Protège-moi

— Иво, видит Единый, есть на свете много вещей, которых я не понимаю. Я, знаешь ли, уже свыкся с этим в силу возраста. Но я буду тебе благодарен, если ты мне всё же объяснишь. — Будешь лучше спать по ночам? Иво усмехнулся, выстукивая тонкими пальцами по парапету какой-то ему одному понятный ритм. Марк с силой потёр лоб, не реагируя на шутливый ответ. Они стояли на небольшой веранде дома Марка, пристроенной к его рабочему кабинету. Ночной Центр перед ними вспыхивал огнями иллюминации. Летний ветерок тихо касался их волос. — Со сном в последнее время и правда сложно, да. Но не в этом ведь вопрос. Я хорошо отдаю в себе отчёт, что… — Ну, хоть когда-то ты отчёт отдаёшь себе, а не мне. Дознаватель хмыкнул, пряча улыбку. Но сбить себя с мысли не позволил. — Я говорю о том, что прекрасно осознаю несоответствие субординации и моей просьбы. Но мне действительно не помешало бы знать, перед тем, как приказ вступит в силу. Если, ты конечно, не взвесил все «за» и «против» и не изменил решение. — Я взвесил все «за» и «против». Решение не изменю. — Опрометчиво, Иво. — Не думаю так вовсе. И, прости, не уверен что нуждаюсь в подобных оценках со стороны. — Хорошо. Приношу свои извинения. Иво кивнул, очевидно, не желая останавливаться на этом больше. Повисла недолгая тишина. Марк вновь заговорил. — Пересмотр дела спустя десять лет после случившегося вызовет ряд вопросов у Совета. Срока давности у дел по убийству нет. — Непреднамеренного убийства, Марк, совершённого ребёнком по неосторожности. Отвечать по закону должны все. Но в равной мере. Совершение тяжкого преступления в возрасте до шестнадцати лет подразумевает наказание в виде пребывания в исправительном учреждении закрытого типа. Не высшую меру. У меня есть вопросы к советнику Виардо. Я способен понять его боль от утраты единственной дочери — но она не должна стать оправданием для превышения полномочий на таком уровне. В этой связи вопросы у меня есть и к человеку, который исполнял мои текущие обязанности до этого, но, хм… задать их уже, как ты понимаешь, я вряд ли смогу. — Прошло достаточно много лет. К нам тоже будут вопросы, почему зашевелились только сейчас при столь обострённом чувстве справедливости — уж извини за дерзость. — Не знаю, кого ты имеешь в виду под словом «мы», я обычно избегаю генерализации. За делом Годар я слежу давно, практически с самого момента убийства в Лаграсе. Другой вопрос в том, что ещё год назад я бы вряд ли смог добиться согласия о пересмотре дела, учитывая то, что я не являюсь ей ни родственником, ни кем-то из близкого окружения. Вот именно. Не являешься. Сдалось же тебе… Эту фразу Жонсьер благоразумно оставил при себе. Но не удержался от следующей. — У тебя были хорошие отношения с Годаром. Не думаешь, что Совет очень быстро сложит два и два? Если Викарий и даст согласие, то… — Уже дал. Разумеется, при соблюдении определённых… условий. Марк только покачал головой. — Хорошо. Хорошо. Иво развернулся к нему, опираясь локтем на парапет. Марк выжидающе смотрел на друга, чувствуя, что разговор ещё не окончен. — Я знаю, что больше всего тебя интересует один вопрос. Ты можешь задать его. — Да. Почему? Иво посмотрел куда-то поверх огней Центра. Затем весомо, спокойно произнёс. — Хочу вернуть долг. Марк кивнул. Он не был удивлён. — Потребуется социализация, медицинская помощь. Длительное применение блокатора вряд ли способствует хоть сколько-нибудь удовлетворительному физическому состоянию. — Безусловно. Я возьму это на себя, если Инквизиция не посчитает нужным содействовать в реабилитации. — Что-то мне подсказывает — не посчитает. Но, я думаю, во всяком случае, Церковь не станет препятствовать. Иво нехорошо усмехнулся. — Лучше бы