Отблески

      Джун была недовольна тем, что Ева пропадает вместе с Джеком бог знает где. Установленные ранее правила систематически нарушались, а Оптимус следил за тем, чтобы двоим не попало, ведь разозленная Джун — хуже десептикона.       Очередное нападение десептиконов, которые заставили всех, вплоть до Рэтчета, покинуть базу на битву. Кажется сейчас была арка со сбором артефактов, а, возможно, и что-то другое: Ева уже потерялась во времени, ведь каждое событие, что должно было быть по канону, постепенно рушилось. Как и их отношения с Оптимусом. Нестабильные: то взлетают, то падают — это даже не назовёшь нормальными отношениями!       Девочка всё так же молчала, даже на проклятья в свою сторону никак не реагировала, а проклинала Ева её достаточно часто. В особенности когда вынуждена была ложиться на одну платформу с Оптимусом.       Джек сидел, как и Ева, на диване. Его не волновало ничего, кроме времени, которого у них было мало. Ещё час, и Джун будет звонить каждому, чтобы узнать, где пропадают её дети.       — Успокойся, Джек, — Ева закатывает глаза не понимая почему подростки в этой стране так боятся родительской комендантской. У каждого наступает бунтующий период, когда приходишь когда хочешь и уходишь так же. — Рано или поздно наступит время, когда она будет просто спрашивать приедешь ли ты домой.       — Ты должна понимать, насколько страшно попасть под её гнев, — Джек стонет и зарывает руку в волосы. — В прошлый раз она запретила мне неделю кататься на Арси!       — Не дрейфь и расслабься.       А для Евы это ничего не значило. Конечно, она уважала Джун как женщину, которая многого достигла, будучи матерью одиночкой. Но её гнева не боялась ни капли.       Параллельно привычному спокойствию на базе, в одной из бесчисленных точек на планете вёлся жестокий бой. Мегатрон привёл с собой почти весь высший десептиконский состав, вероятно, желая получить артефакт любой ценой. Прайм видел его лишь мельком, и он был ему незнаком. Оптимус не мог похвастаться тем, что знал абсолютно все реликвии Кибертрона — это было невозможно. Даже Альфа Трион вряд ли мог честно сказать, что знает все.       В какой-то момент до артефактов первыми добрались автоботы. Арси смогла схватить устройство, перекинув его Бамблби. Тот не растерялся, и когда Мегатрон двинулся в его сторону, бросил Прайму. Оптимус увернулся от пары плазменных зарядов, а после трансформировался, быстро передвигаясь по всему полю боя в своей альт-форме. Кружил вокруг десептиконов, не давая возможности переключиться на остальных.       — Шлак, — выругался Рэтчет, наблюдая за происходящим. Его взяли в экспедицию для того, чтобы дать оценку артефакту, но медик здесь помочь не смог. Ситуация становилась опасной: некоторые десептиконы кидали в его сторону многозначительные взгляды. Конечно, нападать на медицинский персонал — это нарушение конвенций, но в реальности на войне мало кто обращал на законы внимание. Убивать тоже незаконно, но какая война без убийств? — база, приём. Срочно откройте Мост по координатам.       Рэтчет очень надеялся на то, что дети выполняют свои обязанности следящих за порталом хорошо, иначе на базу будет возвращаться некому. Мех возлагал надежды на Рафа или Джека. От Евы и Мико ждать серьёзности не стоило. Порой медику казалось, что они не понимают, что идёт война и каждый из автоботов — и даже людей — рискует в любой момент погибнуть.       Экстренное сообщение оглушает всю базу: настолько, что даже Мико подорвалась с места, бросив свой джойстик. Первым к пульту управления граундбриджем спешит Раф. Джек, хоть и ответственный человек, но в технике, особенно инопланетной, не разбирался.       — Что происходит? — Ева заинтересованно склонила голову, наблюдая за суматохой по всей платформе. Американцы действительно очень эмоциональны.       — Рэтчет запросил мост, — Раф открывает свой ноутбук и вводит координаты, чтобы открыть телепорт.       Каким гением станет этот паренёк? В двенадцать лет иметь мозг самого Илона Маска?..       Ева заинтересованно подпирает кулаком подбородок. Может, Раф в этой вселенной — Илон Маск?       — Они заполучили артефакт! — Мико возбуждённо хватает перила и сжимает их с силой. — Почему я не пошла туда?       — Потому что в прошлый раз ты подарила мне мозги и сделала кибертронским книжным планктоном.       — Тогда ты нашла общий язык с Оптимусом, — после этих слов Мико нагибается, пытаясь избежать прямого попадания подушкой по своему лицу. — Мазила.       Ева зло пинает диван и садится на него. Как бы ни хотелось наказать этого ребёнка, но Ева ему никто, так ко всему прочему ещё и закон об унижении меньшинств нарушит…       Портал открывается со знакомым шипением: проходит секунда, другая… Первым на базу возвращается Рэтчет, за ним — Прайм. Только потом приезжают Арси, Бамблби и Балкхэд, натужно тормозя у самой стены отсека. От резкого торможения на полу остаются чёрные отметины. Рэтчет всегда их убирал, а с недавнего времени стал привлекать Мико. Воронка закрывается.       — Я слишком стар для подобных вылазок, — Рэтчет трансформируется, кидая недовольный взгляд на людей. — Могли бы ещё дольше копошиться. Тогда бы точно кто-нибудь не успел. Или вместе с нами сюда бы залетел Мегатрон, к примеру.       Оптимус трансформируется. Неизвестный артефакт медленно движется внутри его систем, пока весь процесс не завершается. Мех задумчиво крутит реликвию в манипуляторе. На артефакте нет обозначений фракций. Это могло значить, что он более древний, чем война. Впрочем, это не значило, что устройство — это не оружие.       Раф желает сообщить Рэтчету, что из-за разных технологий ему не сразу получается скооперироваться и установить нужные координаты, но вместо этого выступает Джек.       — Успокойся, Рэтчет, — он подходит к концу платформы, не обращая более внимания на медика. Его интересует состояние напарницы. — Арси!       — Балк! Ты должен мне рассказать, как ты растащил каждого на полный треш!       