situationship

             Донхёк смотрит на запыхавшегося, мокрого старшего, отчётливо понимая, что не поймёт, даже если Хёк с баннером в свой собственный рост, помпонами и дудками перед ним ходить будет. Три эфира намёков спустя, а он по-прежнему ни сном, ни духом... ни бодрствованием. В их случае, разница между какими-либо из перечисленных состояний сознания вот вообще не принципиальна.       Младший прикрывает глаза, медленно выдыхая на восемь счётов.       - Хёкки, что-то случилось? - Марк чуть склоняет голову, заглядывая в чужое лицо своими наивными до тупости глазами и чуть приподнимая бровь - Донхёк бессилен против него.       Он мягко улыбается, чуть поджимая губы, и, так ничего и не объясняя, берёт руку старшего в свою и молча увлекает куда-то в сторону тёмного коридора - пора сменить декорации. Этот спортзал ему уже порядком поднадоел, и он в принципе не понимает, как старший может торчать в нём по двенадцать часов в сутки.              Марк решает поддержать чужое молчание, понимая,что что-то определённо происходит. Он узнаёт дорогу, и по рефлекторно окрепшей ответной хватке Донхёк это тоже понимает. Он лишь фыркает, оставляя за скобками своё совсем беззвучное “тормоз”, и толкает ладонью нужную дверь.       Требуется ещё пара поворотов, чтоб они наконец достигли определённой студии. Марк всё ещё никак не комментирует происходящее, лишь продолжая выжидающе сверлить младшего вниманием. Впрочем, тот все его взгляды успешно игнорирует, путаясь сумбурными мыслями в кнопках и занимая руки быстрой уборкой.       Интересно, почему он решил представить место своего обитания в столь правдоподобном виде? Неужели нельзя было притвориться, что у него тут всегда идеальная чистота и порядок, а не складированные в космической сингулярности листы подводок и какой-то лирики на всех языках мира?! кому упала тут, в конце концов, его честность?       Наконец, он стягивает с кресла плед и чуть толкает старшего в грудь, как бы прося присесть. Марк послушно опускается, удобно устраиваясь перед прислонившимся бедром к самому краю стола Хёком. Он замирает в ожидании следующего шага младшего, чувствуя нервную щекотку под рёбрами, что каждым выдохом заставляет напрягаться мышцы резко подтянувшегося живота. Донхёк, на контрасте, выглядит сейчас задумчиво спокойным, но в его взгляде то и дело проскальзывает так напрягающая старшего обречённость. Он жмёт на нужную клавишу и шершавый вакуум обитой изоляцией комнаты заполняет мягкий медовый голос.              “Оно скрыто за облаками даже в дождливый день, и каждый раз в такой момент мне не терпится увидеть его снова! Сегодня мне вспомнилось, как в первый день нового года мы с друзьями ходили встречать рассвет! Глядя на невидимое солнце в ловушке тьмы... я почти сдался, почти решился отвернуться, именно в тот самый момент солнце показало свой лик, будто всё до этого было ложью... Уааа! Я правда не могу в полной мере описать свои чувства!”              Марк легко подаётся вперёд и жмёт на паузу, тут же откидываясь обратно на спинку и складывая кисти в замок на животе. Донхёк ждёт его реакции, но старший лишь поджимает губы, глядя в одну точку непонятно где, и продолжает молчать. Нервы младшего испытывают критические перегрузки.       - Мэл, я... - он разумно полагает, что если не начнёт сам, то от старшего первого... уже даже второго шага не последует.       - Я знал, - Марк поднимает глаза, наблюдая за тем, как парень напротив замирает, открывает рот, но тут же закрывает, начиная густо краснеть от самой шеи.       - И как давно, ты знал? - старший неоднозначно гнёт брови. - И почему тогда молчал?! Зачем притворялся? Посмеяться хотел? Чувствую себя просто идиотом...       - Sunshine, - Марк тянет вцепившегося в собственные волосы парня на себя, опуская большие тёплые ладони на затянутые в тугую джинсу бёдра, и, чуть подкатившись ближе, усаживает на собственные колени.       Донхёк не сопротивляется, но внезапно оказывается парализованным ментально не меньше, чем физически. “Sunshine” - это оказывается так некстати мило и как-то... пробирает Донхёка глубже, чем до самой глубины.       - Не стоит так переживать по этому поводу, - лицо Марка оказывается в опасной близости, и Хёк практически чувствует его аромат на языке. - Почему не говорил?.. Даже не знаю, наверно, просто случая подходящего не было, - он немного не ясно жмёт плечами, словно продолжая лукавить, а младший тем временем задумывается, что будет со спящим телом этого чёртова бесящего канадца, если он его здесь, во сне, придушит?       - Это немного жестоко, - и тем не менее, Хёк всё же чувствует облегчение вперемешку с вполне себе оправданной агрессией.       - Sorry, love, - Донхёк чуть отклоняет голову, растягивая шею под влажными поцелуями, и кусает губы, не позволяя просьбам “не называть его так” сорваться и стать всё же озвученными. - Sunshine?.. - младший оборачивается на зов, на секунду задумываясь о том, каким огромным количеством прозвищ друг для друга они уже успели обзавестись, даже не имея между собой ничего общего кроме снов.              Марк не теряет времени, тут же накрывая порядком искусанные и оттого припухшие губы глубоким и каким-то предельно откровенным поцелуем, и Хёк послушно открывает рот, чуть отталкиваясь упёртыми в пол носочками, подтягивается выше по чужим ногам и приземляется уже под аккомпанемент томного мычания старшего в довольно улыбающийся рот. Марк скользит ладонями по крутым бёдрам, ныряет за спину, одной рукой прижимая ещё теснее за поясницу, второй до слезливого всхлипа сжимая ягодицу. Донхёк крупно вздрагивает, отчего теряет концентрацию, разрывая поцелуй.       Он тяжело дышит, едва не плача от слишком разрозненных чувств и ощущений, прижимается к старшему горячим лбом и честно старается на него не смотреть.       - Хёкки? - Донхёк задаётся риторическим вопросом, когда вообще Марк играл за его команду, хоть сколько-нибудь облегчая участь. Младший поднимает глаза, ещё надеясь, что его не заставят сейчас отвечать на какие-то там вопросы... - Ты мне нравишься.       Донхёку кажется, он на секунду умирает. Он даже не дышит, просто смотрит на старшего, пытаясь впитать, понять и не надумать одновременно. Вот на третьем всё и складывается - он надумал.       - Да, у меня потрясающие ноги, я помню... - младший опускает глаза, как мантру повторяя про себя одну и ту же установку “не надеяться и не надумывать себе лишнего”.       - Нет! - Хёк неоднозначно выгибает бровь - “этот смертный только что посмел не восхититься красотой и идеальной формой его ног?” - То есть да, твои ноги прекрасны и вне всякой конкуренции, но я сейчас не об этом, - младший смотрит с ощутимой долей тревоги за своё ментальное здоровье. - Мне нравишься ты, Хёкки, - Марк осторожно гладит большим пальцем раскрасневшуюся щёку, искренне надеясь прочитать нужный ответ в глазах. - Я до сих пор не знаю, что здесь происходит и, честно говоря, не имею особого желания выяснять... но именно ты, Ли Донхёк, нравишься мне во всём происходящем больше всего, - младший понимает, что просто ненавидит этого человека. - Я рад, что здесь со мной именно ты.       Это гораздо выше его сил. Донхёк подаётся вперёд, не давая никакого вербального ответа, но обнимая до боли тепло и нежно. Марк утыкается носом в его ароматную шею, примиряясь с тем, что вероятно иного ответа от парня он сегодня не дождётся.              Хёк чувствует разгорающееся внутри пламя. Одна единственная мысль циркулирует в сознании, распадается дофамино-серотониновыми молекулами, напрямую попадая в кровоток, и заставляет тело идти на необдуманные действия. “Он ему нравится”.       Донхёк улыбается в поцелуй, прижимаясь теснее, обнимая крепче, одним своим существованием, побуждая Марка отключить рефлексы и ослабить контроль.              Старший сжимает податливо гнущееся под него тело, скользит ладонями под одежду, на ходу собирая все чувствительные местечки, все восприимчивые точки. Донхёк вздрагивает, цепляясь за широкие плечи, и его мутный взгляд не фиксирует ровным счётом ничего, заволакивая всё вокруг тяжёлым маревом желания. Он чувствует упруго впивающиеся в мышцы пальцы и ему хочется большего. Почувствовать большее.       - Марк, - низкий хрип очень отдалённо сейчас напоминает сладкий голос Донхёка, но зато успешно подцепляет что-то животное внутри, заставляя действовать ещё более честно и откровенно. - Марк, пожалуйста.. - Хёк дышит в открытый ему навстречу рот и теряет последние крупицы чести и совести. И да, ему за это совершенно не стыдно.       - Yes, love? - старший кусает его, оттягивая губу и больно сдирая зубами воспалённую трением кожицу. Где-то на задворках сознания он ещё немного опасается реакции младшего, боится пересечь очередную красную линию, но тот лишь крепче цепляется сведёнными пальцами и отзывается глухой низкой вибрацией в накрывающей его волне ещё более откровенных поцелуев.       - Ма-к... Марк, пожалуйста... - Донхёк откидывает назад голову, растворяясь в стоне и чувствуя обжигающе горячие губы на собственном горле.       - Что такое, Хёкки? - Марк скалится хищной улыбкой, буквально на нюх определяя насколько близок к цели.       - Я хочу, Марк, пожалуйста! Я правда хочу! Я уверен! - он цепляется за сбитые пряди чужих волос, оттягивает от себя, тут же впиваясь поцелуем в покрасневшие губы. Кажется, он сходит с ума. Как люди вообще умудряются остаться в себе, испытывая подобное.              Ещё никогда желание в нём не было настолько нестерпимым, ещё никогда он не позволял себе вести себя столь развязно, бесстыдно ёрзая и более чем осознавая к чему именно так очевидно притирается. Марку звёзды лезут под сомкнутые веки и понятие контроль становится каким-то непостижимо далёким, незначительным, незаметным в ярком свете ясно желающего его Донхёка.              - Love, - Марк внезапно громко и совершенно непритязательно чмокает парня в губы, заставляя замереть в искреннем непонимании. - We can’t make it here.       - Почему нет? - и младший действительно не понимает, что не так. - Почему мы не можем заняться этим здесь? Здесь даже диван есть!       Донхёк тычет вытянутым пальчиком в нужную сторону, и его слепая наивность просто обескураживает. Марк задаётся резонным вопросом неужели он действительно собрался заняться этим... с ним? Этому ребёнку ещё учиться и учиться, если он наивно полагает, что весь вопрос сейчас заключается в наличии или отсутствии дивана.       - Хёкки, мы всё ещё спим, - Марк тихо посмеивается, приподымая один уголок губ, но едва ли для младшего это оказывается сколь-нибудь весомым аргументом. Он выгибает брови, без лишних слов донося мысль “и чё?”, соглашаясь выслушать остальные, может более существенные возражения. - Мы не будем заниматься этим первый раз во сне...       - Если ты забыл, именно с этого началось наше знакомство!       - Не преувеличивай, love, - выражение лица Донхёка тяжело поддаётся трактовке. - What? Это было... - Марк ощутимо напрягается и сглатывает, вспоминая кадры того самого, первого сна. - Это было горячо. Я бы сказал, самая наша с тобой жаркая и откровенная прелюдия...       - В смысле, прелюдия?! - младший чувствует, как неуклонно растёт давление в его маленькой, но крайне ценной черепной коробке. Марк легко считывает замешательство в его глазах и не может сдержать кривой ухмылки некого глупого, но льстивого торжества.       - Love, ты полагал, что это и есть всё, что тебя ждёт? - он опасно сближается с чужими губами, заглядывает буквально в душу, парализуя волю до самой сердцевины. - Ответь мне, ты часто вспоминаешь тот сон?       Густой малиновый растекается предательскими пятнами по смуглой шее, создавая завораживающее сочетание скольки-то там оттенков стыда. Марк улыбается, коротко целуя горячие следы, и возвращается обратно к то раскрываемым, то снова поджимаемым губам.       - Ну так что? Ты представлял, как это будет между нами теперь, когда мы знаем друг друга, когда уже столько всего попробовали?              Донхёк хочет ответить, но вместо этого лишь проникновенно стонет, закатывая от бессилия глаза и распахивая окончательно онемевший рот. Он прогибается в пояснице, нервно цепляясь пальчиками за чужие плечи, пока руки Марка начинают какую-то свою, отличную от его заинтересовано-азартного, точно у ребёнка в цирке, выражения лица. Донхёку, вот правда, хочется его придушить, так сильно раздражает это ничем не прикрытое превосходство, но ещё больше он надеется, что старший не остановится ближайшее... никогда.       - М-мэл, - это последний чекпоинт, перед тем как перейти к стадии саморазрушения, и Марк его успешно проходит.       - Что такое, love? - вопреки бесстыдным движениям руки в чужих трусах, он оставляет едва ли не целомудренный чмок на губах и заходит ещё дальше.       Донхёк морщится и тяжело слезливо стонет, чувствуя достаточно быструю и едва ли нежную растяжку. У него мысли путаются и мушки в глазах передают свои приветы бабочкам, заселившим кажется каждый уголок распоясавшегося тела. Ему срочно нужно избавиться от этого напряжения и вот не принципиально, каким именно образом это случится. Донхёк ёрзает на эмоциях и как-то неожиданно получает всё, о чём только что просил.       Пальцы Марка проскальзывают глубже, сталкиваясь с наиважнейшей точкой наслаждения в теле младшего, и воздействия на это самое хрупкое тело и пошатнувшуюся психику становится слишком много.              Хёк тяжело дышит, привалившись головой к плечу, и даже не фиксирует, что положение их тел, рук, ног не меняется ни на йоту. Пальцы Марка тесно обжимает нервной пульсацией, и ему становится болезненно интересно попробовать зайти дальше.       Он сдерживает ухмылку, оставляя мягкий поцелуй на мочке. Донхёк не привык кончать во сне, они этого и не делали особо, не считая пары, едва ли не случайных раз, обычно ограничиваясь вполне себе приемлемыми, хоть и несомненно горячими поцелуями и ласками. Новизна ощущается обоими, так что азарт так и плещется в старшем, заставляя всё же сделать ещё один шаг и зайти немно-о-ожко дальше.       Младший вздрагивает, испуганно напрягаясь на секунду, но следом всё же расслабляется, давая своё мычащее согласие и побуждая старшего продолжить. Движения его пальцев минимальны, однако, находясь внутри, для перестимулированного парня и этого оказывается вполне достаточно.       - М-ма-марк? - в его голосе легко распознать и страх, и предвкушение, и Марк не знает, что из этого сейчас преобладает.       - Шшш, всё хорошо, baby, - короткий поцелуй в висок может и не лучший выбор, ведь Марк не планирует ни одного из них сейчас успокаивать, но Хёк действительно любит эти мелочи. - Не бойся, это всего лишь пальцы, - парень совсем тихо стонет, отзываясь небрежным влажным поцелуем в шею. - Ты же уже знаком с этим ощущением, ничего нового... - Марк немного лукавит, но полагает, что, в конце концов, цель оправдывает.              На этот раз младший стонет куда громче и откровеннее, обдавая только оставленный влажный след своим горячим дыханием, и старший тихо сходит с ума от обилия контрастов. Он хочет Донхёка до звёздочек и не понимает, почему до сих пор тянет.       “С каких, блять, пор он стал таким порядочным?”       Пониманием контекста и нависнувшей над ним угрозы младший, видимо, сейчас не отличается от слова совсем, подаётся назад с едва слышным “ещё”, и поверженный Марк согласно добавляет ещё один палец.       Донхёк напряжённо пыхтит, кусая губы, но не останавливается. Он правда помнит, что Марк это... или что-то вроде этого с ним уже делал, но едва ли сейчас ему будет достаточно. Донхёк желает и готов к большему.       - Мэл, - он обнимает трепетно нежно и, убивая старшего очередным контрастом, с откровенной надеждой заглядывает в глаза. - Мы можем попробовать? Сейчас...       - Хёкки, в чём смысл? - Марку хочется до трясучки. Одному Богу, должно быть, известно, но он явно закрывает на это глаза, на каком честном слове сейчас держится старший и его надорвавшееся со всех краёв терпение.       - Попробуем? - в его голосе нет и тени былой уверенности, лишь наивное до безобразие “хочу сейчас и всё тут”.       - Донхёк, - он не знает, откуда приходят силы, но голос вдруг приобретает необходимую строгость и требовательность. Ровно настолько, чтоб не пересечь грань обидной грубости, но донести свою стойкую позицию. Донхёку стыдно это признавать, но такой старший нравится ему даже больше. Он заводит... совершенно вне всякого стеснения и этических концепции добродетели заводит настолько, что больно. - Я тебе уже сказал. И сколько бы ты сейчас не просил, это не изменит моего мнения, - младший дёргается, обиженно стремясь отстраниться, но опрометчиво забывает кое-что крайне важное. - Куда-то собрался? - Марк изгибает пальцы, строго глядя прямо на шокировано побледневшего парня.       Донхёк дрожит и хватает ртом воздух, хоть как-то пытаясь сохранить лицо. Тщетно. Он ломается на следующем же движении, успевая подумать о том, что гнёт Марк не пальцы внутри, но его собственную некогда крепкую волю.       Он мелко дрожит, едва не плача... к чёрту, плача и повторяя бессвязный шёпот из сумбурных “ещё ” и “пожалуйста”. Довести его второй раз оказывается ещё проще, чем в первый. И успокаивая бегущую вдоль спины дрожь старший размышляет о том, что с выдержкой в реальной жизни у них могут возникнуть серьёзные проблемы.              - Донхёк? - парень почти спит в своём сне, уткнувшись носом в ямку над выпирающей ключицей и пуская слюнки на чужую футболку. - Завтра у нас последняя тренировка на неделе... Джонни даёт всем парням выходные на восстановление, - Хёк лишь тихо мычит, не улавливая, к чему клонит старший. - Предупреди парней, что в субботу не будешь ночевать дома, чтоб они не начали трезвонить в самый неподходящий момент.       

