***
Выходить из стазиса было тяжело. Ева чувствовала, как постепенно каждая частичка её корпуса начинает работать: как насосы качают энергон по трубам, как внутри гудит, как включается оптика. Несколько всплывающих ошибок, которые твердили о низком заряде энергии, ещё несколько о слабости в манипуляторах, но Ева всегда знала — она обратится к ворчливому Рэтчету и тот поможет. — Оптимус? — вокалайзер сбоит, звучит поломанно, но Ева тратит лишь несколько кликов на то, чтобы настроить тональность. — Праймус, складывается впечатление, что я лежала на этой шлаковой платформе вечность. — Это нормальное состояние после операции, Ева, — мех жестом приказывает Хромдому уйти прочь и тот тихо выскальзывает из медотсека. На этом его работа здесь окончена, — совсем скоро все внутренние системы твоего корпуса восстановятся. Тебе не о чем переживать. Оптимус отключается все блокираторы — в них больше нет нужды. И никогда не будет. Аккуратно проводит ладонью по фейсплейту Евы. — Я волновался, моя Искра. Чувство удовольствия заполняет процессор. Оптимус волновался за неё, был всё это время рядом, как полагает Бондмейту. Нет, так заботится может только лишь её мех, и Ева знает это наверняка. — Не стоит, — свет оптики становится тише, Еве нравится, когда Оптимус касается её фейсплейта. Это успокаивает. — Я хочу в кварту, давай уйдём? — Конечно, — Оптимус подхватывает Еву на манипуляторы, медленно выходя из медотсека. В след ему долгим нечитаемым взглядом смотрит Рэтчет, — состояние Искры спарка стабильно. Ты такая сильная, Ева. Я горд тобой. Оптимус купается в ласке своего Бондмейта. В полной любви, что сочилась через её ЭМ-поле. Да, мнемохирургия была удачным вариантом, пусть и не самым правильным с моральной точки зрения. — Рэтчет выглядит как всегда недовольно, — Ева кладёт шлем на честплейт Оптимуса, ликуя внутри от удовольствия. Находится в манипуляторах меха было одним из её любимых дел. — Это же Рэтчет. Он находится в том возрасте, когда быть всегда недовольным — это обязанность, — Оптимус мягко усмехнулся. Прайм понимал Рэтчета и его эмоции. И принимал, — не думай об этом. Рэтчет никогда не злился на тебя лично. Когда они возвращаются в кварту, Оптимус блокирует все двери, выключает всю связь, кроме самой экстренной, и идёт с Евой на манипуляторах на платформу. Воспоминания о том, что совсем не так давно она была залита его же энергоном уже почти не появляются перед внутренним взором. Что было, то прошло. — Ты выглядишь обновлённым, — пальцы бережно касаются покрытия брони Оптимуса, как только они садятся на платформу. Видеть его со свежим покрытием ещё прекрасней чем когда либо. — Точно ведь, сам Прайм должен появиться перед другими таким же обновлённым, как и его Кибертрон. Фемма перемещает манипуляторы бережно на сегменты фейсплейту и тянет меха в поцелуй. Не долгий, но нуждающийся, Ева будто много циклов не касалась его губ. — Ты выглядишь уставшим, — Ева склоняет шлем набок, чтобы осмотреть Оптимуса детальнее. — Тяжёлые лидерские дела, мой Прайм? Оптимус расправляет плечевые сегменты, позволяя своей фемме любоваться и восхищаться им. Было непривычно видеть искреннюю — почти искреннюю — любовь Евы. — Я не хотел предстать перед тобой в ненадлежащем виде, моя Искра, — Оптимус смотрит то в окуляры Евы, то на её дермы, — нет, Ева. Я вовсе не устал. Когда ты рядом, я не испытываю этого состояния. Поведение Оптимуса было приятным, гладящим Искру. — Тебе не стоит стараться так сильно, — Ева оставляет вновь поцелуй, но уже на щеке. — Даже после боя и с поцарапанной краской ты для меня всё равно был идеальным. Вспомнить что-то конкретно Ева не могла, да и особо не хотела рыться в старой карте памяти. Что-то внутри неё говорило, что это пустая трата времени и мощностей корпуса. — Если такова твоя воля, Ева, — Оптимус прижимается лбом к чужому лбу, наслаждаясь холодом металла, — я так счастлив с тобой быть. Оптимус глушит в себе любое сожаление. Он это сделал не для себя. Он поступил так, как лучше было для Евы. Живи она с ним в ненависти, то в итоге сошла бы от неё с ума. Пусть лучше сойдёт от любви… Или не сойдёт вовсе. — Я тоже счастлива, Оптимус. Тонкие и маленькие манипуляторы хватают меха за шарниры и тянут к честплейту. Процессор отдаёт приказ броне уйти в пазы, обнажить камеру с двумя Искрами — одна принадлежала им двоим, а вторая была порождением их любви. — Наш спарк тоже счастлив, — Ева тянет один манипулятор поближе, чтобы Прайм мог прикоснуться к своему наследию. Оптимус позволяет Еве вести свой манипулятор и аккуратно прикасается к двум Искрам: сперва к Искре Евы, потом — их общего наследия. Как же их Искры были прекрасны. Удивительны и великолепны. Оптимус никогда не думал, что такие Искры могут существовать. — Я чувствую его ЭМ-поле, — голос Прайма полон благоговения. — Оно так похоже на твоё, моя Искра. — Значит ли это, что для новой Искры нужен корпус? — фемма убирает манипуляторы Оптимуса от честплейта, желая закрыть его. — У меня память барахлит, складывается впечатление, будто я много чего забыла из-за недавнего повреждения. Последнее, что помнит Ева — это как Уилджек толкает её с тренировочного поля, как спасает какой-то пролетающий рядом вехикон и испуганный фейсплейт Оптимуса. Видимо, она очень серьёзно повредила корпус, раз уж не помнила даже момента создания новой Искры. — Многое удалилось из моей памяти, — Ева складывает манипуляторы на коленях, испытывая глубокое сожаление. — У Рэтчета не вышло восстановить хоть что-то? — Конечно, нужен. И он будет, Ева, тебе не о чем беспокоиться, — Прайм гладит Еву по корпусу, успокаивая её, — у тебя действительно могут быть проблемы с памятью. Это не врачебная ошибка. Рэтчет не виноват, но твои некоторые воспоминания безвозвратно отформатированы. Прости, Ева. Оптимус склоняет шлем, выражая раскаяние. — Ничего, — Ева машет шлемом. — На удивление, я не чувствую, что потеряла что-то важное. То, что для меня важно — ты, и ты сейчас рядом. Она поднимается с места, чтобы обойти знакомую кварту, чтобы коснуться каждого предмета, что был одновременно знаком и не знаком. — Я здесь будто впервые. — Это последствия потери памяти, Ева. Тебе всё может казаться новым, но ты же знаешь, что ты здесь была. Помнишь это. Это нормально, — Оптимус с интересом наблюдает за тем, как Ева ходит по помещению. За её аккуратными движениями, за её хрупким корпусом… — могу ли я вернуться к одному незаконченному разговору? Если ты не устала, моя Искра. Да, она это помнит, чувства знакомые, особенно тот стул, что стоял у огромного окна — Ева любила находиться там каждый раз, когда Оптимус приносил горы датападов в их кварту. — Какой именно разговор? — она поворачивает шлем в сторону меха. — О гештальте. После того, как Искра спарка отделиться от тебя, я бы хотел создать с тобой гештальт, чтобы мы могли летать вместе. Ты так и не озвучила своего решения, — Оптимус улыбается Еве. Улыбается понимающей, немного снисходительной улыбкой, — Если ты не желаешь, то я приму твой выбор, моя Искра. Разделить воздух и те первые чувства настоящего полёта вместе с Оптимусом? Улыбка появляется на дермах феммы, Ева уже визуализирует их гештальт, как сила Оптимуса укрепляет их истребитель, как в случае каких-то нарушений Оптимус сможет спасти их. — Конечно, — она кивает на заданный вопрос и ступает к платформе. К месту, где они с Оптимусом делили самые важные моменты. — Неужели мы долго откладывали этот вопрос? — Да, откладывали. Но я рад услышать твёрдый ответ, — Оптимус разводит манипуляторы в сторону, приглашая Еву в свои объятья, — мы можем с тобой однажды долететь до Воса. Его уже почти восстановили. Увидеть Вос с высоты полёта на своих крыльях — это моя мечта. Ты осуществила её, Ева. Ещё один шаг и Ева оказывается заключена в объятиях Оптимуса. Приятных, близких, крепких. Она под защитой самого Прайма, её меха. — Мы могли бы добраться туда и пешим ходом, — тихий смешок. — Конечно, будучи на Земле ты привык ездить на своих колесах, но почему бы не прогуляться? У тебя нет запланированных проверочных вылазок? Я уверена, что есть мехи, которые желают тебя увидеть, но почему бы не взять с собой маленькое сопровождение? — Могли, — Оптимус согласно кивает, целуя чужое крыло, — но Вос — это город сикеров. Внизу он не столь великолепен, как наверху. Раньше, до войны, считалось, что если ты побывал на нижних уровнях Воса, то и не был там вовсе. Но если ты хочешь там походить, то мы можем это сделать. — Мы можем не только туда прогуляться, но и в какой-то другой город. Какой бы ты выбрал? — поцелуй в крыло вызывает дрожь по всему корпусу, забытое чувство, но Еве нравится, когда Оптимус касается столь чувствительных мест. — Хочу выйти к ним с тобой. Наконец-то показать себя, если ты, конечно, считаешь, что меня можно показывать. Возможно, я выгляжу ещё недостойной тебя. Я… Не знаю. — Что ты