им не препятствовать, действительно. Он перевёл взгляд на изящные смарт-часы Breguet. Вверху матово-чёрного циферблата горело назойливое уведомление, отмеченное красной пометкой «важное». — Марк, подожди секунду. Иво открыл сообщение. Внимательно смотрел на него в течении нескольких минут, не меньше. Тонкая цифровая стрелка бесстрастно описывала круги. Марк вглядывался на него с лёгкой тенью тревоги на лице. — Иво? — Давида атаковали на задании. Он в интенсивной терапии, выживет или нет — неясно. Сильные ожоги, в сознание пока привести не удалось. Поехали. Марк чертыхнулся, вынимая из кармана смартфон. Поужинали. *** Рене сидела, сгорбившись, в углу какого-то заброшенного долгостроя. Её била мелкая дрожь. Она убила человека. Снова. Хотя, когда она убегала, ей казалось, что он ещё жив. Обессиленно подрагивающие пальцы левой руки. Широко открытые в немом ужасе глаза, обрамленные каймой обугленной плоти. И запах. Тот же, что и десять лет назад. Девушка в отчаянии уткнулась лицом в колени. Почему она не попросила хоть кого-то о помощи? «Потому что ты беглая преступница, ожидающая смертного приговора. Потому что ты псионик с нестабильным ресурсом и угроза для чистого, не отмеченного клеймом генетического позора, общества.» Мозг услужливо снабдил её подходящей аргументацией. Рене перевела затуманенные животным страхом и слезами глаза на свои дрожащие пальцы. Мир, прежде ограниченный лишь ненавистно стабильными стенами изолятора, сейчас давил на неё чужеродностью и враждебностью. «Те люди помогли тебе, а ты убежала. Идиотка. Конченая дура.» Ей показалось, что женщина, пришедшая в числе той странной команды, освободившей её из плена, была похожа на Мари. «Вот именно. Показалось. Не пори чушь.» Образ Мари мелькнул в её дёргающемся, словно искажённом помехами, сознании. Она будто услышала её негромкий, встревоженный голос. «Пожалуйста, месье, прошу вас, осторожнее… Это же ребёнок.» Эта часть прошлого неожиданно словно сорвала какое-то важное крепление в её эмоциональном механизме, который и так кое-как справлялся со всем происходящим. Она зарыдала — глухо, отчаянно, безнадёжно. Капли воды мерно падали где-то в отдалении, гулко отдаваясь под сводами бетонной коробки причудливым метрономом. Рене не знала, сколько она пролежала, скорчившись, на холодном настиле. Ресурс влаги в организме должен быть ограничен, в конце концов. Наверное, слёз просто не осталось. Они имеют свойство заканчиваться? Силы, по крайней мере, точно. Она опёрлась на шершавую поверхность ладонями, ища опору, пытаясь встань. Тяжело, с присвистом дыша, замерла в нелепой позе на четвереньках, словно потеряв способность двигаться дальше. Куда теперь? Можно просто прийти к Инквизиторам добровольно. Признаться во всём, покаяться, возможно, перетерпеть пару-тройку мучительных процедур, перед тем, как положить голову на плаху. «Ну, не на плаху. Тебя повесят, помнишь?» По лицу расползлась дрожащая, кривая ухмылка. Рене качнулась в сторону, и её вырвало. Прислонившись к стене, она бессмысленным взглядом упёрлась в алеющую рассветную кромку за провалами оконных проёмов. Сделав несколько неуверенных шагов, остановилась на мгновение. Затем, пошатываясь, направилась к выходу. Медленно гасли ночные огни Термитника. *** Иво сжимал пальцами виски, отчаянно сопротивляясь настойчивой, пульсирующей головной боли. Таблеток он старался избегать. Обезболивающего в его организме было и так… достаточно. — Месье Приор. Осторожный голос медсестры госпиталя Инквизиции вернул его в действительность. Мужчина перевёл на неё взгляд. — Давид Моро пришёл в сознание. Вынуждена сообщить, что, к сожалению, с большой вероятностью, ненадолго. Мы не пускаем к пациентам в таком состоянии