***
Когда всё складывается так, как тебе выгодно, как ты задумывал, как ты желаешь, планировал, ждёшь, тупо хочешь, в конце концов... Ты должен быть счастлив, разве нет? Разве не так эта схема работала раньше? “Звучит вроде похоже…” Донхёк хмурится, отстранённо глядя в совершенно пустые окна уже минут десять как открытой программы, развёрнутой на целых два монитора и с нулевым выхлопом по каждому из них. Ровный график его полного отсутствия в эфире не фиксирует даже тихих выдохов - Донхёк выходит в ноль, бесстрастно наблюдая за тем, как медленно угасает число подписчиков, ведя свой неуклонный отсчёт. “Может это даже и к лучшему…” - он не успокаивает себя, просто смутно припоминает что-то про уже подтрёпанный, но всё ещё вирусный тренд “информационного детокса” и “информационной же гигиены”. Первыми обычно отваливаются те, кому либо и не очень надо было изначально, либо кому интересен один лишь хайп... “Так вроде принято себя успокаивать?” Однако, весьма спорные мысли того самого успокоения не приносят. Хёк разваливается на части и открыто транслирует весь процесс онлайн. В какой-то момент счётчик отписывающихся от него душ замирает и больше не двигается ни в одну из сторон. Улыбка совершенно неясной природы растягивает губы, и парень тихо хмыкает краем глаза отмечая лёгкое шевеление волн графика записывающего его молчание микрофона. И ровно в этот момент что-то происходит, потому как то самое число, что минувшие уже... как 27 минут неумолимо уменьшалось неожиданно идёт в стремительный рост. Донхёк с удивлением отмечает, что эта перемена статистики не находит абсолютно никакого отклика внутри. Вообще, от слова совсем. Он точно считывающее устройство просто принимает информацию никак её не фильтруя и ни через какие призмы не просматривая. Это... ново. Он снова тихо выдыхает, напрочь забывая и об эфире, и о чутком микрофоне, считывающем каждый лишний шорох. А может просто забивает... как на себя самого. Понимал ли он, на что идёт, заключая очередную сделку с совестью во имя того, чтобы иметь возможность ещё какой-то отрезок своей бессмысленной и беспощадной жизни провести рядом с Марком? Вероятно, да. Осознавал ли к каким необратимым полиорганным изменениям приведёт это преступление против самого себя? Hella no, как сказал бы тот самый Марк Ли. “Марк Ли”, - Донхёк начинает думать, что это какое-то тайное заклинание, наподобие “Авада Кедавра” или, скажем, “Круциатус...” просто кто-то забыл предупредить его, что оно “непростительное”. Донхёк входит в терминальную стадию в полнейшей тишине и белым шумом на записи. Это ему совершенно не свойственно, но вдохновение, равно как и минимальное желание действовать, в принципе, покидают его ещё на этапе обдумывания следующего выпуска шоу. Нет ни подводки, ни темы, ни сухого “здрасьте” - ничего. Даже для экспрессивного и порой экстравагантного в выходках Хэчана это слишком. Такого ещё не бывало ранее и вряд ли будет ещё, так что публика, видимо, поддавшись веянию толпы, поспешила обратно, прихватив с собой друзей и знакомых, чтобы засвидетельствовать своё почтенное безразличие к нему лично. Хлеба и зрелищ - пройдут века, всё будет так же. Оповещение о достижении поставленной полгода назад цели в N-ое количество подписчиков Хёк встречает никак.. точнее не встречает вовсе. Эти “k” ни в десятки и ни в сотни не трогают его, не задевают, просто идут мимо. Может это и называют профессиональным выгоранием? Честно говоря, он не уверен, но просто хочет пристегнуть к себе хоть какой-то правдоподобный ярлычок, хоть как-то обозначить своё собственное присутствие, заявить о собственном существовании.. а то тут люди пришли, а его нет - неудобно. Микрофон снова реагирует на сбившееся дрожью дыхание, выдавая аудитории его присутствие, и число слушателей преодолевает очередной острый пик статистики. Не реагирует сам Донхёк. Он трёт губы, отчего-то вспоминая раздражённого и несвойственно растерянного Ченлэ накануне, что копошился в своём рисе, точно мышь в амбаре, и бурчал нечто невразумительное из сундука мудрости своей бабушки, мол, “сон - дурак, во сне нет правды”. Хёк согласен. Сон и правда дурак, и в нём, увы, не осталось и капли правды. Он согласился, в очередной раз согласился провести своё “недолго, но счастливо” в мыльном пузыре из снов и пустых обещаний, вот только не рассчитал, что раз за разом, раздувая его всё больше и больше, он кратно терял в прочности и толщине защищающих эту блажь стенок, ставя на очень тонкую грань несоизмеримую с ней тяжесть. В какой-то момент стенки его пузыря стали настолько тонкими и прозрачными, что он даже не заметил, как всё лопнуло, прерывая полёт и больно ударяя о твердь суровой реальности. Сложно рассуждать о реальности в столь странных и нереальных условиях, но Хёк парень, вроде как, старательный, так что попыток не оставляет. Донхёк всё чаще думает о том, что они это всё придумали, что это какое-то малоизученное явление групповой галлюцинации в группе двух.. этому, вероятно, должно быть какое-то логическое объяснение, но оно очевидно не может служить сколь-нибудь прочным основанием для отношений. Парень хмыкает, закатывая глаза. “Отношения...” Какие там к чёрту, отношения. “Секс”. От одного мысленно произнесённого про себя слова по рукам прокатывает волна колючих мурашек. Становится дискомфортно и больно в собственной коже. Донхёк чувствует, как дрожью сбивает к чертям дыхание, и запинающийся график волновых колебаний его эквалайзера становится