***
- Ченлэ! - Джемин поднимает руку, умудряясь перекричать галдящую толпу оголодавший едва ли за три часа вяленькой учёбы студентов, и поднимает вверх руку, указывая младшим направление. - Джисонни, ты почему так мало еды взял? Твоему молодому организму нужно много энергии, чтобы расти! Вот, возьми мою половину, а Инджунни с тобой десертом поделится... Правда, хён? Спасибо! - Куда ему ещё расти?! Ты издеваешься? - возмущению Ренджуна нет предела: мало того, что на десерт обобрали, так и ещё лишний раз надавили на больное. - Хён, ты способствуешь развитию во мне комплекса! - Ченлэ показательно ворчит, но лишь быстрее приземляет застопорившего младшего, сразу передавая ему уже подготовленные для еды палочки. - Вот, Джи! Держи! Ешь! Джемин на эти “необоснованные бормотания коротышек” в адрес своего “миленького маленького Джисонни” лишь шикает и довольно улыбается, оставляя все нужные мысли о такой беспалевной ненавязчивой заботе младшего китайца при себе. - Ченлэ, - Ренджун решает не откладывать в дальний ящик, тем более когда причина этого самого разговора может появиться в поле их зрения в любой момент, - ты в последнее время не заметил ничего подозрительного... - Ты о МаркХёках, хён? Они три дня назад снова поругались, - старшие синхронно замирают, не слабо удивлённые чужой проницательностью на опережение, и Хуан еле находит силы кивнуть в ответ. - Они вообще странные: ссорятся непонятно когда и мирятся неясно как... Мы с Джисоном считаем... - Оу, нет! Это ты считаешь! - младший выставляет вперёд ладошку, физически открещиваясь от высказанной идеи. - Йа! Джисон! Мы же должны быть командой! ЧенДжи! Как ты можешь так жестоко со мной поступать?! Не абы с кем, а со мной, со своим соулмейтом?! - Не впутывая меня в свои делишки.. - Это никакие не “делишки”! Говорю тебе, там что-то происходит... - Что происходит? - голос Донхёка за спиной заставляет младшего китайца испугаться до ультразвука. Джисон реагирует с секундной задержкой, резко накрывая чужой рот собственной ладонью, но даже этого времени оказывается достаточно для нанесения ущерба. - Боже! Зачем так орать?! - Хёк растирает явно травмированное ухо пальцами, опасливо присаживаясь от младших подальше. - С каких пор ты стал таким набожным, Хёкки? - Джемин жуёт с таким видом, точно вокруг вообще ничего не происходит. - Последнее время от тебя только и слышно, что поминание Господа. И чувствуя его молчаливую громкоговорящую поддержку, уголки губ Ченлэ успешно побеждают гравитацию - пусть Джисон упирается, но вот Джемин его явно поддержит. Донхёк тяжело сглатывает, слишком шумно втягивая воздух сквозь раздувающиеся на эмоциях ноздри. Разумно оценивая риски, он наспех прикидывает, как быстро ему стоит работать челюстями и насколько срочно нужно валить отсюда, пока кому другому не вздумалось сболтнуть чего лишнего. - Что обсуждаете? - воздействие приземления Джено на длинную скамью по другую сторону от На сравнимо разве с ударной волной от небольшого такого мимимишного скачка в атмосфере, потому как На тут же оборачивается к парню, взрываясь улыбками, розовыми блёстками, пузырями и чередой, благо, трудно идентифицируемых звуков. Донхёка мутит. Он не отрывает глаз от безразлично ожидающего своей участи быть в очередной раз не съеденным салата, когда боковым зрением отмечает опустившийся напротив поднос, точно зная, кто в их компании предпочитает в качестве десерта арбуз. - Йа! НоДжем, Мин-Дже! Прекратите это немедленно! Тут дети! - Ченлэ неодобрительно щурится на старшего, всё же накрывая глаза самого младшего ладошками - тонкая психика этого двухметрового цыплёнка явно не способна будет выдержать всего того, что вдруг оказываются готовы выставить на всеобщее обозрение старшие. - Леле! Неудобно! Я ничего не вижу... - Жуй! - китаец впихивает в чужой рот часть собственных закусок, лишь бы его никто сейчас не отвлекал от сбора визуальной информации. Джемин не обращает ни на кого внимания, да и Джено оказывается ничуть не лучше. Он смотрит в лучистые глаза в обрамлении длинных пушистых ресниц и едва оказывается в состоянии припомнить что, во-первых, Университет не поощряет однополые отношения, как и всё общество в целом, а во-вторых, публичные поцелуи и прочие выражения интимности идут в разрез школьных правил вне зависимости от половой принадлежности партнёра... потому разумно, в самый последний момент, чуть отводит голову, позволяя шкодливой улыбке Джемина проскользнуть в паре сантиметров от его щеки. - Айгу! - Ченлэ смеётся, и, если честно, этот звук неизменно расслабляет старших, принося лёгкость и уютную теплоту в любую, даже самую неблагоприятную атмосферу. - Так о чём вы тут без нас сплетничали? - Джено возвращает оставленную было тему, и Донхёк, точно почувствовав неладное, нервно ёрзает. - Да так, - стоит Ченлэ только открыть рот, как за столом напрягаются все, даже те, кто не в теме. - Ренджун-хён интересовался... - Леле, - боги не зря послали им Джисона, - ты не хочешь сходить со мной к автомату? - Ченлэ обращает на младшего заинтересованный взгляд. - Там вроде покари завезли. Во всяком случае, я видел, грузчики коробки загружали... Ещё до того как Пак Джисон успевает завершить своё короткое, но экстра ёмкое предложение, его буквально физически сносит волной чужого энтузиазма. Забыв обо всём на свете, включая старательно сводимых всеми