***

      - Что думается, то и во сне видится, - недовольно ворчит Джисон, стряхивая с плеча крохотную ладошку глубоко оскорблённого Ченлэ.       - Йа! Джисон! - Ченлэ выглядит крайне ущемленным в своих лучших чувствах, что оказывается крайне на руку Донхёку, который едва успевает заземлиться вместе с подносом, прежде чем его мозг начинает активно переваривать философский вброс младшего. - Я ни о чём таком не думал, чтобы пол ночи в ластах убегать от толпы ошалевших зомби, что пытались съесть кимчи чиге, который моя бабушка передала мне из Шанхая! Что за бред вообще?! С каких пор зомби едят кимчи чиге? С каких пор моя китайская бабушка готовит корейскую еду?       - Может они просто поняли, что, гоняясь за тобой, мозгов им не перепадёт... - Джисон бубнит, низко повесив голову, и даже не сразу замечает, что в ответ ему ничего не прилетает. - Что? - словно внезапно осознав, он поднимает несколько испуганный взгляд, понимая, что повисшая тишина уж слишком не типична для их компании.              Ченлэ продолжает сидеть к нему полубоком и выглядит крайне обиженно, что парню тоже не свойственно. Ченлэ не из тех, кто серьёзно относится хоть к чему-нибудь... во всяком случае, такого его, джисоново, устоявшееся представление о лучшем друге и первой не разделённой любви. Вот, наверно, второе и давит на его неокрепший мозг последние дни слишком уж сильно.       Джисона раздражает до колик то, с каким рвением и энтузиазмом китаец бросается считывать каждый взгляд, трактовать каждую фразу, вынюхивать, выискивать тайны и секреты самолично выдуманных пар, когда он, Джисон, вот он тут, прямо перед его носом и слепыми глазами в кромешном игнорировании и забытье. Эта самая, растущая в нём день ото дня волна негодования кроет парня неожиданно и как-то уж неправдоподобно сильно для простого недоразумения на почве сна о зомби.       Наблюдая за этими двумя, даже Донхёк отвлекается от собственных проблем с режимом сна и бодрствования. Ссора, не шуточная перебранка, а реальная ссора с афтершоками и последствиями между Ченлэ и Джисоном для него, в принципе, всегда была вероятна примерно настолько же, насколько и шансы попадания метеорита в их учебный корпус. А тут такое, средь бела дня, да ещё и посреди столовой, привлекая к аномальной активности между двумя повышенное внимание.              - Это было достаточно грубо, Джисон, - Джемин смотрит с откровенным осуждением, хмуро сдвинув брови к переносице. Джемин никогда ТАК не смотрит на Джисона. Джемин, вполне себе вероятно, готов встать посреди ночи, чтобы отправиться на поиски французского багета для Джисона... на самом деле нет, но Джисон в это свято верит.       - Да почему вы все на меня смотрите?! - младший теряется в захлестнувших его эмоциях. Да, он привык ко всеобщему вниманию, но оно всегда носит исключительно позитивный характер, и Джисон его не то чтобы не любит, просто смущается. То, что ему выпадает испытать сейчас, ничего общего с той, привычной картиной его маленького мира, не имеет.       Он явно хочет высказаться, но, только открыв рот, быстро его закрывает, подхватывает со скамьи рюкзак и, так и не проронив больше ни слова, слишком резким, полным агрессивной экспрессии шагом, не оборачиваясь, наспех покидает столовую.              За столом повисает неуютная тишина, и только сейчас Ченлэ замечает столь несвоевременно подошедшего и заставшего самый разгар этой недоссоры Марка. Старший так и остаётся стоять с подносом в руках, как бы не решаясь добавлять ещё и своих тараканов за общий стол.       - Хён, ты чего замер? Садись, давай! - Ченлэ улыбается сквозь застывшие в глазах слёзы, и любой дурак, даже Марк Ли, скажет, что улыбаться и вести беседу, последнее чего в этот момент хочется парню.       - И что это только что было? - может Марк и не совсем в том положении в группе, чтоб требовать от кого-либо из них объяснений, но сейчас этот факт всеми просто игнорируется, принимая в учёт лишь его превосходящий остальных возраст.       - Ничего, хён, - Ченлэ ведёт себя несвойственно тихо и вежливо. Это пугает. Парень опускает взгляд в собственную тарелку, принимаясь бессмысленно ковырять рис палочками, и поджимает губы, словно удерживая себя от дальнейших объяснений.       Донхёк начинает молиться, понимая, что без объяснений Ченлэ с этим вопросом обязательно справится кто-то другой, и Хёк вот вообще не уверен, что это окажется в его интересах.       - Ченлэ, скажем так, плохо спал этой ночью, - слыша лишь начало явно супер-содержательного объяснения Джемина, Марк уже начинает нервно ёрзать, пытаясь занять руки отвинчиванием застрявшей крышки на бутылке с водой. - Вот Джисон и ляпнул что-то типа, о чём думаешь, то и снится, - Марк давится несвоевременно сделанным глотком, слишком уж палевно обращая на Донхёка свои круглые бестолковые глаза.       - Я пойду всё же поговорю с ним, - Джено, как нельзя кстати, приходит на помощь, спасая Донхёка от участи быть пойманным на невоспитанном цыканье и закатывании глаз в ответ на глупое и необдуманное поведение старшего.       Джемин согласно кивает, в ответ на это предложение. Возможно, он и сам бы хотел, но полагает, что в данный момент Джено может справиться лучше.              - Что ж, вернёмся к нашим баранам, - На вновь возвращает всё своё внимание оставшемуся за столом младшему. - Мне всё же кажется, что дело тут совершенно не в этом злосчастном сне, - Джемин сверлит Ченлэ требовательным взглядом, заставляя того нервно сглотнуть. - Я ведь прав, Леле?       - Да что вы ко мне привязались? Вам что, самим бред никогда не снился?! Что в этом такого? Уверен, и похлеще моих сны бывают!              Донхёк смотрит на Марка, перехватывая его слишком сосредоточенный на младшем Ли взгляд. Пульс подскакивает до аномально высоких для его тотального бездействия значений, и жар медленно крадётся из-под футболки выше по шее. Взгляд старшего соскальзывает на знакомые пятна всего на секунду, заставляя понимающе приподнять уголок губ.       Донхёку хочется сбежать, подобно Джисону минутами ранее, но мысль о том, насколько подозрительно это покажется со стороны для всех остальных, особенно чутко бдящего за ним Ренджуна, заставляет вовремя остановиться.       За своими гляделками оба полностью выпадают из контекста, упуская важную часть разговора, и, когда внимание Донхёка всё же возвращается к насущному вопросу здесь и сейчас, то его замешательство выглядит не менее компроментирующе, чем выглядело бы бегство.              - Ченлэ, ты же понимаешь, о чём я говорю? - Джемин с каждой секундой становится всё более недоволен - он всегда такой, если дело касается интересов и чувств его любимого макнэ.       - Понимаю, - грустный и неожиданно проникновенный взгляд Ченлэ мигом сбивает со всех, а главное с Джемина, воинственный пыл. Китаец редко бывает таким, и если уж до этого дошло сейчас, то дело явно не в бестолковом бесплотном кошмаре. - Но лучше так...       - Как? - стойко хранивший молчание Ренджун, наконец, подаёт голос.       - Рано или поздно он поймёт, что это лишь юношеское увлечение. Не более, - Чжон и сам не верит в то, что говорит, и это слишком очевидно. - Рано или поздно у него переболит...       - А что, если поздно? - Ренджун смотрит спокойно, но строго до той степени, что сжимается где-то в районе солнечного сплетения. - Что, если он не выдержит твоего предательства? Сломается?       - 不对！不会破裂！志晟很强啊！ - Ченлэ не замечает как, подобно Марку, переходит на китайский в моменты сильных эмоциональных переживаний.       - Да? - Хуан высоко гнёт брови, и его младшему соотечественнику как-то не хочется больше спорить. - Правда что ли? Откуда ты знаешь, как он себя поведёт, когда его окончательно предаст самый близкий ему человек? Когда человек, которого он нежно любит уже много лет, разобьёт его сердце и бесцеремонно растопчет надежды, а?       - Я это делаю, для его же блага! - парень довольно неожиданно перестраивается и становится тем самым Ченлэ, который всем куда более привычен и хорошо известен - гордым, сильным и ни от кого не зависящим.       - И что из этого, позволь спросить, для его блага?! - но и Ренджун оказывается далёк от того чтобы сдаваться сейчас.       - Да всё! Я и так стараюсь облегчить эту ситуацию...       - Ты его на каникулах облегчиться в Шанхай потащил? - лицо младшего в долю секунды теряет весь пыл, становясь болезненно белым и до отвращения несчастным. - Я так понимаю, Джисон смотрины не прошёл.       - Всё не так... - Ченлэ тоже больно и не видеть этого может только находящийся в агонии гнева Ренджун.       Джемин мечется взглядом от старшего китайца к младшему и даже не знает, к кому обратиться.       - Инджунни, тише... не надо так... - На цепляет парня за рукав, под столом, так, чтоб не обидеть Ченлэ своим вмешательством ещё больше.       - Тебе не понять, - лицо Чжона меняет выражение снова, наконец, превращаясь в вызывающую отторжение маску безразличия и превосходства. - Пожалуй, пора перестать поощрять это забавное заблуждение, что мы все здесь равны, - его взгляд почти незаметно соскальзывает на замершего на своём месте Марка. Почти. - Ни к чему хорошему это никого ещё не приводило, - Ренджуна и Джемина точно ледяной водой окатывает - младший никогда, ни разу за годы знакомств не поднимал тему собственного благосостояния и высокого социального и не только положения своей семьи. - Счастливо оставаться.              Ченлэ поднимается на ноги отличительно неторопливо, крайне демонстративно сбрасывает палочки с налипшим к ним рисом на стол и, даже не задумываясь о том, чтобы прибраться за собой, переступает скамью и вальяжным медленным шагом под взглядами доброй половины столовой покидает помещение.       Ренджун тупо прослеживает путь резво скатывающейся с глянцевой поверхности палочки и звук её падения на пол ставит жирную и некрасивую точу в этой нескладной беседе. Ему хочется добавить “спасибо, что “знай своё место” не сказал”, но предпочитает в итоге благоразумно промолчать, чувствуя, что своим желанием помочь сам завёл ситуацию в тупик.              - Я должен был держать свой длинный язык за зубами, - Ренджун не склонен к бурным сентиментальным проявлениям, но осознавая собственную вину и капитальный провал, рискует позорно расклеиться на глазах у сотни нездорово любопытствующих зевак.       - Шшш, ты просто хотел помочь ему разобраться, - На тепло обнимает парня со спины и слегка трёт опущенное плечо, стараясь отогреть и приободрить.       - И только испортил всё окончательно, - Ренджун рискует пропахать носом как минимум стол, настолько низко опускается его голова.       - Уверен, всё наладится! Они обязательно разберутся! Это же наши ЧенДжи...              Джемин всё продолжает свой курс внеплановой психотерапии, пока Донхёк оказывается полностью поглощён процессом наблюдения за старшим. Марк ведёт себя... странно. Естественно, это его привычное состояние, и всё, что так или иначе связано с парнем, кажется Хёку странным, но сейчас его отстранённая зацикленность на каких-то своих, явно навязчиво вертящихся в мозгу мыслях, выглядит просто из ряда вон подозрительно.       