Мемуары Нью-Йорка / New York Memoirs

Когда второй смазанный палец оказался внутри, тугая задняя дырочка Инь Хана крепко обхватила оба пальца. Чэн Цзинсэнь обнял его и тихо вздохнул: – Малыш, ты слишком тугой. Тебе будет тяжело, когда я войду, расслабься немного... У него был большой опыт в любовных делах. Он переспал со многими любовниками, которые добровольно отдали ему свою девственность. Однако такое чувствительное тело, как у Инь Ханя, было действительно редкостью. Тихое дыхание молодого человека пробудило в нем сильное желание. Когда его два пальца надавили на простату во впадине плоти, Инь Хань внезапно выпрямил спину, а его руки крепко вцепились в простыни. Инь Хань пробормотал: – Не надо! Шон... прекрати... Но реакция тела была честнее, и непристойная жидкость из его дырочки вскоре намочила толкающиеся пальцы мужчины. Чэн Цзинсэнь увидел его слегка приоткрытые губы, раскрасневшуюся светлую кожу и татуировку на тонкой шее, которая в темноте придавала ему еще большее очарование. Он больше не мог этого выносить, поэтому вытащил пальцы и надавил на ноги молодого человека. Его уже возбужденный и набухший член прижался к влажному и мягкому отверстию, и, раздвигая ноги Инь Ханя, он медленно протолкнулся внутрь. Он слишком большой... Глаза Инь Ханя внезапно расширились, он стиснул зубы, и от боли в его мозгу помутилось. Несмотря на то, что вошел только кончик, все его существо сосредоточилось на месте, где их тела соединялись. Жгучее желание на мгновение исчезло, так как боль от насильственного проникновения вызвала у него подсознательное желание сбежать. Он попытался отступить, но мужчина крепко обхватил его за талию, и спрятаться было негде. – Нет, не надо, ты слишком большой... – Когда Чэн Цзинсэнь вошел уже наполовину, Инь Хань едва обрел дар речи, хныча и пытаясь оттолкнуть мужчину. Чэн Цзинсэнь наклонился и поцеловал уголки его влажных глаз, тихо уговаривая его: – Расслабься, малыш, как только ты впустишь меня, тебе будет очень хорошо... Огромный член все еще вонзался медленно и безжалостно, и Инь Хань не мог унять дрожь. Как раз в тот момент, когда он подумал, что его разум вот-вот полностью разрушится от этой пытки, легкое удовольствие распространилось от внутренних стенок, и мужчина наконец проник полностью. Горячий пенис коснулся его самой чувствительной точки. Боль еще не утихла, но огонь вожделения разгорелся снова. Оказавшись в ловушке на кровати, Инь Хань позволил Чэн Цзинсэню обнять себя за талию и начать медленно двигаться. В заточении он постепенно впал в бесконечное желание. Он посмотрел на красивое и злое лицо мужчины в сумерках; его губы шептали непонятные слова. После повторной стимуляции вскоре послышались непристойные звуки, и Инь Хань быстро достиг пика желания. Мужчина еще даже не начал ускоряться, а просто сделал несколько толчков, но после многократных стимуляций тело Инь Ханя не выдержало и достигло кульминации. Инь Хань закричал, и его шея изогнулась неописуемо сексуальным образом, а белая жидкость брызнула на ладонь Чэн Цзинсэня и низ его живота. Сильно сжатая дырочка плотно обхватывала глубоко проникший пенис мужчины. В этот момент сознание Инь Ханя, казалось, разорвалось на части. Но это было еще не все. Его быстро втянули обратно в следующий раунд. Тело, только что достигшее оргазма, было невероятно чувствительным, и он весь дрожал от малейшего прикосновения. Чэн Цзинсэнь тоже был соблазнен до предела своей выносливости и внезапно вытащил свой пенис из тела, а затем резко полностью ввел его