Мико взбирается на манипулятор своего лучшего друга, как всегда щебеча про то, что она жалеет, что её не было рядом, попутно слушая, как танк этой группы уничтожил несколько десептиконов подряд.       А Ева… Ева могла лишь тихо наблюдать за каждой парой, которые бурно что-то обсуждали, пока были свежи эмоции после битвы.       На Оптимуса она старалась не смотреть.       Оптимус нахмурил оптограни, едва ли вслушиваясь в разговоры вокруг него. Было лишь две вещи, которые интересовали Прайма: Ева и артефакт. Его Искра на него внимания не обращала, делая вид, что очень увлечена другими. Это ранило меха, но тот прощал Еве всё. Если она не хочет подойти к нему после битвы и спросить о его состоянии, то это только её дело. Заботы Оптимуса хватит на них двоих.       В какой-то момент артефакт в манипуляторе Оптимуса засиял. Тому пришлось отключить оптику, чтобы не ослепнуть: сенсоры регистрировали очень яркий свет. Реликвия активировалась, но мех не мог точно сказать, как и и почему. Вероятно, устройство впервые за очень долгое время считало рядом с собой сигнатуру и решило, что это команда к применению.       Боевые протоколы Прайма взвыли. А что, если это оружие? Бомба? Это могло убить Еву, навредить ей!..       Но ничего не произошло. Свет погас, всевозможные датчики не регистрировали изменений. Ни внутри корпуса, ни снаружи.       Каждый, кто стоял неподалеку от Оптимуса, сразу же ринулись к нему: защитить своего лидера была главной целью.       Вспышка, что появилась неожиданно, так же неожиданно и исчезла. Арси, в виду своей лёгкости, отлетела в сторону. Ударная волна от неизвестного источника откинула небольшую фемку, в то время как товарищей покрупнее лишь сдвинуло с места.       Из людей незащищённой оказалась лишь Ева: её тело было отброшено к дивану и лишь мягкая обшивка остановила сильный удар. Она уверена, что синяк на пояснице будет точно.       — Оптимус! — Рэтчет ступает ближе к месту, где была вспышка. Ни один датчик не сообщает, что Прайм был здесь, хотя что-то постороннее они улавливали.       — Где Оптимус? — Арси хватается за свой шлем, изучает местность, не замечая сине-красного меха.       — Может, он тоже отпрыгнул от взрыва? — Балкхед осматривает каждого своей оптикой и поднимает манипулятор, которым прикрыл человеческого напарника.       — Джек! — Арси опустила взгляд на парня, который лежал под её корпусом.       Оптимус молча наблюдал за командой. Боевые протоколы вновь активировались, но не находили источника угрозы. Все чего-то испугались, но ни они, ни Прайм до конца не понимали, чего. Они его не видят?.. Он попал в Зону Тени, как дети несколько месяцев назад?       Мех шагнул к консолям, а после провёл по клавиатуре манипулятором. Та послушно отозвалась на его действия. Это значило, что Оптимус не попал в другой мир. Он всё ещё был здесь, на базе, но, кажется, никем не видимый. Прайм не скрывал своего ЭМ-поля, наоборот, открыл его. Команда не реагировала.       Взгляд Прайма опустился к реликвии. Она больше не светилась и казалась выключенной. Нужно было запустить её повторно, но мех не знал, как. Это дело долгих исследований. Возможно, нужен второй артефакт, с обратным действием? Или нет?       — Датчики фиксируют какую-то активность на базе, но точно указать, Оптимус это или нет — невозможно, — Рэтчет проходит к датападам и ударяет по панели манипулятором. — Шлаковая земная техника.       — Рэтчет, успокойся, — Ева ступает ближе к медику. — Техника не виновата в том, что Оптимус исчез.       — Благодаря ей мы можем узнать его местонахождение, но это займёт несколько джооров.       Со стороны звучит писклявый звук: Бамблби что-то сообщал своим соратникам, а его переводчиком выступил Раф.       — Бамблби говорит, что чувствует Оптимуса.       — Оптимус может быть повсюду, — Рэтчет раздражённо окидывает окулярами присутствующих. — Его могло разорвать на микрочастицы, могло переместить на Кибертрон, он может быть дезактив. Все варианты ответов сейчас рассматриваются.       — Но если Бамблби чувствует Оптимуса, значит, он живой.       — Это единственная зацепка, которая у нас есть сейчас.       Оптимус внимательно слушал команду, но больше ничего не делал. Не говорил. Мех сам до конца не мог сказать, почему медлит. Ему стоит лишь подать голос и объяснить довольно простую ситуацию: он стал невидим. Корпусом и ЭМ-полем. Очень полезный артефакт для шпионов, лазутчиков и партизан. Вероятно, изобретённый всё же во время войны. Может, нейтралами? Те могли устраивать набеги на посты автоботов и десептиконов, воруя энергон и не вступая в прямой бой.       Взгляд Прайма медленно переместился от артефакта к Еве. Было интересно смотреть на неё почти в упор, на расстоянии нескольких метров, но при этом не выдавая себя. Его Искра всегда становилась столь активна и весела, когда его рядом с ней нет?.. Или Прайм надумывает себе это? В это хотелось верить.       Оптимус пропал. Еве это осознание пришло не сразу.       Пропал. До этого момента, разговаривая с Рэтчетом, она действовала механически, а теперь мозг медленно осознавал ситуацию.       Оптимуса нет, а десептиконы, желающие захватить Землю — есть.       — Артефакт тоже исчез? — она поворачивается в сторону других автоботов.       — Его тоже нет.       Прайм применил массовое-смещение. Он мог касаться предметов, а, значит, и его тоже могли. Будучи в своём истинном размере кто-то рисковал наткнуться на него случайно — Оптимус занимал слишком много места в главном отсеке базы.       Оптимус старался шагать тихо. Он никогда не был разведчиком, а его сервоприводы не имели апгрейдов, делающих походку бесшумной. Тем не менее мех умел быть скрытным, когда хотел. Это не тот навык, который нужен Прайму, но он всё же был.       Мех двигался в сторону лестницы. Хотелось быть ближе к Еве, постоять рядом с ней. Увидеть все её эмоции ещё ближе, запечатлеть каждую из них. Может, она по-настоящему переживает за него?       — Значит, Оптимус может быть везде?       