Ева молча грела ладони у костра. Собачий холод пробирался сквозь тонкую ткань одежды, явно неподходящую для местного климата, больно щипал за кожу. Отчего-то Еве ужасно хотелось спать, но она не позволяла себе такой вольности: сейчас была её очередь следить за огнём, чтобы он не погас. Она уже пятый час кряду подбрасывала сырые поленья, параллельно борясь с собственной сонливостью. Нет, сейчас точно не время для дрёмы. Слишком опасно и глупо поддаваться этому соблазну.
Рядом зашевелились, а после раздался громкий протяжный зевок.
— Доброе… Утро, — Лило кинула несосредоточенный взгляд в желтовато-грязное небо, а потом поспешила принять сидячее положение. Девушка не могла сказать, сколько времени она спала, и какое было время суток. Если подумать о том, что вокруг нет ужасающего холода — ещё большего, чем стоял сейчас — то, наверное, день. — Устала?
Ева качнула головой. Устала она или нет — это дело десятое, пока их приоритетом является выживание в этом ужасном мире. Никто из них не имел права на «усталость». Но ответ невпопад вырвался быстрее, чем Ева его обдумала.
— Ужасно, да.
Ответ больше олицетворял оценку ситуации вообще, а не то, что происходило здесь и сейчас.
Настроение, которое так и не успело подняться, упало ещё ниже. Атмосфера была гнетущей, почти потерянной. И к чему эти пустые разговоры, когда повсюду царит смерть и разруха? Ева не любила истерить, но сейчас будто бы все условия для этого существовали.
— Триптикон не вернулся? — Лило передёрнула плечами, ощутив табуны мурашек, бегущие по коже. Неприятно. Ещё неприятнее было находиться здесь.
— Как видишь, — Ева ладонью обвела пространство вокруг. Их скромный лагерь, состоящий из импровизированной палатки с лежанками, выглядел убого. Укрытие почти не спасало ни от погоды, ни от прочих смертельных опасностей. — Его уже около двенадцати часов нет. Если бы не вирус, то я бы подумала, что он кинул нас.
— Триптикон так бы никогда не сделал, — Лило хмурится, присаживаясь рядом с Евой. Огонь играет на лице девушки, отражается во влажных глазных яблоках. Кажется, что она вот-вот заплачет. Приятная игра тени создаёт на лице Евы мученическое выражение. — По крайней мере, пока я жива.
Ева на это лишь хмыкает: ну да, ну да, знает она, что её жизнь зависит от милости Лило, которая, в свою очередь, зависит от безусловной милости Триптикона. Не то чтобы Ева сомневалась в Лило: нет, это, скорее, Лило должна была сомневаться в Еве, но в очередной раз быть в зависимом положении — это не то, к чему стремилась девушка. Свобода — вот её главная цель последних месяцев, а вместо этого очередная смертельная ловушка. Между Праймами и этим миром выбор был невелик.
— Сделай одолжение: живи подольше, хотя бы до той поры, пока мы не выберемся из этого блядского мира, — Ева кинула последнее полено в огонь и тот всколыхнулся сотней искр. — Я за дровами.
— Может, лучше дождёмся Триптикона? — Лило хмурится, почти не оскорблённая резкостью Евы. Лило за недели, проведённые в этих экстремальных условиях поняла, что чем язвительнее становится девушка, тем страшнее ей на самом деле. Почти детское поведение напарницы чести ей не прибавляло. — Огонь ещё несколько часов не потухнет. Дрон точно успеет вернуться.
Ева вглядывается в лицо Лило. В последнее время она стала с поводом и без смотреть в чужие глаза, пытаясь там найти что-то, что не позволит ей сойти с ума. Желание человеческой поддержки в экстремальной ситуации — вот чем оправдывала себя Ева. Но чем можно было оправдать то, что порой Евин взгляд падал на губы Лило?..
Смахнуть наваждение удалось быстро. Времени на розовые сопли не оставалось.