силами и против сил хёнов, Ченлэ умудряется едва ли не за шиворот выволочь Джисона из-за стола и далее вниз по коридору к нужному ему аппарату, где, о ужас, всю минувшую неделю наблюдалось полное отсутствие любимой газировки Чжона. То ли интуитивно, то ли с полпинка Наны под столом, но Джено соображает, что несостоявшуюся для разговора тему поднимать в третий раз не стоит, а потому с уходом младших над парнями зависает неожиданно тяжёлая для всех атмосфера. “Может На прав, и Ли просто сел на диету?” - Хуан хмурится, не одобряя мысль. Однако, даже так, всё лучше, чем если бы он в очередной раз отправил переведённую понапрасну еду в мусор. В то же время, напротив него Марк вяло жуёт свой кусок птицы с таким видом, точно ему вместо горячего теста ошмёток лежалого картона подсунули. И самое главное, ни один из них ни произносит ни слова: не слышно ни привычно скомканного приветствия от Марка, ни беспочвенных шуточек и коверканий чужого имени от Хёка. Даже Джемин не удерживается от лёгкого толчка в плечо Джено и вопросительного кивка в сторону его старшего товарища. Ли тут же склоняется к чужому уху и, шепнув младшему что-то явно не в тему, заслуженно получает лишь очередную волну наимилейшей возни. Донхёк с грохотом опускает металлические палочки в “опустевшую” миску с размазанными по её стенкам салатными листьями и поднимается, тут же перекидывая через плечо лямку рюкзака. Он недовольно ворчит что-то про следующую пару и то, что пойдёт первым, пока Ренджун осуждающе высверливает другу висок, будучи более чем осведомлён, что следующей пары у младшего нет, и он нагло врёт, стремясь избежать неприятной для себя компании. Марк на его действия даже ухом не ведёт, продолжая бессмысленно копаться в телефоне, перескакивая от коротких ответов на град ненужных сообщений к такой же бессмысленной прокрутке лент всех имеющихся под рукой социальных сетей. Всего этого оказывается более, чем достаточно, чтобы сделать соответствующие выводы, даже без помощи всевидящего ока Ченлэ. Ренджун проскальзывает по гладкой седушке, занимая место Донхёка, стоит тому только скрыться за прозрачной дверью столовой. Марк, наконец, прекращает страдать хернёй, гасит экран гаджета и поднимает на серьёзно настроенного китайца явно уставший взгляд. - What?.. - Оставь, да, сейчас эти свои англицизмы и отвечай мне внятно и по-корейски: что ты сделал Ли Минхён? - Марк дёргается, слыша столь формальное и грубое обращение. - Минхён? - Джено морщит нос и склоняет набок голову, пытаясь понять, что случилось с их “милым Инджунни”? И чем Морк успел так остро всех вокруг выбесить? И главное, когда? - Что ты имеешь в ви... - Вас с Хёкки! Очевидно, что общество друг друга вас изрядно напрягает, так что давай ты сейчас не будешь разыгрывать передо мной невинность, а просто объяснишь суть вашей проблемы, чтобы мы могли разобраться и всем однозначно стало легче! Марк лишь сокрушённо прикрывает глаза, глубоко и протяжно выдыхая - увы, “легче” в данном случае только сказать, но уж точно не сделать. - Ренджун, послушай, я понимаю... - Нет, это ты послушай! - маленький бойкий китаец склоняется над столом, вперяя в старшего максимально убийственный взгляд. - Это ты ничего не понимаешь! Это не ты уже неделю живёшь с призраком лучшего друга, который почти не ест, не спит и отвечает через раз! Это не ты будишь его по утрам, чтоб прекратить кошмар и остановить слёзы.. - Он плакал? - взгляд старшего словно проясняется в секунду. - Справедливости ради, будишь его и не ты тоже! Но если по делу, то да, - Джемин в полной мере считает, что имеет право вмешаться. - Он плакал во сне. Я вынужден был вмешаться сегодня утром, потому что это уже было просто невозможно слушать. Взгляд На не внушает старшему ничего позитивного. Да, возможно, он не столь откровенен в выражениях, как Ренджун, однако, откровенности его взгляда вербальные навыки Хуан Ренджуна вполне могли бы и позавидовать.***
- Донхёк? - Марк бродит тёмными коридорами, пытаясь наугад найти нужную дверь. - Хёкки... - он медленно, но верно теряет надежду перебороть чужое упрямство. Это почти абсурдно: они поругались не из-за чего, буквально на ровном месте, просто потому что младший вспылил, а старшему не хватило мозгов не идти у него на поводу. И как итог, Марк вынужден бродить тут в одиночестве, пытаясь каким-то образом найти решение несуществующей проблемы в несуществующем мире… “класс!” Кажется, он блуждает во сне уже большую часть этой ночи, но стрелки и цифры на стене убеждают в том, что он едва ли потратил на поиски парня пару часов. - Где он может быть?.. Марк останавливается, кажется, впервые за всё проведённое в этом пространстве время замечая не особо примечательную дверь с противоположной стороны холла, как раз той, где он бывает разве что по ошибке. Ничем не примечательное такое, тёмное полотно с небольшой прорезью узкого смотрового окна в гнутый коридор, словно специально созданное для того, чтоб никем не быть замеченным. В сложившейся реальности - не быть замеченным Марком. Донхёк спокойно работает в студии, решая больше не тратить и секунды своего драгоценного времени на бестолковые размышления ни о чём, ни о ком и, вообще, не по делу. Пухлые мягкие накладки наушников полностью отрезают его от остального мира, позволяя действительно поверить, что он здесь совершенно один и никто не сможет