Мемуары Нью-Йорка / New York Memoirs

Абсурдное и тревожное чувство пронзило сердце Линь Хушаня. Он сжал с хрустящим звуком бутылку с водой в своей руке и решил перейти сразу к делу: – Инь Хань, А'Сэнь так жесток к тебе, но ты все равно хочешь остаться рядом с ним? Каковы твои намерения? У Инь Ханя по-прежнему было безразличное выражение лица, и он ответил без особых усилий: – Я сирота, моя тетя доверила господину Чэну заботу обо мне. Вот и все. Линь Хушань усмехнулся: – Чан Юй? Ты ее имеешь в виду? Ты знаешь, какие у нее были отношения с А'Сэнем? Инь Хань ничего не говорил, тишина постепенно окутывала облаком тьмы его изначально ясное лицо. Линь Хушань покачал головой: – Инь Хань, пускай А'Сэнь и не сказал мне причину твоего усыновления, но, когда дело касается Чан Юй, я могу высказать предположение. Чан Юй была любовницей Чэн Лана, отца Чэн Цзинсэня, более десяти лет. Весь Чайнатаун знал об этом. В свои лучшие времена банда Лана была крупнейшей китайской бандой в Соединенных штатах. Подумай, как его самая любимая любовница оказалась всего лишь в чайной? Инь Хань внезапно почувствовал, что ему больше не следует слушать. Он не должен придавать Чэн Цзинсэню большое значение. Чем проще они относятся друг к другу – тем легче будет справиться со всем этим. Но в его сердце звучал и другой голос, который он больше не мог игнорировать: он хотел понять Чэн Цзинсэня, хотел знать о его прошлом и какой была жизнь этого человека до их встречи. Линь Хушань продолжил: – Это произошло потому, что половину своих сбережений она спустила на азартные игры, а другую половину на то, чтобы нанять кого-то для убийства А'Сэня. Я знаю по крайней мере про три покушения, хотя все они закончились неудачей. Инь Хань был ошеломлен, и на его спокойном лице появилась трещина, которую было слишком поздно скрывать. Пускай Линь Хушань не был таким коварным, как Чэн Цзинсэнь, он все же был довольно опытным собеседником. Он прервал разговор в самый критический момент, в то время как Инь Хань не смог удержаться, чтобы не спросить: – Так эти травмы были нанесены тетей Юн? Линь Хушань снова покачал головой: – Нет. Это отец А'Сэня избил его. По какой причине? Эти три слова почти сорвались с его губ, но Инь Хань не произнес их. Он знал, что больше не должен спрашивать. Он уже взял свои эмоции под контроль. Переключился на слабую улыбку и спросил Линь Хушаня: – Ты говоришь это, чтобы заставить меня сочувствовать ему? Если бы Шон узнал, что ты тайком покупал мне кофе и говорил о его личных делах, что бы он подумал? На мгновение Линь Хушань лишился дара речи. Инь Хань уже встал: – Доктор Линь, давайте закончим на этом. Водитель скоро приедет. Он должен уйти первым. Прошлое Чэн Цзинсэня не имело к нему никакого отношения. И неважно, был ли он партнером в постели или обычной дворнягой. Любопытство его убьет. Линь Хушань не стал останавливать его и, когда Инь Хань поднялся, просто сказал: – Иногда люди не совсем такие, какими могут показаться на первый взгляд. Инь Хань, ты такой умный, ты должен уметь это видеть. Договорив, он достал ручку из кармана, затем взял с подноса распечатанный на машинке чек и написал на обороте десятизначный номер мобильного телефона. Он подтолкнул бумажный листок через круглый стол. – Мой номер телефона. Если однажды ты захочешь уйти, я помогу тебе. Инь Хань взглянул на строку цифр. В его улыбке скрывался сарказм: – Господин Чэн сказал, что я смогу уйти, только когда ему надоест играть. Доктор Линь, просто подождите еще немного. Он взял чек и сжал его в комочек на ладони. Линь Хушань сидел неподвижно, наблюдая, как Инь Хань разворачивается и идет к выходу из выставочного зала. Проходя мимо мусорного бака, он бросил в него смятый чек. Водитель по какой-то причине не приехал вовремя, а Инь Хань не стал звонить, чтобы спросить. Вилла на Лонг-Айленде была для него обыкновенной тюрьмой, и он не спешил возвращаться. Он предпочел бы сидеть на длинных ступеньках перед музеем на холодном январском ветру и смотреть на Пятую авеню. Чэн Цзинсэнь приехал за ним на мерседесе. Еще до того, как подъехать, издали в ярком солнечном свете он увидел парня, закутанного в черную пуховую куртку и обутого в ботинки. Чэн Цзинсэнь хотел ненадолго припарковаться у тротуара и позвать Инь Ханя, чтобы тот сел. Но внезапно передумал, медленно поехал вперед и нашел место для парковки. Когда он заплатил за парковку и пошел обратно, то обнаружил, что Инь Хань, который сидел на верхней ступеньке, был окружен тремя чернокожими людьми. Инь Хань решил, что перед тем как выйти сегодня на улицу, ему действительно следовало