Химаго Содзёбо-сана или кровь не вода

Как Джуниор ни старался владеть собой, он задохнулся от фантомной боли. Просторное подземелье, в которое он вошел, было ему до ужаса знакомо — именно в нем, охваченного наведенным психозом, схватили и приговорили здесь к пожизненному заключению в Азкабане. Стены, сложенные из темного камня, были тускло подсвечены факелами. Справа и слева от слизеринца вздымались ряды пустых скамей, но впереди, где скамьи стояли на возвышении, на них темнело много человеческих фигур. Сидящие вполголоса переговаривались, но как только за Джуниором, только магией Дайске сохранивший вид Гарри, закрылась массивная дверь, в зале воцарилась зловещая тишина, сменившаяся приглашением от судьи сесть. Джуниор перевел взгляд на стоящее посреди зала кресло с цепями на подлокотниках.Руки сами собой сжались в кулаки, стоило только вспомнить, как эти цепи ожили и опутали его в прошлый раз. Да и наличие Дамблдора рядом спокойствие не способствовало… Каждый шаг мага по каменному полу отдавался громким эхом. Когда он осторожно опустился на краешек сиденья, цепи угрожающе звякнули, но обвивать ему руки не стали. Чувствуя себя, прямо скажем, неважно, он поднял глаза на сидящих перед ним. Их было человек пятьдесят, и на всех, насколько он мог видеть, были мантии сливового цвета с искусно вышитой серебряной буквой «В» на левой стороне груди. Все смотрели на него сверху вниз — одни чрезвычайно сурово, другие с откровенным любопытством. Посреди переднего ряда сидел Корнелиус Фадж, министр магии. Слева от Фаджа Барти увидел дородную волшебницу с квадратным подбородком и очень короткими седыми волосами. В глазу у нее поблескивал монокль, и выглядела она довольно-таки устрашающе. Надо же, Амбридж, «Жаба» Долорес пожаловала по его душу. Если уж до суда допустили эту маньячку, значит, за Поттера взялись всерьез… Вот о чем ни он, ни Дайске, ни Дурсли не могли подумать, так это о том, что по пути в магазин в их маленьком городе можно наткнуться на дементоров! Поэтому, когда перед ним, рассказывающим изрядно похудевшему Эдуарду* о магическом мире, частью которого тот вполне мог вскоре стать, возникли дементоры, другого выхода, кроме как вызвать патронус, не было. Палочка Гарри слушалась его не очень хорошо, но вызвать своего Ибита** ему удалось, хоть и не с первой попытки. Это было лучше, чем позволить Дадли проявить свою магию — неизвестно, к чему это могло привести. Труды Дайске не прошли даром, к и этому дню Петунья и Эдуард уже перестроил зрение на магический диапазон, и уже могли понемногу использовать магию. Однако, это была капля от того, чем им только предстояло овладеть… — Очень хорошо, — сказал Фадж. — Обвиняемый явился — наконец-то. Можно начинать. Вы готовы? — крикнул он кому-то из сидящих. — Да, сэр, — откликнулся сбоку услужливый голос, который был Джуниору знаком. Очень очень знаком, и судя по драконьим ноткам — вскоре ещё и печально. Персиваль, ещё прекраснее в сдерживаемом гневе, сидел на самом краю переднего ряда. Бартемиус взглянул на него, рассчитывая хоть на какой-то приветственный знак, но напрасно, ибо напоролся на взгляд, обещающий ему как минимум близкое знакомство с Гримом или месяц без секса минимум. И это в лучшем случае. — Дисциплинарное слушание от двенадцатого августа объявляю открытым, — звучно провозгласил Фадж, и Персиваль тотчас начал вести протокол. — Разбирается дело о нарушении Указа о разумном ограничении волшебства несовершеннолетних и Международного статута о секретности Гарри Джеймсом Поттером, проживающим по адресу: графство Суррей, город Литтл-Уингинг, Тисовая улица, дом номер четыре. Допрос ведут: Корнелиус Освальд Фадж, министр магии; Амелия Сьюзен Боунс, глава Отдела обеспечения магического правопорядка; Долорес Джейн Амбридж, первый заместитель министра. Секретарь суда — Перси Игнациус Уизли… Из всей тирады верными были только должность судей и дата слушания, да и то, последнее переносили, так что, не считается. Мерлин, они даже имя Персиваля переврали, не удосужившись полное сообщить, не то, что проверить, настоящий ли Поттер перед ними… Мда, как директор и говорил, суд шили на скорую руку и белыми нитками… — Свидетель защиты — Альбус Персиваль Вулфрик Брайан Дамблдор, — произнес сзади негромкий голос. Помяни черта… Члены Визенгамота зашептались между собой.Одни судьи выглядели раздосадованными, другие — слегка напуганными, но две пожилые волшебницы в заднем ряду приветственно помахали Дамблдору. Что не укрылось от глаз спрятавшихся между магами отца и старшего Малфоя, по столь «грандиозному» случаю выбравшемуся из дома. Ещё минуты две директор и министр собачились, а после Фадж смог взять себя в руки: — Да, — сказал он, шурша пергаментами. — Хорошо. Итак, обвинение. Да. Он извлек из лежащей перед ним стопки нужный лист, набрал побольше воздуха и стал читать: — «Подсудимому вменяется в вину нижеследующее: то, что он сознательно, намеренно и с полным пониманием незаконности своих действий, получив ранее по сходному поводу письменное предупреждение от Министерства магии, второго августа нынешнего года в девять часов двадцать три минуты вечера произнес заклинание Патронуса в населенном маглами районе и в присутствии магла, что нарушает статью «С» Указа о разумном ограничении волшебства несовершеннолетних от тысяча восемьсот семьдесят пятого года и раздел тринадцатый Статута о секретности, принятого Международной конфедерацией магов». Вы — Гарри Джеймс Поттер, проживающий по адресу: графство Суррей, город Литтл-Уингинг, Тисовая улица, дом номер четыре? — спросил Фадж, глядя на Джуниора поверх пергамента. — Да, — сказал он.