Ева немного колеблется, но всё же от идеи идти за дровами не отказывается. Девушка не хочет уходить от чужого присутствия — единственного человеческого присутствия — но понимает, что если просидит ещё хоть минуту в их «лагере», то обязательно сойдёт с ума. За эти часы, что Ева провела один на один с огнём, она видела множество теней, которые стремились к ним издалека. Оттуда, куда не доходил нежно-оранжевый отсвет, смотрели гаденькие красные точки. Ждали, пока Ева заснёт или костёр потухнет… Не дождались. Видит Бог, Ева сделала всё, чтобы обыграть в эту ночь их самый страшный кошмар. Ева не хотела, чтобы тени утащили Лило.
Или там никого не было? Ева, Лило и Триптикон уже давно в этом мире и до сей минуты не встретили ни души: только странных гротескных животных. Возможно, когда-то это были собаки, но теперь они превратились в монстров из ночных кошмаров. С острыми зубами, голодными глазами и неясным зеленоватым отблеском шерсти, будто зелёнкой облили. Вероятно, они из-за чего-то мутировали: нынешняя Земля точно была декорацией к съёмкам фильма про постапокалипсис и выживание в нём.
Погодите-ка… Это же не фильм, а их с Лило реальность! И ведь надо же было Триптикону ошибиться и из миллиардов адекватных миров (в контексте того, что там Земля была бы целой, а человеческий род продолжал бы существовать), выбрать именно этот. Чёртов дрон никак не обосновал свою ошибку, но что-то подсказывало Еве, что Триптикон специально выбрал эту реальность, мол, ни Прайм, ни Мегатрон не станут искать здесь.
Чушь это была.
Как только они оба узнают о том, куда сбежали Лило и Ева, то нагрянут тут же. И тот факт, что для спасения их «человеческой любви» Триптикон выбрал этот опасный мир, чести ему не делает. Впрочем, какая разница? У Триптикона судьба предрешённая. Ни один из Лордов не простит столь дерзкую кражу их органики.
Нет, Ева Триптикона не жалела. Лишь удивлялась тому, что он менее безумен, чем весь остальной Десептиконский флот вместе взятый. И ведь кто мог подумать, все эти ксенофобы — и, надо же, белковая. Даже человеколюб — теперь в буквальном смысле — Оптимус казался более подходящим для роли ксенофила.
Страх окутывал Еву, когда она думала о своём будущем. О будущем Лило. Не так сильно была страшна смерть: куда ужаснее представлялась жизнь в заточении. И ведь Ева видела похожие мысли в чужом выражении лица: Лило тоже не хотела быть бесправной рабыней. Никто в мире не хотел.
Резко поднявшись, Ева отчего-то ощущает головокружение. Хотя, нет, причина была вполне себе очевидной. Они с Лило очень давно нормально не питались. Еда в этом мире была скудной; Земля перестала одаривать своими плодами единственных выживших людей. Редкие растения были почти непригодны для приёма в пищу, но разве был у них выбор? Впрочем, иногда Триптикон где-то находил для них мясо. Ни Ева, ни Лило никогда не уточняли, чьё это мясо — в конце концов выбор здесь был невелик.
— Я вернусь через полчаса. Надеюсь на это, — и, подхватив грубо смастерённый меч, Ева двинулась в сторону леса.
Оружие неприятно оттягивало руку, но вселяло уверенность. Вряд ли Ева сможет отбиться от бешеной стаи в случае нападения, но хотя бы прикончить пару псин перед тем, как её заживо раздерут, сможет. Или нет…
И когда её жизнь превратилась в это?
Лило хмурым взглядом проводила спину удалявшейся напарницы. Ей не нравилось то, как вела себя Ева в последнее время. Она стала более нервной и агрессивной, и пусть Лило полностью понимала Еву, но такое отношение к себе не принимала. Они ведь напарники не только по обстоятельствам, но и по судьбе. Едва ли в целой мультивселенной можно найти хоть ещё одного человека, за которым гоняются обезумевшие от любви многотонные машины.
