***
— Ладно, как там говорят русские? Первый блин комом? Неважно! — Мико выглядела готовой рискнуть ещё раз. — Девушки на Земле любят серьёзных и обеспеченных мужчин. — Я Прайм — это… — Это на Кибертроне! — Мико перебила с выражением победы на лице. — А здесь ты, ну… Грузовик. Я ничего против не имею, но это непрезентабельно. Поменяй альтмод. Вон, например, на похожий, как у Балкхэда. Все любят джипы. И большие размеры, — Мико подмигнула. — Я думаю, что могу это устроить, — Оптимус задумчиво кивнул и связался с агентом Фоулером.***
— И вот так я выбралась из измерения с Тёмным Праймом, — Ева закончила, с ухмылкой смотря на удивлённые лица Джека и Рафа. — То-то же. По мирам ходить — это вам не диван жопой просиживать, и… Что за чёрт! На базу медленно въехал Оптимус. В том альтмоде, который должен был у него появиться только в третьем сезоне. — Вот блядство, а говорили ведь мне, что игры с вселенными и временем — это не диван жопой просиживать, — Ева тяжело вздохнула. С каждым днём, проведённым в этом мире, становилось всё чудесатее и чудесатее. Раф с Джеком непонимающе переглянулись.***
— Ладно, признаю. Мы начали не с того. Цветы. Девушки на Земле обожают цветы. С Евой ещё проще — она любит красные розы. Их просто надо купить и подарить, — Мико уже искала в Интернете доставку «элитных цветов 101 розы». — Мне просто нужно купить для Евы эти цветы? — Прайм со сомнением посмотрел на Мико. Мех никогда не замечал за Евой любви к земной природе. — Что ты, нет, конечно! Нужно действовать умнее. Заинтриговать девушку. Скажем, пусть это будет анонимный букет с запиской. Хотя, на базу же курьер не может приехать… Пусть Ева тогда гадает, кто из обитателей базы подарил ей букет! — Мико активно закивала, соглашаясь сама с собой. — Она может думать, что это, ну, не знаю… Джек. Оптимус не смог сдержать ревности, но тут же приглушил её: у Джека просто не было денег на такой подарок.***
— Что за шлак, Ева? — Рэтчет с опаской смотрел на огромное красно-зелёное нечто, под которым скрылась Ева. Сенсоры улавливали сильнейший цветочных запах, столь привычный для Земли, но не Кибертрона. — Убери это. — Не могу, — голос девушки был чуть приглушен. — Меня, кажется, придавило. — Ну как тебе цве-е… Ты. Ой. Здесь точно больше 101, — Мико потрогала пару бутончиков роз. Красивые. — Да, я тоже так думаю, — цветочный куст слегка задрожал: это Ева боролась со стеблями, — Прайм просто пришёл и положил это на меня, не говоря ни слова. Что с ним происходит, чёрт его дери?!***
— Ладно. Хорошо. Мы ошибались, — Мико тяжело вздохнула, валяясь в окружении роз. Шипы у них были удалены, поэтому больно не было. — Нужно будет зайти с тылу… Что все любят? Отдых и еду. О, надо устроить Еве романтик! Дорожка из лепестков роз (которых и так девать некуда), ведущая к ванне. А там пена, свечи, столик с вином и едой… — на слове «еда» Мико мечтательно потянулась вперёд. Механизмы Прайма заработали чуть громче. Мех думал о том, будет ли правильно с моральной точки зрения разместить среди пены, свеч и лепестков камеру?.. Мико икнула.***
