***
Кибернетические наги многим отличались от органических, тех, о которых рассказывалось в бесчисленных мифах и легендах. Наги этой планеты состояли полностью из металла, а их хвосты самых разных расцветок состояли из тысяч и тысяч маленьких пластинок, причудливо переливающихся на свету. На самом деле это был невероятно прочный металл, а сила удара этих хвостов была чудовищной. Еве однажды во время выживания в лесу пришлось увидеть, как, кажется, десептиконский отряд встретился с автоботским, и вступил с ним в жестокую схватку. Тогда Еве стоило понять, что самая страшная угроза на этой планете — это не природа, а то, что она породила. Но было то, что совпадало с древними земными легендами. У нагов было два коннектора. Один побольше, второй меньше — для осеменения. Оптимус, конечно, понимал, что его Искра примет их вместе не сразу, хоть соблазн и был очень велик. Противиться этим томным нуждающимся вздохам действительно с каждым кликом становилось всё сложнее и сложнее. Оптимус Прайм никогда не думал, что станет ксенофилом. Подобные контакты не были запрещены, но и он не рядовой кибертронец. Да и Элита с остальным гаремом не были согласны на то, что одной из них станет органика. Чело… век? Ева была человеком. Маленьким, хрупким, требующим защиты от более сильного партнёра. Оптимус не знал, что за сила привела Еву на Кибертрон, но был благодарен Праймусу за возможность владеть этим телом. Пока что только им: яд легко путал мысли органики, расслабляя её. Прайм знал, что как только его действие сойдёт на нет, то прекрасные глаза наполнятся страхом. Нужно было сделать всё, чтобы дурман въелся в химические соединения органического мозга, внося необратимые изменения. Тогда Ева будет смотреть с восхищением не только на пейзажи Кибертрона, не на бескрайние золотые переливы дворца, но и на него. На её Прайма. Даже если сама Ева этого не понимала или просто не хотела принимать, но факт оставался фактом: в сложных перипетиях традиций нагов фемма, носящая выводок своего меха, навсегда становилась его партнёром, как и он — её.***
Ева слышала это чёртово шипение отовсюду, видела, как скалятся феммы, обнажая бритвенно-острые клыки. Они были недовольны, и Ева не понимала причину этого недовольства. Она никому не мешала, не переходила дорогу. Была тихой серой мышкой в логове хищников. На Кибертроне к ней действительно относились с предубеждением — это было видно по взглядам, но открытую агрессию девушка встречала впервые. Протекция Оптимуса работала безотказно до этого момента, и Ева подозревала, что он не знает о ситуации, которая сложилась в его гареме. Элита — так, кажется, звали главную пассию Прайма — проскользнула вперёд. В этом нужды не было — она и без того выделялась из толпы своим невероятным корпусом: цветом и хрупкостью. Шипение усилилось. За спиной Элиты слышалось всё больше и больше взбудораженного общения. Её — Еву — обсуждали и точно не в добром ключе. Жаль, что девушка не знала кибертронского. Человеческое ухо было неспособно распознать шипение и отличить один тон от другого. — Белковое… Др-рянь, — слова на английском из воколайзера Элиты выходили совсем уж как-то несуразно. Ева вздрогнула, услышав родную речь. Только один Оптимус знал английский язык. — С-смерть тут найдёш-шь. Ева попятилась. Теперь сомнений в угрозах не было. Чужой гнев чувствовался кожей. Холодок пробежал по спине девушки, когда Элита подползла почти в упор. Бежать было бессмысленно, но и ужас скрыть не удавалось. Ева очень чётко уяснила одну деталь кибертронского общества: страх здесь презирали. Тот, кто боялся, был не просто ничтожеством в чужих глазах, но и сладкой добычей. — Не понимаю, — ответ Евы вышел сухим. — Вам лучше уйти. — Не твой дом, — Элита в ярости ударила хвостом по полу и там осталась внушительных размеров вмятина. Фемма выглядела оскорблённой. — Не мес-сто тут тебе. — Мне некуда идти, и вы знаете это, — Ева встала