А что оставалось делать? Благо, Веритарсемус ему в глотку не вливали, чары Истины не накладывали, так что, можно было врать сколько угодно. А уж это, будучи Грюмом, Джуниор приучился делать виртуозно. — Вы получили три года назад предупреждение от Министерства по поводу незаконного применения волшебства? — Да, но… — И тем не менее вечером второго августа вы заклинанием вызвали Патронуса? — спросил Фадж. — Да, — сказал Гарри, — но… — Понимая, что вам воспрещено применять волшебство вне школы, пока вам не исполнилось семнадцать лет? — Да, но… — Понимая, что вы находитесь в районе, изобилующем маглами? — Да, но… — Вполне понимая, что в данный момент в непосредственной близости от вас находится магл? — Да, — сердито сказал Джуниор, еле удерживая себя от того, чтобы закатить глаза. Весь этот фарс со слушанием изрядно напоминал сказку про рождение василиска*. — Я сделал это, чтобы прогнать дементоров! — когда это его окончательно достало, громко сказал Барти, никому теперь уже не дав себя перебить. Он ожидал новых перешептываний — но наступила тишина, какой не было с начала слушания. — Дементоров? — переспросила после паузы мадам Боунс, вскинув густые брови и едва не уронив монокль. — Что вы хотите этим сказать, молодой человек? — Я хочу сказать, что в том проулке на меня и моего двоюродного брата напали двое дементоров! — А… — снова протянул Фадж, на этот раз язвительно улыбаясь и оглядывая Визенгамот, словно побуждая судей повеселиться с ним вместе. — Ну конечно. Я был уверен, что мы услышим нечто в подобном роде. — Дементоры в Литтл-Уингинге? — спросила мадам Боунс с великим изумлением. — Ничего не понимаю… — Не понимаете, Амелия? — Фадж по-прежнему улыбался. — А я вам объясню. Дементоры — отличная выдумка для того, чтобы вывернуться. Просто превосходная. Ведь маглы дементоров видеть не могут, не так ли, юноша? Очень удобно, очень… Но это только ваши слова, никаких подтверждающих свидетельств… — Я не вру! — громко заявил Джуниор, перекрыв очередную волну шепота на скамьях. — Их было двое, каждый приближался со своего конца проулка, вдруг стало очень темно и холодно, мой двоюродный брат почувствовал их и побежал… — Довольно, довольно! — воскликнул Фадж с чрезвычайно презрительным видом. — Увы, я вынужден прервать этот, без сомнения, хорошо отрепетированный рассказ… Однако, на этот раз прервали именно его — сначала громким стуком в дверь, а после и вовсе их грохотом от того, что створки резко распахнулись, ударились о стены, да так и остались, позволяя в зал пройти Петунье Дурсль, ведущей за собой маленькую, но грозную процессию. Джуниор выдохнул, довольно и успокоенно откидываясь на спинку кресла, услышав сбоку от себя горловой звук, будто Дамблдор подавился своей собственной бородой. Эх, мечты, мечты… — Э. Это ещё что за… — Молчать. — Негромко, но звучно, и непреклонно, произнесла Петунья, бросая на министра такой взгляд, что он ойкнул, по-быстрому отскакивая от стойки, стремительно покрывающейся льдом. …Одним из секретов, позволивших Вернону сократить расходы на свою фирму было то, что в ней не было должности официального юриста. Всю необходимую работу за него выполнял временно нанимаемый, роль которого исполняла Петунья, являющаяся солиситером, причем, получившая судебный сертификат***. В какой-то мере, её любовь к сплетням являлась обычным проявлением профдеформации… практиковала она не так уж и часто, занимаясь домом, но явно была хорошим специалистом… точнее, специалистом, с которым было очень неудобно вести дела для оппонента… А уж после того, как за неё взялся Дайске и раскрыл её дар — и вовсе опасно. Ибо ведьма — она и есть ведьма, и уж на что многие считали Лили Эванс сильной ведьмой, то её сестра слабой быть по определению не могла. Скорее, даже наоборот, и сила, таившаяся в ней все эти годы, получив свободу, следовала любой, даже самой слабой и инстинктивной воли владелицы. Вот и сейчас, большинство магов явно застыли под некой разновидностью массового Перфикуса, выслушивая, в подробностях то, что о них думает Петунья, о их судебной системе, и проводимом суде в частности, причем полностью цензурно и в чисто юридических терминах, с небольшими вставками-подсказками тщедушного мага-стряпчего. Дадли, которого мать привела за собой для участия в качестве свидетеля, терпеливо ждал своего триумфального часа за спиной, грея руки дыханием — гнев Кёмин-ведьмы расстекался по помещению мертвенным холодом, от которого даже втихомолку наложенные некоторыми волшебниками чары не спасали. Хоть как-то от него помогали небольшие огоньки, вроде того, вокруг которого собрались Малфой, отец Джуниора и Персиваль, бросивший перо на самозапись, и косясь то на записанное, то на мадам Дурсль с небывалым уважением. В том, что с Поттера снимут все обвинения, Джуниор уже не сомневался, его интересовало уже другое: Какую сумму в качестве откупных Петунья сможет стребовать с Фаджа, устроившего все это на свою голову?