Этот факт не успокаивал и одновременно даровал веру, что он жив. Это оставалось главным.       — Нам нужно идти домой, — рядом появляется Джек. — Мы здесь не поможем.       — Арси в силах отвезти нас?       — Да, — фемка пожимает плечами и ступает ближе к платформе.       Прайм сдерживает громкое вентилирование. Он понимал, почему людей хотят увезти с базы — это было логично. Никто из них даже не догадывался о том, как работает этот артефакт. И всё же Оптимус был недоволен. Он не хотел расставаться с Евой.       … да и не должен. Возможно, так даже будет лучше. Оставшись с Евой наедине в её комнате, то он сможет с ней поговорить. Объясниться. Потом обязательно обратиться за помощью, но это потом.       С одной стороны Ева понимала желание Джека поехать домой, с другой стороны было некомфортно бросить ситуацию на самотёк.       — Хорошо, поехали, — она устало кивает парню. — Рэтчет, если будут новости, ты сообщишь о них?       — Проси это у другого автобота, — небрежно бросает Рэтчет.       Оптимус кидает долгий и внимательный взгляд на старого друга. Да, Прайм знал, что их отношения с Евой трудно назвать дружескими. Он никогда и не просил их становиться друзьями. Но неужели Рэтчет не мог относиться к Еве либеральнее? Она маленькая и хрупкая молодая органика. Требовать от неё многого — это смешно. Особенно когда требует Рэтчет, проживший миллионы лет.       Прайм среагировал на звук трансформации, а после тут же запустил свои протоколы. Хотел скрыться за чужим звуком, чтобы никто не услышал его. Так и вышло: Оптимус всю дорогу до дома семьи Дарби подстраивался под манёвры Арси, параллельно следя, чтобы никто из водителей не перестроился на «пустое» место.

***

      Арси останавливается в гараже, на своём законном месте, где всегда уходит в оффлайн.       — Нам может попасть от Джун, — Джек предупреждает первым, озвучивает то, что итак ожидаемо.       — Она всего лишь мать, которая волнуется за своих детей, — Ева толкает Джека в бок, чтобы растормошить парня. — Поиграй послушного мальчика, и она простит всё. Главное про Оптимуса пока что ничего не говорить.       — А что с Оптимусом не так? — звучит женский голос в дверях гаража, который тут же привлекает внимание. — Джек, Ева, в дом.       — Джун, — девушка приветливо улыбается. — Прости, мы с Джеком загулялись.       — Почему тебя не привёз Оптимус?       — Сегодня они были на вылазке, — Ева пожимает плечами. — Рэтчет занят им, не волнуйся.       Избегать частично правды было легко. Ева не врёт, а просто недоговаривает.       — Мы с Евой устали, — вклинивается в разговор Джек.       — На столе ужин, можете разогреть. Я завтра ухожу на сутки, поэтому, — Джун нежно хватает Джека за плечи. — Аккуратнее, пожалуйста.       Оптимус успел проскользнуть в дом. Это было трудно. Человеческое жилище с трудом вмещало его даже в массово-смещённой форме. Прайм молился, чтобы пол под ним не треснул — он всё ещё весил много тонн.       Невольно мех поймал себя на мысли, что действует, как преступник. Вор, забравшийся в чужое жилище. Это было недостойно Прайма, но он и не собирался ничего красть и даже подсматривать. Его сюда привело желание личного разговора с Евой, и если ситуация располагала, то почему нет?       Вслушиваясь в чужой разговор, мех не мог не отдать должное Джун. Та заботилась о Еве — это было достойно. Рэтчету стоило многому поучиться у коллеги.       По возможности Ева часто забирала еду в свою комнату, потому быстро разогрела всё в микроволновке под странным взглядом Джека.       — Если у вас так не принято, то не делай из меня какого-то фрика, — Ева забирает тарелку и поднимается по лестнице в сторону своей комнаты.       — Спокойной ночи, — слышится голос Джека снизу.       — Угу.       Когда Ева хлопнула дверью, крепко закрывая её, Оптимус уже был в комнате. Молча стоял в углу, наблюдая за Евой и надеясь, что ей здесь ничего не надо. Комната была даже по человеческим стандартам маленькой. Ева не хотела большего? Ей было комфортно? В дворце Праймов найдутся отсеки и кварты любого размера.       Прайм никогда бы не подумал, что наблюдать за чужим приёмом пищи бывает так увлекательно. На Кибертроне и на Земле не было принято пялиться на тех, кто ест, но именно этим мех и занимался. Смотреть за тем, как Ева приоткрывает свои пухлые губы, чтобы надкусить еду… Такая примитивная, простая вещь, но невероятно возбуждающая. Интерфейс-протоколы подали сигнал о запуске, но мех их пресёк. Не сейчас.       Пустая тарелка с грохотом опускается на стол, Ева делает это слишком резко, ведь все её мысли об одном — где, чёрт побери, Прайм.       Неужели канон был нарушен из-за её пребывания здесь? Такого не может быть, ведь Ева старалась не нарушать ключевые события.       — Рэтчет что-то придумает, Ева, — она устало потирает свои виски, — какой бы он ни был противный, у него процессор работает на ура.       Машинально девушка хватает со стульчика сложенную домашнюю одежду, а после лезет за нижним бельем. Сейчас она хотела одного: чтобы вода смыла с неё прошедший день.       Как мило. Его Искра разговаривает с собой, когда одна. Невероятно. Но и немного странно. Если Ева хочет поговорить или вести монолог, то всегда может позвонить ему. Оптимус всегда рад просто слушать Еву. Даже если она не знала об этом.       Оптимус на клик мнётся, когда видит, что Ева берёт в свои руки и куда направляется. Ванная. Там она разденется, оголяя своё прекрасное тело. Прайм машинально делает шаг вперёд, в сторону Евы, но тут же останавливает себя. Нет, он не пойдёт за Евой следом. Это нечестно по-отношению к ней. У него было множество возможностей поставить видеокамеры везде, но он этого не сделал, потому что уважал Еву и её личное пространство. Так почему должен поступать иначе сейчас? Потому что может?       Интерфейс-протоколы продолжали из раза в раз поставлять команды в процессор, но мех их игнорировал. Он не собирался ничего делать с Евой против её воли.       