Мемуары Нью-Йорка / New York Memoirs

Отметина на теле Инь Ханя была не просто татуировкой. Все следы прошлого были скрыты новой жизнью с именем Чэн Цзинсэнь. Он едва помнил дни, проведенные в Чайнатауне. В телефоне, который дал ему Чэн Цзинсэнь, был только один контакт. Ни один из номеров его тети Чан Юй или горстки друзей из школы Сицан не сохранился. Он спал в объятиях Чэн Цзинсэня каждую ночь. Утром он был одет в форму лучшей частной школы в Соединенных Штатах, когда его везли в среднюю школу Святой Марии на удлиненном бентли. Татуировка на его шее привлекала внимание. Рана не затягивалась два или три дня, поэтому ему пришлось прикрыть ее свитером с высоким воротом. После того как рана зажила, Инь Хань не возражал, чтобы ее видели. Многие новые одноклассники из любопытства спрашивали, что означает этот иероглиф. Он отвечал очень просто: это было имя его усыновителя. В этом году Чэн Цзинсэню исполняется двадцать девять лет, и он явно не годится в приемные отцы. Красота Инь Ханя была особенной, с таинственной экзотичностью. Многие студенты говорили о нем за его спиной: обсуждали его прошлое и интригующие отношения между ним и его покровителем. Но, в отличие от студентов средней школы Сицан, никто не провоцировал его лицом к лицу, не говоря уже о том, чтобы блокировать его в коридорах и туалетах. Все его одноклассники были воспитаны и сдержаны, как и полагается отпрыскам высшего общества. Они знали, как читать людей по глазам. Инь Хань не привлекал к себе внимания. Он каждый день погружался в учебу. А после школы посещал дополнительные занятия по борьбе, рисованию и плаванию. Он знал, что Чэн Цзинсэнь хотел превратить его в безупречный коллекционный экспонат, и он также хотел исполнить его желания. Приближалось Рождество. Вечеринок становилось все больше и больше. В тот день после школы Инь Хань еще полтора часа занимался фехтованием. Водитель забрал его из зала кэндо¹ и отвез обратно в отель-казино. На эксклюзивный верхний этаж можно было подняться на отдельном лифте. В тот момент, когда двери лифта открылись, перед глазами Инь Ханя предстала вечеринка в самом разгаре. Стоя в лифте в школьной форме и со своим школьным портфелем, он подумал, что поднялся не на тот этаж. Церковь Святой Марии находилась в Коннектикуте, в получасе езды от казино, принадлежащего Чэн Цзинсэню. С тех пор как Инь Хань перевелся в другую школу, Чэн Цзинсэнь зарезервировал верхний этаж отеля-казино для своего личного пользования. В номере был крытый бассейн, тренажерный зал, два роскошных люкса и кинотеатр с великолепным видом на окружающий лес. Инь Хань жил там уже полмесяца. Только он и Чэн Цзинсэнь имели сюда доступ. Он уже начал привыкать к безмолвной пустоте вокруг себя, когда возвращался со школы. Он нерешительно вышел из лифта и стоял в ярко освещенном коридоре, когда недалеко послышался женский смешок: – Шон, твой маленький любовничек вернулся из школы. Не хочешь помочь ему сделать домашнее задание? Вокруг немедленно поднялась суматоха. Инь Хань пошел на звук и увидел, что Чэн Цзинсэнь сидел в баре у окна, а за ним виднелся заснеженный лес. К нему прислонилась красивая латиноамериканка, которая протягивала ему стакан виски со льдом. В этот момент он почувствовал на сердце неописуемую тяжесть. Ощущение, словно он был абсолютно несовместим с этим местом. Он не знал, уйти ему или остаться. Чэн Цзинсэнь находился в семи или восьми метрах от него и мог отчетливо видеть все эмоции на его лице. Тем не менее он позволил ему неловко стоять посреди вечеринки, не пытаясь дать никаких объяснений. Только когда пьяная женщина, пошатываясь, резко поднялась, обняла и попыталась поцеловать Инь Ханя, на лице Чэн Цзинсэня отразилось недовольство. Он подал знак Жао Шэну, стоявшему рядом с ним, остановить ее. Жао Шэн увел женщину и сказал Инь Ханю: – Вечеринка сегодня будет длиться допоздна. Господин Чэн сказал, что номер, которым вы обычно пользуетесь, зарезервирован для вас. Вы можете вернуться и отдохнуть. Инь Хань заставил себя улыбнуться и поднял руку, чтобы стереть свежую помаду со своего лица, и больше не смотрел на Чэн Цзинсэня. Он прошел через переполненный коридор со своей школьной сумкой и вошел в роскошный номер с отличной звукоизоляцией. Он был так расстроен, что закрыл дверь и некоторое время стоял, прислонившись к толстой двери, вспоминая, что Чэн Цзинсэнь почти не прикасался к нему за последние две недели. ...Почему? Он потер голову и медленно присел на корточки, гадая, что пошло не так. Возможно, Чэн Цзинсэнь был человеком слова и действительно собирался ждать его совершеннолетия. Но Инь Хань был готов удовлетворить его другими способами, или, если бы он захотел переспать с ним заранее, он бы не отказался. Инь Хань думал, что у него есть самоконтроль как у любовника. Что, встав с постели, он не будет вмешиваться в жизнь другого, но, как оказалось, не мог. Видя, как Чэн Цзинсэнь флиртует с другими, как будто ничего не произошло, он почувствовал острую боль в сердце. Инь Хань больше не мог думать об этом. Он бросил свою сумку на диван, снял школьную форму и пошел в ванную, чтобы принять душ. Затем он нашел коробку куриного салата в маленьком холодильнике и, съев несколько кусочков на ужин, решил сконцентрироваться на домашнем задании. Через стеклянное окно на восточной стороне номера он мог видеть крытый бассейн с подогревом. Мужчины и женщины на вечеринке вовсю веселились. Время от времени некоторые люди прыгали в воду с бокалами вина в руках, а другие обнимались и целовались у бассейна. Инь Хань был беспокойным, когда делал домашнюю работу. По итогу задание, которое можно было выполнить за час или два, затянулось до полуночи. За это время он ни разу не выходил, а нога Чэн Цзинсэня не вступала в этот номер. Лежа в темноте с открытыми глазами, Инь Хань слышал, как громкая музыка и голоса снаружи постепенно стихают. Свет в бассейне тоже погас, и вечеринка наконец закончилась. Однако Чэн Цзинсэнь в номер не вернулся. Инь Хань взял электронные часы с прикроватного столика. Две минуты второго. Он встал с кровати, открыл дверь, прошел по тускло освещенному коридору и остановился у двери другого номера. Изнутри донесся женский стон. Хотя звукоизоляция стен была очень хорошей, возможно, крики были слишком громкими, Инь Хань все еще мог время от времени расслышать эти непристойные звуки. Он нахмурился и некоторое время постоял за дверью. Когда не смог больше этого выносить, он стиснул зубы и вернулся в свою комнату. Прошло всего две недели с момента переезда в Коннектикут, но ужасающая привычка спать в объятиях Чэн Цзинсэня уже выработалась. Он потянул себя за волосы, завернувшись в пустое одеяло, думая про себя, что рядом с Чэн Цзинсэнем всегда будут новые любовники. То, что он взял его к себе, уже было исключением. Оказалось, что Инь Хань был слишком жадным, думая, что нежность, которую дарил Чэн Цзинсэнь, была своего рода обещанием чего-то большего, чем просто секс между ними. Когда он снова проверил время, было уже два часа ночи. Словно блуждающий призрак, он вернулся к двери номера. На этот раз было тихо.