обратно. Молодой человек под ним издал прерывистый стон. Кончик его языка высунулся изо рта с каплей прозрачной жидкости, как будто тонущему человеку срочно понадобилось глотнуть воздуха. Инь Хань тихо попросил: – Помедленнее... слишком, слишком быстро... Чэн Цзинсэнь смотрел на потерянный и необузданный вид Инь Ханя, плачущего под ним. Его идеальные черты лица были окутаны опьяняющей красотой, и все цветы вокруг него были не столь прекрасны, как он сам. Желание разрушать, которое было похоронено глубоко в сердце Чэн Цзинсэня, внезапно вспыхнуло снова. Этот молодой человек, нежный, как белый фарфор, полностью принадлежал ему. И он полностью контролировал его, включая его душу и тело. Каким бы высокомерным и непокорным ни был Инь Хань в глазах посторонних, для него он был всего лишь слабой игрушкой в постели. Чэн Цзинсэнь сжал руки сильнее, выделяя явные красные отметины на сосках молодого человека и его тонкой талии. Опуская голову, чтобы поцеловать его заплаканные глаза, он входил и выходил из нежной дырочки все быстрее и яростнее. Спустя несколько минут член Инь Ханя снова затвердел. Чэн Цзинсэнь больше не мог выносить переполнявшей его страсти. Толкнувшись еще с десяток раз, он почувствовал, как его крепко сжали. Густая и горячая сперма хлынула в тело Инь Ханя. Инь Хань содрогнулся всем телом. Он кончил, даже не прикоснувшись к себе. Чэн Цзинсэнь сжал щеки и сказал хриплым голосом: – Инь Хань, назови меня по имени. Огромная штука все еще была прижата к тугому и сужающемуся отверстию, избыток жидкости заполнил пространство между двумя мужчинами. Приятное послевкусие от оргазма все еще не проходило. Инь Хань в его объятиях дважды почти бессмысленно прошептал: – Шон, Шон... Я действительно больше не могу этого выносить... Мужчина обнял его, пальцами вытер слезы в уголках его глаз и поцеловал в потный лоб. – Ты не должен быть таким привлекательным. – Мужчина тихо вздохнул, и опасный темный огонек загорелся в его карих глазах. – Я сказал, что ты можешь уйти только после того, как мне надоест играть, верно? Скорее всего, это случится не скоро. У Инь Ханя не было времени вдумываться в смысл этих слов, он просто чувствовал себя мягкой лужицей грязи в объятиях Чэн Цзинсэня. Полутвердый пенис мужчины наконец-то вышел из его красной и набухшей задницы. Теплая мутная жидкость вытекла по стенкам, пропитав простыню. Он поджал ноги, которые долгое время были раздвинуты. Его первым побуждением было наклониться к Чэн Цзинсэню и попытаться почистить его ртом. Но мужчина обнял его и сказал: – Хороший мальчик, не нужно. Мы еще не закончили. В этот момент Инь Хань на мгновение пришел в себя, его прекрасные зрачки слегка сузились, и он с трудом выдавил: – Нет... не сегодня... Мужчина взял бутылку воды с прикроватного столика, сделал глоток и опустил голову, чтобы напоить и его тоже. Его пальцы сжимали и разминали чувствительную талию, и молодой человек в его объятиях слегка задрожал. – Детка, ночь только начинается. – Он закончил вливать воду, кусая и медленно растирая его красные губы. – Разве это не ты только что был так нетерпелив? Почему ты говоришь «нет», хотя кончил только дважды? Он целовал Инь Хань до тех пор, пока тому не стало трудно дышать. Инь Хань обхватил сильные плечи Чэн Цзинсэня обоими руками и тихим голосом начал умолять о пощаде: – Отпусти меня, Шон... Завтра выходные... Он просто пытался найти предлог, чтобы избежать продолжения. Мужчина рассмеялся: – Поскольку тебе завтра не нужно идти в школу, сегодня вечером ты доставишь мне еще