такое говоришь, Ева? Ты всегда достойна меня. В любом виде и состоянии. Это я недостоин даже одного твоего взгляда, — Оптимус качает шлемом, — мы обязательно погуляем, Ева. Иакон, Каон, Вос, Кристальный город, Праксус… Мы побываем везде. И за пределами Кибертрона тоже. Только чуть позже, хорошо? Слова Оптимуса греют Искру. Он найдёт клик, чтобы уделить время ей, его Искре. — Как скажешь, Оптимус, — она спускается к его фейсплейту, дарит тонну поцелуев, будто такое было всегда. Оптимус подставляется под эти поцелуи, наслаждаясь инициативой Евы. — Ты хочешь заняться интерфейсом, моя Искра? — спрашивает Прайм, хотя прекрасно знает ответ. Предложение Оптимуса заставляет механизмы гудеть громче. Ева вынуждена провентилировать, чтобы не перегреться, слышать такое от Бондмейта — свыше приятного. — Да, Оптимус, я хочу, — она садится на колени меха, приказывает паховой броне уйти в пазы, чтобы открыть верхний порт — желающий, нуждающийся в коннекторе Прайма. — Я тоже хочу, — Оптимус выпускает коннектор, — ты будешь сегодня сверху, Ева. Пусть сегодня будет всё так, как хочешь этого ты. Системы феммы перегреваются от того, какой податливый сегодня Оптимус. Такое будто было впервые и процессор коротит лишь от мысли, что Ева может сегодня управлять им, его движениями, его удовольствием. Она выпускает свои штекеры из-под нагрудной брони, но не направляет к портам. Ева прекрасно понимает, что та энергия, которую она может передать Прайму, слишком мала для него. Кабели обхватывают огромный коннектор. Они не так чувствительны, как порт, но если меху понравится, Ева продолжит. Коннектор практически касается входа, но желание поиграть с удовольствием меха лишь перегревает её. Это будет пытка и для Евы. Оптимус выгибается. Желание тлеет внутри корпуса, грозясь в любую секунду превратиться в пожар. Ева влияет на Прайма, подобно самому сильному наркотику. — Моя Искра, — Оптимус умоляет и не скрывает этого. Он принадлежит Еве и зависим только от её воли. Желание Оптимуса распространяется и на Еву, она чувствует каждым участком своего корпуса его голод. — Да, я, — шепчет Ева настолько тихо, что Оптимус едва ли может уловить её голос. Штекеры направляют коннектор ко входу, ласкают верхушку мягким портом. Слишком хорошо и приятно. Дольше играть она не может — хватает своим манипулятором за основание и толкает внутрь себя. — Оптимус!.. Оптимус на клик отключаются от мира. Его корпус — при всей его мощности — не выдерживает. И что с ним творит эта органическая фемма?.. Если она пожелает начать ещё несколько войн, то Прайм не скажет «нет». Он встанет во главе её армии, культа, всего. — Ты хоть представляешь, какое влияние имеешь на меня, Ева? — вокалайзер сбоит. Ева хватает того за шлем, тянет к себе, измазав антенны Оптимуса смазкой. — Мой процессор коротит от этих слов, — Ева приняла коннектор полностью, испытывая настоящий экстаз, она приняла всего Оптимуса. — Я люблю тебя, Оптимус. Я так счастлива. Ева накрывает дермы Оптимуса в долгом поцелуе. И он тоже. Праймус, как он счастлив. Теперь в этом экстазе они смогут проводить целые эоны. И даже больше. Многим больше. Оптимус сделает всё, чтобы воспоминания никогда не пробудились. Они не нужны. Они разрушат счастье. Оптимус позволяет Еве исследовать его. Он не нарушает данного ей слова, разрешая задавать собственный темп. Даже если очень хочется схватить Еву за бедренные сегменты и отыметь, как имели когда-то интерфемок нижних уровней Каона. Но Оптимус этого, конечно, никогда не сделает. — Мне так много и мало одновременно, Оптимус, — голос дрожит, отрегулировать помехи, которые появляются, не выходит. — Я приму всё, чтобы ты мне дашь, Оптимус. Оптимус смотрит на то, как порт Евы раздвигается, принимая всё без остатка. Праймус, да, эта хрупкая фемма создана для него. Её корпус и её Искра. Всё его. Для него. Под него. — Ты молодец, Ева. Это правильно, что тебе мало. Потому что мне тоже мало. Слушать чтение Оптимуса — это приятные джооры для Евы; слушать как Оптимус, в удовольствии говорит с ней, перегревает систему феммы, заставляя ту ускорять собственные бедра, пытаться контролировать свои же штекеры, что до сих пор сжимались вокруг коннектора Оптимуса, норовя сдавить его от хватки. — Оптимус, мне так хорошо, — Ева тушит оптику, пытаясь погрузиться в момент их интерфейса. — Я знаю, Ева. Ты ведь со мной. Конечно, он знает. Конечно, он понимает. Так и должно было всегда быть. Жаль, что раньше не было. Стоило Еву взять при первой же встрече. Киберформировать, найти мнемохирурга… Стоило. Оно того определённо стоило. Уходит в перезагрузку первой Ева — в таком положении Оптимус даже не двигаясь делает ей слишком приятно, лишь от одного чувства заполненности она готова была отключиться. Бёдра двигаются хаотично, Ева желает получить свою порцию трансфлюида. Когда чужие мембраны порта плотнее сжимаются вокруг коннектора, а ЭМ-поле взрывается буйством эмоций, то Прайм следом уходит в перезагрузку. Вместе с тем трансфлюид наполняет порт Евы, и Прайм соврёт, если скажет, что он не любит тот беспорядок на платформе и друг с другом, что они устроили. — Я люблю тебя, — шепчет Ева. — И я тебя люблю, Ева. Всё, что ты делаешь; всё, что ты из себя представляешь. Все твои ошибки, все твои проблемы — я всё это тоже люблю. Ты для меня не просто подобна Праймусу — ты куда выше. Многим выше. Моё всё. Оптимус крепко прижимает Еву к себе, растворяясь в этом ощущении правильности. Всё так, как и должно быть. Ева ластится к Оптимусу ближе, когда начинает заново покрывать поцелуем его шейные магистрали. Прайм закидывает шлем, давая полную свободу действий Еве. И кто бы мог подумать, что совсем не так давно Ева пыталась дезактивировать его, перерезав эти самые магистрали, а теперь самозабвенно целует их? У Праймуса точно есть чувство юмора. — Ты напоминаешь мне киберлису, — Оптимус гладит Еву по шлему, задумчиво обводя аудиосенсоры. Антенны двигаются, как только Оптимус касается чувствительного участка, корпус изгибается, а Ева вынуждена перестать целовать. — Возможно, так и есть, — она усмехается и прижимается шлемом к ладони Прайма. — Ты была бы самой красивой киберлисой в мире, — представить Еву в корпусе этого… Животного было легко. Еве действительно подошла бы эта личина. Особенно сейчас, — но ты в любом виде прекрасна. И в человеческом. И в кибертронском. И в животном. И без тела вовсе — Оптимус был бы сыт и одной только Искрой. — Но я бы всё так же принадлежала бы тебе, — Ева поднимается с коннектора, чувствует, как трансфлюид пачкает её внешнюю сторону порта. — Как и ты принадлежишь мне. Это негласное правило, что было с ними с самого создания их Искр. — Так было и будет всегда, — Оптимус согласно кивает, в который раз радуясь тому, что Ева, наконец, говорит и делает то, что надо, — давай сейчас отдохнём? Прайм не смущался ни смазки Евы, ни своего трансфлюида. Всё это неважно — всё это можно убрать завтра. Или не убирать вовсе: Ева выглядела ещё прекраснее. После предложения Оптимуса Ева начинает задумываться о том, как она, оказывается, устала. Да и само предложение уйти в оффлайн вместе радовало Искру. — Хорошо. Она дарит поцелуй в шлем Оптимуса, а после сильнее прижимается к своему Бондмейту.***
У счастья могло быть много определений. Многим больше, чем слов во всех языках Вселенной. И всё же в этот цикл Оптимус Прайм был счастлив в самом полном смысле этого слова. Потому что его спарк, наконец, отделился от Евы. Его Искра приобрела новый корпус. Оптимус Прайм и тысячи других кибертронцев, наконец, видели будущее своей расы. Маленький мех, что имел привычный сине-красный окрас, сидел на манипуляторах Евы; его оптика ещё не была чёткой, но своих создателей он приметил сразу. — У него такой маленький корпус, — Ева изучала спарка, что только недавно отделился от неё. Она испытывала счастье и так же облегчение — постоянная подпитка слабой феммой новую Искру забирала много сил, заставляя Еву постоянно питаться Оптимусом. Не то чтобы она жаловалась. — Он очень похож на тебя. — Это так, — протоформа спарка была действительно очень похожа на Оптимуса, как, впрочем, и на Еву. Пятьдесят на пятьдесят — ни процента больше или меньше. Личное желание Оптимуса. Этот спарк — это их общий труд, — но Искра у него точно твоя. Оптимус потрепал спарка по шлему и тот вскинул его, всматриваясь в своего создателя. Прайм послал спарку улыбку, ЭМ-полем поддерживая его хорошее настроение. — Это удивительно, — выдаёт Рэтчет. Мех давно работал с Оптимусом над созданием корпуса для новой Искры, но увидеть результат было сродни чуду. — Если это получилось у нас, — Ева продолжает изучать их порождение: как спарк изучает свои манипуляторы, серво, пробует ими двигать. — Получится ли у других? — Конечно, — Оптимус кивает, не отрывая взгляда от спарка, — если кибертронцы захотят, то они смогут создавать новые Искры