в позу. Претензия стала казаться всё более и более осмысленной. — И выгнать меня может только Оптимус Прайм. «Или любой другой наг», — но об этом Ева промолчала, дабы сохранить хоть каплю беспристрастия. И где этот сам Прайм, когда он так нужен? — Наглая органика, — взмах манипулятора с острейшими когтями заставил Еву броситься в сторону. Ужас затопил разум, а адреналин мешал здраво мыслить. Ева бежала, а за ней велась самая настоящая охота и не убили её ещё только из-за того, что за ней весело погоняться. Или из-за чувства самосохранения. Элита же должна осознавать, что если с головы Евы упадёт хоть один волосок, то Прайм не будет в восторге? Ева уже не реагировала на грозное шипение позади — она пыталась бежать так быстро, как позволяли ей ноги. Слабые человеческие ноги. Неизвестно, сколько бы ей пришлось бежать, если бы кто-то не перехватил её поперёк туловища. — Отпустите! — Ева не видела того, кто её схватил, но вырывалась изо всех сил. — Помоги… Шипение за спиной внезапно оборвалось, будто в испуге, но Ева этого даже не заметила, ослеплённая собственным страхом. — Ева? — удивлённый голос Оптимуса Еву отрезвил. — Оптимус, там Элита и остальные! Я не знаю, что случилось, но они… Они… — Ева разрыдалась. Страх душил, не оставлял места для рациональности. Прайм молчал. Только хвост его на кошачий манер отбивал неизвестный девушке ритм об землю. Ева несмело подняла взгляд на фейсплейт Оптимуса и выражение на нём испугало девушку. Там было что-то совсем животное, то, чего Ева никогда раньше не видела на Земле. Да и здесь тоже. — Всё будет хорошо. Ева вздрогнула, когда почувствовала на своём лбу прохладу металлических дерм. — Возвращайся к себе, — страшное выражение фейсплейта исчезло, как и не было его. В голубых окулярах продолжало что-то тлеть. Какая-то эмоция, которую Ева не смогла распознать. — Ты не против, если я навещу тебя вечером? Я перевёл для тебя несколько стихотворений. Они тебе понравятся. — А? Да, конечно, Оптимус, но… … но нагаформер уже к тому времени скрылся за ближайшим поворотом. Вокруг больше никого не было. И всё же, где-то между лопаток неприятно свербело, словно кто-то пристально всматривался Еве в спину. Через несколько секунд чувство пропало. Ева осталась одна и почему-то только тогда смогла вдохнуть полной грудью.***
— Что ты делаешь?! — девушка хотела было рвануться вперёд, но путь ей преградила стража. Мощные, высокие: Ева при всём желании не смогла бы их сдвинуть в сторону. — Он что, её насиловать собрался? Пока всё выглядело именно так, и пусть Элита отнеслась к Еве не самым лучшим образом, но та сцена, которая разворачивалась перед глазами, ранила куда сильнее любых прошлых обид. Добрый Оптимус Прайм — защитник слабых, как казалось Еве — прямо сейчас откровенно душил Элиту, пристраиваясь в ней. Нага не вырывалась: по крайней мере, Ева не видела открытого сопротивления. Кажется, фемма выглядела смирившейся со своей участью. Вокруг стояли десятки нагов: та же охрана, часть гарема, медик, прочие воины и добытчики. Многие автоботы были знакомы Еве. И никто из них не кинулся помогать Элите, никто не отвёл взгляд в сторону. Преимущественно голубая оптика горела странным, диким огнём. — Тебе лучше не смотреть, — Рэтчет подполз так тихо, что Ева вздрогнула. Голос медика был наполнен чем-то тяжёлым. Кажется, он сам не был в восторге от представления. — Его нужно остановить, он же… — Он не нарушает никакой закон, Ева. Он лишь его поддерживает, — красно-белый наг тяжело прогнал воздух по вентсистемам, — у органики не так. У большей части Вселенной не так. У нас — так. Это традиция, закон природы, просто закон — называй как хочешь. Она сильно провинилась и должна радоваться тому, что её не скинули в плавильню. Элита должна быть благодарна, что останется автоботом до конца. — Но вместо этого её публично изнасилуют! — Ева не понимала смысла в этой жестокости. Возможно, девушка была бы