Отблески

      День 1       — Пошёл к чёрту! — первым попавшимся предметом под руку стала ваза. Ева не знала, зачем на космическом корабле, засчитанным на двух механоидов, обычная человеческая ваза (предполагала, что Оптимус пытался обустроить это место под неё, чтобы ей было «не так плохо»), но это не отменяло того, что она кинула её в стену. В Оптимуса побоялась. Не потому что это причинило бы ему вред — Боже упаси, нет! — а из-за того, что совсем не хотела серьёзно злить существо, с которым находится в глубоком космосе. Наедине. Совсем одни.       Оптимус молчал и, как казалось Еве, молчал обиженно. Возможно, он действительно не понимал всей проблемы: да, он, де-факто, украл Еву с Земли и кинул Автоботов. Но ведь всё это было для…       — Я защищаю тебя, Ева.       — Ты меня убиваешь, Прайм.       Ева хочет совсем по-детски обнять себя за плечи и заплакать. Хочет, но не может себе позволить такую вольность: знает, что Оптимус воспримет это по-своему. Не в её (как считала Ева) пользу.       — Я хочу домой.       — На Земле опасно, — Оптимус наклоняется к столу, на котором стояла Ева. Аккуратно поправляет выбившуюся прядь за ухо. — Мой главный приоритет — это твоя жизнь. Ты можешь меня ненавидеть, считать монстром — пусть так, я приму это. Но ты ничего не изменишь, Ева: ни моё решение, ни моё отношение к тебе. Знай, я всегда рад тебя выслушать, даже если это будет крик или оскорбление.       Оптимус выпрямился, ещё раз окинул внимательным взглядом Еву. Такая хрупкая и маленькая по сравнению с ним: она точно нуждалась в его защите. Храбрилась, отказывалась это принять, но нуждалась.       Прайм никогда не отказывал тем, кто находился в нужде.       — Ты сумасшедший, — голос Евы прозвучал совсем слабо. — Просто сумасшедший.       Оптимус в ответ лишь покачал шлемом. Его Искра по собственной неопытности судила его через призму человеческих взглядов и предубеждений. Она и предположить не могла, насколько не права. Оптимус не считал себя сумасшедшим, даже имея Дефект. За ворны войны он видел действительно безумных и сам под это определение не подходил.       — Всё будет хорошо. Я тебе это обещаю, Ева.       День 2       Ева отказывалась есть и пить. Она забилась в самый дальний угол огромного отсека и пыталась отбиться от юрких штекеров, которые устремлялись к ней вновь и вновь.       Оптимус сидел на платформе напротив и весь его вид показывал усталость.       — Ева, это глупость. Ты всё равно и поешь, и попьёшь: сопротивляться бесполезно.       — Давай, заставь меня, — кидает невпопад Ева, и тут же жалеет: штекеры всё же исхитряются, связывают её. Один устремляется к лицу.       Ева ждёт боли: ждёт того, что Прайм решит вывернуть ей руки, чтобы она закричала; или того, что он зажмёт ей нос, чтобы она не смогла дышать. Но ничего из этого не происходит.       Штекер любовно гладит её по лицу, почти царапая кожу. Кажется, в этом жесте кроется извинение.       — Пожалуйста, Ева. Я встану на колени перед тобой, но прошу: живи.       Ева плачет, но послушно открывает рот, давая себя кормить и поить. Жизненные силы пополняются, но Ева сомневается, что это жизнь.       День 3       В космосе очень тяжело следить за сменой дня и ночи, поэтому Ева совсем скоро теряет счёт времени. Она спит, когда хочет спать; она бодрствует, когда заснуть не получается. Но Прайма она ненавидит всегда.       Ева просит Оптимуса предоставить ей календарь, но он лишь качает шлемом. Отказывает. Конечно, да. Хочет свести её с ума.       Тогда Ева злится и опять кричит на него: пытается вывести на эмоции, чтобы он просто раздавил её в гневе. Но это Оптимус Прайм. Он никогда не злится. Особенно на свою Искру.       — Я тебя люблю, Ева.       Эти слова заставляют Еву подавиться собственным гневом. Ей становится слишком неприятно, чтобы продолжать конфликт — и она уходит в самый далёкий угол космического корабля, подальше от Прайма.       Достаёт чистый клочок бумаги и начинает считать дни.       Ева не позволит себя свести с ума.       День 15       Оптимус говорил что-то Еве, но до неё доходили лишь обрывки фраз. Кажется, мех рассказывал ей о том, что запасы провизии кончаются, и он будет вынужден приземлиться на ближайшую органическую планету. Конечно, не Землю. Земля осталась далеко позади, и Ева знает, что никогда на неё не вернётся самостоятельно.       И конечно, Ева не пойдёт с ним на улицу, потому что это слишком опасно.       Господи, как давно Ева не была там!       