его сейчас побеспокоить. Кажется, уже давно его не захватывала столь продуктивная волна вдохновения. Всего за пару часов в студии Ли умудряется и подводку следующего шоу продумать, и несколько каверов на пробу записать. Парень забирается с ногами в кресло и ставит последнюю запись на повторное проигрывание. Он мягко покачивает головой в такт льющимся битам и, улыбаясь, искренне сожалеет, что всё это навсегда останется лишь в его воображении. Дослушав композицию до конца, Донхёк стягивает наушники на шею, давая и голове, и самим ушам немного отдохнуть. Он грустно вздыхает, растирая пальцами тёплую мочку, чтоб в следующее мгновение напряжённо замереть. Донхёк устремляет на дверь всё своё внимание, стараясь сосредоточить силы на одном лишь замке. “Дверь закрыта. Она закрыта. Она. Закрыта. Замок в ней провёрнут на полных два оборота,” - он тяжело сглатывает, шумно втягивая застывший воздух. - “Она закрыта. Закрыта. За...” - Донхёк?.. - Марк жмёт на ручку, ощущая странное сопротивление. - Хёк, ты здесь? - пробует ещё раз, и глухое полотно откатывается, шурша прорезиненным краем о высокий упругий ковролин. Парень застревает на входе, не к месту задаваясь вопросами этики и морали, но интерес берёт верх. Он внимательно осматривается по сторонам, отмечая, что эта студия определённо отличается от всех остальных, что он уже успел найти в этом крыле. В комнате явно кто-то был совсем недавно, и этот кто-то, столь же явно покинул её едва ли за пару минут до его, маркова, появления здесь. Ли опускается в донхёково кресло и легонько раскручивается, размышляя о том, что в следующий раз стоит быть тише, однако, на очередном повороте уже останавливается, задумываясь, будет ли у него этот самый “следующий раз”, учитывая вспыльчивую натуру и не самый податливый нрав младшего вкупе с “нанесённой” старшим обидой. Можно предположить, что Донхёк довольно долго уже скрывал от него это место, вероятно, именно здесь и проводя то самое “личное время” за “личными делами”. Что ж, теперь у старшего есть основания полагать, что его представления о спрятавшемся в шкафу парне были опрометчивы и далеки от реальности. Это место Хёк явно бережёт, так с чего бы ему давать старшему ещё одну попытку проникнуть сюда, очевидно, против его, Донхёка, воли. Донхёк даже не подозревал о том, что умеет так быстро перемещаться... хотя вероятно, это всего лишь побочный эффект пребывания во сне и никакими сверх способностями он, на самом деле, не обладает. Он сидит в шкафу тихо, как мышь, и предпочитает не думать о том, насколько вся эта ситуация унизительна. Донхёк лишь слегка склоняется, устремляясь последними крупицами здравомыслия и пристального внимания в оставленную на всякий случай щель между неплотно закрытыми створками. Он старается избегать прямого взгляда на старшего, боясь быть замеченным, но всё же не может пустить ситуацию на самотёк. “Нет, нет, нет, нет! Только не это!” - Донхёк округлившимися от ужаса глазами наблюдает за тем, как обернувшись в кресле полубоком, Марк всё своё внимание обращает на светящийся в полумраке экран с открытыми в нескольких окнах файлами. Вот этого Хёк допустить не может никак - если старший поймёт, что Донхёк и Хэчан одно лицо... на самом деле, он понятия не имеет, что такого страшного тогда произойдёт, ведь очевидно же, что ничего, но всё равно капризно этому сопротивляется, стараясь максимально оттянуть этот момент истины для старшего. Младший все свои масли сосредоточивает на том, чтобы заблокировать воспроизведение. Он правда не готов... или же он просто желает в это верить. Марк ожидаемо жмёт на плей, испытывая какой-то нездоровый интерес. Звук икает и запинается, пока Донхёк в своём укрытии переживает самый настоящий кризис личности. “Вы когда-нибудь собирали пазл?” - глаза старшего опасно округляются, пока мозг очевидно признаёт голос из динамика знакомым. - “Думаю... в эти дни... бы неплохо... вместе какой-ни... пазл. Пока я...” Донхёк цепляется ледяными пальцами за волосы, не понимая, почему это делает? Неужели он действительно хочет, чтобы Марк его услышал? Неужели он настолько жалок? Звук резко прерывается, заставляя младшего снова уставиться всем своим вниманием в эту чёртову щель. Марк хмурится, быстро зажимая клавишу стоп, и отрицательно мотает головой. Это неправильно, и это совершенно против его принципов. Он не имеет права это слушать, равно как и находиться здесь. Донхёк предупреждал, что у него есть где-то тут, в их общем сне, своё личное пространство, где он занимается своими личными делами, когда не хочет контактировать со старшим. Находясь здесь сейчас, Марку как-то больше не хочется добавлять к данным младшим характеристикам своих занятий эти пошлые воздушные кавычки. И по факту, разве это не справедливо? Ведь у Марка такое место тоже есть. И да, пусть младший и мониторит порой его там нахождение, но так или иначе, убедившись в его локации, до самого утра больше не лезет и не мешает. Даже восстановив своё законное уединение, Донхёк ещё долго продолжает сидеть в шкафу. Поведение этого бесящего канадца его приятно удивляет, попутно заставляя испытать некое близкое к стыду состояние - он такой же выдержанной и зрелой позицией в отношении старшего похвастаться не может. Он в принципе, уже давно не понимает своей позиции ни по одному из вопросов, что столь настойчиво загромождают весь доступный ему горизонт возможностей. Единственное, что он готов признать на текущий момент, что все они так или иначе сводятся к Марку.***