не против, если б Элиту просто убили. Но насиловать? К чему это? Ева никогда не была защитницей слабых. Она меньше всего подходила на эту роль. Девушка признавала свои грехи: трусость, злость и лживость. Но терпеть, когда на твоих глаза насилуют кого-то — это было выше сил Евы. Это несправедливое наказание. Это пытка. — У нагов нет такого понятия, — Рэтчет покачал шлемом, — твоё желание заступиться похвально, но здесь это расценят как-то, что ты предложишь себя заместо неё. Оптимус точно будет не против: к тому же, так с тобой никто обращаться не станет. Поэтому… Ева шумно сглотнула. В голове проскочила мысль о том, что медик прав. Оптимус был бы… Не против такого исхода событий. Иначе зачем Еву вообще сюда притащили? Чтобы восстановить справедливость на её глазах? Рэтчет не успел договорить: Ева шумно развернулась на пятках и поспешила прочь от преступления, свидетелем и сообщником быть которого не могла и не хотела. … и жертвой которого тоже быть не желала. За спиной Евы послышался странный то ли треск, то ли скрежет. Обернувшись, она сперва не поняла, что видит, а после обомлела. Элиту пожирали. Рвали когтями и клыками, съедали заживо. Ошмётки металла отрывались от корпуса, как рвалась бы обычная ткань. Чуть поодаль стоял Оптимус. Мех уже не насиловал её, кажется, закончил быстро с этим. Он не смотрел на то, что делают с Элитой. Всё внимание Прайма принадлежало Еве. Девушка резко отвернулась, намного быстрее, чем хотела, а после поспешила прочь, почти побежала. Страх душил, а позади всё ещё слышались звуки страшной казни.***
Ева сидит в своём отсеке. Тревога заставляет её напряжённо вслушиваться в тишину, ожидать прихода… Оптимуса. Оптимуса, который на протяжении долгого времени обеспечивал ей кров, еду и защиту. Оптимуса, который беспристрастно смотрел на то, как главную фемму в его гареме живьём рвут на части. Ева видела, что Прайму было наплевать на чужие муки в тот момент. Это пугало. Это заставляло задуматься о том, что следующей может стать… — Ева? — девушка вздрогнула, когда увидела в дверном проёме Оптимуса Прайма. Как она могла не услышать шум открывающихся автоматических дверей? — Я хотел бы с тобой поговорить. Позволишь? Это было просто смешно. Полноправный хозяин этой планеты и дворца спрашивал, имеет ли он право поговорить с незванной гостьей. Но учтивости Оптимусу было не занимать. Правда, учтивость едва ли соответствовала действиям. — Да, — ответ прозвучал совсем сухо. Ева не желала разговаривать с Праймом. Она не знала, что стоит ему сказать. Что она разочарована в нём? Или то, что звук рвущегося метала всё ещё стоит у неё в ушах? Наги могли чувствовать страх. Ева знала, что Оптимус понимает её переживания. От этого становилось лишь беспокойнее: девушка чувствовала себя голой перед Праймом. — Ты хочешь поговорить о том, что произошло, — это был не вопрос, а утверждение. Оптимус подполз ближе, но ровно настолько, чтобы не нарушать личное пространство органики. — Я хочу понять, зачем меня привели смотреть на пытки и последующую казнь, — Ева трясёт головой, пытаясь смахнуть с себя липкий ужас. То ли от воспоминаний, то ли от непосредственной близости нага. — Это был справедливый суд, — Оптимус говорил спокойным и вкрадчивым тоном. Смотрел едва ли снисходительно, — Элита нарушила мой прямой приказ: покусилась на твою жизнь. Законы Кибертрона предполагали то наказание, которое ты увидела. — Ты уходишь от темы. Мне безразлична судьба Элиты. Мне непонятно то, зачем меня привели туда. Я не желала мести: мне не доставило удовольствия смотреть на то, что ты и другие устроили в том зале, — Ева сама не заметила то, как её тон с каждой секундой повышался. Под конец она почти что кричала, а в тоне слышалась претензия. Прайм несколько секунд помолчал, внимательно изучая лицо девушки. То, как расширились зрачки, то, как шумно и быстро дышала Ева — всё указывало на состояние человека. И