В последние дни у Лило сильно болели ноги. То ли погода была тому причиной, то ли чёрт его знает что: она лишь надеялась, что нигде не успела пораниться и занести заразу в кровь. Вот что-что, а современной медицины тут не было. Триптикон, может, и носил бы её на себе, да только вот дрон часто отлучался на разведку и поиск пропитания. Летать с ним в пустошь? Опасно и глупо. Вот и оставалось лишь сидеть в лагере, да носа из него не высовывать.
Лило порой тоже мерещились красные отблески в сумерках. Только были они крупнее; их цепкий взгляд голоднее. Конечно, вряд ли Мегатрон притаился где-то за кронами деревьев: во-первых, он бы не сумел спрятаться, во-вторых, скрываться бы не стал. И всё же было в той тьме нечто опасное с красными глазами. Голодное до неё, до Евы… Лило не хотела, чтобы красноглазая тварь добралась до её напарницы.
Подул сильный порыв ледяного ветра, сбив несколько веточек с костра. Лило подскочила, вставая с ветреной стороны, подставляя беззащитную спину. Нельзя было позволить огню погаснуть, пока не придёт Ева с новыми дровами. В конце концов даже маленькая искра давалась им с большим трудом и то тогда, когда рядом был Триптикон.
Это было иронично: робот, который мог использовать лазер, не делал этого попусту. Триптикон тоже экономил на своей еде. Запас энергии с каждым днём истощался, а энергона на этой версии Земли почти не было. Да и перерабатывать его было очень сложно в полевых условиях.
Лило боялась. Теперь первостепенный страх стал связан с опасностями куда более насущными, чем десептиконы. Те хотя бы не убивали её, здесь же всюду притаилась смерть.
— Где Ева? — спокойный голос Триптикона, прозвучавший сзади, заставил Лило вздрогнуть, громко вздохнув. Испуг прошёл быстро, но долгожданное облегчение не пришло.
— Ушла за дровами, — Лило обернулась, посмотрела на дрона. Тот был, мягко говоря, потрёпан. Ему доставалось куда больше, чем органике, и оттого сердце Лило сжималось сильнее. Ей было жаль Триптикона. Он так много для них делал, а они ничем не могут его отблагодарить.
— Жди здесь.
Дрон стремительно сорвался с места, следуя пути, по которому ушла Ева.
Через миг после этого в лесной чаще раздался громкий женский крик, переросший в вой десятков голодных глоток.
Лило прикрыла глаза, а через миг стремглав бросилась за дроном. Сердце её сжалось в ужасе от той мысли, что Еву могли убить. Загрызть заживо, разорвав на мелкие кусочки. Отрывая плоть шматками, пируя свежим тёплым мясом.
Триптикон легко маневрировал между тонкими стволами деревьев, приближаясь к Еве.
Органика стояла посреди поляны и как завороженная наблюдала за приближением стаи здешних псов. Дрон до конца не знал, являлись ли эти собаки мутантами или просто изголодавшимися существами — в любом случае, они очень хотели полакомиться человечиной. Эта версия Земли была жестока ко всем её обитателям.
Одна команда, и округу наполняет громкий звон на низкой частоте. Он почти безвреден для людей, но животные, повинуясь древним инстинктам, бросились врассыпную. Вой превратился в жалобное скуление.
Дрон проанализировал окрестности. Сенсоры не засекли никого вокруг, поэтому он полетел вслед за животными. Стоило отогнать стаю подальше от лагеря: звуковая атака израсходовала много энергии и на то, чтобы отбиться от атаки на убежище, её почти не осталось.
Через минуту на поляну прибежала запыхавшаяся Лило.
— Что за чертовщина тут творится? — Лило и сама не заметила, как много в её лексиконе стало слова «чёрт». Права была старая поговорка: с кем поведёшься от того и наберёшься. — Что за сцены ты устраиваешь?!
— Я устраиваю?! — Ева на пятках развернулась к Лило, вперившись в неё злым взглядом. — Я пошла искать нам дрова! Не моя вина, что твой защитничек кидает нас без средств к существованию — буквально!