***

Чэн Цзинсэнь проспал всего десять минут, прежде чем снова проснуться безо всякой причины. Молли, с которой у него только что был секс на одну ночь, отослали. Он рассеянно обыскал свободную кровать рядом с собой, но не нашел гладкого и упругого тела молодого человека. Он сел на кровати. В его сознании появилось озадаченное лицо Инь Ханя. Он подумал, что парень, вероятно, получил от него много провокаций сегодня вечером. Он даже не предложил ему никаких заверений или объяснений. Но как он мог объяснить это ему? Его желание к Инь Ханю было слишком сильным, а чувства слишком хаотичными. Это начинало его беспокоить. Он пытался выместить это желание на других людях и направлял свои эмоции на алкоголь и секс. Чэн Цзинсэнь был немного раздражен, казалось, что даже в огромном номере не хватало места для его хаотичных мыслей. Ему захотелось выйти подышать воздухом, но в тот момент, когда он вышел в холл и открыл входную дверь, то внезапно замер. Инь Хань сидел у двери, свернувшись калачиком, одетый в тонкую одежду, опустив голову на руки, как будто он заснул. Чэн Цзинсэнь медленно присел на карточки. Почему этот мальчишка здесь? Он слышал все, что было между ним и Молли в постели? Он протянул руку, чтобы погладить наполовину открытое лицо, и тихо позвал его. Инь Хань был чрезвычайно чувствителен к его голосу и немедленно проснулся. – Почему ты заснул здесь? – Голос Чэн Цзинсэня был нежным. Инь Хань долго смотрел на него, прежде чем сказать: – Господин Чэн, я тоже могу это сделать... Вам не нужно ждать, пока я стану взрослым... Его лицо было бледным, а черты красивыми и свирепыми, но голос был чрезвычайно мягким. Казалось, что холодное обращение этой ночью уже причинило ему невыносимую боль. Чэн Цзинсэнь был поражен, когда услышал эти слова, и его сердце внезапно сжалось. Инь Хань хотел сказать что-то еще. Внезапно Чэн Цзинсэнь опустился перед ним на одно колено, прижал его к стене, наклонился и поцеловал его.