запах. Конечно, запах. Неощутимый для других видов, но очень чётко улавливаемый нагами. — По законам Кибертрона тот, кто является жертвой преступления, обязан присутствовать на суде. — Чтобы собой заменить преступника при желании? — слова Рэтчета всплыли очень кстати. — И для этого тоже, — Оптимус едва качнул кончиком хвоста, будто в нетерпении, — но ты не приняла это решение и ушла. Это было твоё право. — Я не желаю быть изнасилованной и убитой за чужую глупость, — Ева резко встала, ощутив резкое желание уйти прочь. Прогуляться ли по огромным коридорам дворца или уйти в лес — это неважно. Главное, что прочь от Прайма и его показательного равнодушия. Далеко уйти Ева не смогла. Оптимус не использовал хвост: легко дотянувшись манипуляторами до Евы, он прижал ту к себе. Аккуратно и бережно, так, как всегда прикасался к ней. Дыхание у девушки спёрло. — Это была моя ошибка. Я признаю это и прошу у тебя прощения, Ева. Законы Кибертрона и законы твоего мира — это разные вещи. Мне стоило об этом помнить, — Прайм совсем скоро выпускает Еву из объятий, а после сегменты честплейта разъезжаются в сторону. В сабспейсе лежит что-то круглое, но в сравнении с Праймом совсем маленькое. Один из штекеров выскользнул из разъёма, а после взял предмет. Протянул к Еве, — Прими это в качестве извинений. Это еда. Ева с сомнением смотрит на ярко алый то ли фрукт, то ли ягоду-переросток: в любом случае, это нечто очень похоже на обыкновенное земное яблоко. В голове всплыл библейский сюжет, и Ева подумала о том, что это очень иронично. Нет, конечно, Кибертрон отчасти напоминал райский сад, но был ли он им на самом деле? Ева уже не была в этом так уверена. — Что это? — Название этого плода невозможно перевести на твой язык, — штекер приблизился к Еве, предлагая взять странную еду. Девушка не шелохнулась, — если ты переживаешь о том, что он может быть опасен для тебя — это не так. Белковые могут питаться большинством растений, которые растут на Кибертроне. Это не является исключением. Ещё немного подождав, Ева протянула руку вперёд, аккуратно беря плод в руку. По ощущениям он был твёрдый, запаха девушка не чувствовала. Медленно поднеся плод ко рту, Ева откусила, параллельно борясь со смущением от пристального взгляда Прайма. Рот наполнился сочным сладким соком, вкус которого Еве был не знаком. Конечно, это было не яблоко и не что-то похожее на земную еду. Только странное покалывание на кончике языка смутило девушку, но тут же забылось. Плод был очень вкусным. — Ты простишь меня? — хвост Прайма обвил бёдра девушки, ненавязчиво пододвигая человека ближе к корпусу. — Думаю… — Ева на миг отвлеклась от еды, встретившись взглядом с голубой оптикой Оптимуса. Внутри разливалось странное тепло. — Думаю, что да.***
Ева выдохнула. Кругом была куча нагов и эта публичность успокаивала девушку, но ровно в той же степени, в которой и беспокоила. Чувство дежавю не отпускало Еву. Да, её вырвали из хрупких объятий сна двое воинов (тех же, стоило заметить) и вежливым, но настойчивым жестом потребовали отправиться за ними. Тогда Еву душило беспокойство; теперь же оно медленно сходило на нет. Кибертрон зарекомендовал себя дружелюбной планетой по отношению к Еве. Намного более, учитывая тот факт, что ради Евы Прайм… Куда более дружелюбной, чем та же Земля. На Кибертроне Ева ещё не умирала. Её конвоиры как-то совсем незаметно скрылись в толпе, когда перед ней возник Оптимус Прайм. Сегодня наг отчего-то выглядел более… Красивым? Нарядным? Ева не могла подобрать точного слова, но металлические пластинки на хвосте блестели, как после долгой полировки. — Здравствуй, Ева, — Оптимус улыбнулся, и голубая оптика загорелась чуть ярче. Ева немного смутилась: складывалось ощущение, будто Оптимус любуется ей. Это было чем-то странным: Ева сейчас выглядела помятой. — Здравствуй, — вышло совсем тихо, почти жалобно. — Я прошу прощения за то, что твой сон прервали, — хвост нага