Ева же считает, что намного опаснее оставаться здесь, с ним. Дни уже давно слились в бесконечную вереницу, и только чудом девушке удавалось не сойти с ума окончательно.       — … ты сможешь меня подождать? Всего несколько часов, моя Искра.       — Проваливай и не возвращайся, — Ева отвернулась в сторону, поджимая губы. Ей не хотелось смотреть в эти окуляры. На этот фейсплейт.       Оптимус ничего не ответил, но Ева поняла, что он был обижен.       Мех всегда вёл себя так, когда Ева грубила. Включал дурачка, не понимающего, почему она не хочет быть с ним, спать с ним, любить его. То есть вёл себя как типичный манипулятивный больной мудак.       Но Еве всё ещё было наплевать на чувства своего похитителя.       Пока что не палача.       День 16       Через несколько часов Прайм так и не вернулся. Ева не волновалась за него, но боялась, что космический корабль станет ей склепом. Еды и воды хватит на пару дней, а потом начнётся Ад.       Ева не хотела погибать от обезвоживания и голода.       Когда в металлические двери крейсера постучали, девушка не знала, что предпринять. У неё не было возможности посмотреть по камерам, кто пришёл как управлять ими она просто-напросто не знала.       Но незнакомцы решили зайти сами. Раздался громкий скрежет, а после в корабль вальяжно зашёл незнакомый Еве мех. Та замерла, подобно испуганному кролику перед удавом.       — Тц, и здесь люди? Серьёзно? — кибертронец подошёл к Еве, грубо подхватил на ладонь. Осмотрел, как рассматривают товар. — Что ты здесь делаешь, куколка? Таким малявкам опасно находиться на незнакомых планетах.       — Жду… Друга? — Ева кидала взгляд на пол, который маячил где-то далеко внизу. Если этот псих решит избавиться от свидетеля, то её ничего не спасёт. — Кто ты такой? Почему вламываешься в чужие владения и откуда знаешь английский?       — Люди любят вопросы, да? — мех небрежно поставил Еву на приборную панель. — Я занимаюсь воровством. Это моё хобби и заработок. В этом секторе Вселенной нечасто можно увидеть кибертронский корабль. Вот я и заинтересовался. Кто, говоришь, твой десептиконский хозяин?       — Хозяин? Десептикон? — Ева напряжённо наблюдала за действиями трансформера. Обратила внимание на полное отсутствие инсигнии. Нейтрал? — Не хозяин и не Десептикон. Ушёл за провизией и скоро вернётся.       — Автобот что ли? — кибертронец полез в отсек, где хранилось оружие. — Ну и ну: после пропажи Прайма они совсем с процессора слетели.       Ева хотела было ответить, что Оптимус Прайм не пропал, а сбежал с ней, как любовник; но оборвала себя на полуслове. Ева не знала, как мог бы отреагировать этот кибертронец на информацию и лидере Автоботов. С Праймом было… Безопаснее, как неприятно было это признавать.       Совсем скоро мех вернулся из кладовки с кучей пушек в манипуляторах.       — Ну всё, куколка. Это я забираю себе, ты уж не обижайся, — кибертронец подошёл к Еве, а после с помощью штекера достал что-то из внутреннего пространства под бронёй. Свёрток был маленьким даже по сравнению с Евой, не говоря о мехе, — это тебе в качестве компенсации. Один грамм этого чудного вещества — и тебе больше не придётся скучать очень много часов. Бай-бай! — и всунул Еве свёрток прямо в руки.       … и скрылся, как не было.       Ева с сомнением посмотрела на, очевидно, наркотик. Сжала его в кулаке.       А через несколько минут на корабль вернулся Оптимус Прайм, весь покрытый энергоном и какой-то другой жидкостью. Но Ева ран на нём заметить так и не смогла.       — Пока тебя не было, нас ограбили, — Ева аккуратно спрятала свёрток в карман, готовая начать очередной скандал. Сердце билось птицей в клетке.       — Ты ранена?..       — Да, чёрт побери! Ранена! Ты кинул меня на несколько дней; меня могли похитить и убить; я… — Ева заплакала. Напряжение последних недель вылилось в истерику. — Я тебя ненавижу! Чёрт, как я тебя ненавижу!       Прайм молча наблюдал за Евой, не говоря ничего. Взгляд его блуждал по всему телу Евы, пытаясь зарегистрировать физические повреждения. Но ничего не находил.       — Прости меня, моя Искра. Возникли некоторые трудности, — Прайм прошёл по кораблю, оценивая ущерб. Было похищено свыше десяти единиц оружия и сломан замок автоматической двери. Ничего непоправимого. Главное, что Ева была здорова. — Я больше никогда тебя не оставлю так надолго.       Ева сглотнула, а после истерика накатила с такой силой, что последующие события слились в сплошной каскад.       