больше удовольствия. Не дожидаясь ответа Инь Ханя, он поднял его покрасневшее лицо и посмотрел на него сверху вниз: – Сяо Хань, разве ты не был голоден целый месяц? Ты не можешь быть удовлетворен только этим. – Он двумя пальцами зажал дырочку, из которой все еще вытекала жидкость, и сказал: – Там все еще так влажно. Твое тело гораздо честнее, чем твой рот. Несколько минут спустя Инь Хань был прижат к бортику большой ванны, чтобы начать следующий раунд секса. Он знал, что этот человек был прав. Он был похож на ненасытную шлюху, стоящую на коленях у края ванны; мужчина раздвинул его высоко поднятые ягодицы, обнажая красную, нежную и манящую плоть внутри. Чэн Цзинсэнь овладел секретом его необузданного и распущенного тела и знал, как раскрыть его. Сознание Инь Ханя уже давно вышло из-под контроля, и он мог только предаваться бушующему морю желания. Чэн Цзинсэнь уткнулся ему между ягодиц, высунув язык, чтобы облизать его вход. После того как он уже был растянут, его можно было легко раздвинуть, научив встречать его высунутый язык сокращающимся ритмом. У Инь Ханя кружилась голова от того, что его облизывали, и его крики становились все более соблазнительными, порочно отдаваясь эхом в закрытой и влажной ванной. Чэн Цзинсэнь подстелил под Инь Ханя толстое фланелевое одеяло, чтобы плитки не причиняли боли коленям. Белое и гладкое тело Инь Ханя красиво контрастировало с темным одеялом. Узкая талия соединялась с круглыми и полными ягодицами, и, когда Чэн Цзинсэнь сосал и облизывал их, они продолжали дрожать. Запястья Инь Ханя снова были связаны, потому что Чэн Цзинсэнь не позволял ему прикоснуться к своему набухшему и возбужденному члену. Инь Хань спрятал голову между запястьями, всхлипывая: – Шон, это больно... Пожалуйста, прикоснись ко мне спереди... Чэн Цзинсэнь заменил губы и язык пальцами. Он поднял голову из-за ягодиц, одновременно шевеля и надавливая на стенки: – Ты уже кончил задом, и в будущем ты научишься делать так постоянно. Детка, внутри тебя так горячо... Инь Хань почувствовал, как кончики пальцев внезапно сжали его простату, и он тут же заплакал и неудержимо задрожал. Мужчина специально использовал только один палец. Задняя дырочка, которая уже попробовала массивные гениталии, не была удовлетворена таким легким проникновением. Нежные стенки крепко сжали палец, не желая его отпускать. Инь Хань был так возбужден, что все его тело онемело. Его голос был переполнен явными рыданиями. Он жаждал, чтобы в него вошли, но остатки самоуважения не позволяли ему говорить. Казалось, Чэн Цзинсэнь видел его борьбу насквозь и в итоге убрал палец. Он посмотрел на Инь Ханя, стоящего на коленях под ним, вслушиваясь в его невыносимые стоны. Но вместо того чтобы продолжить, он сунул палец, с которого стекала непристойная жидкость, ему в рот: – Попробуй вкус собственной задницы. Ну как, вкусно? Пока он говорил, его горячий член набух еще сильнее и прижался к Инь Ханю, вжимаясь между его сжатых бедер. Инь Хань сосал его палец, неосознанно двигаясь назад, желая получить большее удовлетворение. Мужчина отказался так просто входить и терся взад-вперед о вход в чувствительную дырочку. Инь Хань знал, что Чэн Цзинсэнь ждет, когда он начнет молить о пощаде. После того как пальцы коснулись его губ и языка, он не смог удержаться от крика: – Шон ... пожалуйста, войди, я чувствую себя некомфортно... Чэн Цзинсэнь не спешил, его тонкие губы слегка изогнулись, когда он спросил с улыбкой: – Чего ты хочешь? Инь Хань взял инициативу в свои руки, чтобы раздвинуть