ненавязчиво обвил щиколотки девушки, и Еве ничего не осталось кроме того, чтобы сесть на него. Оптимус любил катать Еву на себе. — Но это очень важно. — Что-то случилось, Оптимус? — Ева почувствовала, как наг под ней вздрогнул и девушке почудилось усилившееся гудение работающих механизмов. — Вовсе нет, — Прайм двигался быстро, и Еве пришлось обхватить его торс крепче. — Но сегодня должно произойти кое-что важное. — И что же это? — Ритуал, — Оптимус обхватил ладонь Евы своей ладонью, едва сжал. Наг почувствовал, как напряглась девушка. Учуял её страх. — Я не предам то доверие, которое ты мне оказала, оставшись жить на Кибертроне и в моём дворце. Никто здесь не посмеет навредить тебе. Ты веришь мне? У Евы не было причин не верить Оптимусу, но что-то нашёптывало ей бежать. Отмахнуться от этой глупой и истеричной мысли не удавалось. И ей же показался этот голодный взгляд, обращённый на неё?.. Или он был всегда, с первой секунды их знакомства? — Да, Оптимус. Конечно, я верю тебе. Ева не увидела улыбки Прайма, но почувствовала её всей своей сущностью. Прайм начал движение, и Еве пришлось крепко обвить его торс руками. Острые металлические сегменты, которые украшали броню Оптимуса, сейчас были сняты. Да вообще вся броня была снята. Это было, наверное, логично. Чего бояться Оптимусу в своём же дворце? Наги перед ними почтенно расступались в сторону, а после вновь смыкали кольцо. Вокруг витала атмосфера предвкушения. И совсем скоро Ева поняла, чего ждали все остальные.***
Это был кошмар. Чудовищный ночной кошмар, от которого не удавалось проснуться. Но хотелось. Хотелось открыть глаза и увидеть вокруг собственную комнату, а не огромный зал, переливающийся неизвестными драгоценными металлами. Действительно, подходящее место для ритуала. Величественное и красивое. Но почему Еву не предупредили, что этот ритуал окажется для неё хуже погребального? Ева попыталась рвануть в сторону, но Прайм удержал её. Силы были настолько неравны, что любая попытка вырваться причиняла боль. Потом на коже причудливым узором расцветут синяки. Ева не думала, что доживёт до этого. — Отпусти меня! Ева принялась колотить ногами, но вместо того, чтобы попасть по нагу, била воздух. Вокруг девушка слышала взбудораженное шипение — это остальные наги что-то активно обсуждали. Ева не могла видеть их фейсплейты, но знала, что ни в одном не найдёт поддержки. — Помогите! Тщетно. Лишь Оптимус успокаивающе погладил Еву по щеке, едва задевая когтями нежную кожу. Прайм видел в Еве самую сладкую добычу из всех, которую он когда-либо ловил. Будь его воля, то наг бы Еву… Съел. Не мог, конечно. Нагоформеры редко питались органикой — зачем, когда есть энергон? И всё же мысль сделать Еву навсегда частью себя имела свою собственную привлекательность. Маленький человечек прекрасно бы смотрелся внутри его брюшной полости. А как бы красиво выступали его сегменты, когда Ева ворочалась внутри! Только от одной мысли об этом можно было случайно словить несколько кратковременных отключений. О, Оптимус вряд ли когда-нибудь сможет отказаться от этой манящей идеи. От сотен тысяч подобных идей. — Ты можешь пораниться, — церемониальный алтарь, представляющий собой каменное ложе, действительно имел острые края. Нагов они не ранили бы, а вот мягкого человека — да. — Пошёл к чёрту! — крик Евы оборвался под самый конец предложения: острые клыки Прайма прокусили тонкую кожу шеи и впрыснули яд. Девушка ещё с десяток секунд оказывала сопротивление: пыталась вывернуться из-под тяжёлого нага, активно махала руками. А потом неожиданно затихла. Нет, не уснула и не умерла: лишь с удивлением заметила, что страх и злость медленно уходят на второй план, давая борозды правления куда более приятным чувствам. Теперь от Оптимуса не хотелось бежать. Ева желала прижаться ближе к Прайму, закрыться от всего опасного и большого мира в его объятьях. В этом было что-то романтическое: в этих мыслях и