Вода всегда помогала расслабить тело, а вместе с этим и улетучивались плохие мысли, вплоть до той, что кто-то рядом есть. Возможно, это Девочка следит за каждым шагом Евы, но той уже глубоко плевать, что думает это таинственное существо.       Есть только здесь и сейчас.       Сейчас — это релакс наедине, здесь, в тёплой ванной.       Ева провела там добрых полчаса. Вылезла лишь тогда, когда голова закружилась из-за тёплого пара.       В комнате всё так же было тихо и темно. Не было даже звука с улицы, потому Ева открыла окно, чтобы впустить немного воздуха.       Оптимус перезагрузил оптику. Прошедшие тридцать бриймов он сосредоточился полностью на звуках: выкрутил чувствительность аудиосенсоров на максимум, слушая, как Ева плескается в воде. Как она водит ладонями по своему телу, как… Прайм даже не знал, что делал больше: визуализировал или фантазировал.       Но в конечном итоге всё это неважно. Абсолютно. Уж точно не тогда, когда Ева находится на расстоянии нескольких маленьких шагов, будучи прикрытой жалким куском ткани. Такая тёплая, почти что горячая; с этими капельками воды, стекающими со лба, по шее и в ложбинку между грудью… Оптимус хотел слизнуть их. Почувствовать, как обычная вода стала слаще самого дорогого энджекса. Как она пропиталась вкусом его Евы.       Интефейс-системы уже не спрашивали разрешения на активацию — они работали на полную мощность. Разве что коннектор ещё не активировался, но это пока.       Странный шум в комнате привлекает внимание. Ну не может же у неё быть паранойя?       Оптимус действительно был везде со своей странной любовью к ней.       Ева снимает полотенце, которым вытиралась в ванной. Стоило переодеться.       Прайм старается не смотреть. Он честно пытается отвести взгляд, но когда Ева стоит полностью нагой перед ним, то не может. Физически. Оптика сбоит, и Оптимусу приходится экстренно её перезагружать.       Оптимус не хочет думать об этом, но думает: если он перезагрузится, то его трансфлюид тоже будет невидимым? Это было бы очень кстати. Он мог бы покрыть Еву, а та только чувствовала бы его, но не видела… Зато видел бы Оптимус.       Отогнать эти мысли было тяжело, но скрываться больше не хотелось. Прайм сделал шаг вперёд, а после коснулся обнажённого плеча Евы. Продолжал смотреть на её прекрасное тело, сканируя одновременно всё.       — Здравствуй, моя Искра.       Ева не могла понять, что именно коснулось её, но это она почувствовала. Знакомый тёплый металл и голос.       — Бред, Ева, — она испуганно отшатнулась и схватилась за свои волосы. — Ты действительно бредишь, если слышишь его в своей комнате. Ха-ха, 10-метровый робот-пришелец, который стал размером с человека, — она действительно старается верить в то, что её мозг просто перевозбудился от последних событий и перемещения в этот мир.       Оптимус на клик замер. Его Искра не верит в то, что он здесь, рядом с ней. И даже не догадывается о массовом-смещении. Это… Интриговало. Ева же не обидится, если он немного поиграет? Совсем чуть-чуть.       Мех подходит ближе, касаясь головы Евы ещё более невесомым прикосновением, чем прежде. Контролирует свою силу с ювелирной точностью — это не прикосновение, Ева. Это всего лишь мановение ветерка из приоткрытого окна.       — Я всегда с тобой, — голос Прайм понижает автоматически до самой грани слышимости человеческим ухом. Если не прислушаться, то и не разберёшь, что было сказано.       Тёплый воздух у шеи Евы вызывает мурашки по всему телу.       — Что за чёрт, — Ева вздрагивает, подскакивает на месте и испуганно натягивает на себя одежду. — Это стрёмно, блять, это до чёртиков стрёмно.       Она поворачивается всем телом к пустой комнате. Ну кто может быть здесь? Оптимус? Разве? Но прикосновение к голове было таким… знакомым. Ева сошла с ума? Или она конкретно съехала с катушек?       — Не смешно, сука, это очень не смешно, если ты решила пошутить надо мной спустя такого долгого молчания, — она вытягивает руки вперёд, ища объект, машет, будто сейчас коснется чего-то или кого-то. Конкретно сейчас она готова была коснуться того существа, что отправило её сюда.       Прайм хмурит оптограни. Его Искра материться. Оптимус об этом, конечно, знал, но это было… Некультурно. Мех не хотел, чтобы Ева так разговаривала. Знал, что она может говорить по-другому. Ева — на его взгляд — была очень начитанной.       — О ком ты, Ева? — Оптимус спрашивает вслух, потому что это кажется уже очень серьёзным. Даже слишком. Еву кто-то преследует? Кто-то ей угрожает, а он узнаёт об этом лишь сейчас? Непозволительно. Ева должна делиться с ним, если кто-то смеет посягать на неё.       Ева чувствует как натыкается на что-то… твёрдое, а точнее на стекла, которых явно не были в её комнате.       — Оптимус? — глупая мысль. — Это ты?       Глупость, это явно был не он. Разве Оптимус не сказал бы сразу, что он здесь, когда был на базе среди своих?       Но Прайм был не в себе и вполне логично, что он мог последовать за ней. Но как он поместился в её комнате?       — Это я, Ева, — Оптимус берёт Еву за плечи: крепко и однозначно. Такое уже не перепутать со случайным прикосновением к чему-либо, — я здесь.       Мех аккуратно разворачивает Еву к себе лицом, не встречая сопротивления. Одежда раздражает меха: Ева была так великолепна без неё… Может, дело в холоде? Прайм готов согреть Еву.       — Артефакт сделал меня невидимым, — спокойно пояснил Прайм, — и скрыл ЭМ-поле. К сожалению, я не разобрался, как запустить обратный процесс. Пока что.       Вот он — ответ. Оптимус действительно здесь, рядом, и он почти что в порядке. Конечно, неловко было касаться чего-то, что ты не видишь.       — Почему ты не сообщил на базе об этом? — следом за главным вопросом, последовал следующий: если бы Ева видела его фейсплейт, то дала бы пощёчину. — Ты подглядывал?!       Теперь всё встало на свои места: и то, что она слышала, и то, что она чувствовала. Всё это время Оптимус по пятам следовал за ней, а не искал способ вернуть себя в нормальное состояние.       — Нужно сообщить Арси, что ты в порядке, — растерянно шепчет она.       — Нет, — мех останавливает Еву, прижимая к себе, — не нужно никому сообщать. Я в любой момент могу связаться с базой и доложить об этом. И я не подглядывал за тобой в ванной, но когда ты вышла, не успел отключить оптику. Прости меня, — Прайм склонил шлем, наслаждаясь Евой в своих объятьях. Какой она была хрупкой, какой мягкой, какой невероятной… Отчасти жаль, что после киберформирования всё это пропадёт. Но ничего, они смогут преодолеть и это.       Отпускать Еву не хотелось. Мех хотел простоять так вечность, а, может, и чуть дольше.       — Как ты поместился в моей комнате?       Её руки следуют по плечевым сегментам, касаются шейных магистралей, а вот чтобы дотянуться до фейсплейта ей придётся становиться на стульчик.       — Ты огромный всё равно.       Ева обманула бы саму себя, если бы сказала вслух, что ей не нравится. Нет, ей определённо нравится, что мех не так далек от неё, как раньше.       Процессор клинит от прикосновений Евы. Ева его трогает. Сама. Изучает своими деликатными и мягкими ладошками его броню, стыки, провода… Она даже не представляет, какое это действие возымеет на него. Лишь мотор рычит громче, да оптика темнеет на пару тонов.       — Массовое смещение, Ева. Кибертронцы умеют трансформироваться. Ты правда думала, что мы не можем уменьшаться, смещая свою массу внутрь? — Прайм мягко улыбается. Конечно, его Искра даже не могла додумываться об этом. Люди так не умели. Им не нужно было размышлять об этом. — Но меньше стать я не смогу. Это предел.       Теперь это объясняло всё. Ну конечно, разве крутые персонажи из крутой вселенной не умели буквально всё?       А что не умеет Оптимус?       — Просто появляются вопросы, — она задумчиво кусает губу, стараясь сформулировать вопрос. — Куда делись все остальные детали? Ты выглядишь так же? Ты не подпираешь шлемом потолок? Только посмей мне оставить вмятину.       Оптимус мягко усмехается на любознательность Евы. Та молодец. Тянуться к знаниям — это прекрасно. Это лучше, чем тьма незнания. Поэтому мех аккуратно берёт Еву за руку, тянет ладонь к своему фейсплейту.       — Все детали на месте, Ева. Я просто стал меньше, но внешний вид не изменил. Если сказать просто, то моя внутренняя плотность стала намного больше. И нет, потолок я ещё не подпираю. Здесь чуть больше десяти сантиметров до него, — обвинения Евы в порче имущества были почти что обидными. Мех внимательно следил за своими движениями, чтобы ничего не повредить и не навредить Еве.       Это звучало по своему восхитительно, даже будучи соразмерным с человеком, Оптимус был высоким. Возможно, у неё есть фетиш на подобное, а, возможно, ей просто симпатизировал сам Прайм.       — Тебя не было слышно, — Ева не видит, чего касается, но чувствует, как мех склоняется ближе, чтобы она изучила его. — Поразительно, насколько вы многофункциональны во всем. Я, конечно, обдумывала тот вариант, что вы можете так делать, но чтобы это стало реальностью — удивительно.       Но стоять настолько близко друг к другу было неловко. Ева сделала несколько шагов назад, выпутываясь из манипуляторов Оптимуса, и вернулась к своим штанам. Стоять в одном белье и футболке было неловко.       Как много он вообще видел?       Оптимус шагает вперёд на автомате, выхватывая из рук Евы элемент одежды. Нет, он не хотел, чтобы его Искра сейчас была полностью от него закрыта. Ей некого стесняться, когда она наедине с ним.       — Я могу быть тихим, если захочу, — Прайм упивается той палитрой эмоций, что видит на лице Евы. Ему этого мало. Надо больше. Многим больше, — и действительно многофункционален. Такова наша природа. Мы можем очень многое в самых разных областях, — Оптимус продолжает никак не комментировать своё действие.       Возмущение, смешанное со смущением, появилось на лице Евы.       — Отдай.       — Отними, — Оптимус никогда не был любителем подобных игр. Это было странное и непривычное поведение. Прайм не должен играть — он должен приказывать, но… Разве может он приказать своему будущему Бондмейту? — тебе нечего смущаться, Ева. Поверь мне.       Прайм приподнимает манипулятор вместе со штанами. Если его Искра так хочет одеться, то пусть попробует забрать их.       Ева сжимает кулаки от возмущения, которое накрывает её с головой.       — Что за бред, Оптимус? Это грубо, — но ту игру, которую затеял мех, она принимает, потому хватает стульчик у стола и тянет к Оптимусу. — Ну и ладно.       Ева хватается за честплейт Оптимуса, когда взбирается на стульчик. Так она явно достанет до желанных штанов, игнорируя тот факт, что другие лежат в шкафу.       Прайм хмыкает, наблюдая за своей Искрой. Как та тянется за штанами, как оголяется живот, когда футболка едва приподнимается… С него хватит.       Мех разжимает ладонь и одежда с тихим характерным звуком падает на пол. В следующую секунду Оптимус подхватывает Еву, едва не снося стул. Прижимает к себе, не давая встать на пол.       — Попалась, — внутренние системы нагреваются всё больше и больше. Охлаждать их совсем не хочется.       В моменте Ева хватается за него крепче, пытается найти опору на ощупь, чувствуя, как манипуляторами Оптимус придерживает её за бедра.       — Ты горячий, Оптимус, отпусти меня.       Тот факт, что он схватил её так неожиданно, сбивает Еву с мыслей. Прайм сейчас откровенно… заигрывает с ней. Нет, это она видит, прекрасно понимает, что вызывает приятное тягучее чувство внизу живота. Реакция её тела не заставила себя ждать.       — Оу, — Ева склоняет голову ниже, не видит, как близко его фейсплейт, но замечает как кончики волос падают на него. — Оптимус, ты перегрелся из-за меня?       — Да, — Оптимус отвечает тихо, почти шепчет, — очень, моя Искра. И это сделала со мной ты и твой непристойный внешний вид.       Прайм прижимает Еву к себе ещё сильнее. Знает, что она не обожжётся: температура не настолько высокая, чтобы навредить нежной человеческой коже.       