заглянуть в китайский календарь, как это всегда делала тетя Юн. Возможно, там были бы предупреждения вроде «не выходи, это не целесообразно». Встреча с Линь Хушанем уже и так нервировала его. Погруженный в свои мысли, сидя на ветру, Инь Хань случайно наткнулся на нескольких старшеклассников из школы Сицан, что нервировало его еще больше. С высоты, на которой он сидел, он мог видеть только шесть штанин, грубую текстуру дешевых джинсов и кроссовок, измазанных снегом и грязью. В тот момент, когда он поднял глаза, чья-то рука внезапно легла ему на плечо. Рефлексы Инь Ханя всегда были потрясающими. Прежде чем он смог увидеть лицо приближающегося, он блокировал темную руку и изо всех сил дернул ее вперед. Чернокожий парень, который толкнул его, немедленно потерял центр тяжести. Если бы двое товарищей позади него не удержали его, то он ударился бы лицом о ступеньку повыше. Инь Хань быстро встал и узнал, что человек, который подошел к нему, был Макс, старшеклассник из школы Сицан. Сильный чернокожий парень, который много раз тормозил его в школьном туалете. Просто Макс не был очень популярен в школе и в основном был один, поэтому Инь Ханю всегда удавалось дать ему отпор. Однако сегодня рядом с Максом стояли двое друзей, которые были такими же высокими и сильными, как он. Инь Хань чувствовал, что эта ситуация была немного опасной. К счастью, они в общественном месте, так что парни не станут нападать на него в открытую. Двое друзей Макса встали перед ним стеной. Инь Хань собирался просто уйти, но Макс с силой обнял его за плечи: – Хань, где ты был в последнее время? Почему ты перевелся из школы, не сказав ни слова? Я не видел тебя несколько недель, а ты так хорошо одет. Нашел спонсора? Макс и его спутники заставили Инь Хана отступить. Обычно он не такой слабый, но в последнее время Чэн Цзинсэнь каждую ночь допоздна ворочал его в постели; внутренняя поверхность его бедер была покрыта синяками, которые болели при надавливании. Сейчас он не сможет спокойно уйти. Высокая фигура быстро поднялась по ступенькам и встала перед ними. Инь Хань посмотрел на внезапно появившегося мужчину, не в силах скрыть своего удивления. Почему он здесь?! Чэн Цзинсень был одет в черное пальто и пару кожаных перчаток; с зачесанными назад волосами и случайной прядью, спадающей на лоб. У него четверть русского происхождения, унаследованного от матери. Цвет его волос не был чисто черным, а кожа также имела своего рода холодную белизну, которую редко можно увидеть у азиатов. При росте в сто восемьдесят шесть сантиметров и с хорошо сложенным утонченным телом, даже несмотря на то, что он стоял на две ступеньки ниже, он все еще был сильным и властным, как будто смотрел свысока на все живое. Макс и двое его спутников были застигнуты врасплох. Чэн Цзинсэнь поднял пальто, обнажив кобуру на поясе, в которой находился пистолет двадцать второго калибра. Нью-Йорк – один из немногих городов в Соединенных Штатах, где запрещено частное огнестрельное оружие¹. Короткое и быстрое движение Чэн Цзинсэня немедленно заставило Макса и остальных застыть на месте. – Отпусти его². – Как только слова слетели с губ Чэн Цзинсэня, Макс отпустил Инь Ханя. Глаза Чэн Цзинсэня были прикованы к лицу чернокожего парня, и в то же время он поднял руку, подавая знак Инь Ханю подойти к нему. Макс и другие круглый год бродили по улицам и ввязывались в драки. Но строгие и холодные глаза Чэн Цзинсэня показывали, что он не был обычным безжалостным человеком. Они втроем сделали шаг назад, не смея больше оглядываться, и быстро сбежали вниз по ступенькам, толкаясь. Стоя рядом с Чэн Цзинсэнем, Инь Хань втайне вздохнул с облегчением: – Ты здесь, чтобы забрать меня? Мужчина повернулся к нему, опустив взгляд: – Извини, чертовы пробки. Я опоздал. Инь Хань не ожидал, что тот извинится перед ним. Сначала он тупо уставился на него, а затем попытался вести себя храбро: – Не нужно было помогать. Я мог бы и сам справиться. Вместо того чтобы спорить с ним, Чэн Цзинсэнь посмотрел на его бледное лицо, застывшее из-за минусовой погоды. Он притянул его в свои объятия: – Ты знал этих троих? Инь Хань закутался в его пальто и внезапно почувствовал тепло: – Один из них – ученик школы Сицан, на год старше меня. Чэн Цзинсэнь сказал: – Этот ниггер³ посмел подойти к тебе и заговорить, я, блядь, чуть не оторвал ему рот. Инь Хань сначала был ошеломлен, а затем его сердце внезапно пронзила какая-то эмоция. Учитывая личность и статус Чэн Цзинсэня, ему не было необходимости злиться из-за проблем Инь Ханя. Однако Инь Хань не мог не думать, почему тот проявляет такую заботу о нем?