Спираль конфликта раскручивалась быстро. В нём не было особого смысла, не было даже пользы: простая попытка выплеснуть накопившиеся эмоции. Они обе люди, им страшно и до ужаса одиноко. А хотелось, чтобы было по-другому.
— В отличие от некоторых он не подвергает себя смертельной опасности! — Лило упёрла руки в бока, стойко выдерживая чужой взгляд. — Ты ведёшь себя, как ребёнок.
— Что-то не нравится: чемодан, портал, Мегатрон!
Вой.
Вой раздался так близко, что у Евы сердце ухнуло в пятки: от страха скрутило живот, почти помутилось в глазах. Триптикон пропустил очередную косматую тварь?..
— Ева, не стой, — Лило сильно сжала плечо Евы, а после; увидев, что это не возымело должного результата, дала сильную пощёчину.
Голову Еву мотнуло в сторону; боль ошпарила правую щёку, но это помогло.
— Там…
В нескольких метрах от девушек послышался громкий звук ломающихся веток. Чья-то тяжёлая поступь звучала ещё отчётливее.
Тяжёлая, да. Но не такая, которую издавали кибертронцы; совсем другая.
В потёмках было трудно различить чужой силуэт, но он там, безусловно, был. Одна из тварей, похожая то ли на собаку, то ли на волка, рычала, приближаясь к ним. В насмешливом (как казалось Еве) оскале читалась ухмылка. На острейших клыках была кровь. Она капала вниз, пачкая сырую землю.
— Кого они убили?.. — Лило делает шаг назад, тянет Еву за собой, прикрывает. Невольно, конечно. В этом жесте нет осмысленности: лишь попытка защитить то, что стало очень дорого.
— Некого, кроме своих сородичей.
Ева быстро-быстро мотает головой, будто сбрасывает с себя морок. Она — дура — сама полезла в эту чащу, а теперь ещё и Лило из-за неё в смертельной опасности. Где же был чёртов Триптикон опять, когда он так нужен?
Тварь завыла ещё громче, яростнее. Будто призывала своих, готовая разделить этот кровавый пир. Ни Лило, ни Ева не знали тонкости взаимоотношений этих чудищ внутри своих стай, но раз они могут уживаться вместе, то…
— Бежим! — Лило резко развернулась, а после бросилась в сторону лагеря. Она ни на миг не разжала крепкой хватки вокруг предплечья Евы, будто знала, что та ни шагу без чужой помощи не сделает.
Острые ветки облезлых деревьев вдруг стали маленькими лезвиями: больно били в лица, норовили залезть в глаза и выколоть их. Земля под ногами стала вязкой, будто болото, утягивала вниз, не давала поставить ногу ровно. Гляди, неверно наступишь, да подвернёшь. Или это сами ноги не держали от количества адреналина, дурманящего голову?
Сзади больше никто не выл, лишь слышалась погоня. Да-да, та самая погоня, которую нельзя ничем охарактеризовать, но она есть везде и всюду: чувствуется в отблесках мутного солнца на холодной глади воды, виднеется сквозь туман. Мир вокруг был опасен и представлял собой одну большую угрозу.
Ева впервые жалела о том, что нет рядом Оптимуса или кого-то ещё. Хоть кого-то. Того, кто смог бы им помочь.
Сдавленный вскрик привёл Еву в чувство, а после она упала, споткнувшись об запнувшуюся Лило. Та так была занята разглядыванием дороги в прорезях деревьев, что совсем перестала смотреть под ноги. И упала, утащив за собой напарницу.
Тварь, впрочем, в отличие от людей своим телом владела отлично: не сбавляя бега, бросилась на лежачего человека, находившегося ближе всего к ней.
Им оказалась Лило.
Обезумевшая от голода псина вгрызлась в тёплую человеческую плоть аккурат в самое бедро. Громкий чавкающий звук рвущегося мяса зазвучал взведённым курком в ушах Евы, но выстрелом стал высокий женский крик.