— Джек, Джун, я дома!.. — Ева закрыла за собой дверь, щёлкнула выключателем. День выдался сложный, как, впрочем, и вся неделя. Ева реально не понимала, что происходит. Почему Мико и Оптимус постоянно шушукаются по углам? Нет, Ева то не против, но они же явно разговаривают о ней. Развернувшись, Ева замерла. Ага. Розы. Опять. Дорожка из лепестков вела прямиком ванну, а оттуда лился неравномерный желтоватый свет. Свечи? Ева хмыкнула и медленно пошла вперёд. Как и предполагалось, в ванной её ждал сюрприз. Радио играло какую-то ненавязчивую музыку, от тарелки с… Индейкой? Приятно тянуло вкусным запахом. Ну нет, с Евой такое не проканает. Взяв телефон, девушка позвонила Джун. — Ало, Джун? Слушай, ты не могла бы домой подъехать? Да, сейчас. Для тебя тут сюрприз. Ева сбросила вызов, не став слушать удивления женщины. Если Мико и Оптимус хотели поиграть с Евой, то она принимает эти правила.***
— Ну как? — Мико лукаво прищурилась, вглядываясь в умиротворенное лицо Евы. — Как вечер провела? — Да никак, — Ева пожала плечами. — В Маке допоздна сидела, а потом гуляла до трёх. Благо, в Джаспере даже ночью не шибко холодно. Хотя, это пустыня: наоборот должно быть. — Ты не была дома? — Мико с досадой саданула кулаком по спинке дивана. — Конечно, нет. Благодаря вот этим двум, — Ева кивнула в сторону Джун и агента Фоулера, которые мило ворковали. — Представляешь, Фоулер романтический ужин замутил Джун. Ну, я-то первая домой пришла, но не растерялась. Позвала Джун быстрее домой приехать. А там она уже Уильяма позвала в гости… Короче, решила не обламывать малину. Мико закрыла лицо подушкой.***
— Ничего не понимаю. Подарки Еве не нужны, — Мико загнула один палец, — цветы — тоже, — второй, — да даже от еды она отказалась! — третий. — М-да, сложно тебе с ней будет, Оптимус. Но любовь дело тонкое. Я знаю ещё несколько методов. Прайм кивнул, внимательно слушая. Он готов был пытаться столько, сколько понадобится: в конце концов, всё это приближало Еву к нему. Даже если ей казалось, что её отказы хоть что-то меняют. — На Земле девушки любят тех, кто может их защитить. Еву нужно спасти, — Мико важно покивала. — Я знаю, что ты хочешь сказать. Что ты и так каждый день нашу планету спасаешь, но спасаешь ты всех! А надо спасти конкретно Еву. Значит, приезжай завтра в 16:00 на заправку, где Джек работает. Там и спасёшь нашу даму в беде.***
— Винс! Стой! — Мико шустро пробежала по школьному коридору, расталкивая подпевал задиры и дёргая того за рукав. — Дело есть. — Я тебе не дам себе отсосать, — Винсент сразу набычился, как, впрочем, и всегда. — Обойдёшься, — Мико достала из кармана несколько зелёных купюр, — поможешь мне? — Смотря в чём, — Винс настороженно ответил, но при виде денег его глаза загорелись. — В прошлый раз, когда я связался с вашей компанией, мне сильно досталось. — Тогда слушай…***
Ева пряталась под навесом магазинчика от палящего солнца. Джек уже вот-вот должен был закончить свою смену: оставалось каких-то жалких пятнадцать минут. Но под такой духотой и они становились медленной пыткой. Рядом завизжали шины. Потрёпанная гоночная машина остановилась, несколько раз бухнув мотором. Из неё медленно вышел Винс со своей гаденькой улыбочкой. — Скучаешь? — Увидела твою морду — сразу перестала, — Ева скучающе смотрела на парня. — Чо надо? — А ни «чо», — Винс подошёл близко. Так близко, что Ева услышала неприятный запах пота. — Благодари свою подружку. Если б не она, то так и померла б нелапаной. Ева отреагировать не успела: Винс замахнулся и громкий хлопок ознаменовал точное попадание в цель. У Евы дёрнулся глаз. Только что Винсент невозмутимо (как мог) дал ей ладонью по заднице. И стоял. Улыбался. Готовился закурить. Впрочем, не успел. Стоило парню наклониться, как тут же раздался оглушительный гудок: Оптимус в альтформе пронёсся мимо Евы с Винсом, к чёрту сметая несчастную машину. И уехал, оставив покорёженный металл истекать бензином. Сигарета медленно выскользнула изо рта Винса. Ева почесала шею. Из магазинчика вышел Джек, неся в руках пакет с бургерами. — При… Вет. Что я пропустил?***