Старший Ли сводит брови к переносице, и мышцы его лица оказываются настолько напряжены, что Донхёк буквально видит мелкие сводящие их судороги. Его взгляд по-прежнему остаётся опущен и нервно ёрзает, не находя ни единого повода для более продолжительной фиксации.       Донхёк замечает палочки в сжатом кулаке и всерьёз задумывается об их сохранности. Даже этих поверхностных наблюдений для него оказывается более, чем достаточно, чтобы сделать свои собственные выводы.              - Я, пожалуй, пойду найду Джено с Джисоном, - Марк поднимается резко и неожиданно для остальных, но сосредоточенный взгляд Донхёка лишь медленно следует его траектории. Он ничего не говорит, лишь смотрит прямо в лицо старшему, но тот упрямо избегает пересекаться с ним взглядом с того самого момента, как началась перепалка между Ренджуном и Ченлэ.       Джемин с подозрением наблюдает очередное “бегство” из-за стола, следом переводя внимание на друга.       - Что это было? - Донхёк в ответ смотрит, невинно хлопая своими оленьими глазёнками, окончательно убеждая На, что всем в их группе есть что скрывать... а значит есть только один способ решить эту проблему.       

***

      Ренджун клянётся отрубить себе руку и вырвать язык, если ещё раз заикнётся о чём-либо подобном. Его признание в том, что он хотя бы однажды (на этом моменте Ренджун громко и продолжительно смеётся, но только про себя) рассматривал кого-то из членов их узкого круга друзей в качестве потенциального сексуального партнёра планом не предусматривалось, однако, удача сегодня играет явно за другую команду, и вот слабому и неустойчивому к алкоголю китайцу, уже трижды приходится уходить от прямого ответа на весьма конкретный, точнее даже конкретизирующий вопрос, раз за разом опрокидывая в себя стопки горького алкоголя.       Патовость его ситуации заключалась сейчас в том, что согласно им самим же установленному правилу пасовать больше трёх раз подряд было нельзя, а значит... если ему сегодня опять выпадет “шанс” публичного признания, отвертеться будет невозможно. Однако, даже если вдруг, предположим, из хмельных мозгов его друзей это важное правило всё же каким-то чудом умудрится выветриться, то, продолжая пить и дальше, Ренджун рискует проболтаться без каких-либо дополнительных вопросов.       А тем временем к заявленной изначально цели по примирению младших они не приблизились ни на шаг.              Джемин вытягивает руку, и его липкие пальцы цепко впиваются в тёмное стекло. Всего одно чёткое движение и его “жертва” заходится тошнотворной круговертью.       - Меня сейчас вырвет, - Ренджун закрывает глаза и прикрывает рот ладонью.       - Не смотри, - чуть более трезвый чем старший, Донхёк мягко опускает его голову к себе на плечо. - Я скажу, когда остановится.       Бутылка делает ещё несколько уже более медленных оборотов и упирается горлышком в направлении косых канадских глаз.       - Well, well, well... - Джемин расходует последние запасы своего английского, растекаясь в хищный оскал. - Wow, so sexy!       - Нана, пожалуйста, - Джено обессилено откидывает голову назад на спинку дивана, будучи более чем уверенным, что сейчас они все снова будут пить.              Джемин и его противоречивая натура в комплекте с алкоголем вяжутся плохо и оканчиваются всегда одинаково печально для чужой психики и физического здоровья. Будучи абсолютно лишён каких-либо зачатков соревновательного духа, он всячески поощряет дурные начинания собственных друзей, а иногда, как например сейчас, выступает и их идейным вдохновителем.       Игра, представляющая собой адскую смесь “Правды или действия” и “Я никогда не...” с самого начала показалась Джено лишь дурно замаскированным способом выяснить что-то весьма конкретное у кого-то весьма определённого и сейчас, видя как в его парне просыпается хищник, Джено лишь крепче утверждается в этой мысли.              - Что ж, Мистер Марк Ли, - Джемин заходит издалека. - Правда или действие?       Марку приходится крепко пьяно задуматься - в их компании Джемин последний человек, кому стоит отвечать “действие”, но в контексте последних нескольких вопросов “правда” для Марка смерти подобна... Ченлэ впервые за вечер даже едва улыбается, чуть сминая уголком щёку, и с интересом ждёт решения старшего.       Марк сглатывает и нервно ведёт головой - Донхёк думает, что он слишком драматизирует, ведь всегда можно опрокинуть шот другой...       - Правда.       Хёк прикрывает глаза, шипя про себя ёмкое “идиот”.       - Yes! - Джемин заливисто смеётся, победно поднимая вверх обе руки, и, кажется, он единственный, кто получает от происходящего неподдельное удовольствие. - Итак, Мистер Ли...       - Ты можешь называть меня, как обычно? Просто Марком?! - парень кривится, обращая на младшего полные страдания глаза. - Чувствую себя собственным дедом!..       - Окей, Просто Марк, ты приехал к нам из Канады, и совершенно не распространяешься о своей прошлой жизни, - Марк замирает, пока Ченлэ лишь неодобрительно качает головой - старший сделал плохой выбор. - Уверен, у тебя полно от нас грязных секретиков! - Марк тянется к бутылке, сразу наливая себе полную стопку. - Хей! Так не честно! Я ещё даже вопрос не задал!       - Так задавай, - сердце Донхёка пропускает удар, он знает этот тон, узнаёт эту манеру речи. Марк всерьёз зол, как был тогда, на кухне, первый раз пригласив Донхёка к себе.       - Ты здесь уже почти три месяца и заслужил довольно широкую популярность, особенно среди младших курсов и баскетбольной фанбазы, но так и не завёл ни с кем нормальных отношений, - Хёк полагает, что друг делает слишком очевидный акцент на слове “нормальный”, но разумно помалкивает, глубже забиваясь в угол дивана. - Так вот мой вопрос, - Марк сжимает губы в линию и заранее поднимает зажатую в пальцах стопку, - у тебя в Канаде кто-то остался?       Старший выгибает бровь. “Серьёзно? И это всё?”       - Семья осталась, это считается? Что значит “кто-то”? Конкретизируй, Джемин, если хочешь получить ответ, - Ченлэ ответом старшего остаётся крайне удивлён. У него была отличная возможность слиться, но он решил её проигнорировать.       - Девушка! Я имею в виду романтические, не семейные отношения! Девушка, парень... кто-то, чувства к кому мешают тебе построить отношения здесь, - Донхёк замирает в ожидании ответа. Джемин слишком очевиден, но его собственный интерес сильнее предосторожности.       Марк выдерживает паузу в пару секунд. Чертовски длинную, просто бесконечную пару. Всё это время он продолжает крепко удерживать в пальцах стопку прозрачного алкоголя, буквально фокусируя на ней внимание остальных... а точнее, отводя его от себя самого.       - Нет, - сдержанно улыбаясь, Марк с оглушительным в этом томительном для всех молчании опускает свой шот обратно на стол и, не давая никому опомниться, быстро раскручивает бутылку.              Ченлэ качает головой, оставляя при себе комментарии о том, что Джемин, должно быть впервые упустил свой шанс, и, вздохнув, устремляет взгляд на постепенно замедляющееся горлышко. Бутылка делает ещё один оборот и останавливается. Будь Ченлэ в ином настроении, энергетическом уровне и, вообще, в другой ситуации, он бы непременно залился смехом. И кажется, вопреки никуда так и не исчезнувшему между ними напряжению от него этого ждут, но парень, по-прежнему, лишь легко улыбается, обращая всё своё внимание на замершего Донхёка.       Марк смотрит на него, склонившись вперёд и уперев локти в колени, и молчит. Не то чтобы он испытывал острый дефицит выведывания мыслей и секретов младшего. За эти бесконечные ночи вмести они успели обсудить должно быть всё: от “постыдной” любви десятилетнего Хёка к баночкам блестяшек на все части тела, спрятанных в пухлой розовой косметичке в комнате его сестры, до неприязни Марка к кетчупу и неспособности есть острую пищу. И всё равно сейчас выпавшая ему возможность ощущалась иначе. Словно Марк выиграл счастливый ваучер на исполнение всего одного желания и теперь никак не мог решить, что ему больше хочется загадать.       Донхёк понимает эту ситуацию примерно так же, вот только с противоположной позиции, а потому лишь снова напрягается, думая о том, что завтра его должна поразить сильнейшая в жизни крепатура, так как сегодняшнюю игру он по праву может засчитать за полноценную силовую в зале с ощутимыми такими кардио блоками между подходами.              - Вы так и будете друг на друга смотреть? - Джено по наивности своей не выдерживает напряжения первым, но Джемин зашикивает его до той степени, что парень решает обиженно отстраниться и больше не играть.       В итоге, Джемин оказывается отвлечённым на сессию нежнятины со своим парнем, пока Ренджун пытается призвать их обоих к соблюдению правил приличия. Ченлэ торопиться некуда, так что он готов и подождать, а Джисону вообще безразлично, он и не играет толком.       Ждать не может только Донхёк, переживая, что его такими темпами парализует на нервах. Разве это было задумано не во имя Ченлэ и Джисона? Почему, тогда, страдать должен именно Донхёк?!       - Ты ведь с самого начала не был согласен с моим предложением?       Вопрос звучит первым раскатом грома в наэлектризованной атмосфере. Он выдран с корнем из контекста и звучит до крайней степени двусмысленно для всех, кроме самого Донхёка. Младший молчит и, честно говоря, отвечать желанием не горит. Он знает, о чём спрашивает Марк, знает, что он хочет услышать... а ещё он знает, что не хочет об этом говорить.       - Я не говорил, что выбираю правду.       - А я и не спрашивал, - он понимает, что не должен так себя вести, здесь не место и совершенно не время, но остановиться уже не получается.              Даже вечно бдящий за соблюдением правил Ренджун отступается от своих же принципов и выжидающе глядит на друга. Может он и не поддерживает методы старшего, но всё же хочет, чтоб Хёк озвучил свою позицию, выговорился и перестал.. делать ему, Ренджуну, мозг.              - Нет, - голос Донхёка сквозит грустью и откровением настолько, что окружающим становится дискомфортно, даже без понимания всех причин и деталей.       - Почему тогда согласился? - Марку челюсть сводит напряжением. Не то чтобы он не понимал, что такой вариант возможен, но догадываться и знать наверняка совсем не одно и то же. - Почему?       - Ты уже задал свой вопрос, Мэл, - Хёк толкает горлышко самыми кончиками пальцев, быстро приводя бутылку в движение.       Ченлэ аж закусывает ноготь на большом пальце, не отрывая от быстро замедляющегося вращения сосредоточенного взгляда. Донхёку даже смотреть не надо, чтобы понять на кого указало её горлышко.       - Чего тебе не хватает, а? - он чувствует едкое жжение в глазах и почти ненавидит себя за это. Он не должен плакать из-за Марка, он себе обещал, этого не случится ни при каких условиях, тем более публично.       