Лило вопила на одной высокой ноте, почти не срывая голоса. От боли её лицо побелело, а на уголках рта выступила пена. Впрочем, Ева не стала долго разглядывать эту гротескную картину: поудобнее ухватила рукоятку меча и полоснула твари по хребту. Собака зарычала, но крепкой — почти стальной — хватки пасти не разжала.
— Крепко, сука, вцепилась, — Ева цедила сквозь зубы, нанося всё больше и больше сильных ударов по псине. Больше не звучал чужой крик: Лило потеряла сознание от боли и лежала тихо, только тело рефлекторно дёргалось.
Ева боялась кинуть взгляд туда, где должно было зиять кровавое месиво. Адреналин бил в голову, но даже сквозь это состояние девушка понимала, что ничего хорошего она там не увидит.
Звук заряжающегося плазменного оружия прозвучал подобно голосу Бога в голове верующего.
Это был набат спасения.
Математически выверенный выстрел намеренно тонкого лазерного луча прикончил псину. В голове твари зияло маленькое отверстие, но мозг точно был повреждён. Острые зубы разжались, отпуская истерзанную плоть, и тварь упала на бок.
Триптикон за секунду оказался рядом с Лило, штекерами подхватывая её.
Она не сказала ни слова, был очень педантичен в своих действиях. Едва ли Триптикон обращал внимание на Еву, да и на целый мир вокруг. Его процессор был занят только Лило и спасением её жизни. Вся вычислительная мощность ушла на то, чтобы оценивать состояние органики.
В скором времени Ева осталась одна среди бесконечной чащи тёмного леса. Одна: в чужой крови, рядом с трупом монструозного животного и почти разбитыми надеждами.
С севера подступал ледяной циклон.
***
Ева опускается на колени перед Лило. Судорожно вцепляется в чужую горячую руку — очень горячую руку — и быстро прижимается губами к чужому запястью. Ева чувствует быстрое биение пульса и понимает, что Лило стало хуже. Её бьёт сильная дрожь, очевидно, лихорадит. Она стала бледнее, чем обычно, будто обескровленной.
Кажется, Лило умирала.
— Пожалуйста, не оставляй меня, — Ева не смеет поднять взгляд на лицо Лило, потому что до жути боится увидеть там выражение муки. Потому что знает, что оно там точно есть. — Я не выживу одна, я сойду с ума, я умру, — Ева очень боится остаться один на один в этом опустошённом войной мире, но ещё больше боится того, что последней оставившей её станет именно Лило. Её Лило. Ева не простит себе смерть той, которую полюбила, не простит того, что она умерла из-за её глупости. Еве никто этого не простит, но десептиконы едва ли пугают девушку. Не теперь.
Чёрт, это ведь был глупый сюжет из мелодрамы! Главные герои осознают свою влюблённость только после крупной ссоры и того момента, когда один из них не окажется на грани жизни и смерти.
Да, жизнь Евы и Лило определённо напоминала дурно написанный фанфик.
Лило бредит. В какие-то моменты она зовёт Кассандру, в другие — Еву… Иногда в бессвязном бреде проскальзывает имя Саундвейва, но по обыкновению быстро пропадает. Еве не больно и не обидно. Ева знает, что будь здесь Кассандра или Саундвейв, или они оба, то обязательно бы что-то сделали. Хоть что-то. Но не она. Она не может, она слаба, она даже себя защитить не смогла, что говорить о других?
— Хватит ныть, — голос Триптикона спокойный, и это вселяет в Еву уверенность. Ведь если дрон, поражённый вирусом, мыслит здраво даже тогда, когда объект его привязанности валяется в горячке, то, может, всё ещё не так плохо? — Хочешь помочь — найди чистой воды.
— Она выживет? — Ева не встаёт. Боится, что как только отойдёт от импровизированной кровати хоть на шаг, то больше никогда не увидит Лило живой. Только холодный труп.
— Я не Праймус, — дрон подлетает ближе, бережно поправляя рваную ткань, накрывающую Лило. — Мы просто сделаем всё, что можем, Ева.