сами, а в будущем получать для них корпуса. Наша цивилизация будет восстановлена. В том числе и благодаря тебе, моя Искра. — Рэтчет, каково его состояние? — Ева хватает аккуратно спарка за манипуляторы и ставит на серво, чтобы тот мог устоять на своих двоих, привыкнуть к ним. — Все системы стабильны, Я удивлён, но Искра прижилась к данному корпусу, — Рэтчет подходит ближе, чтобы исследовать мини-бота. — Его конечности пока что слабы, он привыкает к ним. — Оптимус, — Ева поворачивает голову в сторону своего меха. — Какое имя мы ему дадим? Фемма тянется к манипулятору меха, хватает того и тянет на себя, чтобы тот не стоял в стороне. — Мы должны сообщить об этом народу. — И мы сообщим, Ева, — Оптимус мягко усмехается, вслушиваясь в её щебетание. Она казалась столь увлечённой всем: и им, и спарком, и своей любовью к ним обоим, — я говорил тебе раньше: ты сама можешь выбрать обозначение для него. Помню, для феммы ты говорила имя… Рене. А для меха так и не назвала. Прайм наблюдает за тем, как медик продолжает оценивать состояние спарка. Видит, что Рэтчет — даже при всех нюансах — рад тому, что у Прайма появился наследник. — Рене… звучит так по-людски, скажи? Но это наследник двух кибертронцев… Хотя, на Земле было так много интересных обозначений, — спарк, что уже адаптировался к новому корпусу, следил внимательно за разговорами двух альф. Ева же в свою очередь старалась придерживать маленького меха. — Рейнхард. Мне кажется, ему подойдёт это имя. Оптимус притушил оптику. Он целенаправленно не дал полностью вырезать воспоминания о Земле у Евы. Он приказал Хромдому их переписать. Оно того стоило. — Как скажешь, моя Искра. Пусть это обозначение станет говорящим для его актива. — Ближайший ворн его актива я бы хотел следить за Рейнхардом. Новая Искра требует детального изучения и наблюдения, Оптимус, чтобы не было после осложнений. То, что говорит Рэтчет, Ева уже не слушает — в их связи главный Оптимус, и он запомнит эту информацию, а потом скажет что ей делать. Для Евы сейчас центром всей вселенной стал спарк на коленях, маленький, но тем не менее полная их копия. Рэтчет постарался на славу. — Безусловно, Рэтчет. Ты будешь иметь полный доступ к спарку. В конце концов, его здоровье — это наш приоритет, — Оптимус благосклонно кивнул медику, возвращая весь свой интерес к Еве. Та игралась с Рейнхардом, совершенно им занятая. Прайм был прав. Из неё вышла отличная дани… Зря Ева противилась. Такой ответ радует Рэтчета — официальное разрешение Оптимуса на исследование новой Искры развязывали медику манипуляторы. — Ева, в твоих манипуляторах актив, чья Искра ещё не наполнена ненавистью. Ваша с Оптимусом задача не сделать из него второго Мегатрона или Старскрима. — Кстати о нём, — Ева поднимает оптику на Оптимуса. — Нет ли каких-то новостей? Оптимус согласно кивает, слушая наставления Рэтчета. Да, действительно, Рейнхард был чистой и новой Искрой. Из него не должно было вырасти нечто, похожее на ошибки прошлого. — Мегатрон дезактив. О Старскриме уже достаточно давно ничего не слышно. Лишь то, что он бежал вместе с Шоквейвом. Думаю, им удалось хорошо спрятаться на просторах галактики. — Теперь, когда нам известно, что мы можем создавать новые Искры, нам нужно быть аккуратнее, — Ева наблюдает за тем, как маленький Рейнхард уже пытается сползти на пол и фемма ему это позволяет — любознательность у новой Искры забрать невозможно. — Нам нужно идти в кварту, — Ева поднимает спарка на манипуляторы и подходит сама к меху. — Рейнхард начинает стаскивать у Рэтчета медицинские инструменты. — Шлак! — окуляры медика становятся ярче, когда маленький спарк сжал в манипуляторе счётчик энергии. — Это мне было нужно! — Он изучает мир, Рэтчет, — Оптимус тихо смеётся, кладя ладонь на плечевой сегмент друга, — я попрошу, чтобы тебе доставили идентичную копию сломанного устройства. Не злись. И направляете к Еве. Останавливается близ неё, а после целомудренно целует в лоб сперва её, а после и Рейнхарда. — Пойдём, мои Искры. Искра дрожит от того, как Оптимус называет их обоих — пополнение в их соединении делает её счастливой. — В нашей кварте будет много чего, что ты можешь изучить, — Ева шла рядом с Оптимусом, рассказывая в деталях Рейнхарду планировку его нового дома. — Твой опи будет читать историю Кибертрона, я же… — она смотрит перед собой, процессор выдаёт сбой при попытке сказать, чему же она могла научить новую Искру, — твой Опи будет читать историю Кибертрона. Это очень интересно, он научит тебя быть мудрым и справедливым. — Ты тоже многому можешь многому обучить нашего спарка, Ева. Не принижай себя, — Оптимус привлёк внимание Рейнхарда, потрепав того за аудиосенсором, — твоя дани знает множество легенд других планет. Думаю, она обязательно с тобой ими поделиться. — Моя память утеряна. Я ничего не могу рассказать. Рейнхард выглядел спокойным, следил за меняющейся архитектурой, тянулся к каждому предмету, который они проходили, но что самое интересное для него было — смотреть на Оптимуса. С ним он чувствовал не только сильную связь, но и глубокую заинтересованность, будто в процессоре с самого создания вбит код, что перед ним не только опи, но и кто-то могущественный. — Видимо, он хочет к тебе, — фемма передает спарка в манипуляторы Оптимуса и вводит код, чтобы открыть кварту. Оптимус аккуратно принял Рейнхарда в свои манипуляторы. ЭМ-поле меха излучало то, что и должно излучать ЭМ-поле любого альфы, когда он держит своего спарка на манипуляторах: обещание защиты и безусловная любовь. В неконтролируемом ЭМ-поле спарка Прайм чувствовал тоже нечто подобное. И не только это. Но, может, показалось? — … а ещё твоя дани самая умная и хитрая фемма из всех, кого я знаю, — Оптимус понизил голос на несколько тональностей, входя за Евой в кварту, — это то, что останется у неё всегда: с памятью или без. — Хитрая, — повторяет на высоких частотах Рейнхард, а после хмурится, чувствуя, как в аудиосенсорах появляется неприятный писк. Ева останавливается, как только слышит неприятный звук за спиной, поворачивается фейсплейтом к двум своим мехам. ЭМ-поле открыто говорило о недовольстве Евы. — Это не то, чему нужно обучать спарка в его первые джооры актива. Я не хитрая, Оптимус, а любящая и заботливая. — Это правда, моя Искра. Не злись, — тон Прайма мягкий и покладистый, — но наш спарк должен знать, что ты не беззащитная фемма, а мой Бондмейт. Вторая после меня. Я знаю, на что ты способна, Ева. Оптимус улыбнулся Рейнхарду, заметив заминку со звуком и голосом. Молодой корпус только-только учился настраивать все основные механизмы корпуса. Видимо однажды Ева сделала что-то из ряда вон выходящее, что Оптимус решает наградить её таким званием. «Вторая после меня». Это крутится а процессоре и откладывается в памяти важных воспоминаний, таких, которых она не лишится никогда. — Твои настройки могут сбоить, — Ева ступает ближе к Рейнхарду и берёт того за манипулятор. — Я, в своём возрасте, тоже иногда ловлю сбои, но совсем скоро мы научим тебя настраивать их. Оптимус медленно опускается в кресло у окна, с тихой улыбкой наблюдая за повседневными делами спарка и Евы. Теперь повседневными. Так будет всегда. Это сложно принять — почто что невозможно — но это теперь его реальность. То, к чему он шёл очень долго. — Ева, хотела бы ты в будущем ещё спарков? — Оптимус говорит во множественном числе, потому что знает ответ. Ева прекращает ходить по пятам за Рейнхардом. Спарк был любознательным, бегал от предмета к предмету, пытался стянуть что-то, постоянно намекая, чтобы Ева рассказывала ему об этом. — Ещё? — ЭМ-поле феммы выдаёт ответ раньше того, как она открывает энергоприёмник. — Конечно, Оптимус. У нас будет ещё очень много спарков. У нас целый актив впереди. — Опи, — Рейнхард указывает пальцем на спокойного меха в кресле. — Да, Рейнхард, он твой опи, я твоя дани, — она берёт маленький манипулятор и ведёт того к столу, чтобы мех мог заняться и там изучением всего. — Где будет спать Рейнхард? Очень много? Праймус, он не ослышался? Оптимус выпишет Хромдому ежеворновое жалованье на весь его актив. За такую работу стоило похвалить мнемохирурга. — Думаю, сейчас будет целесообразно, если спарк будет подзаряжаться с нами. Он всё ещё очень привязан к тебе и твоему ЭМ-полю, — Оптимус с интересом наблюдал за тем, как Рейнхард пытается стащить со стола деку с важными государственными документами. — Ты прав, — Ева прихватывает аккуратно деку, останавливая Рейнхарда. — Есть некоторые вещи, которые принадлежат твоему опи, и они очень важны, потому их не желательно трогать. Если Оптимус разрешит, он тебе сам покажет, что это. Внимание спарка переключается сразу же, как только у него забирает объект заинтересованности. Теперь он тянется к стеллажу с датападами. — Это истории. Когда-то ты сможешь прочитать здесь всё, — она прихватывает Рейнхарда на манипуляторы и