***

Мадам Дурсль оказалась ещё мудрее, чем он подозревал — не давая магам даже слова вставить (да те и не могли, стук зубов все заглушал) она буквально вытребовала на законных основаниях сначала полную амнистию для «своего невинно обвиненного племянника», а после настояла на проведении ещё одного судилища. Точнее, слушания по поводу принятия в список магических родов ещё одного, под фамилией Эванс. Нет, ну, а что такого? Они перед её семьей виновны — виновны, все в сборе — все в сборе, соответствующее прошение было ей передано на рассмотрение ещё вчера, так что почему бы не совместить неприятное (для магов) с полезным (для неё)? Отказать ей не могли — во первых, прошение действительно было подано и даже подтверждено соответствующей магической печатью, а во-вторых, род действительно подходил под необходимые кретерии — наличие как минимум двух поколений владеющих магией родственников (в их число вошли сама Петунья, известная всем её сестра Лили и отпрыски обоих), магическое имущество (открытый в Гринготсе счет на фамилию Эванс) и двух чистокровных поручителей. Ими, неожиданно для всех выступил Малфой (в отличии от остальных отлично себя чувствовавший в своей щегольской, с мехом мантии) и… неожиданно для себя самого, директор. Он, правда, пытался что-то высказать, но едва попытался, как очередной порыв холода выбелил, покрыт изморозью кончик носа, и заставил стекло в очках треснуть. Пока тот пытался как-то согреть напрочь отмороженный нос, Петунья снова начала свою речь и… то бурчание под нос, что он произносил, судьи приняли за согласие. Закончилось все на достаточно громкой и неоднозначной ноте — очередное заклятие Дамблдора вышло из-под контроля. Громкий, взметнувшийся под изукрашенный инеем потолок, небольшая взрывная волна и… скопом хлынувшая на пол кровь. Изумленный Дамблдор прижимал окровавленную руку к лицу, держа на другой ладони небольшой, сплошь скрытый в кусочке льда кончик своего носа. Он ничего не сказал. Только посмотрел на торжествующую, и ничуть не скрывавшую своего злорадства Петунью так, что заговорщикам стало ясно. Первая кровь пролилась. Война действительно началась.