Винсент кашлял, почти блевал. Несколько зубов выскользнули из порванного рта. Тело болело: от рваных ран, от ужасных гематом, покрывающих кожу. Несколько сломанных костей выступали белёсыми палками. Последнее, что видел Винс в своей жизни, была занесённая нога огромного металлического титана.***
— Знаешь, я думаю, что у вас с Евой все беды из-за того, что вы мало общаетесь по-душам. Вот часто ли ты спрашиваешь у Евы, что ей нравится? Нет? А надо! Все любят внимание к себе. Устрой Еве вечер разговоров о ней, — Мико закинула ногу на ногу, довольно улыбаясь. Кажется, это могло сработать. — И побольше комплиментов.***
Внеочередной патруль с Праймом выдался на редкость молчаливым, но ровно до того момента, пока они не покинули Джаспер. Потом, по всей видимости, Прайма прорвал словесный понос. Ева, конечно, знала, что Оптимус её любит. И он, конечно, часто говорил о ней в положительном ключе. Но столько лести в свой адрес Ева не слышала никогда: и тело у неё великолепное, и все её поступки идеальны, да и вообще, почему она ещё не Бог этого мира? Ева кивала, на особо удачные комплименты одобрительно улыбалась. Вот умел Оптимус быть услужливым, когда хотел! Даром, что Прайм. А потом начался допрос. Оптимус, кажется, реально хотел знать о Еве всё. Разве что в трусы не лез: ни буквально, ни в переносном смысле. Ева догадывалась, что Оптимус многое знает и без её слов, но, кажется, именно ответы от неё самой его очень радовали. Когда разговаривать с Оптимусом Еве в конец надоело, она лишь мельком спросила о том, где же пропал наш общий знакомый Винсент. Больше Прайм в тот вечер не говорил. По итогам поездки у Евы болела голова и горло. Но послевкусие осталось приятным: хорошо, когда тебя хвалят просто так, да и о себе поговорить — это всегда за радость.***
Мико довольно потёрла ладони. Дело сдвинулось с мёртвой точки. — Надо результат закрепить. На Земле принято просить руки и сердца возлюбленной у родителей. Настоящих Евиных родаков мы не знаем, поэтому обойдёмся Джун и Фоулером.***
Джун была рада. Нет, она была правда искренне рада за Еву. Ей несказанно повезло, что на неё претендовал такой… Мужчина. Джун по своей жизни знала, что такой ненадёжный парень и ранняя беременность. Гормоны и чувства застилают разум, а потом ты расхлебываешь неприятные последствия. Еве точно не придётся беспокоиться ни о чём таком. — Я рада, что твои чувства к Еве искренни, — Джун тепло улыбнулась Оптимусу. — Я согласна.***
— Ты и… Кто? — агент Фоулер тупо уставился на Прайма, стараясь переварить услышанное. Невольно взгляд мужчины падал на паховую броню меха, а после — на валяющуюся на диване Еву. — Если это шутка, то, молодец, ты почти научился шутить. Если нет, то… — агент Фойлер замер. Задумался. Прайм — это кто? Глава целой инопланетной высокоразвитой Империи. Ева — это кто? Гражданка США. Если они будут вместе, то это может быть отличный политический брак выгодный для Земли и США в частности. — То я буду крайне рад. Потому что я только «за»! Совет вам, да любовь. Ева на диване икнула. Дважды.***