День 20 27 54 Неизвестный день после инцидента       Однажды Ева поняла, что сойдёт с ума окончательно, если не сделает хоть что-то. И выход был. Таился у неё под подушкой. Ева так часто оставалась спать на Прайме, что он даже не обращал внимание на обычную человеческую кровать, которую поставил специально для неё в «людском уголке». Как ёбаной кукле в кукольном домике.       Но это всё неважно. Уже нет. Потому что Ева не может больше выдержать компания Оптимуса и тотального давления серых стен корабля.       Ева долго думала над тем, как лечь. Долго пыталась принять сексуальную позу, но всё выходило глупо и нелепо. Нет, Ева знала, что если она поставится, то Оптимус захочет её в любом случае. Другое дело, что её желание должно выглядеть натурально…       Ева раскинула ноги, подавив смущение и желание прикрыться. Пока в их общем отсеке она одна, но скоро Прайм поставит шаттл на автопилот и придёт к ней. Стоило быть готовой.       Сыграть возбуждение без возбуждения Еве было сложно, и её ладонь медленно скользнула между ног. Коснулась клитора, совершая круговые движения: сама Ева в тот момент безучастным взглядом пилила серый потолок. Совсем скоро тело само станет откликаться на ласку, стоило лишь увеличить силу нажатия на чувствительный орган.       О да, Ева была готова, когда Оптимус Прайм пришёл к ней.       — Ну же, Оптимус. Помоги мне, — Ева призывающе выгибается, почти ластиться щекой к платформе. Видит, как темнеет на несколько тонов Оптика меха; как громче работают механизмы. Как безуспешно вентиляция пытается отсудить горячий корпус.       Оптимус был в восторге. Видеть, как его Искры зовёт его не во сне, а наяву, было сродни чуду.       Прайм опустился одним коленным шарниром на платформу, несмело протянул манипулятор к горячему органическому телу, будто боялся спугнуть. Будто верил, что Ева, зовущая его к себе, не более чем фантом. Тронешь — и рассыпется на тысячи мелких осколков. Оптимус этого не хотел.       Ева протянула руку в ответ, крепко обхватив металлическую ладонь Оптимуса, а после направила её себе между ног.       — Возьми меня, Оптимус, — Ева жалобно заныла. — Я хочу тебя.       — Ева, — мех аккуратно провёл пальцами по влажным складкам, видя, как его Искра в нетерпении пытается насадиться на него. — Что с тобой, Ева?       Девушка ничего не ответила: лишь сильнее бедрами сжала манипулятор Оптимуса. Тот попытки отнять его не предпринял, но в воздухе повисло напряжение.       — Ты что-то приняла, я прав? — свободный манипулятором Прайм крепко взял Еву за подбородок, заставив взглянуть ему в оптику. На него смотрели две чёрные точки, занимающие почти всю радужку глаза. Узнать действие препарата меху труда не составила. В своё время он сам хотел использовать его на Еве, чтобы та была более покладиста. Хотел, но, конечно, отказался. Потому что Ева — его глупая Ева — сделала всё сама. — А знала ли ты, что этот наркотик имеет двойственный результат: влияет на возбуждение, но создаёт аноргазмию? — Оптимус внимательно наблюдал за тем, как Ева размашиство поднималась и опускалась на его коннекторе. В этот момент его Искра была больше всего похожа на каонских интерфемок времён Золотого Века. Чтобы не ржаветь в несправедливом к ним мире, юные феммы, не без помощи своих сутенёров, садились на энергоновые присадки, вызывающие множество различных эффектов.       Дезактивировались они тоже рано.       — Оптимус, ну пожалуйста! — Еве было мало. Она сама не понимала, как это могло быть — огромный по человеческим меркам коннектор легко входил в лоно, не доставляя никакого дискомфорта. Кроме того, что ей было мало. — Шт-штекеры.       — Я порву тебя. Для тебя это будет слишком много, — мех следит за тем, чтобы нежная кожа не повредилась. Оптимус готов остановить Еву в любую секунду.       Но Еве наплевать. Так сильно наплевать, что в погоне за своим удовольствием она сама готова рвать себя, чтобы Прайм добрался глубже. Многим глубже: прямиком под кожу, вместе со всем своим безумием. Ева готова поглотить его, слиться и всё ради того, чтобы перестать страдать.       Ева под приходом этого хочет.       А чего хочет здоровая Ева?       Ответ на этот вопрос Ева не знала и, наверное, не узнает никогда.       Зато знал Оптимус Прайм, удачно встретивший автоботского химика и заключивший одну из самых чудесных сделок за весь свой актив.       Оптимусу было жаль Еву, но он умел принимать трудные решения.       Всё ради их общего счастья.