэнь пристально посмотрел на него. По его взгляду было сложно понять, о чем он думает в данный момент. – Инь Хань, – он впервые позвал юношу по имени, словно Инь Хань больше не был пустым местом. – Если ты знаешь, почему бы тебе не уйти? Его голос был низким и спокойным, но также в нем слышалась исходящая от него опасность. – Мне больше некуда идти, кроме тебя. – В этот момент Инь Хань расслабился. Он уже сделал выбор и ему оставалось только следовать ему. Он посмотрел Чэн Цзинсэню в глаза. – Если я стану твоим подчиненным, то быстро всему научусь и буду серьезно относиться к работе. Если это... другое... ты мог бы научить меня. После того как Инь Хань закончил говорить, он отвел взгляд и посмотрел на сад за окном. На его бледном лице не читалось ни одной эмоции, только ресницы бессознательно дрожали. Чэн Цзинсэнь положил сигарету обратно в рот, достал зажигалку и прикурил. Затянувшись, он спросил Инь Ханя: – Ты умеешь играть в бильярд? – Нет, – покачал головой Инь Хань. Чэн Цзинсэнь притянул его в свои объятия: – Давай я тебя научу. На удивление бывшие одноклассники Чэн Цзинсэня были очень вежливы с Инь Ханем и довольно умело скрывали свое любопытство. Линь Хушань на это раз был намного спокойнее. Когда он увидел, что они возвращаются, то отложил свой кий в сторону. – Джонни везет в любви, но не везет в игре. Ты можешь прикончить его. – Он откинулся на спинку дивана и попросил Чэн Цзинсэня продолжить играть с Инь Ханем. Мужчина по имени Джонни оказался тем самым женихом, про которого недавно говорил Чэн Цзинсэнь. Прямо сейчас он стоял, прислонившись к бильярдному столу, пил виски и с интересом разглядывал Инь Ханя. – Играй серьезно. Если проиграешь, будешь должен мне услугу, – сказал Чэн Цзинсэнь. – Чем могу быть полезен? Для меня это будет только в радость, – тут же рассмеялся Джонни. Чэн Цзинсэнь взял свободный шар, поставил его перед шаром под номером три и передал кий Инь Ханю: – Давай ударим этим свободным шаром по шару под номером три так, чтобы шар за ним упал в лузу. Затем он взял Инь Ханя за руку, чтобы научить нескольким ударам. Эта поза была очень интимной. Под пристальными взглядами окружающих он все никак не мог сосредоточиться. Вдобавок спокойный мужской аромат Чэн Цзинсэня, смешанный с табаком и мылом, полностью окутал Инь Ханя, заполняя собой его легкие. Несмотря на рассеянную игру Инь Ханя как новичка, Чэн Цзинсэню все же удалось забить все оставшиеся шары в лузу. От начала и до конца их игры Джонни так и ни разу не дотронулся до кия, и в конце концов беспомощно сдался: – Пока ты не просишь отдать тебе мою невесту, я сделаю все что угодно. Чэн Цзинсэнь выпустил Инь Ханя из своих объятий и сказал: – Насколько я помню, твой отец директор школы Святой Марии. Не мог бы ты организовать для меня перевод? Инь Хань был ошеломлен. Чэн Цзинсэнь просил Джонни о помощи. Неужели он делал все это специально для него? Глаза Джонни обратились к нему. Он был навеселе и все еще улыбался. – Парень, которого ты привел, еще учится в старшей школе? – Он несколько раз наигранно цокнул и продолжил: – Ты открыл мне глаза, А’Сэнь. Чэн Цзинсэнь налил себе бокал вина, проигнорировав подколку Джонни: – Как скоро ты сможешь это сделать? – Для поступления в Святую Марию требуется сдать экзамен, независимо от предыдущего образования. Я попрошу отца придумать способ. Перевод будет завершен самое раннее в течение двух дней. Школа Святой Марии – лучшая частная школа в штате Нью-Йорк с ежегодным уровнем приема в Лигу плюща более семидесяти процентов. Большинство учеников в школе – дети политиков и знаменитостей. – Я мог бы пожертвовать определенную сумму для школы. Сколько, по-твоему, будет уместно? – Чэн Цзинсэнь не хотел усложнять Джонни жизнь. Другой мужчина, сидящий на диване позади, тихо спросил Линь Хушаня: – Только посмотри на него. Он это серьезно? Откуда вообще этот ребенок? Линь Хушать не горел желанием сплетничать за спиной Чэн Цзинсэня, к тому же он действительно не знал: – Без понятия. Как может такой ублюдок, как Чэн Цзинсэнь, быть серьезным? Чэн Цзинсэнь повел Инь Ханя играть в другую игру. На этот раз Инь Ханю удалось расслабиться. Перестав надумывать лишнее, он просто последовал за Чэн Цзинсэнем, чтобы изучить в основном правила американского бильярда. Проигрыш Джонни был предсказан словами Линь Хушаня «повезло в любви, не повезло в игре». Этот раунд ему так и не удалось выиграть. Чэн Цзинсэнь решил, что Инь Хань еще не до конца выздоровел, поэтому не стал продолжать игру и спросил его: – Ты уже поел? Совсем недавно Чэн Цзинсэнь вместе с друзьями ужинал в столовой в течение часа, поэтому не стал дожидаться, когда Инь Хань спустится к ужину. – Нет, я еще не голоден, – ответил Инь Хань. – Иди поешь. – Чэн Цзинсэнь поднял руку и погладил его по спине. – Еду на сегодняшний вечер доставили из мишленовского ресторана. Я заказал отдельную порцию для тебя. Внезапно в голове Инь Ханя вновь всплыли те же слова: «Не будь так добр ко мне». Но вместо этого он промолчал. Он кивнул в знак благодарности и обратился к одноклассникам Чэн Цзинсэня: – Повеселитесь, ребята!³ Он собирался спуститься вниз, но внезапно Чэн Цзинсэнь остановил его: – Приходи ко мне в комнату ночью. Это была не просьба. Пускай его голос был спокойным, в нем чувствовалась несомненная властность. Инь Хань на мгновение замер, затем тихо сказал: – Хорошо. Чэн Цзинсэнь позволил ему уйти. Когда Инь Хань спускался вниз, то услышал чей-то голос наверху: – А’Сэнь, почему ты не хочешь прийти на мальчишник Джонни? Неважно, насколько ты занят, ты должен хотя бы зайти выпить. Затем последовал ответ Чэн Цзинсэня: – В последнее время рядом со мной небезопасно. Я боюсь, что доставлю тебе неприятности, если приду. Давайте найдем другую возможность собраться вместе. По какой-то причине Инь Хань услышал в его голосе нотки одиночества и беспомощности.