Девушки кивает, а после медленно поднимается на неверные ноги. Стоять было тяжело, почему-то сильно мутило; но Ева нашла в себе силы впервые за всё время борьбы за жизнь кинуть прямой взгляд в лицо Лило.
Та смотрела на Еву. Мутный взгляд, в котором едва ли можно было прочесть хоть что-то разумное, ранил Еву сильнее любой физической травмы. Но в какой-то момент в чужих глазах промелькнуло узнавание. Лило двинулась, то ли пытаясь приподняться, то ли поменять позу… Слабо улыбнулась.
— Ева, — тихий шёпот, но теперь точно осознанный, придал Еве сил.
Больше Лило ничего не произнесла, проваливаясь в беспамятство.
***
Шли дни. Холодный сезон никуда не уходил, лишь укреплял свои права. Съедобной травы стало меньше, да и та во многом уходила Лило, которая большую часть времени пребывала в беспамятстве.
Ева ждала.
Не знала, кого или чего. Прихода тёмного Прайма — может быть, да. Немезиды, со всем Десептиконским флотом на ней? Возможно.
Но больше всего она ожидала того, что Лило придёт в себя, и она, Ева, сможет извиниться перед ней за глупость. За ничем необоснованный всплеск эмоций, которые накопились за недели, месяцы стресса и неопределённости.
А ещё Ева поняла кое-что.
Она не знала, в какой момент Оптимус или тёмный Прайм поняли, что… хотят её. Наверное, это было чем-то стремительным, чем-то походящим на грозу: ещё минуту назад солнце светило высоко в небе, а теперь холодные порывы быстрого ветра навевают тревогу и чёрные, как смоль, тучи. Так не создавалась адекватная любовь; так росло что-то тёмное, неприятное. Безумное.
Теперь Ева будто ощутила это, но совершенно с другой стороны.
Возможно ли было, что Ева влюбилась в Лило?
Эта мысль не казалась смешной. Она веяла отчаянием.
И всё же их жизни были хрупки. Никто из них сам себе не принадлежал, так разве стоило тогда бояться чего-то?
Теперь Ева ждала излечения Лило не только ради извинения, но и ради признания.
А потом — будь что будет.
Она — Ева — не обезумевшие многотонные машины. Она умеет принимать отказы достойно.
***
Признание свершилось.
Как и чудо в лице Триптикона, который всё же смог излечить Лило. Энергия дрона оказалась почти на нуле, но тот не пожалел ни капли, спасая органику. Впрочем, это не изменило того факта, что ему пришлось уйти в принудительный стазис.
Зато, — думает Ева, — зато рана Лило стала затягиваться быстрее.
Уродливый шрам от острых зубов никак не портил Лило.
Девушки шумно дышат, смотря друг на друга. Ева с Лило очень похожи: смущённые ситуацией, испуганные последствиями и надеждой, которая может пропасть в любой миг, рассыпавшись на сотни мелких осколков. Потом они будут ранить. Сильно. Сильнее, чем Мегатрон и Праймы вместе взятые. Потому что с их стороны не было никогда настоящих чувств; здесь же теперь было по-другому.
— Я, — Ева с трудом подбирает слова, но руку с бедра Лило не убирает. Держит ладонь чуть ниже укуса. — Ты мне дорога, Лило. Очень. Я не хочу просто секса, чтобы снять стресс; я…
Лило перебивает Еву, за подбородок приподнимая опущенное лицо девушки. Долго вглядывается в чужие карие глаза, почти чёрные от возбуждения. В них читается ещё что-то. Лило соврёт, если скажет, что ей не нравится такая Ева.
— Ты признаёшься мне в любви?
— Да, — Ева звучит уверенно, куда увереннее, чем секундами ранее. — Я не могу тебе пообещать золотых гор, власти или бессмертия, как сделал бы Мегатрон. Не могу конкурировать с Кассандрой в знании тебя. Да что там: Саундвейв знает тебя лучше, чем я. Но, — рука Евы опускается глубже между ног Лило, но ровно так, чтобы это не стало совсем неприлично. — Я просто знаю тебя несколько недель; знаю, что ты хороший и смелый человек. Знаю, что ты готова была пожертвовать собой, чтобы спасти меня; и это после того, как я готова была перерезать тебе глотку. И будто бы всё это даёт и не даёт мне право на те чувства, которые я испытываю сейчас.