- Первый раз, ты был пьян, и к тому же мы спали, - Марк отрывается от конспекта, поднимая на парня грустный взгляд. - Второй, я... я повёл себя глупо, после внезапного появления Ченлэ и Джисона на крыше, я запаниковал и оказался не готов к диалогу. Мне правда стыдно за всё, что я тебе наговорил тогда, - старший коротко кивает, соглашаясь с определением их ситуации и принимая, по сути, не нужные ему даже извинения. - Может попробуем ещё раз? Третий? Марк считает родинки на красивом лице, находя это время необходимым и достаточным для тренировки чужой выдержки. - На этот раз ты готов меня слушать? - Хёк коротко кивает, опуская глаза в пол. - Только... - Марк судорожно пытается сообразить. - У нас тренировка сразу после пар, я даже не знаю, когда мы закончим, - младший отзывается лишь коротким разочарованным “оу” . - Может тогда всё же ночью? Так нам хотя бы никто не помешает. Донхёк оказывается не в состоянии сдержать вздох откровенного облегчения - он уже было решил, что опоздал, так что услышав согласие старшего попробовать договориться обо всём ещё раз, лишь коротко кивает, чувствуя, как позорно широко по лицу расползается улыбка. Он сумбурно прощается, уносясь дальше по коридору, и Марк улыбается уже устойчиво идиотически, глядя ему вслед и размышляя о том, что в это время дня, Донхёку явно нечего делать в той части корпуса, куда его столь шустро уносили сейчас ноги. Однако, во имя спокойного разговора по существу сегодняшней ночью, старший благоразумно возвращает взгляд в тетрадь и решает промолчать. Попытка поговорить номер три оказывается для младшего во всех смыслах особым опытом. Донхёк сам пробует пойти на сближение, и это как минимум ново, а как максимум заставляет парня чувствовать себя крайне неуклюже, уязвимо и вообще не на своём месте. За едва ли месяц этих недоотношений, он уже успел привыкнуть, что, пусть и странным, и не всегда очевидным образом, но инициатива так или иначе неизменно исходит от старшего. Да, Донхёк тот ещё провокатор, но дальше шуток и невинного веселья поле влияния его спланированных акций почти никогда не распространяется. Отношения же с Марком - это вообще отдельная история, на страницах которой, Хёк лишь слепой котёнок, не имеющий ни единой подсказки, как лучше ступить, где погладить и на что надавить, чтоб лапки не пришибло резко захлопнувшейся обложкой. Он семенит по коридору, стараясь прикинуть какова вероятность того, что Марк уже вернулся с тренировки, покончил со всей своей вечерней рутиной и успел уснуть... и честно говоря, она минимальна, так как изрядно утомившись за прошедший день переполняющим его энтузиазмом гиперактивного ожидания, Донхёк умудрился вырубиться едва ли не за столом на глазах изумлённых Ренджуна и Джемина. Как он и предполагал, зал встречает его тишиной и приглушённым светом. Ли бросает взгляд на часы и, действительно чувствуя себя полным идиотом, понимает, что учитывая довольно плотный график предстоящих в этом сезоне встреч, тренировка едва ли закончится в ближайшие полчаса, а значит появления старшего не стоит ожидать в ближайшие два. Хёк опускается на пол, решая даже свет не включать, и старается наспех сообразить, чем может занять время помимо ещё одного раунда обдумывания всего того, что критически остро необходимо сегодня выговорить старшему. Он бубнит что-то под нос, бездумно играя со шнурками кроссовок, и размышляет о том, насколько рискованным может оказаться быстрый визит в студию. Ему бы хотелось кое-что попробовать хотя бы в весьма грубых общих чертах, чтобы просто проверить звучание. Он уже успел убедиться, что хотя бы в этом аспекте сон и явь отличаются незначительно... когда за спиной исключительно тихо опускается ещё одно тело, и кольцо крепких рук обнимает его поперёк живота, молча прижимая к крепкой груди. Донхёк успокаивается за тысячную долю секунды, прекращая свою бесплотную возню, и расслабленно откидывает голову на какое-то парадоксально широкое плечо, вздыхая так, точно с его собственных плеч только что свалилась непосильная тяжесть. - Ты рано, - уставший голос Марка в полумраке зала звучит как-то по-особенному гармонично. - Ты тоже, - Донхёк боязливо гладит его по предплечьям, стараясь не думать о том, как же хорошо и спокойно ему в этих руках. Марк не торопится с ответом, и это опрометчиво обращает на себя внимание. - Эмм, просто.. Джонни куда-то торопился. Сильно. Вот и распустил всех раньше, - столь явное и легко считываемое раздражение в голосе несколько удивляет младшего, но он предпочитает молчать. Тема Джонни явно не занимает верхних позиций топ-листа Марка Ли, так что, не имея чёткого представления, что уже успели не поделить между собой старшие, Донхёк предпочитает лишний раз не ворошить. - Сказал, чтоб мы хорошенько восстановились перед завтрашней тренировкой. - И поэтому ты снова тут, - Хёк фыркает, открыто улыбаясь и шлёпая старшего по рукам. - Тебя не тошнит от этого места? Марк отрывает голову и озирается по сторонам, точно первый раз имея возможность вот так вот просто оглядеться. - Не знаю... думаю, мне тут нравится, - он неловко жмёт плечами, точно ему даже неудобно за свой ответ, но Донхёк все эти тонкости пропускает мимо, задаваясь одной