Мех наслаждается лицом Евы так близко к своему. Этими невероятными глазами и губами. Всем этим. И всей ей полностью.       — Разве это достойно Прайма?       Ладони Евы находят фейсплейт меха. Теперь она откровенно его лапает, а после и вовсе целует. С этим размером прикосновения к боту было приятным, намного лучше, когда его рот соразмерен самой Еве.       — Отпусти меня на пол. Я достала штаны и желаю одеться. А ещё провести беседу о том, почему ты не сообщил своим товарищам о том, что с тобой всё в порядке. А потом я лягу спать.       А вот Оптимус… Где он будет ночевать? Кровать Евы для него маленькая. Возможно, его стоило положить около Ориона на полу? С котом они ладят. Или…       — Ты можешь ночевать с Арси в гараже.       Оптимус подставляется прикосновением Евы, как киберлис ласкался бы к своей хозяйке. Так и было. Ева его хозяйка: хозяйка его актива, титула и Искры. Всего Кибертрона и других территорий. Его Бондмейт.       — Я не буду ночевать с Арси, — мех отвечает спокойно, но твёрдо, — хочу остаться с тобой.       Мех шагает вперёд, а после медленно опускается на кровать Евы, продолжая прижимать ту к себе. Мебель натужно трещит, но вес Прайма выдерживает. Кровать действительно очень маленькая для двоих, но если Ева останется спать на Оптимусе всю ночь, то тогда им хватит места.       Звуки треска кровати могли сулить что-то плохое, и Ева молилась всем известным богам, чтобы завтра она не краснела перед Джун с просьбой установить новую кровать, ведь нынешняя треснула из-за Оптимуса.       Даже в голове это звучало извращённо.       — Нам действительно мало места, — бурчит девушка, когда взбирается на Оптимуса сверху. Это, пожалуй, была единственная удобная поза. — Чёрт, ладно, — согнать такого огромного робота спать в гараж не было ни желания, ни сил. — Оставайся.       — Спасибо, Ева, — Прайм был искренне благодарен своей Искре за разрешение. Возможно, будь она более настойчива, то он бы ушёл. Но если нет, то мех только рад услужить. — Постарайся лечь так, как тебе удобно. Я подстроюсь.       Мех провёл манипулятором по бедру Евы, а после поддел резинку трусов. Очень коротких трусов. Прайм изучал культуру людей, в том числе и их одежду. Знал, что не всё нижнее бельё у людей столь открыто. Неужели Еве удобно? В любом случае, в трусах или без Еву будет видеть только Оптимус Прайм.       Что самое странное для Евы, спать на Оптимусе было комфортно, на удивление даже мягко. И только она находит комфортную позу для них обоих, закрывает глаза, как чувствует касания Оптимуса. И это не было невзначай, слишком целенаправленно мех оттянул ткань между ягодиц.       — Оптимус, — предупреждающе шепчет Ева его действиям. Бёдра сжимаются больше не от неожиданности, а от желания продолжить это чувство.       — Ева, — отвечает мех и открыто ухмыляется. Она ведь всё равно этого не видит, — что-то не так?       Прайм натягивает ткань, но ровно так, чтобы не порвать. Мех не видит того, как ткань врезается в одну очень интересную часть Евы, но зато чувствует её однозначную реакцию.       — Почему ты так одеваешься, Ева? Мне казалось, что ты очень стеснительна.       Ева цепляется за стекло Оптимуса своими вспотевшими ладонями. Там останётся от неё след, хоть и ненадолго. Действия Оптимуса удивляют ещё больше, но удивление сразу сметается и даёт место возбуждению.       — Сексуализация белья? Глупости, — бурчит она. — Это комфорт и эстетика. Каждой девушке нравится, — она мнётся, чувствуя замешательство в своих объяснениях. Нет, конечно, Еве нравилось чувствовать себя сексуальной, это придавало ей уверенности в себе, — когда на ней красивое бельё, а особенно если оно ещё и комфортное. Поэтому убери свой распутный манипулятор с моего белья, Оптимус.       — Понимаю, — Прайм перестаёт тянуть резинку трусов — заместо этого скользит пальцами к лону, — ты великолепна, Ева. Поверь мне. В любом обличье и любой внешней броне. Но я не могу смириться с мыслью, что ты могла показываться в этом кому-то другому или не хотела красоваться передо мной. Почему так?       Прайм не вводит в Еву пальцы: скользит по влажной вульве, задевает клитор. Мех видит, что Ева возбуждена и не особо скрывает. Почему раньше скрывала?       Манипулятор Оптимуса ощущался на удивление тёплым, приятным, не таким, каким она представляла его, сидя на базе и изучая меха. Да, Ева представляла, рассматривала его, как только тот отворачивался. Сам по себе Оптимус был чертовски сексуальным, грех это таить. Главное его эго этим не гладить.       Тихий стон вырывается с губ девушки, как только палец проезжается по мокрому лону.       — Зачем мне показывать тебе то, что должно быть скрыто от посторонних глаз? — они не называли себя парой, да и как Оптимус представляет это? Ева просто бы пришла к нему и ошарашила новой покупкой? Нет, конечно, иногда, в самых тайных и извращённых фантазиях, она представляла, как будет реагировать мех, если она отправит ему фото ню.       — Потому что я не посторонний для тебя, Ева, — в ответ на дерзость Прайм посылает разряд тока. Совсем слабый, едва ощутимый… Для кибертронца, — понимаешь? Я хочу, чтобы ты это делала для меня. Только для меня, моя Искра.       Прайм толкает указательный палец вперёд, погружая в горячее лоно на несколько сегментов. Так и замирает, наслаждаясь жаром Евы. Мех как никогда жалел о том, что манипуляторы не самая чувствительная часть его корпуса. Но это ничего. Потом всё будет.       Контратаковать таким словам Ева не могла, как минимум из-за волны удовольствия, которую вызвал ток, а максимум из-за пальца, который проник глубоко. Ева начинает двигать бёдрами, чтобы насадиться на него ещё больше.       — Ты могла подойти ко мне раньше, если чувствовала себя неудовлетворённой, Ева. Я бы помог тебе всегда, — Оптимус с интересом смотрел, как Ева насаживается на его палец. Всего один палец. Пока что. — Ты невероятна, Ева.       Мех добавил ещё один палец, раздвигая тугие стенки влагалища. Ева поддавалась ему, её тело было покладисто ему. Разве это не было доказательством того, что они созданы друг для друга? Определённо да.       