эмоциях, будто чужих. Ева не верит, что может так сильно желать такого ублюдка. Оптимус аккуратно погладил притихшую Еву по голове. Окинул взглядом окружающих и чуть приподнял дермы, обнажая острые денты. Сигнал был очевиден: если бы кто-то посмел приблизиться к Прайму и его человеку, то погиб бы в тот же момент. Никто не смел покушаться на добычу и партнёров вожака: таков был закон Кибертрона. Карался он уже известными Еве методами. — Он её не разорвёт? — Арси чуть наклонилась к Рэтчету, который внимательно наблюдал за ритуалом. Принятие не просто в гарем, а в Бондмейты Прайма — это большая честь для любой феммы. Но не человека. — У Оптимуса сильный яд, а органика пластична. Максимум, что с ней будет — это дискомфорт, — за здоровье Евы Рэтчет не волновался, но и дезактива девушке не желал. — Если что-то пойдёт не так, то я помогу ей. Как буду помогать в весь период носительства спарков и после него. Это будет большой стресс не только для организма, но и для… — Рэтчет когтем постучал по шлему. — Звучит обнадёживающе, — Арси хмыкнула и устроилась поудобнее, свернув свои кольца вокруг себя же. Для синей воительницы было честью, что Прайм позвал её на церемонию. Хотелось не упустить возможность и очень пристально наблюдать за всем процессом. В последующие дни Арси хотела ухаживать за заискрённой Евой: носители всегда были капризны и им в помощники нужен был тот, кто может эти капризы стерпеть. Арси отличалась качеством бесстрастия. — Мне тоже кажется, что помощь нужна будет больше её разуму, а не телу. … к тому же, мехов к Еве не подпустили бы. Один только Рэтчет являлся огромным исключением. Не зря же он был вторым, кому Прайм позволил выучить язык Евы, для общения с ней? — Органика и хороша тем, что её волю легко подчинить себе. Она смирится со своим новым положением совсем скоро и даже найдёт в нём множество плюсов, — Рэтчет внимательно наблюдал за тем, как один из коннекторов Прайма входит в лоно Евы. Человеческого энергона медик не наблюдал, а это значило, что белковая подготовлена хорошо. — Мне хочется в это верить, — Арси махнула хвостом, выражая нетерпение. Совсем скоро ритуальный зал наполнился громкими стонами человека. Феммы и наги не привыкли так ярко выражать свои эмоции, но если это в рамках людской культуры, то почему бы и нет? Арси было даже интересно наблюдать за тем, как менялось лицо Евы. Багровело от подступающего удовольствия. Да, Арси понимала, почему их Прайм в качестве главного партнёра выбрал Еву, а не кого-либо другого. Феммы гарема были сильными воительницами, автоботками: они едва ли нуждались в защите. А главный инстинкт нагов требовал именно этого — защищать слабого партнёра и свой выводок. Ни один кибертронец не был настолько слаб, насколько слаба была органика. Еву била крупная дрожь в момент оргазма, и она усилилась, когда почувствовала что-то крупное внизу. Сил на то, чтобы посмотреть не осталось, но Ева быстро поняла, в чём было дело: в неё помещали яйца. Это не было больно, но дискомфорт с каждой минутой нарастал. Ева чувствовала, как стенки её влагалища расширяются, принимая в себя чужой выводок. Первое, второе… Яйца были большими: точно больше куриных. Совсем скоро живот девушки стал выступать. — Хватит, пожалуйста, — Ева никогда бы не подумала, что может хныкать так нуждающеся и протестно одновременно. Хотелось исчезнуть из этого места, раствориться в пространстве и времени. Сбежать в другую Вселенную, если угодно. Но ничего из этого не произошло: было ритуальное ложе, был Оптимус Прайм — везде и всюду — и была она — Ева — напичканная Его… Спарками. И сбежать от этого было уже невозможно. Ева не знала, что с ней случилось позже. Может, она уснула, а, вероятно, потеряла сознание. Было очевидно одно: тьма казалась мутному разуму девушки куда приветливее, чем твёрдое брачное ложе и внимательная толпа.***