лишь целью - поговорить. - Значит, остаёмся здесь? - он разворачивается в некрепких объятиях, неожиданно оказываясь со старшим нос к носу, слишком близко для того, чтобы звуки складывались в слова, а мысли не поддавались земному притяжению, устремляясь ниже. Марк ещё помнит о том, что они планировали общаться словами через рот, но ведь через рот можно общаться не только словами? Тем более с Ли Донхёком, обладателем чертовски соблазнительных пухлых губ сердечком и россыпи родинок по искрящейся солнцем коже. Марк снова плывёт и на этот раз по течению. Он мягко, но крайне эффективно подхватывает парня под бёдра, перетягивая в кольцо собственных разведённых ног и побуждая скрестить щиколотки у себя за спиной. Донхёк вздрагивает и напрягается, но оказывается слишком взбудоражен для активного сопротивления, поэтому послушно прогибается в пояснице, вжимаясь собственной в чужую грудь, и замочком кистей притягивает старшего ещё ближе, покорно открывая рот для поцелуя. Марк даже не думает церемониться, сразу включаясь в процесс на полную. Он целует и кусает губы, срывая тихие стоны и ловя пальцами дрожь по коже. И младший послушно отзывается на каждое движение, старательно пытаясь повторить, ответить, отчего лишь больше распаляется и плавится в неловких попытках подстроиться под заданный старшим ритм. Дыхание сбивается, и Донхёк громко протяжно стонет, цепляясь одной рукой за плечо, второй зарываясь в спутанные волосы на затылке, чуть подтягивается выше и буквально седлает бёдра старшего. Марк зачарованно смотрит на возвышающегося в такой позиции над собой парня и, боги, он хочет его прямо здесь и сейчас и вовсе не для разговора. Ладони плотно сжимают упругие бёдра, и Хёк дрожит и ломается под обрушившимся на него напором. Марк опрокидывает его на гладкие паркетные доски, стараясь подстраховать от удара, но даже приложи он сейчас младшего об этот самый пол головой, а не лопатками, едва бы Хёк это заметил. Он стонет, дрожит и выгибается, полностью забывая о цели сегодняшней их встречи и единственное, чего он хочет... просто хочет. Здесь, сейчас и именно Марка, и вот не принципиально ему уже, как и в какой мере он сможет прочувствовать процесс и насколько там успели расшириться границы его опыта. Он хочет. Он согласен. Сейчас. - Love? - Марк понимает, что вот эти вот укусы по шее ни к чему хорошему их не приведут , и надеется немного притормозить младшего. - Хёкки, пожалуйста... - честно говоря, Марк не рассчитывал на то, что ему придётся настолько туго, но стоит укусам смениться скольжением самого кончика языка вдоль вздувшихся вен, как он меняет исходную точку зрения на ситуацию. - Хёк, я тебя сейчас трахну и, поверь, тебе не понравится... - А может мне как раз и понравится?.. - “Oh my fucking gosh… hella shit! Марк Ли, соберись! Fucking shit!” - М-Мэл? - Донхёк крупно дрожит и гнётся в пояснице ещё больше прижимаясь явно не к телефону в кармане старшего. Марк цепляется обеими руками за чужие волосы, стягивая мягкие пряди в кулаках, крепче фиксируя на месте и заставляя стонать в разы громче того, что можно позволить себе в реальности... одна мысль об этом сворачивает всё его нутро тугим узлом. Боже, он бесстыдно желает повторить это в жизни, чтоб убедиться, что голос Хёка так же волшебно будет отражаться от этих стен, биться в окна и рикошетить похотью прямиком между ног старшему. Он слабо контролирует инстинктивные движения своего тела, особенно той его части, что оказывается ниже пупка, но судя по участившимся и значительно прибавившими в откровенности стонам младшего, того всё более чем устраивает. - М-мар! Марк, Марк, Марк! - Донхёк цепляется за него, напрягаясь всем телом и до боли стискивая на чужой пояснице хватку собственных бесконтрольно дрожащих ног, пытается зафиксировать их обоих, пока реально не стало поздно. Марк сипло дышит в едва прикрытую воротом футболки ключицу, пытаясь поднять мысли хоть немного выше пресловутого пупка, и ощущая, что старший медленно, но верно возвращает контроль над собственным телом, младший тоже расслабляется, шлепком опуская ступни на пол и позволяя гудящим коленкам ещё больше раскрыться в стороны. - Мне нельзя к тебе приближаться, - Хёк не вовремя хочет пошутить, что ближе к нему он станет, только если окажется внутри, но вовремя останавливает этот свой двусмысленный порыв, с глупым хихиканьем оставляя поцелуй в волосах. - Кажется, мы хотели поговорить? - Марк едва не урчит от мягко массирующих его тяжёлую голову пальчиков, задумываясь о том, сможет ли он уснуть во сне на трезвую. Вероятно, стоит как-нибудь попробовать, но не сейчас. Он прилагает максимум усилий, убеждая отодрать себя от младшего, но где-то на середине его энтузиазм всё же иссякает. Он остаётся сидеть на упёртых по сторонам коленях и перекинутым по ним бёдрам младшего. Марк цепляется за кромку чужих джинсов и дёргает на себя, подтягивая ещё чуточку ближе и выше, ставя младшего в очень низенький, но крайне эффектно выглядящий мостик. Раскинув обнажённые руки по сторонам от разметавшихся по полу волос, Донхёк с замиранием сердца наблюдает за чужими манипуляциями, действительно чувствуя в этот момент себя крайне желанным и максимально сексуальным. Тёплые широкие ладони медленно скользят по его ногам вниз, заворачивают на круглых вершинах коленок и устремляются вверх, замирая явно дольше