никого, но он настаивает на том, что дело срочное, и касается лично вас. Девушка нервничала. Она не так давно работала здесь, и понимала, что события, в которые она вовлечена сейчас, выходят далеко за пределы её обычной, размеренной жизни. До этого ей доводилось иметь дело, в основном, с рядовыми силовиками корпуса, получавшими ранения на очередном боевом задании. Во всяком случае, не с приором Инквизиции и его ближайшим окружением. Иво Мартен быстро поднялся, не задавая лишних вопросов. — Благодарю вас. — Я провожу. Мерный писк аппаратов, поддерживающих угасающую жизнь поверенного приора Инквизиции, рассеивал вязкую ночную тишину, стоящую в больничной палате. — Месье Мартен? Голос Давида был дрожащим, слабым, оттого казался каким-то чужим. Иво опустился на стул возле его кровати, стараясь зрительно абстрагироваться от бинтов, покрывающих всё тело и лицо его верного сотрудника. — Давид, я не уверен, что тебе сейчас нужно тратить силы. Ты только очнулся, это уже… — Месье Мартен… Он надрывно закашлялся. Иво смолк, напряжённо вглядываясь в закрытое повязками лицо. — Я как-то читал, что… наш организм собирает все возможные ресурсы, перед тем как…перед тем как сдаётся окончательно. — Не говори глупостей. Здесь лучшие врачи, отличные хилеры, и… — Я чувствую, что времени не так много... Дело Годар. У вас есть диктофон? — Да. Сейчас, если это нужно. Иво включил Voice Memory, коснувшись экрана своих часов. — Так будет… надёжнее. Давид вновь надрывно закашлялся. — Человек, напавший на меня, сделал это посредством пси. Возгорание… Иво молчал, не прерывая его, боясь помешать. — Мы прибыли в Лаграс около шести утра. Изолятор был пуст. Отряд незамедлительно начал мероприятия по отслеживанию и поиск улик. — Её трекер? — Командор Пейе передал мне информацию, что сигнал пеленговался последний раз в районе Термитника, Десятый округ. Я выехал туда с четырьмя бойцами, запросив подкрепление, ещё семеро остались в Лаграсе, проводить поисковые мероприятия. Свяжитесь с ним как можно скорее — но, если они что-то найдут с момента исчезновения Годар, то естественно, сразу же сообщат вам. Моро с присвистом выдохнул, собираясь с силами. Грудь жгло, словно лёгкие облили изнутри скипидаром. — Но мы нашли её. По крайней мере, нашли человека, на котором был трекер. Иво сжал пальцы правой руки в кулак, не меняясь в лице. — Сначала нам показалось, что Годар не собирается оказывать сопротивление. Но потом бак машины взорвался. Амуниция двух бойцов вспыхнула. Ришар выстрелил на поражение, но его руку тоже мгновенно охватило пламя. Она побежала. Я стал преследовать её. Девушка была очень слаба физически, далеко уйти ей не удалось. Я быстро нагнал её, скрутил… а потом почувствовал жар. Следом огонь. Я горел заживо. Пытался потушить пламя, освободиться от амуниции. — Ты уверен, что это была Годар? — Сигнал прибора это подтверждает. Комплекция, внешность… Но мы не видели толком лица, девушка закрывала его капюшоном — знала, что её ищут. Она… Давид вновь зашёлся в отчаянном кашле. Приступ не прекращался, мужчина судорожно забился на больничной постели — прибор возле кровати взвыл как-то особенно высоко, тревожно. В палату быстрым шагом зашёл врач, отрывисто отдавая указания сопровождавшему персоналу. Иво кивнул, заметив его взгляд, и вышел из палаты, провожая взглядом каталку. Постояв несколько секунд, вытащил из кармана смартфон. — Мне нужен командор Пейе. Я буду через пятнадцать минут. Подготовьте всю информацию, которая на данный момент касается дела Рене Годар. Также отправьте ко мне Марка Жонсьера. Да, сейчас. Давид Моро скончался в палате интенсивной терапии через пятьдесят минут после того, как за Иво Мартеном закрылась дверь госпиталя.