— Всё идёт неплохо, — Мико мотала ногой, сидя на диване. — Но есть кое-что, что меня волнует. Это, конечно, личный вопрос, — девушка украдкой оглянулась, проверяя, слышит ли кто-то её, кроме Оптимуса, — вы с Евой, ну… Спите? Мико прикусила себе язык, когда поняла по внешней реакции Прайма ответ. По всей видимости, до этого ещё не дошло, но очень уж хотелось. Мико уже пыталась прогреть Еву: невзначай ей скидывала информацию о технофилии и пару-тройку сайтов определённого контента с пометкой 18+. Возможно, именно поэтому Мико была заблокирована у Евы во всех социальных сетях. — Вы уже должны! На Земле это очень важно. А Ева, ну… Не выглядит как ханжа, — Мико понизила голос почти до шёпота, — она любит секс. Я знаю это. Оптимус медленно кивнул. Порой он проверял историю поиска его Искры, и там было кое-что очень интересное. Иногда он задумывался, почему при таких интересных запросах Ева ещё не пришла к нему сама. — Вот и славно. Я постараюсь этой ночью освободить базу, а вы развлекайтесь.***
Ева поняла, что что-то не так, слишком поздно. Во-первых, на базе никого не было. Вечером. Даже Рэтчет куда-то пропал. Только Мико была — светила многозначительной ухмылкой — но и та ушла, весело помахав рукой на прощание. Теперь Ева была наедине с Оптимусом Праймом на пустой базе. И это не могло кончиться чем-то хорошим. Ева многозначительно допивала сок через трубочку, внимательно наблюдая за мехом. Тот выглядел… Возбуждённым. Во всех смыслах. Она соврёт, если скажет, что часто видит обычно малоэмоционального Оптимуса в таком состоянии. Тихо пиликнул телефон, привлекая внимание Евы. На дисплее высветилось сообщение от Мико. Кажется, это была ссылка с многозначительным названием «пределы человеческого тела». Ева тяжело вздохнула. Ночка обещала быть сложной. А с другой стороны, чем там чёрт ещё не шутил?***
— Мы уже на финишной прямой, — Мико довольно улыбаясь, внимательно смотря на Прайма. Тот всем своим видом напоминал довольного сытого кота. А вот Ева утром была излишне задумчива и немного хромала. — Мои методы работают. Они, между прочим, веками проверены. Но есть ещё кое-что. Не знаю, как ты это организуешь, но… — Мико коварно улыбнулась. — Слушай внимательно. На Земле вот ещё что делают…***
Пиздец. В жизни Евы было много вещей, которые можно назвать «пиздецом». Она умерла, попала в другой мир, её сталкерит безумный робот… Да, всё это подходило под описание тотального пиздеца. Даже немного хуже. Но кажется, что жизнь умела уходить в ещё больший абсурд. Когда Оптимус пришёл к ней после бурной ночи (после которой Ева с трудом сводила ноги) и пустился в пространные рассуждения, Ева въехала не сразу. Она тупо смотрела на Прайма и на его брюшные пластины, пока смысл слов медленно до неё доходил. Оптимус сделал… Что? Оптимус теперь… Чего, блять? Ева не верила. Слушала, думала, анализировала. Хотела было звать Рэтчета: тут на лицо явные признаки острого психоза. Прайм и без того был сумасшедшим, но сейчас, очевидно, болезнь окончательно захватила процессор несчастного. А потом пришёл Рэтчет, на котором лица не было, и подтвердил слова Прайма. Почти как смертный приговор огласил. Тогда Ева потеряла б сознание, если бы не Мико, державшая её. Когда Еву принялись отпаивать всевозможными успокоительными, та поняла, что дело дрянь. Ева не хотела знать, как именно Оптимус Прайм умудрился залететь от неё. Точнее, нет, она хотела забыть объяснения Оптимуса. Его рассказы о том, что, да, кибертронские технологии способны и не на такое. Что ДНК и КНК похожи, что, да, Оптимус позаимствовал у Евы немного-много её материала, преобразовал и что-то сделал с собой. Ну как, что? Сам себя оплодотворил. И плевать, что он был мехом, роботом, Праймом, а она — человеком и девушкой. Оптимус Еву, конечно, успокоил. Сказал, что