То как просто пальцы проникали внутрь, смущало. Ева не прыгала в кровать к первому встречному, потому объясниться перед Оптимусом, почему она так легко принимала его, не могла.       — Оптимус, — она тянет руку под себя, касается клитора, чтобы добавить дополнительную стимуляцию. — Оптимус…       Его имя вылетает с губ вперемешку с тихим стоном, чтобы не разбудить ни Джека в соседней комнате, ни Джун, которая спала на первом этаже.       — Часто ты этим занимаешься, Ева? Наверняка, да. Ты приноровилась молчать? — мех говорил задумчиво. — А если я сделаю так?.. — Оптимус подался ладонью глубже, резко насаживая Еву на себя. — Будь тише, моя Искра. Если сюда кто-то придёт, то он увидит тебя одну в столь интересном положении. Я даже готов не ревновать.       Это была ложь. Прайм всегда ревновал Еву. Он этого не показывал, но оно было. Эмоция, недостойная ни Прайма, ни кого-либо ещё.       Бёдра поднимаются от резкого движения. Еве действительно очень хорошо и мысль о том, что их, нет, её могут словить так, прицепилась к ней. Уже потом она подумает о том, насколько это ужасно.       Она кусает губу, прижимается лбом к холодному, как она думает, стеклу, и тяжело дышит. Спина изгибается от дрожи, которая пробивает всё тело. Отвечать Оптимусу она не хотела, особенно после того, как волна оргазма накрыла её. Собственные соки удовольствия издавали хлюпающий звук, когда мех сделал пробные толчки.       — Не смей так делать, — с придыханием шепчет Ева.       — Почему нет? — Оптимус, вопреки просьбе, повторяет движения, задавая им чёткий темп. — Тебе не больно и даже больше — тебе нравится. Если так, то я не остановлюсь. Всё, что я делаю, я делаю ради тебя и твоего удовольствия. Даже живу.       Прайм наслаждается оргазмом Евы, но ему этого мало. Его Искра сможет выжать из себя ещё одну перезагрузку… Или даже три?       — Ты такая шумная, — Прайм повышает голос. Если кто-то пройдёт мимо комнаты Евы, то обязательно его услышит, — будь тише.       В панике девушка вытягивает руки вперёд, пытается найти его фейсплейт, будто это поможет заткнуть вокалайзер этого уверенного в себе меха.       Слышится стук в дверь. Так всегда делала Джун, и Ева пугается, поднимается с манипулятора Оптимуса, тянется за одеялом.       — Да? — отзывается она, делая сонный голос, и укрывается с головой. Ей нужно было как-то скрыть то, что под ней что-то есть, но его и нет. Парадокс.       — Прости, если разбудила.       Нет, не смей. Джун, ты слишком добрая и хорошая женщина, чтобы видеть это. Ева проклинала этот момент, а в особенности Оптимуса, ведь женщина всё-таки вошла внутрь.       — Ты была расстроенная сегодня, когда вы приехали. С Оптимусом всё в порядке?       Ева сжимает края пледа и испуганно смотрит на Джун.       — Да. Ему… даже лучше, чем всегда.       — Возможно, ты просто боишься мне рассказывать?       Оптимус медленно вынул пальцы из Евы, а после с тихим щелчком выпустил коннектор. Тише не получилось — были звуки, которые заглушить в корпусе было нельзя. Да и не нужно.       Мех безмерно уважал Джун, но посмотреть на реакцию Евы хотелось очень сильно. Его Искра была слишком нуждающейся, потерянной и слабой. Прайм готов был показать, кто поможет ей стать сильнее и решительнее.       Насадить Еву на себя было на удивление легко. Коннектор скользнул внутрь. Оптимус сдержал стон и треск статики: это Джун точно могла бы услышать.       Глаза Евы расширяются больше не от удивления, а от страха. Страха того, что Джун словит её на чём-то постыдном, посчитает её грязной, и Ева окончательно потеряет поддержку в этом мире.       Но и удивление тоже присутствовало — как Оптимус мог такое сделать?       — Ты покраснела, ты точно в порядке? — Джун хочет подойти ближе, но видит, как Ева дёргается, накрывает себя ещё больше, даже лицо закрывает, чтобы женщина не увидела насколько… насколько Еве хорошо.       — Я, видимо, очень устала. Переутомление. Я бы хотела поспать.       — Ты ведь понимаешь, что всегда можешь прийти поговорить со мной? — голос Джун до чёртиков нежный. Ева ей благодарна, очень, но не сейчас.       — Да, Джун, я понимаю, — она кивает под пледом. — Но я действительно устала и хочу лечь спать.       — Я это говорю к тому, что, как твой опекун и женщина, могу поддержать. Если тебе нужен женский совет по отношению к Оптимусу, то я готова тебе помочь.       Оптимус с удовлетворением слушал слова Джун. Да, Ева должна была поговорить с кем-то об их отношениях. Так ведь делают феммы на Земле? Делятся своими переживаниями с материнской фигурой?       Прайм продолжал насаживать Еву на себя, пока не насадил до упора. Процессор раз за разом выдавал какие-то странные ошибки, но мех их игнорировал. Ему сейчас было не до этого.       Медленно опускать и приподнимать Еву было пыткой, но по-другому было нельзя: более активные движения заметят сразу.       — Ты не должна стесняться своих чувств, милая.       Нет-нет, Джун, сейчас не время лезть туда, куда не нужно. Ева наблюдала, как женщина садится за стол; повезло, что он далеко от кровати, и в тьме Джун многое не увидит. Оптимус действовал всё увереннее.       — Всё в порядке, Джун. У нас с Оптимусом хорошие дружеские отношения.       Дружеские. Друг бы не насаживал на свой коннектор её, не делал то, что Оптимус позволял себе делать.       Когда Прайм услышал слово «дружеские», то лишь в последний момент удержал рёв механизмов от гнева. Нет, они с Евой не друзья. И никогда ими не были. Ева — это его будущий Бондмейт, его Искра, его любовь. Не друг.       За эту маленькую ложь Оптимус несколько раз грубо врезается в податливое тело, не слишком боясь быть обнаруженным. Он ведь невидимый, а вот состояние Евы скрывает лишь тьма. Звуки та скрыть не сможет.       — Мг! — Ева закрывает рукой рот и смотрит на Джун.       Нет, так дело не пойдёт. Она должна выгнать отсюда Джун.       — Я правда очень устала, прошу, дай мне отдохнуть.       