Марк тяжело сглатывает, не отводя взгляда от зияющего отверстия в тёмном стекле, что точно дуло пистолета немилосердно упиралось ему сейчас куда-то в самую душу. Он молчит, не смея поднять на младшего взгляд. Проходит секунда, другая, и старший смиряется с тем, что выбор делать ему всё же придётся.       Это унизительно, но Марк выбирает быть трусом. Он снова хватается за только оставленный было шот и опрокидывает его в себя одним движением. Донхёк криво улыбается, наблюдая чужой неприкрытый уход от ответа, молча поднимается и выходит из комнаты.       Ренджун коротко вздыхает, намереваясь последовать за другом, но Джемин опускает ладонь на его тонкое предплечье и, перетягивая взгляд на себя, несогласно качает головой. Китаец сводит брови, но в следующий же момент понимает, что друг прав, откидывается на спинку дивана, упираясь изрядно хмельным взглядом в качающийся над ним кривой купол потолка.              Ченлэ кусает губы, бегая вниманием по старшим, пытается считать те крупицы информации, которых ему всё ещё не достаёт.       - Тебе чужая жизнь всегда интереснее своей собственной, - низкий голос промолчавшего весь вечер Джисона несколько выдёргивает собравшихся из момента. Ченлэ вздрагивает и оборачивается на младшего, едва различая в глубокой тени его капюшона живое поблёскивание глаз. - Может потому, что своей собственной у тебя и нет?              Вечер не должен был скатиться в такую яму, но именно туда он и несётся, точно сорвавшийся с рельс состав. Всё должно было быть иначе, и осознание ответственности за всё то, что сегодня здесь произошло, ещё сильнее вжимает Ренджуна в диван.       Ченлэ молчит, и, честно говоря, не желая слышать его ответа, Джисон выходит в ту же дверь, что и Хёк парой минут ранее.       

***

      Марк обещает себе больше никогда не прикасаться к алкоголю. Его кроет такое беспощадное похмелье, что в пору задуматься о методах альтернативного использования верёвки и мыла.       Он просыпается ближе к обеду, не вполне понимая, что именно его так сморило. Они не пили ничего сверхестественного, и едва ли бутылка текилы, радушно предоставленная баром родителей Джено и распитая едва ли в четыре с половиной человека, так как считать Ренджуна полноценной единицей старший считает кощунством, могла столь непоправимо сказаться на его ментальном и физическом разложении.       Заказав себе в доставке оздоровительного супа и возюкая ложкой в ароматном бульоне, Марк приходит к выводу, что во всём виноват стресс и дурацкая недетская игра.              Осилив едва ли половину порции, Марк вырубается снова, на этот раз не достигая даже спальни, а останавливаясь в районе дивана.       Следующее его пробуждение, по закону подлости, выходит в разы хуже предыдущего. Со стороны двери несётся надоедливый трезвон и, попробовав его игнорировать, Ли всё же приходит к выводу, что факт незваного гостя следует принять, открыть и, вероятно, не вполне вежливо послать.       Ему правда казалось, что дверь к дивану находится куда ближе, чем то расстояние, что приходится преодолеть сейчас. Возможно, стоит заняться не только уборкой, наконец, но и перепланировкой.              - Да иду я! - Марк тянется к замку, убеждая себя, что убийство контрпродуктивно по природе своей и противоречит фундаментальным основам его мировоззрения.       - Не прошло и года! - на пороге, опровергая здравую логику и смысл, обнаруживается Донхёк с на удивление объёмной сумкой. Он отпихивает несчастного страдальца в сторону и, не дожидаясь особого приглашения, сразу следует вглубь квартиры.       - Хей! Ты куда... ты что вообще здесь делаешь? - Марк и правда задаётся этим вопросом. После вчерашнего, он полагал, что младший снова закроется от него, переходя в режим сохранения энергии, поэтому сегодняшний визит для него оказывается полнейшей неожиданностью.       - Ты сам позвал меня. Уже забыл? - Марк хлопком запирает дверь, мысленно прося прощения у соседей, и следует на звук доносящегося со стороны спальни ответа. - Рыбка Дори, твою мать... - к тому моменту, как Марк оказывается в комнате, Хёк уже успешно справляется с курткой и застревает головой в узком вороте футболки.       - Ты что делаешь? - старшему кажется, что это очередной пранк. Или он окончательно свихнулся, раз полуголый Донхёк снова оказывается в его постели.       - Очевидно, раздеваюсь, - Хёк избавляется от ремня, оставляя на теле лишь расстёгнутые джинсы, и, судя по уходящей ниже полоске золотистой кожи, белья на нём нет, как класса. - “Предупреди парней, что в субботу не будешь ночевать дома, чтоб они не начали трезвонить в самый неподходящий момент,” - младший повторяет слово в слово с таким лицом, точно смертный приговор зачитывает. - Твоё предложение всё ещё актуально, или мне стоило промокодом запастись?              Марк тупит и это факт. Очень хочется оправдать своё состояние похмельем, но это немного превышает границы допустимой наглости и самообмана.              - Я полагал... - он пробует, но голос не вовремя подводит. Как всегда.       - Мне плевать, что ты там думал, Марк Ли, - лицо Донхёка не выражает и тени эмоции, и это то, что принимается мозгом старшего с трудом. - У нас с тобой договор. Договор, как правило, в равной степени работает в обе заинтересованные в его соблюдении стороны, иначе это уже что-то другое. Так вот, всё это время этот самый договор неплохо так обслуживал твои потребности. Полагаю, пришло время оказать мне ответную услугу. Или ты считаешь иначе?