никакого мутанта не будет: будет просто кибертронская Искра, как слияние материала Оптимуса и Евы, и протоформа, уж больно похожая на самого Прайма, за неимением внешности другого родителя. Ева, конечно, знала, что от спонтанного незащищённого секса бывают дети. Но чтоб при таких условиях… Когда Оптимус сказал, что Ева, де-факто, его Бондмейт (больше по земным меркам, чем по кибертронским), та кинула испепеляющий взгляд на Мико. Японка лишь улыбнулась: приятно было приложить руку к созданию крепкой и дружной ячейки общества, пусть и немного неординарной. Рэтчет устало закрыл фейсплейт манипулятором. В отсек вошёл Джек, дожёвывая бургер. — Я что-то пропустил? На смене в больнице икнула Джун. На Немезиде задумчиво хмыкнул Мегатрон. Что-то предвещало ему большие перемены.***
Ева знала, что зачастую беременные женщины ведут себя необычно из-за бушующих гормонов: они едят странную еду, у них часто меняется настроение и скачет либидо. Всё это было справедливо для представителя человечества. Но о том, что такое может произойти с инопланетных металлическим роботом, так ещё и мехом — было трудно. Единственное, что осталось неизменным — это потребление Праймом энергона, но в повышенных количествах. Ева уже минут десять задумчиво гладила выступающие сегменты брюшной брони Оптимуса. Тот выглядел умиротворённым, позволяя себе рассеянно гладить её по голове в ответ. В какой-то момент у Евы начала неметь рука. — Как ты? — отчасти Ева чувствует, что должна интересоваться здоровьем своего будущего… Ребёнка. Конечно, нежеланного: Ева чувствовала себя обманутой. Отчасти она даже поняла тех мужчин, у которых их благоверные протыкали презерватив, в надежде понести. — Системы спарка почти сформировались. Его Искра стабильна, — штекер обвился вокруг запястья Евы. — Он откликается на тебя, моя Искра. Под своими руками Ева чувствовала лишь холодноватый металл. — Я верю, Оптимус, — Ева на миг остановилась, встряхнула рукой. Механизмы Прайма заработали громче, и ей показалось, что недовольнее. Ева ничего не осталось кроме того, чтобы продолжить поглаживания.***
Мико задумчиво читает записку, которую передал ей Джек, которую он получил от Джун, которая, в свою очередь, получила её от Евы. После переезда Евы связь с ней стала, ну… Труднодоступной. Кто ж знал-то, что Оптимус Прайм столь ревнив во время беременности и свиреп после неё. Короче, ни Еву, ни спарка никто уже не видел как несколько месяцев. И теперь Ева просила, чтобы ей передали коробку, которая находится у неё в комнате в доме Джун и НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ (именно так в записке и было написано) не открывали. Мико прикусила губу. С одной стороны, она очень сильно помогла Оптимусу, а Еве, ну, не очень. Возможно, Мико кое-где просчиталась и теперь ей стоило самую малость извиниться перед Евой. А доставить ей её вещи — это буквально меньшее из всего, что Мико могла сделать. Тяжело вздохнув, Мико запросила Граундбридж.***