положенного на чуть выдающихся тазовых косточках. Марк пытается контролировать поток своих мыслей и бьющего через край воображения, но выходит у него это крайне скверно. - О чём ты думаешь? - Донхёк закусывает губу, наблюдая за волнами тьмы то накрывающими чужой взгляд, то отступающими, чтоб вернуться с новой силой. Марк высоко выгибает брови, заставляя младшего тихо рассмеяться от того, насколько красноречиво это действие оказывается в текущем контексте положения их тел. Старший жёстко фиксирует дрожащие от смеха бёдра, и по его шумному тяжёлому выдоху сквозь стиснутые зубы, Донхёк понимает, что позиция для шуток у него не лучшая. - Прости... - он гладит холодными кончиками пальцев тыльную сторону ладоней старшего и коротко облизывает губы, наблюдая за тем, как тот всё так же молча склоняется, касаясь горячим языком приоткрытого задравшейся футболкой участка медовой кожи на животе. - Марк, пожалуйста... - Донхёк дрожит, снова вцепляясь в чужие волосы, не решаясь ни притянуть ближе, ни оттолкнуть от себя. - Давай... давай сначала поговорим... Марк! Короткий укус, заставляет парня вскрикнуть, тут же ощетиниваясь облаком колючих мурашек. - Sorry, love, - Донхёк предпочитает игнорировать и язык, и разлившийся под прикрытием тонкого хлопка румянец по груди. - Если честно, я не помню, что именно собирался тебе сказать изначально, - руки старшего снова приходят в движение по чужим бёдрам. - Но думаю, нам нужно немного... - он хмурится, отчаянно пытаясь подобрать нужные слова, пока Донхёк медленно крошится под ним в пыль. - “Немного” что, Марк? - он смотрит с надеждой, но сам не может себе ответить на что именно надеется. - Немного... пересмотреть нашу с тобой договорённость, - они оба понимают, что звучит это отвратно, но Хёк лишь хмыкает, надеясь что старший хотя бы в этот раз сумеет донести до него мысль, не вызвав острого желания вцепиться старшему в горло. - You know... Я всё же хочу, чтоб между нами был не только секс, - младший замирает, цепляясь за мелькнувшую мимо надежду. - Я не претендую на звание парня или что-то такое, не подумай, - но надежда эта проскальзывает мимо, оставляя Донхёка одного. - Тем более, когда я знаю, что у тебя есть чувства к другому... - младший смотрит на него, задаваясь вопросами, каждый из которых включает в себя формулировку “идиот”. - Но может... может мы могли бы стать чуть больше... чуть больше... - “Чуть больше” что, Марк? - да, может Донхёк и теряет ту самую надежду, однако даже это не заставляет его оставить попытки. - Чуть больше друзьями? - лицо старшего как-то по-детски мило кривится, выражая некую неуверенность. - Друзьями, - взгляд младшего всё ещё остаётся невыразительным и плохо читаемым. - А сейчас мы кто? - Марк открывает рот, в очередной раз теряясь в словах. - I mean... - и в языках тоже. - Друзья, конечно, но... you know... Хёк прикрывает глаза, так и не понимая, зачем Марк хотел с ним поговорить? О чём? Об этом? Едва ли эта каша из не до конца оформленных мыслей хоть кому-то сделала лучше. Донхёк всё больше склоняется к мысли, что старший и сам не знает, чего хочет от этой связи, и похоже, именно ему нужно это дополнительное подтверждение, согласие Хёка, что угодно, потому как лично для себя Донхёк ничего нового из этого разговора не вынес. - Скажи, - пусть он и младший, но с процессом выражения мыслей через рот у него дела обстоят явно лучше, - проблема в том, что мне... мне нравится “кто-то ещё”? - возможно Хёк переоценил свои говорительные способности, потому как эта игра в “имя, которое мы не будем называть” явно работает за другую команду. - Эм-м... что? Нет! Вовсе нет! Это просто... I mean... - старший Ли отводит глаза куда-то в сторону и коротко поджимает губы. Донхёк не помнит где там, справа или слева, прячется ложь, но сейчас его взгляд царапается именно о неё - о чужую, абсолютно бездарную ложь. - Марк? - он терпеливо дожидается взгляда в ответ. - У тебя кто-то есть? - Хёкки, - старший склоняется, подныривая ладонями под острые лопатки и буквально обволакивая парня своими объятиями, - помнишь наш изначальный план, м? - Донхёк жмёт губы, но всё же кивает согласно. “Никаких чувств, никаких планов на совместное будущее, никаких обещаний,” - едва ли он мог забыть подобное. - Быть друг для друга, пока эта хрень со снами не отпустит... - он всё же решает озвучить мысль до конца, вероятно, чтоб лишний раз напомнить эту идею и самому себе. - Почему бы нам не придерживаться его? - Марк смотрит на него своими идиотскими невинными глазами, сведя угольные брови домиком к переносице, и всё продолжает нести эту полнейшую чушь. “Как вообще можно быть таким идиотом…” - Донхёк оказывается против него бессилен, поэтому лишь кивает, решая, что целоваться у них выходит явно лучше, чем говорить.***