следует к Оптимусу. — Значит, он будет с нами какое-то время. Ева склоняется к фейсплейту Оптимуса и дарит поцелуй на лицевом сегменте. — Да, так оно и будет, — Оптимус тушит оптику, пребывая в состоянии покоя и удовольствия, — если захочешь со мной уединиться, то мы передадим Рейнхарда Рэтчету. Для него это будет не в тягость. Прайм хлопнул себя по бедру, кивнул. — Сядь, моя Искра. Я хочу подержать вас в своих объятьях. — Рэтчет мне крылья оторвёт, если я отвлеку его, — фемма садится на его колени и усаживает на себя Рейнхарда. — Последнее время он стал более ворчлив, ему явно нужно найти партнёра. Оптимус полностью открывает своё ЭМ-поле, переплетая его с двумя другими; смешивая. — Думаю, у Рэтчета уже есть достойные кандидаты на эту роль. Как знать, может, Рейнхарду и нам повезёт увидеть уже его спарков? Те волны, что улавливают оба, успокаивают. Оптимус дарует Рейнхарду чувство защищённости, останавливают его активность, чтобы тот сидел спокойно на коленях своей дани. — У него уже есть кандидаты? — окуляры Евы взбудоражено сверкают. — И кто же клюнул на этого меха? — Предполагаю, что это будет Уилджек. Хотя, как знать. Уилджек всё ещё не вернулся на Кибертрон, — Оптимус и не был уверен, что Разрушитель когда-нибудь вернётся. Он был единственным из тех, кто был на Земле, кто не знал, что с Евой теперь надо вести себя по-другому. — О, — теперь ей становится понятно. Уилджек был интересным мехом, волевым, полной противоположностью Рэтчета. — Это мило. Маленький Спарк хватает фемму за манипулятор, изучает её пальцы, пока Ева наслаждается тихой идиллией. Перед ней было огромное окно и виды на Кибертрон, сзади её мех, а на руках Рейнхард, их порождение. О большем и мечтать не стоило. Оптимус упирается щекой на свой кулак, смотря за незамысловатой игрой спарка. Тому явно была интересна Ева, как всякому ребёнку мать. Это грело Искру. Это было правильно. — Кажется, он решил учиться анатомии на тебе, моя Искра. Слова Оптимуса вызывают лёгкую улыбку на дермах. Действия Рейнхард становились смелее, он прижимал свой манипулятор к манипулятору Евы, следовал дальше, пока не встал на серво и не опёрся о честплейт. — Ты прав, возможно, ему интереснее тот, кто не выглядит в точности, как он. — О да. А ещё ему дико интересна именно ты, Ева. Ты ведь его дани… Каждый из наших спарков будет тебя уважать. Я не позволю им не проявлять к тебе должного уважения. Я просто хочу, чтобы ты знала об этом, — Оптимус обратился к спарку, — слышал, Рейнхард? Как по приказу, спарк поднял оптику на Оптимуса и зацепился за крыло Евы, с интересом взбираясь ей на плечо, будто чем выше и чем больше он обнимет дани, тем сильнее она будет его. — Опи, — Рейнхард тянет манипулятор к Оптимусу и хватает того за антенну, ровно такую же, как у него самого. — Он ещё юн и неопытен, — Ева подхватывает маленького меха, чтобы вернуть на свои колени. — Когда ты согласен с чужим вопросом, ты должен отвечать «да», особенно если его задаёт твой опи. Что ты должен ответить Оптимусу? — Да. — Молодец. — Он слушается только тебя, — Оптимус не смог сдержать смеха, — Рейнхард понимает, что правильно, а что нет. Оптимус уткнулся лицевой в шею Евы. — И я тоже слушаюсь только тебя, моя Искра. Чего бы ты хотела сейчас? — Но он уважает тебя и это главное, — Ева откидывает шлем на плечо Оптимуса, открывает ему свою слабую зону сильнее, доверяет. — Было бы неплохо отдохнуть. Я бы желала уединиться, но оставить Рейнхарда одного так рано непозволительно. И снова между маленьким мехом и Евой происходит игра; тот тянет каждый палец, смотрит на когти, находит себе занятие, пока его альфы заняты разговором. — Чем бы желал заняться ты? — Думаю, можно рассказать Рейнхарду о правилах поведения. В первый ворн актива его процессор и внутренние кода очень сильно впитывают информацию. Мы буквально может проговорить ему установки и правила, которые он пронесёт через всю жизнь. Я именно так и сделал, начав говорить про уважение к тебе, — Оптимус обнял своих самых близких существ во всём мире. И это была хорошая идея. Сейчас Рейнхард был как огромная губка, что впитывает все хорошее и плохое. — Рейнхард, послушай внимательно, — Ева поднимает маленького спарка за подбородок привлекая внимание, — каждый раз, когда ты не знаешь, что делать обращайся к опи или дани, мы поможем тебе решить ситуацию, объяснить, что правильно или нет. ЭМ-поле маленького Рейнхарда всё сильнее выдавало его радость, как только он получал внимание от одного из старших. Уже бывшая игра его не интересовала, он внимательно сидел и внимал словам Евы. — В основном лучше обращаться к Оптимусу, он опытен и мудр, он является Праймом — потомком Праймуса, избранным. Вся мудрость находится у него вот тут, — фемма двигается в сторону и накрывает честплейт Оптимуса ладонью, — там же и камера Искры, она у тебя ещё слаба и подпитывается за счёт наших, но со временем ты будешь расти и становиться сильнее. — Значит, — прорывается механический голос Рейнхарда, тот пародирует голос Евы, но с нескольких попыток устанавливает свой, — я должен слушаться опи, как тебя? — Его в первую очередь. Оптимус благодарно Еве кивнул: установка, которую она вложила в процессор спарка, была правильной. И не только из-за того, что он Прайм, и его слушаться надо в первую очередь. Это само-собой разумеющиеся вещи. А потому что, в случае пробуждения воспоминаний, спарк должен быть на его, Оптимуса, стороне. Даже если ему придётся выступить против собственной дани. — И тем не менее, когда ты вырастешь, Рейнхард, ты должен защищать дани от всех внешних угроз, — отпрыск Прайма просто не мог не быть отличным воином. Это был лучший вариант охраны: безусловно преданный, связанный по самой Искре. Рейнхард не предаст Еву или Прайма ради третьих лиц. — Ты хочешь ввести в него боевые протоколы? — Не на таком уровне, как во время войны. В любом случае, они не будут слишком сильно развиты: без активного участия в боях насмерть это не получится, — Оптимус с интересом смотрела на открывшуюся картину, и невольно пытался найти фальшь. Вот что его преследовало всё это время. Попытка подловить Еву. Или?.. — Ева, могу ли я уточнить: почему ты спрашивала про Старскрима? Слова Оптимуса успокаивают, Рейнхард будет иметь опыт в драке, но не на практике, главное — защита себя и их союза. — Старскрим? — Ева вскидывает шлем и поднимает оптику на Оптимуса. — Потому что Старскрим скользкий, шлаковый десептикон. Он может напасть неожиданно. Я переживаю. Ответ Евы полностью удовлетворяет Прайма. Конечно, его Искра всего лишь переживает за них и безопасность только-только вышедшего из войны Кибертрона. — Во вселенной, к сожалению, осталось куда больше опасных десептиконов, чем Старскрим. Даже учитывая тот факт, что он первый командир Мегатрона… Был им, — Оптимус положил ладонь на шейные сегменты Евы. Не сжал, а просто провёл по топливным магистралям, — и не выражайся нецензурно, Ева. Тебе не идёт. Особенно при спарке. — Не думаю, что он именно это из огромного потока информации запомнит, — она опускает окуляры на спарка, ища подтверждение. — Шлак, — повторяет Рейнхард. — Ну, всяко лучше от меня, чем от Рэтчета. — Я же говорил, Ева, — Прайм неодобрительно качает шлемом. В ней всё ещё оставалось то, чего мнемохирург вырезать окончательно так и не смог. Что ж. Так было даже лучше. Наверное. Оптимус понимал, что это покажет лишь время, — он сейчас всё запоминает очень хорошо. Будь приличнее. На этих словах мех не мог не сдержаться и послал слабый заряд тока в стыки брони под правым крылом Евы. Слабый ток запускает позабытые за последнее время протоколы, заставляет прижаться всем корпусом к Оптимусу. ЭМ-поле высказывает смущение и явное недовольство, что Оптимус решает при спарке сделать такое. — Ещё мне замечания делаешь, — Ева отодвигается и берёт Рейнхарда в манипуляторы. — Нельзя такое говорить, пока что. Но если что, дани тебя защитит, если опи будет ругать. — Защитит, — согласно кивает Оптимус, — это правда, Ева. Рейнхард — как и все другие наши спарки — будет, в первую очередь, твоей ответственностью. Я не требую невозможного, поэтому знаю, что ты не позволишь ему пострадать… Как и он не позволит тебе. А я не позволю вам обоим. Оптимус в своей маленькой игре не останавливает: он водит ладонью по крыльям, посылая разной мощности заряды тока. Дразнить Еву всегда было весело. Невольно вспоминается тот случай с артефактом на базе. — Оптимус, — Ева хватает его за шарнир манипулятора и не позволяет коснуться дальше. — Возможно, ты бы хотел рассказать что-то Рейнхарду? Тебе явно нечем заняться. — Конечно, моя Искра, — Оптимус устанавливает зрительный контакт с Рейнхардом, а после поднимает манипулятор, демонстрируя ладонь, на кончиках пальцев которых синеют электрические разряды, — ты тоже можешь делать вот так. Нужно просто направить энергию на любой участок