Ева молча пила высокоградусный напиток, сидя в кресле-качалке и смотря в далёкую синеву бескрайнего неба. Спокойная атмосфера разбавляла криками птиц где-то наверху. Под ногами Евы возился маленький (больше по существу, чем по размеру) спарк. До ужаса похожий на Оптимуса маленький мех что-то щебетал на смеси английского и кибертронского. Еве было всё равно. Алкоголь замедлял мысли, неприятно, стоит заметить, замедлял. Прайму удалось изолировать Еву от общества — да. Запудрить мозги… Немного. Ну кто бы мог подумать, что маленькая интрижка и игра, которую Ева хотела поддержать, вылилась в это. Когда воронка портала открылась в нескольких метрах перед ней, Ева улыбнулась. Отсалютовала вышедшей из него Мико бокалом, потрепала замершего спарка по шлему. — Принесла? — Обижаешь! — Мико с громким стуком поставила коробку на стол и присела на пол рядом со спарком. — Привет, красавчик. Весь в отца, а? Спарк чуть притушил голубую оптику и потянулся манипуляторами к Мико. Та засмеялась и с трудом, но подняла его на руки. — Если уж ты пришла, — Ева не сводила внимательного взгляда с презента. — То посиди с ним минут тридцать. Я пока вещи разберу. — Да, но… — Мико не успела договорить, что Оптимус не любит, когда общество его Бондмейта и их общего спарка тревожат. Даже Мико. Особенно Мико. Но Ева не слушала. Взяла коробку и скрылась с ней в комнате. Мико пожала плечами и переключилась на спарка.***
Ева с остервенением срывала хлипенький замок с коробки. Раньше у неё был ключ, но теперь его найти было невозможно. Да и не надо, раз уж на то пошло. Замок был вещью чисто номинальной. Поборовшись с минуту с куском металла, Ева всё же открывает крышку коробки Улыбается, видя, что всё на месте. Пистолет и пули. Много пуль. Но, по правде говоря, Еве хватит и трёх. Пистолет в руке Евы дрогнул. Она спустилась из спальни на первый этаж, где оставила спарка и Мико. Оружие неприятно холодило кожу ладони. Ева завела руку за спину. Мико и спарк играли на ковре. Тот (будучи точной копией Оптимуса по внешнему виду, но не характеру) что-то пытался рассказать Мико. Теперь в его лексиконе появились и японские слова. Спарк первым заметил вернувшуюся девушку. Заворочался в объятьях Мико, стараясь выбраться. — Дани, — первое слово, сказанное спарком, было, конечно, кибертронским аналогом слова «мама». Он часто его повторял, — к тебе!.. — маленький мех всё же оставил Мико и приблизился к Еве. Неловко замер. Спарк всегда так делал, когда не знал, в каком настроении будет Ева. Та не часто одаряла его заботой, выполняя чисто механические инструкции, которые выдал ей Рэтчет. Раньше Ева не чувствовала угрызений совести — это был буквально нелюбимый и нежеланный ребёнок, который лишь сильнее привязал её к своему палачу… Рука с пистолетом задрожала ещё сильнее. — Ева, ты чего там стоишь? Разобрала коробку? — полный энтузиазма голос Мико вернул Еву в реальность. Нежно-голубые линзы спарка были до боли похожи на оптику Оптимуса, но всё же были другими. Там тоже читалась любовь, конечно, да. Но не тот безумный суррогат, который был у Оптимуса. Просто любовь ребёнка к матери. Ни больше, ни меньше. Спарк не был виноват в том, что Оптимус Прайм — это безумец. Никто в этом не был виноват. Но спарк был продолжением своего отца. Его порождением. И всё же, слишком сильно этот потерянный малыш напоминал Еве её саму. Он тоже попал в те обстоятельства, которые мало от него зависели. Ева шагнула в сторону, скрываясь в дверном проёме. Кинула ненужный пистолет в письменный стол. Тот тихо брякнул, да завис на самом краю. Тяжело вздохнула несколько раз, переводя дыхание. Возможно, ей стоит стрелять не в других, а в себя? Спастись в одиночку было трудно. Спастись с ребёнком — нереалистично Спастись с инопланетным спарком — невозможно. Но Ева готова была кинуть вызов невозможному.***