- М-мар.. о, Боже... - Sunshine, shut the fuck up, - Донхёку в кои-то веки не нужно переводить. Он прогибается высокой дугой, едва цепляясь острыми лопатками за сбитый хлопок, находит единственную точку опоры лишь собственной макушкой. Полностью теряя голос ещё на середине выдоха, он глухо стонет и, содрогаясь всем телом, позволяет глазам безвольно закатиться. В чём смысл, если танцующая круговерть блёсток полностью лишает зрения. Растопыренные от перенапряжения пальцы неловко шарят по сторонам, то ли желая оттолкнуть от себя старшего, то ли надеясь вцепиться намертво, чтоб навсегда, да самого конца и никогда-никогда не отпускать больше. Второе в его исполнении получается значительно лучше, пока старший не умудряется таки перехватить запястья, силой вдавливая сведённые кисти в матрас. Донхёк хрипит и мелко дёргается, ощущая себя грёбанной безвольной бабочкой, намертво приколотой к этой до абсурда огромной кровати. Его длинные полностью обнажённые ноги остаются единственной частью тела, что ещё не успела потерять свободу, хотя едва ли в этом остаётся хоть какой-то смысл... Укрытые мелким бисером проступившего пота крупные подтянутые мышцы бесконтрольно сокращаются и расслабляются в каком-то своём, отделённом от мозга ритме. Он пробует свести коленки, но лишь снова хрипит сорванным голосом, получая предупреждающий укус с внутренней стороны мягкого, слишком тёплого чтоб остаться безнаказанным бедра. - Марк, пожалуйста... - Донхёк бормочет слова и всхлипывает, ощущая новую волну электричества, пробивающую позвоночник и заставляющую нервы буквально звенеть на высоких вибрациях. Он слышит этот низкий монотонный гул внутри самого себя. Он словно вводит в транс, заставляя, глохнуть и неметь, проваливаясь в обволакивающие со всех сторон фантомные ощущения. Марк.. этот чёртов идиот Марк Ли творит с ним что-то абсолютно невообразимое. Донхёк думает, что должен увидеть всё своими собственными глазами, чтоб быть точно уверенным, что ничего не придумал, что всё происходящее с ним взаправду, и как только мышцы расслабляются настолько, чтобы позволить спине вновь опуститься на мокрые простыни, его мутный взгляд соскальзывает вниз. Зря. Хёк смотрит, не отрываясь. Туда, где голова старшего плавно опускается ниже, а его рот и язык творят с его несчастным телом что-то такое, что явно выходит за рамки дозволенного человеческой этикой и медицинским освидетельствованием, ибо напрямую ведёт к необратимым процессам саморазрушения. Он сипло тянет воздух, облизывая сухим языком пересохшие губы, и окончательно теряет себя, встречаясь с тёмными, переполненными страстью и откровенным вожделением глазами в ответ. Где-то в этот момент, Донхёку кажется, его жизнь и обрывается - весьма незаурядно, хочется добавить, но Донхёк уже не успевает. Он напрягается каждой мышцей своего тела, полностью перекрывая поступление кислорода в ткани и блокируя бег крови в спазмированных сосудах. Ему на мгновение кажется, что он испытывает поистине нечеловеческую боль и напряжение на пределе своих возможностей, в принципе, чтоб в следующее мгновение полностью раствориться в раскрепощающем душу и тело блаженстве. Целиком и без остатка. Опускаясь на самое дно наслаждения и зависая там на неопределённое количество секунд. Донхёк возвращается в реальность, словно выныривая на поверхность из-под толщи плотной ледяной воды, и первым, что прорывается вместе с ним на уровень осознания сквозь сковывающую мысли головную боль, оказываются поцелуи. Мелкие чувственные поцелуи, что тянутся влажными лентами от щиколоток, разрисовывают икры, огибают круглые коленки и рассыпаются созвездиями по бёдрам. Онемение медленно отпускает, возвращая младшего обратно в собственное тело, пришивает по обтрепавшемуся краю рассыпающееся сознание стежками мелких рефлекторных подрагиваний. Марк чувствует его возвращение кончиками пальцев, но своего увлекательного занятия предпочитает не останавливать. Он слышит сиплый вдох и дрожащий на грани слёз выдох - этого допускать нельзя. Нос тычется в тёплую влажную кожу, стягивая терпкий аромат, и Донхёк неконтролируемо дрожит в ответ, понимая, что не остался незамеченным. - Love? - младший плотно сжимает губы и туго сглатывает ставшую вязкой слюну. Чёрт бы побрал этого бестолкового канадца с его лингвистическими сложностями! Угораздило же его так влипнуть! - Baby, are you good? - Язык, - Донхёк прикусывает собственный, за те немилосердные ассоциации, что теперь охотно подбрасывает его услужливое и окончательно испорченное сознание... и чёртов Марк Ли, что широко мажет этим самым языком по пятнышку, видимо, оставленного на память засоса. - Всё хорошо? - младший мычит в ответ на перевод, так до сих пор и отказываясь открывать глаза. - Ничего не хочешь сказать? - отрицательное мычание лишь заставляет старшего довольно фыркнуть. - Значит, смею принять этот твой отказ за комплимент, - Донхёк молчит, просто стараясь спокойно дышать. Вдох, выдох - он не будет требовать от своего организма большего. - Я ведь не перестарался? - парень всё ещё молчит, но слишком быстро понимает, так нельзя, это неправильно и породит лишь большее недопонимание между ними. - Нет, - шёпот еле слышен, но это и так максимум, который младший может сейчас себе позволить. Марк тем временем подтягивается выше, принимаясь осыпать поцелуями ещё иногда подрагивающий на эмоциях живот. Он не совсем дурак,***