корпуса. Эта игра Прайма забавляла. И в этом, главное, не было ни грамма пошлости: спарки всё равно не умели контролировать первичные заряды и систематически могли ими попадать в своих альф. Без подтекста. Рейнхард слушает и внимает словам Оптимуса, тот разряд, что начал скапливаться на кончиках пальцев заинтересовал спарка и тот начал активно пытаться повторить. — То, что у тебя не получается — ничего страшного, такое может быть, со временем ты научишься, — Ева гладит Рейнхарда по шлему и следит за очередной волной попыток сконцентрировать энергию на кончиках пальцев. Оптимус довольно урчит двигателем. Системы греет мысль о том, что он всё же оказался в своём собственном Раю. Тяжело перестать благодарить Праймуса за это. — Хотите выйти на улицу? Ева загорается сразу. — Когда ты выйдешь на улицу, у тебя будет много вопросов, но мы ответим на любые, — Ева поднимается с Оптимуса придерживая спарка. Выйти, чтобы охладить системы после прикосновений меха было хорошей идеей. Фемма стремится к зеркалу и осматривает свой внешний вид. Где-то были вмятины, краска облупилась. Оптимус следует за Евой, любуясь её внешним видом. Да, он мог не дотягивать до статуса Бондмейта Прайма, но зато он точно говорил о том, кому Ева принадлежит. Пусть все вернувшиеся на Кибертрон видят, что только ему. — Ты прекрасна, — и Оптимус не лукавит, когда говорит комплимент. Он честен до самой глубины Искры. — Однажды я доберусь до Нокаута и попрошу его обновить мне некоторые части. Она понимала прекрасно, что внешний вид говорит многое, но если её заденут, разве Оптимус не встанет на защиту своего Бондмейта? А потом докажет всем, что её, Еву, унижать в оптике общества нельзя. — По-своему, возможно, — отвечает фемма и указывает кивком шлема в сторону выхода. — Мы пойдём сами? Кажется, последнее время я видела, как с тобой отлучаются некоторые автоботы на выход из дворца. — Да, мы пойдём одни. Мы не выйдем с территории дворца без охраны — это слишком опасно… Но я одновременно с тем не хочу, чтобы нас троих прерывали, — Оптимус предложил Еве свой манипулятор, улыбнулся Рейнхарду, — пойдём, мои Искры. Хочу, чтобы вы тоже посмотрели на возрождающийся мир. — У меня впечатление, — Ева вкладывает свой манипулятор в манипулятор Оптимуса и прижимается к нему ближе, — будто это будет мой первый выход на улицу, не знаю как это объяснить. Искра в предвкушении дрожит от желания оказаться там. Дворец Праймов был что снаружи, что внутри одинаково прекрасен, этим Ева восхищалась как будто в первый раз. Конечно, сюда попасть мало кто мог, а тут она, простая фемма без прошлого, с перебоями в памяти, помятая и с плохим альтмодом держит за манипулятор Оптимуса и их спарка на руках. Праймус даровал ей счастливый актив. Мимо проходили боты, кивали своему военачальнику, кто-то, кто был ближе к Прайму приветствовали, но надолго не задерживали. Что самое главное — все с удивлением смотрели на новую Искру, новое порождение на Кибертроне. Рейнхард тоже первые бриймы смотрел на окружающий мир с интересом, сканировал каждый новый предмет, слушал, как Оптимус называл некоторые имена, запоминал, но от количества внимания маленький мех лишь развернулся к Еве и спрятал фейсплейт в её изгибе шеи. — Он ещё долгие циклы будет страдать от внимания к себе. — Все спарки любознательны, Ева. И некоторые не спарки тоже… Например, ты, — Оптимус тоже осматривался по сторонам и не мог сдержаться от приступа ностальгии. Четыре миллиона лет шла разрушительная война. Четыре миллиона лет родной Кибертрон — и Иакон — лежали в руинах. А теперь всё это великолепие вновь вернулось, засияло новым светом, — мы обязательно навестим медиков, моя Искра. Если ты почувствуешь себя хуже, то незамедлительно сообщи мне об этом. Я беспокоюсь. Оптимус остановился, позволяя себе отключить оптику и просто насладиться моментом. Он — Прайм — стоит на мирном Кибертроне, совсем не боясь того, что вражеская авиация нанесёт точный удар прямо по нему. И пусть боевые протоколы вопили, что не нужно стоять на открытом пространстве и позволять на него выйти Бондмейту и спарку, сам Оптимус их игнорировал. — Рейнхард хочет к тебе, — она протягивает маленького меха к манипуляторам Оптимуса, расцепив тем самым их ладони. — Мне иногда жаль, что мои боевые протоколы молчат, и я не могу защитить нас. Но я могу помочь расслабиться. Оптимус испытывает недовольство, когда Ева отстраняется, но послушно берёт на манипуляторы спарка. Прижимает к честплейту, позволяя тому удобнее устроиться. — Весь в тебя, — Оптимус беззлобно усмехается, — расслабиться? — мех притушил оптику, а после и вовсе перезагрузил: картины перед ней стояли совсем уж неприличные. — Ты помогаешь, да. Оптика сканирует всё окружение — никого. Они действительно были здесь одни, без какого либо наблюдения и сопровождения со стороны своих. — Я бы хотела ему показать памятники Праймов, — фемма замечает заинтересованный взгляд на себе. — Только недавно там появился памятник твоего опи. — Да, пойдём, — близ дворца располагалась аллея Праймов, на которой были установлены памятники Древних. Во время войны они были скрыты под Иаконом, но теперь вернулись на своё законное место и получили пополнение. Оптимус не сильно любил почести, но вместе с тем и не слишком их отрицал. Многие кибертронцы — так или иначе — поклонялись ему. Мех пошёл первый в нужном направлении, заметив, что Ева мешкается. Конечно, да. Она ведь здесь никогда не была… В любом виде. — У тебя нет сегодня совещаний? — Ева ускоряет шаг, слыша, как над ними рассекают небо сикеры. У тех была снова тренировка и это привлекло внимание. — В последние циклы ты был очень занят, потому тебе стоит отдохнуть. Она хватает Прайма под колоть, чтобы быть рядом и смотрит на Рейнхарда — тот с таким же восхищением осматривал всё вокруг себя, даже великие фигуры, чтобы начали проявляться неподалеку. — Сегодня я для вас свободен, — мех опустил Рейнхарда на серво, убеждаясь, что он может крепко на них стоять. Спарк уж слишком активно вертелся — явно хотел не только смотреть, но и побегать и пощупать, — не беспокойся, моя Искра. Когда спарк устремился к статуям, Прайм повёл Еву за ним. Остановился близ своей, задумчиво осмотрел. — Ты и тут огромен и велик, — сообщает Ева, стоя позади Оптимуса. Его статуя будто отличалась от других — сам по себе Оптимус вложил очень много сил, потому его статуя казалась другой, живой. Спарк действительно был любознательный — подходил к каждой статуе, изучал её, трогал, чтобы узнать материал, ходил к небольшому мостику. Ева не волновалась — территория закрыта, охраняема, потому на них никто не нападёт, а Рейнхард не получит повреждения, только если по собственной глупости. — Тогда это хорошо, — Ева ступает ближе, останавливается за великой статурой Прайма и касается его бёдер кончиками манипуляторов. Это был хороший шанс отомстить меху за небольшую игру в кварте. Они и здесь могут поиграть, прямо перед его памятником. Она пускает разряд энергии, как только пальцы касаются стыков брони. Оптимус вздрогнул, а после перехватил манипуляторы Евы. Хромдом увеличил её либидо ещё больше? Или просто убрал всякий стыд? В любом случае, это было прекрасно. Но Ева не должна была получить всё и сразу — не после стольких циклов мучений. — Не понимаю, о чём ты, моя Искра, — Прайм следил за незамысловатой игрой Евы, параллельно не прерывая слежки за Рейнхардом, — ты чего-то хочешь? — Чего-то? — повторяет Ева, следя за Рейнхардом краем оптики. Из не сильной хватки Оптимуса Ева легко убирает свои манипуляторы. — У меня уже есть, что я хочу. Рейнхард быстро адаптируется к окружению, — Ева прячет манипуляторы за спину и смотрит в сторону спарка, — меня это радует. — Конечно, быстро. Рэтчет сказал, что у него сильная Искра и мощный процессор, — Оптимус шагнул за постамент, утягивая Еву за собой. С этой точки они оба могли видеть Рейнхарда, не теряя его. А тот, кажется, пропажи своих альф даже не заметил, — говоря о том, чего ты хочешь. Это желание взаимное. Оптимус подхватил Еву за бёдра, оперев её спиной литое пространство внизу собственной статуи. Серво машинально хватаются за талию Оптимуса, притягивая того ближе к себе — изначально для того, чтобы не упасть, а после, чтобы мех был ещё ближе к Еве. — Я и не думала заняться интерфейсом, — Ева кладёт манипуляторы на честплейт Оптимуса, гуляет ими вдоль, чтобы добраться под броню и пустить ещё один небольшой разряд тока. — Мне нравится видеть твою реакцию, я и не знала, что ты настолько чувствительный. — Только для тебя, — Оптимус целует Еву жадно и ненасытно. Евы слишком много и мало одновременно: и пусть лучше её будет много, чем мало. Его Искры, — продолжай, Ева. Не смей никогда прекращать, ты меня понимаешь? — с большой неохотой мех отрывается от чужих дерм, с тихим щелчком открывается паховая броня… Оптимус уже давно проанализировал обстановку: Рейнхард их не увидит, хотя и может почувствовать новое для себя ЭМ-поле, а других рядом не было. Хотя, даже если бы были, то меха бы это не остановило. Под тихий звук, что предвещал Еве хорошую перезагрузку, фемма постаралась так же тихо открыть и свой порт — если любопытный Рейнхард услышит не нужные звуки и побежит на них, то… это будет ново для него, а Ева, в своем будущем обучении этого спарка, пока не планировала завести разговор об интерфейсе. — Зачем мне останавливаться? — Ева тянет Оптимуса за антенны назад к своему фейсплейту и целует. — Если с каждым разом ты заводишь мои механизмы всё больше. — Я заранее пресекаю любые подобные мысли, — Оптимус толкается в Еву сразу, не желая подготавливать её манипуляторами. Зачем, если она и без этого готова? — будь тише, — предупреждает мех, задавая темп своим толчкам. — Оптимус. Оптимус… — Ева сбавляет звук вокалайзера, прячет фейсплейт в шее своего меха и старается толкаться бёдрами ему навстречу. — Да, я здесь, Ева. Всё хорошо, — Оптимус знает, что после этого акта на спине Евы не останется краски вообще: всё сотрётся о статую. Но почему бы и нет? Ещё один знак полной принадлежности ему и только ему. — Я поставлю тебе статую. В каждом городе этой планеты. Вокалайзер сбоил, но это было неважно. Самое важное, что Оптимус сейчас держал за бёдра и коннектил, как последнюю интерфемку. — Моя краска, — шепчет сбивчиво фемма, слыша за спиной скрежет металла об метал. — Я испорчу твой памятник, Оптимус. — Испортишь? Ева, ты его лишь украсишь, — и это правда. Прайм не позволит никому убрать остатки краски Евы с постамента. Оптимус наслаждается всем, что сейчас происходит. Отметинами, что оставляет Ева на памятнике и на нём; властью, которой можно упиваться над ней бесконечно. Мех делает ещё несколько глубоких толчков, перед тем как перезагрузка обрушивается на него. Трансфлюид, что заполняет порт, а следом за ним — специальный мешок — разгоняет энергон по трубам корпуса. Ева в экстазе, Еве хорошо, Ева уходит в перезагрузку следом. Оптика тушится, чтобы все системы могли сконцентрироваться на движениях и заполняющем чувстве. — Дани? — слышится неподалеку голос спарка. Тот, не находя своих альф, но при этом чувствуя их ЭМ-поле, начал панически бегать по небольшой области, где его оставили. — Дани! — теперь искру Евы заполняло чувство страха, не её, а маленького меха. — Опи! — Праймус, — шепчет фемма, отпуская талию Оптимуса. — Нужно идти. Оптимус переключает внимание также, как изменяется приоритет в протоколах. Интерфейс уходит на второй план, а желание защитить и успокоить спарка — на первый. Прайм выходит из Евы, убирая коннектор обратно под паховою, и спешит выйти к спарку. — Мы здесь, Рейнхард, — Прайм подставляет манипуляторы подбежавшему меху, — не бойся. Твоя дани просто тоже была очень любопытна и пошла смотреть памятники. Привести себя в порядок Еве было тяжелее — Оптимус более практичен, а вот она, в силу своей неопытности — нет. Несколько бриймов она потратила, чтобы проветрить механизмы, последующую минуту — себя. — Да, — голос сбоит, настроить его тяжело, но Ева, закрыв свой порт, вышла из укрытия. — Мы бы тебя не бросили. — Опи, — спарк вытягивает один палец, указывая на величественную статую Оптимуса, а после переводит на самого меха. — Да, это в честь того, что твой опи вложил много сил в дело Праймуса, — Ева поворачивает шлем в сторону, успокаивает свои протоколы и пытается продолжить, прочистила перед этим воколайзер, — это благодарность за его заслуги. Прайм благодарно кивает Еве. К такому её отношению привыкнуть было просто, и Оптимус не видел причин этого не делать. — Верно, — Оптимус повернулся в сторону, увлекая внимание спарка, — но здесь стоит статуи не только мне. Все, кого ты здесь видишь, великие деятели Кибертрона, Рейнхард. — Если тебе интересно, то Оптимус расскажет, — она обращает внимание на Рейнхарда и кладёт второй манипулятор ему на щёку. — Меня поражает, насколько красивым вы с Рэтчетом сделали его фейсплейт. — После окончания войны у нас появилось в распоряжении многим больше ресурсов и технологий. И безусловное мастерство Рэтчета сыграло в этом роль, — Прайм с замиранием Искры наблюдал за контактом Рейнхарда и Евы. Желал, чтобы эта идиллия не заканчивалась никогда: и он приложит все усилия, чтобы это так и было. — Куда бы ты хотела ещё сходить? Такой вопрос заставляет вздрогнуть — Ева будто и вовсе забыла, куда она хотела бы сходить и где часто бывала на Кибертроне. — Не хочешь сегодня, — она поднимает на него оптику, — выпить? — Если ты хочешь, — Оптимус согласно кивнул, — но немного. Я не могу позволить тебе много энджекса. Боюсь, твоя Искра и без того перегружена. Как и процессор. Прайм удобнее устроил Рейнхарда на манипуляторах и направился обратно ко дворцу, пристально следя за Евой. — Я бы хотела расслабиться, чтобы и ты смог это сделать, — она последовала по пятам за Оптимусом, догоняя его. — Мне кажется, будто вместе мы пили давно. Ренйхард выглядит уставшим, да и Ева считывает его ЭМ-поле. Фемма подходит к Прайму и укладывает шлем маленького спарка на его плечо. — Можешь уходить в оффлайн, мы отнесём тебя. — Да, это было давно, — на Земле. Оптимус отчасти сожалеет о том, что конкретно это воспоминания у Евы утеряно. В тот вечер она была по особенному мила… Добровольно, — хорошо, моя Искра. Когда они поднялись обратно в кварту, спарк давно уже перезаряжался. Тот действительно был вымотан количеством впечатлений и информации. Для спарков его возраста это было нормой, поэтому Прайм не переживал. Он аккуратно положил Рейнхарда на платформу, а после направился к шкафу, в котором держал энджекс. — Ты молодец сегодня, — Ева потягивается на месте, разминает манипуляторы и смотрит на меха. Оптимус берёт энджекс, пустые бокалы и возвращается к панорамному окну. Садится на своё кресло, задумчиво наблюдая за мирным кибертронским небом. То тут, то там пролетали сикеры: триады и одиночки. Внизу продолжалась привычная городская активность, хотя Прайм не мог не отметить, что кибертронцев всё равно было… мало. Раньше на площади перед дворцом Праймов единомоментно могли гулять сотни и даже тысячи кибертронцев, а сейчас их было едва ли больше нескольких десятков. — Садись, Ева, — мех кивнул к креслу напротив, приглашая своего Бондмейта разделить момент. — Ты выглядишь грустным, — Ева следует словам Прайма, садится рядом в кресло, — и уставшим. Желания понять Оптимуса было сильным — тому явно было тяжело видеть то, что его народ в своем количестве сейчас мал. — Я лучше налью, — в манипуляторах феммы появляется капсула с энджексом, она разливает его по бокалам и придвигает ближе к Оптимусу. — Тебе нужно хоть на один цикл забыться, быть обычным мехом, перезагрузиться. — «Перезагрузиться»? — задумчиво протянул Оптимус, благодарно кивая за налитый энджекс. — Не скажи так на публике. Тебя поймут неправильно, — то, как Ева мило путала слова из-за своего земного прошлого, было милым. Но я не грущу и не устал, моя Искра. Я просто размышляю. Энджекс обжёг энергоприёмник; в процессор почти сразу пришло несколько уведомлений об уменьшенном проценте внимания. Было приятно пить хороший и дорогой сверхзаряженный. — Я… — Ева тихо гудит от негодования. — Не это имела ввиду, совершенно другое. Забудь. — Я знаю, Ева. Я не хотел тебя смутить, — хотел. Ещё как шлаково хотел. Эмоции Евы — это то, ради чего стоит продолжать актив, — но тебе и правда стоит восполнить все недостатки знаний. В этой кварте — как и во всём библиарии этого дворца — для тебя ограничений нет. Ты вправе взять любой датапад. Это была ложь, хоть и отчасти. У Оптимуса были датапады с теми знаниями, которые никогда не должны были попасть к Еве. Другое дело, что он их хранил там, где никто не найдёт. — Я же сказала: забудь мои слова… — Ева решила перевести тему, — Кибертрон так быстро восстанавливается. — Кибертрон действительно восстанавливается быстро. Уже сейчас можно сказать, что Иакон отстроен почти полностью, — Прайм сделал ещё глоток энджекса, понимая, что оптика уже начинает сбоить. — Мне кажется, будто я видела разрушенный Кибертрон, — Ева опускает оптику на почти пустой бокал, — а сегодня тут и там можно увидеть разных ботов. Ты собираешься объявить об удачном создании спарка? — Я обязательно об этом объявлю, просто чуть позже. Наш народ должен знать, что настала новая эра, — да, так оно и было. Новый Золотой век. Старые устои рухнули — иронично, но Мегатрон своего отчасти добился. Жаль, что он уже никогда этого не увидит. — Об этом узнают и не только здесь, но и во всех наших колониях. — Будут те, кто могут воспользоваться нашей слабость, — фемма отставляет в сторону пустой бокал, поднимается со своего кресла и подходит к расслабленному Оптимусу. — Если подобные разговоры тебя тяготят, мы можем обсудить что-то другое. Разговоры ни о чем. Вот, что