Кинуться получилось только в бездну отчаяния. Годы шли, отрывая от Евы куски эмоций и личности. Она взрослела и даже старела, но вокруг неё, если честно, совсем мало что менялось. Ева не знала, что происходило вне дома, ставшего ей тюрьмой. В какой-то момент даже старые знакомые перестали приходить — и осталось только двое: Оптимус и их общий сын. Кибертронцы росли быстро, но по их мерках. За почти двадцать лет сын Евы вырос, стал полноценным взрослым трансформером. Он жил всё время с ней, и, к удивлению Евы, совсем не рвался на волю. Порой Еве казалось, что ему это и не надо было, а на любые расспросы он кротко улыбался и отвечал, что Оптимус наказал ему никогда не оставлять мать. И тот следовал наказу отца, уходя только во время тренировок. Ева не настаивала на обратном: было приятно позволить себе часы одиночества. Хотя, какое там. Дом был оборудован камерами, и Ева знала, что если сделает лишний шаг на улицу, то тут же напротив откроется портал. Ева знала, что потом будет. Оптимус мягко ей улыбнётся и слова не скажет о попытке побега, которым, конечно, и являлась попытка выйти. Он её пожурит, спросит о здоровье. Трансформируется, принимая массово-смещённую форму, и крепко обнимет. Потом вернёт обратно в дом, аккуратно сжимая плечо Евы. А там и их сын выйдет из перезарядки, с удивлением наблюдая за своими оппи и дани. Каждый раз Еве хочется от ужаса рвать на себе волосы, но она знает, что это не произведёт впечатление на ублюдка. Оптимус всегда будет к ней относится, как к глупому и маленькому существу. Но трахать не перестанет. Потому что Ева уже слишком взрослая для того, чтобы этого не делать, но слишком неразумная, чтобы жить без Оптимуса Прайма. Он всегда намекал, что является главным в их скромном тандеме. Ева жалела, что много лет назад поддалась страсти и понадеялась на русский авось. Тогда она думала, что это просто секс без обязательств. Как оказалось, Прайм такое не практиковал. И теперь у неё есть нелюбимый муж и нежеланный ребёнок. Будто очень типичная история, если бы не одно большое красное-синее «но». Но всё неважно. Всё теряет смысл, когда Оптимус Прайм берёт её в присутствии собственного сына. И учит, как правильно удовлетворять… Дани. Потому что, знаете ли, на Кибертроне нет инцеста. Нет моральных ограничений, нет такой сексуальной девиации. Это «отсталые» земляне не могут себе позволить, а вот трансформеры — вполне. Ева привыкла к своему сыну именно как к сыну. К тому, кому, пусть и нехотя, читала земные сказки по ночам; тому, кто бежал к ней в страхе, когда мелкая органическая жизнь пугала его. Но теперь это взрослый сформировавшийся мех, чей взгляд всё также пылает любовью. Но не той детской. А отцовской. Ева думает о том, что Дефект передался по наследству. И это пугает. Теперь ей придётся бороться против двух безумных существ. И что же они сделают, когда Прайм всё же киберформирует Еву? Сын выступит против отца? Они втроём сольются в гештальт? Думать о неприятном будущем не хотелось. Оно было неизбежно — это Ева знала. Очень хорошо знала. Она выгибается, когда Оптимус кончиками пальцев ведёт по её животу. Для Евы эта зона крайне чувствительна, и Прайм, конечно, знает об этом. Но вот их сын — ещё нет. — Не нажимай сильно, — Ева закрывает глаза, стараясь убаюкать себя под тихий голос Оптимуса. — Люди не переносят сильных сжатий в таких зонах. Твоей дани может стать больно, а не приятно. Ева хочет кричать, что ей уже больно и неприятно; но кто услышит? Её все бросили, забыли, оставили на съедение голодным волкам. Ева не знает, почему так случилось. Хотя, Оптимус Прайм всегда был горазд в том, чтобы пудрить другим мозги. — Дани, можно? — голос сына звучит