Ева смотрела в никуда и понимала, что плачет. Слёзы лились как-то сами-собой: она их не вызывала специально, да и грустно ей особо не было. То, что она испытывала, было во сто крат хуже, чем грусть. А вот слёзы — были. Возможно, виной всему стало то, что Ева проснулась. Девушка очень хотела бы не просыпаться или очнуться где-нибудь далеко от Кибертрона и без последних воспоминаний. — Почему ты пускаешь омыватель? — Рэтчет прополз вглубь медотсека. Наг уже несколько циклов планировал почистить инструменты, но постоянно откладывал это: сперва из-за Элиты, потом из-за Евы. Ева ничего не ответила. Сил на общение не было, душу затапливала жалость к себе. Нестерпимо хотелось чужой защиты: кого-то, кто сможет вытащить её из этого змеиного Ада, но вокруг были лишь враги. На Кибертроне за Еву никто не вступится, идя наперекор Прайму. Лучше бы эта планета убила её. В животе Ева почувствовала шевеление — это яйца медленно меняли своё положение. — Я хочу умереть. Рэтчет вскинул шлем, внимательно вглядываясь в лицо органике. Бесстрастное и мёртвенно-бледное — Рэтчет верил словам Евы. — Я попрошу. На Кибертроне те, кто дезактивируют себя сами, не в почёте. — И что с ними делают? Казнят, изгоняют или публично насилуют, оплодотворяя? — Лечат, — Рэтчет выглядел искренне возмущённым. — Хватит вести себя, как малый спарк, Ева. С тобой ничего страшного не случилось. У тебя нет травм, зато есть почёт и статус на Кибертроне. Не всем, включая меня, нравится, что ты — белковое существо, но если так пожелал Прайм, то так тому и быть. — Он может пожелать идти в одно место, куда посылают не с хорошим умыслом, — Ева буквально выплюнула эти слова, понимая, что начинает рыдать. Истерика подкрадывалась медленно, но сопротивляться ей не было никаких сил. Еве было страшно и больно. И до безумия стыдно. В эту страшную ночь на неё смотрели десятки живых существ, внимательно наблюдали за тем, как её насилуют, как сперва она борется, а после сдаётся под действием природного наркотика Прайма. Ева не знала, как будет дальше смотреть в оптику этим животным. На миг пришла странная мысль, почти на грани фола: сбежать к десептиконам. Им в любом случае будет нужен выводок Прайма, а с Мегатроном договориться… Мысль эта погасла очень быстро, когда в отсек медленно вполз Оптимус, будто он мог прочитать её мысли. Его взгляд стал тут же прикован к Еве, к её раскрасневшемуся от слёз лицу. Нагаформер неодобрительно покачал шлемом. — Что тебя расстроило, Искра моя? Что-то случилось? — видя, что Ева не спешит отвечать, Оптимус обратился с вопрошающим взглядом к Рэтчету. — Не может принять своё новое положение, вот и бесится. Это пройдёт, Оптимус. Органика сама по себе капризна. Ева тихо завыла, чем тут же привлекла к себе всё внимание Оптимуса. Девушка этого не хотела, но и держать всю боль в себе была уже не в силах. Прайм тут же оказался рядом, кончиком хвоста обхватывая запястье Евы. — Моя Искра, я здесь. Скажи, чего ты желаешь? Оптимус и раньше думал о том, что у людей есть свои традиции, связанные с партнёром. Наг предполагал, что мог их грубо нарушить, и теперешнее состояние Евы — это вина его поспешных действий. Но её можно загладить, верно? Время повернуть вспять не получится, но благосклонность можно заслужить новыми действиями. — Я распоряжусь, чтобы Еве доставили лучшие земные вещи, — Оптимус наклонился ближе к Еве, вдыхая манящий аромат. Девушка перед ним замерла. — Всё будет хорошо, моя Искра. Я знаю, ты скучаешь по дому. Тебе станет легче, когда на Кибертроне появится частичка Земли. Ева покачала головой, а после откинулась назад в объятья мягкой платформы. Уютно не было: Еву знобило. К горлу вновь подступал комок. Ева знала, что никуда с Кибертрона не денется. Понимала, что теперь несвободна. И дело не в спарках и даже не в автоботах, которые вернули бы беглянку обратно к Оптимусу. Дело было в том, что уже глубоко проникло её под кожу, впитавшись вместе с ядом. И это заточение было хуже тюрьмы и даже Ада.