предлагает ему Ева. Она касается манипуляторами фейсплейта Оптимуса, становится между его серво, чтобы быть ближе и улыбается уголками дерм. — Я скучаю за Землёй. Оптимус вздрагивает; вместе с этим бокал, что он держал в манипуляторе, трескается. Мех успевает скрыть ЭМ-поле, чтобы ни Ева, ни Рейнхард не почувствовали его ярости и страха. — Ты… Что? Что ты сказала, Ева? В процессоре на клик всплывает сообщение о враждебности оппонента напротив, но быстро смахивается в сторону. Оптимус любил Землю и был благодарен ей за то, что люди приняли трансформеров. — Что я скучаю за Землёй, — она гладит лицевые сегменты меха, рассматривает те мелкие эмоции, что мелькали на фейсплейте. Оптимус перехватывает манипулятор Евы за запястье, едва сжимает. Внимательно всматривается в чужие линзы, силясь найти ответ на свой вопрос. Оптимус Прайм боится там его найти. — Не смей, Ева, — тихо шепчет мех, чувствуя иррациональную злость. Прайм сам до конца не понимал, что вызвало такую бурю эмоций. Он испугался, что Ева всё вспомнила?.. ЭМ-поле Евы высказывало недопонимание. Нет, всё-таки как бы она не пыталась понимать и чувствовать своего Бондмейта, читать мысли Оптимуса и сопоставлять их с чувствами, что испытывал в этот момент мех, Ева никак не могла. — Я не говорю, что хочу жить на Земле. Это не та планете, где мы протянем долго, — следом за недопониманием приходит спокойствие. — Я здесь, с тобой, разве мне нужно больше? Я про наших земных друзей, Мико, Раф, Джек и… — а вот четвёртого человека она вспомнить не смогла, — не помню. Наверно, по людским меркам будет некультурно, если мы прибудем на Землю, а я не помню всех. Оптимус принудительно успокаивает свои внутренние механизмы. В маленьком срыве точно есть вина энджекса — иначе это не объяснить. — Мико, Раф, Джек, Джун и агент Фоулер. Больше из землян мы ни с кем не контактировали, — Оптимус тянет Еву к себе, заставляя сесть на колени, — прости, моя Искра. — Джун, — повторяет Ева тихо, смакует знакомое имя, — она была хорошей женщиной. — Да, — Оптимус оставляет аккуратный поцелуй на щеке Евы, — моя Искра, я могу попросить тебя об одном обещании? — Прайм дожидается, когда Ева повернётся к нему полностью. — Никогда не оставляй меня. Чтобы ни случилось. Та просьба, о которой Оптимус её просит, нет, умоляет, звучит настолько отчаянно, что у Евы дрожит Искра. — Как я могу бросить тебя? — она звучит удивлённо, хватает его крепче своими манипуляторами и тянет для ещё одного поцелуя. — Мы Бондмейты, Оптимус. Мы созданы самим Праймусом друг для друга, я — твоя Искра, а ты моя Искра. Кто бы не встал между нами, — Ева поднимает подбородок меха пальцами, чтобы тот смотрел на неё, — что бы не встало между нами, я всегда буду с тобой и Рейнхардом. — Я знаю, Ева. Я всё это знаю, — Оптимус покрывает поцелуями фейсплейт Евы, — ты права, моя Искра. Прости, что подверг сомнению твою преданность и любовь. Прайм прижимает Еву ещё крепче к себе, желая лишь одного: никогда не выпускать из объятий. Тонны поцелуев, извиняющийся голос Оптимуса — Ева даже и мысли в процессор не допустила, чтобы обидеться на него, чтобы уйти от него. Мысли об уходе для неё самые страшные и больше не из-за того, что она разрушит их связь, нет, что наоборот, Оптимус будет тем, кто выберет себе другую. Найдёт, как порвать их связь. Это ведь Прайм, он знает все. — Ты не подверг, — Ева тушит оптику, подставляется под поцелуи. — Спасибо тебе. За всё, Ева. Я счастлив с тобой. Мне до сих пор не верится, что ты обратила своё внимание на меня… — мех опускается поцелуями ниже, уже покрывая ими честплейт, — ты заслуживаешь большего. Я это знаю, поэтому буду стараться изо всех сил. — Я уже получила то, что так хотела весь свой актив, Оптимус, — она прячет фейсплейт в шлеме меха, наслаждается этими кликами, когда мех жмёт её к себе только ближе. — Я знаю, что может быть ещё больше, — Прайм звучит исступлённо. Слишком хороша Ева в его объятьях. Слишком, — давай сейчас ещё раз сольёмся? Новая Искра совсем недавно отделилась от Евы, и она наверняка слаба, но противиться желанию невозможно. Невольно оптика бросается в сторону спарка, которому ещё и цикла не было, а Оптимус предлагает создать нового. Ева чувствует смятение, неловко ёрзает на Прайме, обдумывая его предложение. Конечно, она была согласна на ещё одного, второго, третьего, целого отряда спарков, если Оптимус того хочет, но чтобы так скоро Прайм желал ещё одного? Ева могла бы отказаться, если бы не фактор: она чувствовала надежду Оптимуса в своей Искре. — Хорошо. Оптимус открывает честплейт, обнажая Искру. Нетерпеливо ёрзает на месте и сам удивляется себе: неужели он стал настолько ненасытен? — Я думаю, что мы сможем сделать две новые Искры, Ева. Я уверен, что ты справишься с этим. Ты осчастливишь меня ещё больше? В два раза. Ева готова осчастливить Оптимуса дважды, даже трижды — столько, сколько вместит её корпус. — Да, Оптимус. Ева открывает свой честплейт, обнажает Искру. Оптимус любуется Евой. Тем, как великолепно она выглядит, с обнажённой Искрой. Будь возможность, он бы запретил Еве закрывать честплейт. Увы, тогда бы остальные могли видеть эту невероятную Искру. Это было недопустимо. — Спасибо, Ева, — Оптимус подаётся вперёд, целует фемму. Не может совладать с протоколами: его Искра тянется к Искре Евы. Да, у них будет много спарков. Даже больше, чем можно себе представить. Искра Оптимуса было горячей, величественной, огромной. Еве казалось, что шаг в сторону, и его Искра поглотит её, сделает частью себя, отделит от корпуса и оставит себе. И Ева была бы не против. — Получится ли у тебя… двоих? — Если ты захочешь, то, конечно. Желание, помнишь? — Оптимус в этом уверен не был. И дело было не в его желании: он-то хотел и трёх, и четырёх… Дело было в Искре Евы. Она всё ещё была слаба, но, может, если Ева проявит искреннее желание, то её сил хватит на это слияние? Прайм хотел проверить. Желание. У Евы было желание угодить Оптимусу, желание сделать его счастливым, и если для этого нужно хранить в себе две новые Искры Прайма — Ева готова это сделать. Первой прижимается Ева. Оптимус прижимается в ответ и новое слияние происходит. Сложно сказать, происходит оно проще или сложнее, чем предыдущее. Раньше у Евы не было желания, а теперь она истощена. И всё же Прайм не обращает на это внимания, пребывая в блаженстве соединения. Творить новую жизнь — это прекрасно. Творить её с Евой — лучше самого лучшего в целом мире. То чувство, что наполняет Оптимуса, медленно заполняет и Искру Евы. Его сильного желания и поддержки феммы хватит на них двоих. Ева верит не в свои силы, а в Оптимуса, и этого ей достаточно. Датчики ловят новые Искры сразу же, она не только фиксирует их, но и чувствует как их с Праймом общая Искра делится ещё на два маленьких кусочка,.их новых двух спарков. Получилось! И в этот раз вышло даже быстрее, чем в прошлый. Прайм вслед за Евой тушит окуляры, наслаждаясь моментом. Моментом очередной победы Оптимуса Прайма над Евой. Ему до ужаса приятно побеждать её, даже если она уже давно не борется. — Они прекрасны, — как и Ева. Как и Рейнхард. Как и десятки — сотни — будущим спарков. Чувство ликования заполняют Искру и это были не чувство Евы, далеко не её — корпус переполнял Оптимус. Каждый раз, когда они делали какой-либо важный шаг, его ЭМ-поле выдавало чувство победы. Будто он заполучил то, за что так долго боролся, и Еве это льстило, ведь она была его главным призом. — Мы создадим целое наследие, — Ева обхватывает манипуляторами щёки меха, закрывает свой честплейт. — Подарим кибертронцам новый шанс. — Так оно и будет, — Прайм звучит также убеждённо, как и Ева, — ты впишешь своё имя в истории, моя Искра. На Кибертроне подобный вид воспроизводства населения не практиковался очень долго. Ты спасаешь нашу цивилизацию. Прайм чуть повернул шлем, оставляя поцелуй на манипуляторе Евы. Она тоже важна для Оптимуса, для его дела, для других трансформеров. Ева не бесполезна, как она считала все это время, и если для того, чтобы быть наравне с Праймом нужно стать инкубатором — Ева готова быть таковой. — Моя отметка энергона критически мала, — Ева опускает шлем на плечо Оптимуса, выставляет работу механизмов на минимум, чтобы те не забирали много энергии. Создание новых Искр для такого слабого корпуса тяжёлый процесс. — Отдыхай, моя Искра. Я позабочусь о тебе.***