***

Луна открыла глаза, выныривая из будущего и тут же кинулась к Невиллу, всхлипывая. ничего, ничего… Ничего не поделать — эту смерть ни она, ни кто-либо другой, предотвратить будет не в силах. Не потому, что её действительно можно предотвратить, а потому что этого сделать нельзя, иначе одна жизнь обернётся тысячей смертей. Это — малое зло. Необходимая жертва. Кровь должна пролиться, и будет её много, так много… … Так много, что Луна до сих пор чувствует её тяжесть на своих руках. И ведь она даже не может никому ничего сказать, иначе узнавший изменит саму суть будущего одним фактом того, что он его знает. Разве кто-либо смог удержаться и не спасти своего знакомого и близкого человека от смерти, точно зная её день и час? Уж точно не окружающие её люди. Гриффиндорцы — потому что обязательно полезут спасать, слизеринцы — потому что не позволили бы кому-то лишить их ценного ресурса союзника. Ну, и про то, что все они «отгриффиндорены» по-полной тоже не следует забывать. И все же… В какой-то мере ей больно даже не от предстоящей смерти, а от того, что в этом случае всё зависит от неё — остальные уже давно приняли свою судьбу, все, и убийца и жертва, но… Но только от её действий может действительно хоть что-то измениться. Но ничего не будет меняться. Узор в полотне останется неизменным, и кровь одного станет смертельной отравой для другого. Так решила Судьба. Так решила она. Невилл только крепче обнимает всхлипывающую девушку, пытаясь успокоиться и не сжимать кулаки. Он не знает, и, честно говоря, не хочет знать, что же она увидела на этот раз. Он просто хочет, чтобы она больше так не плакала. Словно оплакивала кого-то.

***

— ВАЛИМ! Сириус резко вскочил от крика, буквально вырываясь из сна. тяжело дыша, он обвёл комнату всё ещё безумным взглядом, вспоминая, куда же именно нужно валить, но после выдохнул и упал обратно на подушки, закрывая глаза. Под веками тут же появились образы последних бессонных суток: всполохи заклинаний, крики, взрывы, следы трансгрессии тут и там, и яркие, до одурения, вспышки порталов… Полное безумие. - Люмос. — Из одеяла показалась рука со светящейся палочкой, а само оно зашуршало и после из его недр приподнял голову сонный Люпин. Пару раз поморгав, зевнул, посмотрел на часы, знаменующую такую рань, в которую не то что приличные — неприличные волшебники спят, и спросил: — Опять? — Просто… сам понимаешь… Это ж невероятно! У меня в голове не укладывается, что мы… Люпин снова посмотрел на него, явно большей частью сознания пребывая в дреме, после чего молча укрыл обратно одеялом, положил для верности свою руку на грудь, придавливая, и снова закрыл глаза. Приступы Сириусовых вспышек адреналина от воспоминаний и когнитивного диссонанса он умел купировать как никто. Анимаг выдохнул, закрыл глаза, и тоже вскоре заснул. Люпин хитро улыбнулся и погасил палочку, в последний миг выхватившую своим светом из тьмы заголовок лежащей на тумбочке газеты: «Массовый побег из Азкабана» * - я опять облагораживаю имена героев. Эдуард - отсылка к актеру Гарри Меллингу, сыгравшего Дадли в фильмах - его второе имя как раз Эдуард) ** - в каноне нет сведений о Патронусе Джуниора, пришлось проходить за него тесты... Результатом выпала сова. Ибит же - сова Афины. *** - в Великобритании существует два вида адвокатов - солиситор и барриситер, различий куча, но главное в том, что первые не могут выступать в суде, не имея соответствующего сертификата. К несчастью для Фаджа, у Петуньи оный имеется... Читатели, скажите спасибо LiliumConvallium - отзыв сего человече не только меня усовестил и буквально заставил дописать главу, но и спас одного из персонажей, напомнив мне мой собственный принцип: плох тот автор, что убивает персонажей, лишь чтобы разжалобить читателей. Но в том-то и дело, что я - уж точно автор не слишком хороший. Готовьтесь, дорогие. Вторая книга скоро начнётся.