ноги, и похотливая жидкость закапала из его красной дырочки: – Я хочу, чтобы ты трахнул меня... пожалуйста, трахни меня... Он чувствовал, что потерял свое достоинство, ведь он был просто секс-игрушкой для Чэн Цзинсэня. Долгие дни ухода и тренировок сделали его тело уязвимым для сексуального желания. Лежа под мужчиной, в тот момент, когда эрегированный пенис медленно вводился внутрь, его тело, казалось, пронзил электрический ток. Последующие быстрые толчки заставили его задыхаться и неудержимо стонать. Его руки сжали одеяло, и костяшки пальцев побелели. Его тело действительно было слишком чувствительным. Испытывая беспрецедентное чувство удовольствия, Чэн Цзинсэнь глубоко и быстро вонзался, наслаждаясь плотно сжатой мягкой плотью. На этот раз процесс, казалось, тянулся бесконечно долго. Член Чэн Цзинсэня пронзал каждый дюйм нежной плоти, проникая в самую глубокую часть возбуждения и ударяясь о самое чувствительное место. Невероятное удовольствие и боль заставили Инь Ханя чуть ли не упасть в обморок. Он даже не мог опуститься на колени, на его связанных запястьях появились синяки, а в ушах постоянно звучал плеск воды. Когда Инь Хань снова кончил, Чэн Цзинсэнь успех подхватить его как раз вовремя, прежде чем он потерял сознание, после того как его трахнули. Глаза молодого человека были заполнены слезами, его белое лицо было испачкано прозрачной слюной, черные волосы пропитались мелким потом, а его обнаженное тело было покрыто румянцем... Это может легко пробудить в другом человеке глубочайшее желание надругаться. Чэн Цзинсэнь больше не мог подавлять свое страстное желание к нему, и нежность, которая длилась всю ночь, теперь исчезла. Когда зрачки Инь Ханя слегка приоткрылись, он снова вошел в него. Инь Хань больше не сжимал ноги. Он мог только произносить какие-то бессмысленные слоги в неорганизованной манере. Он поднял голову, чтобы выдержать бесконечные толчки, и кончик его полутвердого члена наполнился жидкостью. Чэн Цзинсэнь наконец схватил его за волосы и с силой потянул вверх, прижимая к своему члену и заставляя заглотить. Белые босые ноги Инь Ханя безвольно забарабанили по одеялу; он опустился на колени со связанными запястьями, наполовину плача и глотая огромный член. Мужчина полностью контролировал тело и разум Инь Ханя, и после бессмысленных толчков он кончил в его влажный рот. Сперма была такой горячей, пока вливалась в хрупкое горло. Инь Хань был прижат к полу, его тело содрогалось, поскольку он был возбужден до предела. Когда Чэн Цзинсэнь наконец убрал член из его рта, Инь Хань упал на одеяло. Густая белая жидкость потекла из уголков его губ, и полуприкрытые глаза заблестели. Желание, исходившее от тела, которое было онемевшим и вялым, после того как его трахнули, проникало в него слой за слоем, казалось, оно проникло глубоко в плоть и кровь. Чэн Цзинсэнь наблюдал, как Инь Хань дрожал и сворачивался в клубок. Он не мог этого вынести и поднял его на руки. Когда юноша постепенно успокоился, Чэн Цзинсэнь коснулся его лица и медленно спросил: – Инь Хань, кому ты принадлежишь? Молодой человек в его объятиях надолго опустил голову и наконец поднял дрожащие пальцы. Он нежно погладил грудь Чэн Цзинсэня: – Тебе. Я принадлежу тебе. Интенсивный и продолжительный секс заставляет тело и разум повиноваться. Даже если это подчинение и было болезненным, Инь Хань больше не мог заметить разницы. Его длинные ресницы намокли от слез и медленно опустились. После того как Чэн Цзинсэнь вымыл его и уложил обратно на кровать, он сразу же заснул.