не так спокойно, как голос отца. Ева понимает, что он взволнован. Ей хочется крикнуть на него, сказать, что, конечно, чёрт тебя дери, нет, нельзя. Ты ёбаный робот и выродок, а не её сын; такой же насильничек, как и папаша. — Конечно, милый, — но ничего из этого не говорит. За годы Ева научилась молчать, когда надо. Психологические пытки и манипуляции научили её тому, что это даже хуже физической пытки. Её сын старается повторить траекторию отца, но выходит намного грубее. Металлическая ладонь почти полностью упирается в Еву, доставляя дискомфорт. Это замечает Оптимус и мягко отстраняет младшего меха. — Ты сделал дани неприятно. — Прости, дани! — мех выглядит очень опечаленным, и Ева тянет его на себя. Тот послушно ложится близ Евы и тянется к её губам. Ева хотела бы отвернуться, чтобы поцелуй вышел смазанным, но замирает. Ждёт. Оптимус сам подталкивает шлем своего спарка к лицу Евы, и они, наконец, целуются. Еве категорически не нравится чувствовать на своих губах внеочередной металл, но ей остаётся лишь позорно смириться. Оптимус тем временем раздвигает её ноги, и Еву едва выгибает, когда его глосса прикасается к клитору. Сейчас это ещё не приятно, но совсем скоро тело предаст Еву: она сама будет насаживаться на фейсплейт Прайма, толкаться прямиком навстречу ему. Ева хочет пропасть, как и хотела сотни раз до этого. Оказаться совсем в другом месте, времени и мире. Но Ева открывает глаза — и ничего не меняется. Мир проклял её, а она проклинает его в ответ. Ева поворачивает голову в сторону, разрывая поцелуй. — Помоги отцу, — коротко приказывает она, и её сын послушно спускается к своему оппи. Сын всегда слушается Еву. Оптимус воспитал его достойно, если так можно было бы сказать. Но правда была такой: Ева даже представить бы не смогла, чтоб спарк отнёсся к ней неуважительно. Ева стонет и едва-едва выгибается. Комкает одеяло, переводит дыхание. Хочет сосредоточиться на потолке, но синие отсветы рушат иллюзию спокойствия. Ева чувствует, как её начинают растягивать чужие пальцы. Оптимус решает приступить к основному: и Еве ничего не остаётся, как толкнуться вперёд, насаживаясь полностью. — Сегодня ты будешь первым, — Прайм обращается к своему спарку, и тот кивает, завороженный тем, что видит. Его дани кажется ему невероятной, когда лежит вот так, распутно раскинув ноги. Он не может уместить в своём процессоре всё то, что происходит. … но не может, как и его оппи, отказаться от удовольствия. Ева думает о том, что Оптимус, когда забирал их сына из дома, обучал не только военному делу и истории Кибертрона. Потому что Еве почти сразу же становится хорошо, а Оптимус, в жесте ревности, тянет её голову к своему фейсплейту. Целует намного напористее. И тут Ева окончательно ломается. Она не слышит реального хруста, но чувствует, как низко пала. Как её изменили, потому что она падшая, но не может возненавидеть в себе это. Может, всё это время Прайм и добавился этого? Хотел свести её с ума, — и свёл. Её сын двигается в ней быстро и размашисто — это не сравнится с медленным и глубоким темпом Прайма. Но впервые за сотни ночей — это что-то другое, новое, интересное. Ева рада даже такому разнообразию. Ева не замечает, когда место их спарка занимает Оптимус. Она лежит на мокрых простынях, крепко-крепко зажмурив глаза, и находится где-то между мирами. Или это всего лишь пустой морок? Но нормальные мысли так и не приходят на ум. Вновь пропадая в чужих объятьях, Ева жалеет, что когда-то поддалась мимолётному желанию.