Оптимус не мог сдержать взрыва чувств и эмоций. ЭМ-поле бесконтрольно выражало их, выбрасывая их в окружающий мир. Это произошло вновь. Теперь уже две Искры отделились от Евы и получили свой корпус. Это было невероятно, но ещё невероятнее было то, что он это видел. Смотрел. Ощущал. И до сих пор не мог поверить. Две прекрасные феммы зажгли свою оптику, и линзы Оптимуса в ответ горели ярче. Они светились ещё выразительнее, когда взгляд падал на уставшую Еву. Рейнхарду было позволено увидеть те две новые Искры, что отделились от дани и теперь стали ещё одними спарками, его младшими сестрами. Маленький мех сидел на руках Оптимуса, изучая своей голубой оптикой два маленьких корпуса, похожих на Еву. — Это те создания, про которое ты говорил? — Рейнхард хватает Оптимуса покрепче за сегменты брони, излучая ЭМ-поле восхищения. — Да, Рейнхард. Это они, — Прайм улыбнулся, поднося меха чуть поближе, чтобы тот ещё лучше рассмотрел фемм, — это твои сёстры. Вы все произошло от нашей с дани Искры. Ты должен их защищать, как и дани, Рейнхард. Прайм погладил по шлему сперва меха, потом Еву и, наконец, двух новорождённых. Улыбнулся всем четверым. Та слабость, что заполняла корпус, медленно сходила на нет. Оптимус даровал ей новые силы, снова поддерживал в ней энергию, которой не хватало. Для следующего заискрения Ева точно попросит больше времени, чтобы восстановиться. Маленькие феммы выглядели спокойнее. Не такими любопытными, как при активации выглядел Рейнхард. Но то, что они были копией Евы — это правда. Походили друг на друга, были близнецами, что прилепились к своей дани. — Не спи, Ева, — Оптимус потрепал ту по щеке, привлекая внимание к себе. — Мы должны продемонстрировать народу наших спарков. Я попросил Бластера выпустить официальный анонс этой новости. Кибертронцы ждут. Они хотят увидеть своё будущее. Это было правдой. После демонстрации Рейнхард всем новоприбывшим, те пребывали в состоянии экстаза. Эта новость очень быстро распространилась за пределы планеты и на Кибертрон стали возвращаться активнее, потому что увидели возможность на будущее. Ещё два спарка укрепят общественное мнение, в этом мех не сомневался. Встать было тяжело, но Ева заставила свои серво спуститься с платформы. Опора в виде манипулятора Оптимуса позволила ей подняться полностью. Оптимус её поддержит, главное было не свалиться при куче кибертронцев, что приехали с разных уголков вселенной, чтобы увидеть потомков самого Прайма. Взять сразу двоих Ева не могла, потому забрала с рук меха Рейнхарда и указала кивком шлема на двух спарков. — Я постараюсь держаться, но потом, клянусь, Оптимус, я из тебя высосу все силы. — Мы будем показывать их обществу? — Рейнхард смотрит на двух близнецов, что так похожи на дани, но имели что-то и от опи. — Они тихие. — Ты прав, не такие, как ты. — И, хвала Праймусу, не ломают мне инструменты, — бурчит сзади Рэтчет. — Конечно, моя Искра. Возьмёшь столько, сколько пожелаешь, — Оптимус действительно отдаст Еве всё, стоит ей лишь попросить. Даже этого не надо: один жест, и он будет питать ещё тысячи ворнов без перерыва. — Да, Рейнхард. Мы должны их представить народу. На площади собралось много фемм и мехов, которые хотят видеть вас. Прайм аккуратно взял двух фемм, поражаясь тому, насколько они казались лёгкими, даже в сравнении с Рейнхардом. — Перед тем, как представить их, Ева, прошу, дай им обозначения. — Ейра, — она гладит одну по шлему, задевая маленькие антенки, — и Хайдпоинт, надеюсь, что с этого момента вы будете соответствовать вашим обозначениями. — Прекрасные имена, — Прайм притушил оптику, довольный тем, что они названы, в отличие от Рейнхарда, по кибертронским обычаям. Было видно, что сознание Евы уже почти полностью адаптировалось под новый дом, — пойдём, моя Искра. Оптимус кивнул Рэтчету на прощание, и медленно вышел из отсека, подстраиваясь под шаг Евы. Они все направлялись к балкону, выходящему на площадь. Там уже ждали сотни, если не тысячи. Идти было тяжело, но если такова её судьба — быть избранницей Оптимуса и соответствовать его статусу, то она готова это сделать. В процессоре визуализируется последняя картинка, которую фемма сохранила при сканировании одного из сикеров. Окрас оставит свой, а вот форму и величественность заберёт у неизвестного ей автобота. Звуки трансформации окутывают длинный коридор, по которому они шли. Рейнхард отпускает манипулятор, за который его держала дани и с восхищением наблюдает за тем, как потрёпанная к этому моменту Ева… Преображалась. Броня окрасилась в чёрный оттенок, появились такие же, как и у Оптимуса, красные вставки на честплейте и синие внизу, на паховой броне. Ева будет соответствовать своему Бондмейту во всех мелочах. — Однажды и твоё время настанет, — фемма берет назад маленький манипулятор и поднимает спарка на руки. Оптимус удовлетворённо кивает, наблюдая за тем, кем и чем становится Ева. И дело не в том, что она изменила свой внешний вид на новый. Дело в том, что она становится кибертронцем. Бондмейтом Прайма. Так, как он всегда и желал. Когда они подходят к балкону, аудиосенсоры регистрируют шум толпы снизу. Кибертронцы взбудоражены и готовятся увидеть то, чего не видели тысячи ворнов. Прайм не боится террористической атаки: прямо сейчас за это площадью наблюдают его самые верные соратники. Момент того, что Оптимус представит их целому Кибертрону, вызывает бурю эмоций. Искра дрожит от предвкушения реакций других: они примут её или будут считать, что Ева не ровня самому Прайму? Так и было, Ева не ровня, но тем не менее Оптимус Искры не чает в ней, он… уважает её, а это главное и для других тоже должно быть так же. Рейнхард выглядит гордо: его альфы рядом, его меньшие тоже тут, потому держаться стоило, как и его опи — гордо и величественно. Когда они вышли на балкон, то толпа будто одномоментно смолкла. Прайм не сомневался, что его видят даже те, кто стоит совсем-совсем далеко. И слышат. Не могли не слышать своего Прайма, после четырёх миллионов лет войны. ЭМ-поле толпы расцветало буйством эмоций: удивлением, напряжённостью, недоверием, радостью. Кибертронцы, наконец, видели, но, кажется, не верили собственной оптике. Оптимус был уверен, что многие её в этот самый момент перезагружали, чтобы убедиться, что не бредят. Такое количество эмоций выводили процессор из строя: для Евы было много, потому она сконцентрировалась на одном — на Оптимусе со спарками на манипуляторах. Те не понимали, что происходило вокруг, не испытывали каких-то конкретных и сильных эмоций. — Я счастлива, — тихо шепчет Ева и кладёт манипулятор на плечевой сегмент меха, чтобы и другим показать: как Оптимус принимает её, так и фемма принимает его. Оптимус в ответ на это лишь улыбнулся, а после обратился к своему народу. — Кибертронцы, — Оптимус давно этого не делал. На войне он всегда выступал военачальником, но в мирное время он был правителем. Это было совсем по-другому, не так, как он привык, — война закончилась. Сейчас перед собой вы видите прямое доказательство этому — новую жизнь. Мы с моим Бондмейтом смогли создать три новые Искры. Первые за четыре миллиона лет. Прайм замолк, давая толпе насладиться осознанием. Реакция была сумбурной: кто-то восклицал, восхвалял силу Праймов, а кто-то скептически перешептывался: их обманывают, просто сделали какие-то корпуса и играют представление. Разве спустя столько эонов может появиться новая Искра? Ещё и в таком количестве. Но их затыкали сразу — Прайм есть Прайм, создатель, мудрец, опора кибертронцев, он мог создать новую Искру. Большинство автоботов были счастливы это услышать. В Оптимусе сомневаться нельзя, он только что объявил новый век для кибертронцев. Золотой век. Оптимус взмахнул манипулятором, и толпа послушно стихла, отключив вокалайзеры. — Это новая эра нашей цивилизации. Нам многое придётся восстановить, а что-то строить с нуля. Но я обещаю вам: Кибертрон и его колонии вновь будут сиять и никогда не произойдёт того, что было до Великой войны и во время неё. Прайм сделал шаг назад, намекая Еве, что речь окончена, и они могут уходить. — Как для первого выступления со спарками на манипуляторах, ты выглядел величественно, — игриво сообщила Ева, намекая Оптимусу на двух хоть и спокойных, но всё-таки малость любопытных фемм на его манипуляторах. Те по возможности трогали броню Оптимуса. Толпа их не интересовала, а вот дворники на стеклах были интереснее — Признаюсь, я переживал на этот счёт, — Оптимус чувствовал прикосновения своих спарков, но на выступлении, конечно, игнорировал их. Теперь же он смотрел на двух фемм на своих манипуляторах, едва улыбаясь. — Любопытством они точно пошли в тебя, моя Искра. Прайм считал, что именно любопытство однажды привело Еву к нему там, на Земле. Прекрасно, что теперь это не изменилось: Ева продолжалась в их общих спарках. — Не могу, — Ева запинается на клик, издаёт смешок, — поспорить с этим. Возможно, в будущем они будут иметь что-то от твоего характера. Когда они вернулись в кварту, Рейнхард сразу же побежал к датападам, изучать оставленную информацию. — Ладно, — Ева скрестила манипуляторы на честплейте, — Рейнхард медленно, но уверенно берет твои повадки. Оптимус согласно кивнул, останавливаясь. Наслаждался моментом. Наслаждался четырьмя ЭМ-полями, что окружали его. Их было так много и так мало одновременно. Особенно Евы. Прекрасной Евы. Его Искры. Его Бондмейта. Наконец.