Ева убирает руку с ноги Лило, смотрит в её глаза.
— Я не хочу тебя принуждать. Не хочу быть обузой или угрозой. Просто… — с каждым словом Еве становится всё труднее говорить. Ей не нужно, чтобы Лило подумала, что она пытается вызвать к себе жалость и вымолить взаимность. Вовсе нет. — Если твой ответ «да», то я буду счастлива. Если «нет», то это ничего в моём отношении к тебе не изменит: мы всё ещё команда. Лило и Стич, да?
— Или Адам и Ева. Мы.
Ева отводит взгляд в сторону, чтобы не давить на Лило. Девушка не хочет, чтобы Лило ненароком посчитала, будто Ева может вести себя как Мегатрон. Нет, в жизни бы Ева так не поступила. Безусловно, она не была святым человеком, но никогда бы не опустилась до того, чтобы удерживать кого-то рядом с собой силком. Сама по своему опыту знала, насколько это отвратительно. Они обе знали.
— Ты мне тоже не безразлична, Ева, — едва ощутимое поглаживали по щеке Ева воспринимает как глоток воды в пустыне: тянется к чужой руке в ответ, ласкается, как кошка. — Я хочу быть с тобой.
Ева сомневается, сигнал ли это к действиям, или нет.
Триптикон оставил их: неизвестно, одобрял ли он эту связь или нет; в любой момент сюда могли нагрянуть Оптимус и Мегатрон, а ещё…
— Тебе не будет больно?..
Все мысли из головы Евы выветрились, когда она почувствовала тепло чужих губ на своих. Лило приподнялась: ткань сползла с её плеч, обнажая белую грудь. Как завороженная, Ева протянула руку вперёд, самыми подушечками пальцев касаясь чужого соска.
— Знаешь, Ева, — огонь от костра отражался на лице Лило, делая его румянее, чем оно было на самом деле. — Я думаю, что у нас нет причин отказываться друг от друга.
Девушка аккуратным жестом отодвинула Еву в сторону, а после и вовсе скинула с себя ненужную ткань. Обнажилась, но вовсе не телом.
— Иди сюда.
Ева аккуратно кладёт ладонь на лобок Лило, едва-едва сжимает. Девушка под ней выгибается, подставляясь под чужие ласки; смешливо морщит лицо.
— Эрогенная зона чуть ниже, — Лило крепко сжимает запястье Евы, подносит её руку к своему клитору.
Ева смеётся, но не противится. Аккуратно подушечкой указательного пальца касается клитора, поступающими движениями ласкает его. Лило что-то неразборчиво шипит сквозь плотно сжатые зубы: игра Евы ей нравится, но возбуждение ищет выхода.
Ева ложится на Лило сверху, аккуратно переносит свой вес на незанятую руку. Продолжает наблюдать за лицом партнёрши: за трепетом приоткрытых глаз, за чуть приоткрытыми губами, за милым покраснением щёк… Ева тонет в удушающей нежности к этому человеку.
Лило не выдерживает напряжения внизу; пытается насадиться на чужие пальцы. Ева не даёт ей этого сделать, убирая руку полностью.
— Не терпится? — Ева улыбается, следя за возмущением, промелькнувшем во взгляде Лило. — Я за долгие предварительные ласки.
Лило ничего не отвечает: лишь тянется к голове Евы, крепко сжимает копну тёмных волос и надавливает, заставляя опуститься туда, где прикосновения требовались больше всего.
— Ауч, — боль от сильно сжатых волос лишь подначивает Еву на то, чтобы подразнить Лило подольше. — Не знала, что
моя Госпожа такая темпераментная.
Лило тихо цокает на этот комментарий.
— Займись делом, Ева.