Со стороны женщины слышится тяжёлый вздох. Она кивает на просьбу Евы и подходит к двери.       — Если ты захочешь поговорить, я всегда открыта.       — Да, спасибо.       Оптимус следит за удаляющейся Джун и в тот момент, когда та закрывает за собой дверь, больше не сдерживается. Мех приподнимает и опускает Еву на коннектор грубо, быстро и шумно. Ему очень нужно слышать голос Евы: её стоны, крики и мольбы о большем.       — Какая ты лгунья, Ева. Маленькая развратная лгунья. Разве друзья так могут поступать? — Оптимус упивается властью над Евой и не скрывает этого. — Скажи мне честно, моя Искра.       Ева сильнее затыкает ладонью свой рот; нет, нельзя, чтобы Джун вернулась на эти странные звуки, которые Ева издает.       Коннектор Прайма растягивал внутри всё. Еве было тяжело мыслить, она лишь могла мычать в руку и бросать на Оптимуса недовольные взгляды. По крайней мере она пыталась это сделать в ту зону, где фейсплейт меха мог находиться. Как тот мог так сделать при Джун?       — Это я развратная? — шипит девушка и хватается за плечевой сегмент — пока что единственное, что служило крепкой опорой.       — Да. Это ты покупаешь вызывающее нижнее бельё. Ты так легко принимаешь меня полностью. Ты почти что кричишь от удовольствия перед лицом приемной матери. Не я, — Оптимус наслаждается прикосновениями Евы, а после замедляет свои движения, заставляя Еву прервать оргазм, — Ева, я тебе не друг.       Оптимус хочет, чтобы эти слова дошли до органического мозга Евы. Каждый звук до единого.       — Я твой будущий Бондмейт. Повтори, — Прайм прижал Еву к себе полностью за бёдра, заставляя остановиться.       Чёртова правдивость Оптимус, чёртов сам Оптимус с его маниакальным желанием обладать ею. Ева слишком хочет всего. Буквально всего Оптимуса, который сейчас может довести её до оргазма. Как и прервать его.       Девушка царапает металл, ощущает, как от этого болят пальцы, чувствует как раздражение накапливается всё с большей силой. Прайм снова начал свою шарманку про Бондмейта, снова он говорит об их вечной любви, которую тяжело назвать нормальной. Но когда твоё тело изнывает, а ускользающий оргазм отдаётся неприятной тяжестью внизу, из рта вылетают столь желанные мехом слова.       — Я твой будущий Бондмейт.       — Умница. Я тебе не верю, но ты всё равно умница.       Прайм возобновляет движения и в этот раз имеет одну чёткую цель — довести Еву до оргазма. Заставить ту сжаться на нём и простонать его имя на пике.       Прайма даже не волнует собственная перезагрузка — он готов уйти в оффлайн без неё, но с удовлетворённой Евой на нём.       — Давай, Ева. Кричи.       — Я не могу, не могу кричать! Джек… — сбивчивое дыхание, вперемешку с мычанием, которое издаёт Ева в жалких попытках быть тихой, не позволяет объяснить Оптимусу всю ситуацию. — Не так… Не так резко, Оптимус!       Ева сжимается вокруг коннектора Прайма, проклинает то, что потеряла контроль над ситуацией, забыла, что мех под ней — болен, что он ни капли не влюблён, что сделает всё, что от него нельзя было ожидать в адекватной ситуации. Но тем не менее она здесь, сама двигается на Оптимусе, продлевая момент оргазма.       Ведёт себя развратно, как и говорил Оптимус.       Оптимус наслаждается пульсацией мышц вокруг коннектора, но сам перезагрузку так и не получает. Мало. Было слишком мало.       — Ева, зачем же ты так громко? — Оптимус аккуратно снимает Еву с коннектора и отдает короткую команду на его скрытие. — Здесь рядом Джек и Джун. Ты можешь их разбудить. Даже Арси могла тебя слышать. У неё очень хороший слух, как, впрочем, и у любого разведчика.       Ева прижимает колени к груди. Тело до сих пор дрожит от такого насыщения, Оптимус, чёрт его дери, был искусным любовником, но в голос она это не признает.       — Я не ожидала этого от тебя.       Ева пытается слезть с кровати. Находится на одной постели с тем, кто хоть и сделал приятно, но такой ценой, не хотелось. Лучше она поспит у Ориона, тот, хоть и кот, но любит свою хозяйку по-нормальному.       Прайм Еве уйти не даёт: прижимает ту к себе покрепче. Из таких объятий она не выберется — силы слишком неравны.       — Прости, если сделал больно, — мех провёл манипулятором по влажной спине, — но мне казалось, что тебя всё устраивало. Я не прав?       — Я… — Ева решает, как лучше объяснить ситуацию. Нет, конечно, это было горячо, прекрасно, слишком хорошо, но… — Это делается в закрытой комнате, когда никого нет, Оптимус. Это как минимум неуважение к другим людям, и…       Она смущённо накручивает прядь волос на палец, пытается понять, как объяснить пришельцу земные рамки и устои, ведь автоботы точно не сталкивались с интимом на Земле.       — Это не культурно.       — Понимаю, — Оптимус решительно кивнул, — я смутил тебя. Но никто вокруг не понял, что случилось. Даже если были догадки, то вряд ли их озвучат, не так ли? Это действительно было бы некультурно.       Оптимус наслаждается красотой Евы. Та похожа на фемму из древних мифов, которая пришла к нему в ночи. Слишком прекрасна. Слишком нереальна и иллюзорна.       — Ложись спать, Ева. Я буду охранять твой сон и не побеспокою его. Обещаю.       Сначала хотелось поспорить, устроить бунт, но скорое принятие правды Оптимуса оставило Еву без слов; а после упоминания сна она и вовсе почувствовала усталость. После такого забега Ева действительно была утомлена, но в какой-то момент мелькнула мысль: Оптимус не получил удовольствие.       Но Ева бы соврала, если бы сказала, что сейчас её это волнует. Больше всего её манит мягкая кровать, и пусть Прайм со своими желаниями катится к чертям. Она просто хочет поспать.       Оптимус приглушил работу механизмов до минимума. Если бы кто-то зашёл в комнату, то ничего бы не выдало того, что Ева не одна. Ничего.       Вслушиваясь в мирное дыхание Евы, Прайм сам медленно отходил к оффлайну. Тормозил всё больше и больше процессов, окончательно отклоняя все запросы от интерфейс-панели.       Ещё успеется.