Наступает очередь Марка обижаться на младшего, и это откровенно шокирует. По сути, он даже не обижается. Даже не злится. Если только на самого себя. На собственную глупость и не способность озвучить вовне то, что происходит внутри, верно донести свои мысли и желания, найти, наконец, решение скопившимся недопониманиям. Теряя веру в себя, он попутно не надеется больше прийти к пониманию с младшим. Пусть это низко, пусть это слабость, но он просто игнорирует факт чужого существования, максимально дистанцируясь и сводя вероятность случайного пересечения к нулю. Только выйдя из квартиры старшего Хёк уже понимал, как сильно виноват, но гордость взыграла в нём крайне не вовремя, не позволяя вернуться обратно и объясниться по горячим следам. К тому моменту, когда младший в полной мере осознаёт глубину нанесённой старшему обиды, его собственная, скукожившаяся до состояния горошины гордость, больше не смеет и писка подать, однако старший уже не даёт ему возможности как-то ситуацию исправить. Донхёк уже привычно бредёт по коридору. Он кусает губы и гнёт пальцы, сожалея о своём дурном поведении и нервничая в этом подвешенном состоянии какой-то непонятной ему определённости. Он не понимает, почему ему так сложно найти общий язык именно с Марком. Да, старший ничуть не помогает, но и Хёк не может похвастаться ни простотой, ни лёгкостью процесса. Каждый разговор даётся ему с трудом, каждый контакт с боем, но при этом... парень снова облизывает губы, глубже погружаясь в собственные мысли. Он не может отрицать, что при всех сопутствующих сложностях его тело и разум всецело стремятся к старшему. И дело здесь не в сексе, который, к слову, у них так и не случился. Дело... в чём-то большем. Он понимает, что пришёл, едва ли не носом упираясь в захлопнутые створки. Донхёк глупо моргает, замечая, что-то не так. Ему чего-то не хватает. Толкаясь ладошкой в легко качнувшееся под напором полотно, Донхёк быстро понимает, что именно не так, и чего именно не хватает. Ответ прост - всё. Всё не так! И здесь нет ровным счётом ничего, чтобы обеспечить это пресловутое “хватает”. В зале приглушён свет, лампы горят лишь по периметру зрительских трибун, но ни один из софитов, направленных на площадку, не оказывается включён, мячи преспокойно покоятся в сетках и радио молчит до полного ощущения вакуума в ушах. Донхёк отчётливо слышит этот нарастающий звон в ушах и панический клокот сердца в сжатой глотке то и дело перекрывает дыхание. Донхёк никогда так остро не проживал своё одиночество. Ему всегда было окей с самим собой, он никогда не возражал против компании, но если обстоятельства складывались иначе, проблем с организацией собственного времени и пространства у него тоже не возникало. А тут... тут Марка нет, и Хёк никогда прежде не ощущал себя таким потерянным. Хёк чёрной мрачной тенью исследует каждый уголок всего спортивного сектора. Он ещё какое-то время мнётся перед входом в раздевалки, но в итоге проверяет даже сухую до скрипа душевую. Он заглядывает везде и даже по памяти находит комнаты студсовета. Тщетно. Старшего нет нигде и даже чёртово радио не подаёт и малейших признаков жизни. Он забирается на тот самый диван, на котором не так давно провёл всю ночь с пьяным Марком, но как назло, выдуманная кожа не сохраняет в себе и толики нужного аромата. Донхёк сворачивается в самом углу, обнимает колени, задумываясь о том, чтобы включить нужную волну, но так и не решается. Глаза разъедает болью, и парень крепко жмурится, не давая непрошеным слезам волю самовыражения. Ему всерьёз кажется, что он здесь совсем один, и это пугает до ужаса. Что если Марк больше не придёт? Что если ему весь остаток снов в своей жизни так и придётся провести в одиночестве, бесцельно блуждая по пустым университетским коридорам. Точно он какой-то никому не нужный призрак, жалкая потерянная душа... - Хёкки? Хёкки, проснись! - он выдёргивается прямиком в утро. Сонное лицо Джемина склоняется над ним, глядя встревоженными тёмными глазами. - Всё хорошо, это просто сон! Донхёк не понимает, почему Джемин здесь, в его комнате, почему ведёт себя так и зачем гладит по волосам, стирая большими пальцами солёные следы с красных щёк... только сейчас, Ли понимает, что плакал не только там, на диване в своём проклятом нескончаемом сне, но и вполне себе тут, в своей собственной постели. Донхёк накрывает глаза ладонями и плотно поджимает губы, чувствуя, что вот-вот разревётся в голос. - Хёкки, что происходит? - парень в ответ лишь отчаянно мотает головой, надеясь уйти от лишних расспросов. Может позже он и захочет с кем-то поговорить, но не сейчас. - Мы переживаем за тебя, Хёкки. Ты же знаешь, что всегда можешь с нами поделиться... - Донхёк шмыгает носом, и На решает больше на него не давить. - Всё в порядке? - утренний голос Ренджуна откуда-то со стороны коридора, окончательно убеждает Ли в том, что всё то, что он пытался выпустить из себя там, во сне, попутно происходило тут, в реальности. - Да, просто... просто дурной сон, - улыбка в голосе и лёгкое похлопывание по плечу, дают парню такую необходимую сейчас поддержку. - Давай, приводи себя в порядок, - Джемин склоняется к самому уху, оставляя в волосах друга одно короткое касание губ. - Мы и завтрак будем ждать тебя на кухне.***
Разбитый и какой-то потерянный Донхёк убивает время, которое должен был бы честно отсиживать на паре, сидя в тени венткороба на перегретой солнцем крыше. Он бездумно играет, перебирая пальцами, и даже не знает, чем в это время заняты его собственные мысли. - Может мы всё-таки поговорим? - Донхёк поднимает глаза, встречаясь примерно с такой же мертвенной физиономией старшего. Ни одному из них вся эта ситуация не даётся легко и пока не приносит и толики радости, так что, по факту, обижаться друг на друга глупо. Хёк поджимает губы, коротко кивая, и чуть пододвигается, освобождая удобное местечко рядом с собой.