Та ничего не отвечает; лишь возобновляет ласки, а после и вовсе полностью опускается к Лило между ног. Ева видит, насколько возбуждена Лило, потому вводит сразу две фаланги пальцев: указательного и среднего. Сверху слышится судорожный вздох, и Лило всё же толкается на них сама, погружая полностью.
Ева, наконец, начинает двигать рукой, но темп сознательно задаёт медленный. Проводит языком по горошине клитора и впервые за весь вечер слышит открытый стон, полный удовольствия. Ну надо же, кто мог подумать, что Лило настолько чувствительная? Ева не скрывает улыбки, добавляя третий палец. Внутри Лило жарко и туго, и Ева очень жалеет тому, что пальцы у людей не столь чувствительны, как какие-нибудь кибертронские штекеры…
Ева тянет правую руку вперёд, обхватывает тонкую шею Лило ладонью. Та едва ли замечает этого, слишком занятая собственным удовольствием; но в тот момент, когда сжатие чужой ладони становится сильнее, Лило замирает. На миг, а после откидывает голову назад, открывая ещё больший доступ.
— Так и знала, что тебе нравится, когда тебя душат, — Ева отстраняется от вульвы Лило, сжимает шею не сильно: лишь до той степени, пока судорожное биение ярёмной вены не станет уж слишком очевидным. — Поверить не могу. У тебя проблемы с дыхалкой, но тебе всё равно продолжает нравиться асфиксия. Ты хоть не кончаешь, когда в очередной раз задыхаться начинаешь?
Лило что-то неразборчиво стонет, совсем уж нетерпеливо приподнимая и опуская свой таз. Кажется, Ева немного перестаралась, пока растягивала чужое удовольствие.
Еве едва ли хочется это заканчивать: она бы, конечно, хотела сказать, что таких ночей у них ещё будет сотни, но кого она обманывает? Они не могут планировать даже на день вперёд, не то что на десятки. Над головой всё ещё нависает грязно-жёлтое небо; в лесу воют ужасные твари, а Мегатрон и Прайм ищут дорогу к ним.
Несколькими сильными нажатиями на клитор и особенно глубокими толчками пальцев в чужое нутро, Ева доводит Лило до оргазма. Девушка под ней выгибается, стонет её имя, а после обмякает. Сильная рефлекторная дрожь бьёт Лило, а дыхание становится ещё более сбитым. Приятная нега успокаивает, и от сна Лило отделяет лишь тот факт, что Ева свою порцию удовольствия не получила.
Попытка Лило приподняться пресекается очередным сжатием шеи. Ева качает головой.
— Отдыхай.
Лило несколько мгновений смотрит в лицо Евы, а после откидывается обратно на импровизированную кровать. Тянет руки к Еве, приглашая в тёплые родные объятья.
И нет в этом жесте больше ни грамма желания или пошлости: только одно большое обещание быть рядом. Возможно, не всегда и не навсегда, но здесь и сейчас — да.
Ева не думает, принимая предложение Лило.
К чёрту Оптимуса Прайма — каждую его версию. К черту Мегатрона. Старскрима. Рэтчета. Дрифта. Уилджека. Весь Кибертрон, с Праймусом и Юникроном во главе. К черту их всех — пусть они ржавеют в своей безумной войне, пусть утопят друг друга в энергоне; лишь бы их не трогали. Лишь бы оставили в покое. Пусть найдут себе других жертв — даже если это будут их другие версии. Наплевать. Абсолютно. Мультивселенная такая огромная — неужели нигде не нашлось жертвы лучше них?
Конечно, нашлось. Ведь на каждую Еву есть свой Оптимус Прайм; на каждую Лило — Мегатрон… но что, если теперь на полотне вселенной на каждую Еву есть Лило, а на любую Лило — своя Ева?
От этой мысли на душе становилось теплее. Если они вместе борются против чужого безумия, то им уже не так страшно. Вместе против всего мира — разве это не девиз отличного любовного шоу?
Сон приходит быстро, и в эту ночь красноглазые кошмары не пугают ни одну из девушек.