сродни кардиограмме. Давление распирает черепную коробку от осознания одной такой горькой, постыдно убогой мысли... до Донхёка, наконец, доходит, как именно и на что он разменял этот опыт. Донхёк почти не реагирует, когда дверь в его обитель тишины и скорби резко распахивается. Вероятно, если бы не самый резкий за весь этот сомнительный эфир пик в одном из окошек монитора, он бы даже глазом не повёл. Ренджун быстрым профессиональным взглядом оценивает текущую обстановку, замечая самую важную из возможных лампочку “on air”, плотно сжимает губы, стараясь не издавать никаких лишних звуков... провально, стоит отметить, ибо Хёк за пухлыми подушками наушников отчётливо слышит всё, начиная от приятного и о-о-очень уж харáктерного цокота каблуков его модных туфлей, до шелеста скатывающейся с плеча лямки сумки. Старший в несколько порхающих движений и пару уверенных кликов мышки прерывает соединение, обрывая эту сомнительную трансляцию на самом интересном месте, и, развернув на себя кресло с по-прежнему обездвиженным Ли, стягивает с чужой головы те самые наушники. Коротко выдохнув, после проделанной работы, он движением ноги притягивает ближе собственное кресло и опускается на самый его край так, чтоб зацепиться кончиками пальцев за острые коленки и, склонившись, иметь возможность заглянуть в лицо, даже если Хёк ожидаемо захочет уйти от прямого зрительного контакта. - С тобой всё в порядке? - это не тот вопрос, которого мог ожидать младший, вероятно, и не тот, который хотелось бы задать старшему, сразу переходя к делу, но именно в этот раз этикет было по умолчанию решено соблюсти... однако, судя по всему, лицо ныне “крайне популярного диджея” успешно эту противоречивую мысль отражает. - Мне безразлично, что там происходит, что уже случилось и даже то, что ты только замыслил осуществить... меня сейчас интересует, как ты? - Ренджун не врёт ни единой нотой голоса, чем попадает аккурат в самую острую болевую точку. - Ну ты и навёл суету, я тебе скажу, - он понимает, что просто так Хёк не заговорит, а потому, видя что хотя бы физически с парнем всё в порядке - руки-ноги целы, голова на месте и ни откуда не вытекает биологически важных красных кровяных телец, принимается лучше готовить почву. - Там реально весь кампус на ушах!Да и не только... слышал соседние универы тоже подключились. Едва ли не ставки делают: умер ты или окончательно с катушек слетел? Ректор Мён уже запостил в общий университетский чат, что-то в духе “тотализаторы вне закона,” - Донхёк не реагирует от слова совсем. - Хёкки, пожалуйста, скажи хоть что-нибудь.. - Я умер, Джун. И слетел с катушек... не уверен, что это та самая временная последовательность... - Донхёк вздыхает и, как и предвидел старший, уводит взгляд в сторону. - Хёкки, - но тот заранее оказывается готов к этому, подаётся вперёд и заключает чужие щеки в захват мягких ладошек, силой возвращая внимание на себя. - Пойдём домой? Я тебе кимчи чиге приготовлю? - Может токпокки? - Ренджун “выдыхает” про себя. Если мысли о еде ещё способны вернуть его к жизни, то не всё так плохо. - Хоро.. - он не успевает договорить, потому как замечает движение у оставленной открытой едва ли не нараспашку двери. И это, стоит ли говорить, было более чем ожидаемо. Хмурый Марк с едва заметно сбитым дыханием - явно торопился сюда, даже не переодевшись после тренировки, - застревает в дверях, отчего-то остро осознавая, что опоздал. И дело тут вовсе не в оказавшимся в студии раньше него Ренджуне. Марк буквально физически чувствует, как Донхёк выскальзывает из его рук, золотым песком просачивается сквозь пальцы и развеевается по ветру, оставляя его, Марка, в одиночестве. Точно, и не было ничего, а всегда было только так и так только и будет впредь. Хёк медленно оборачивает голову, и старший понимает - чувства его сейчас нисколько не подводят. - Пойдём домой, - Марку достаточно всего несколько шагов, чтобы пересечь более чем скромную ширину чужой студии поперёк. Он протягивает младшему раскрытую ладонь, и Хёк нелепо смотрит на переплетения чужих линий жизни и любви. - Донхёк? Обычно Марк с ним терпелив и сдержан, но видимо это не тот случай. - Инджунни, - младший грустно и крайне неправильно “улыбается”, если у кого-то язык повернётся назвать так это действие. - Давай перенесём наши посиделки на.. завтра? Можно ещё и Нану позвать, что скажешь? - Ренджун хотел бы сказать многое, но не говорит ничего, лишь коротко кивает, давая своё несогласное согласие на то, чтобы младший не собирался сделать. Он нутром чует, что всё это не просто так. Хёк никогда бы не стал вести себя подобным образом, не имея на то сколь-нибудь веских причин. Но в этой ситуации он, Ренджун, всего лишь друг. Он давал обещание быть рядом, и он ему следует неотступно, в душе надеясь, что многое из того, что он обещал, делать не придётся никогда. Марк уводит Донхёка.. и вроде в этом действие нет ничего нового, но оно выбивает из под ног Хуан Ренджуна ту крепкую почву, на которой он всегда стоял, ввергая в состояние лёгкой паники и тотального бессилия. Этому его состоянию нет абсолютно никакого логического объяснения, Ренджун просто сжимается в комок, не знаю с какой стороны ожидать удар, но понимая, что он непременно прилетит.***
- Мне казалось, что у нас был уговор. Может, я неправильно понял? - Марк долбит баскетбольным мячом по полу с такой остервенелой силой, что с донхёковой головной болью в пору застрелиться. - Что ты имеешь в виду? - он едва заметно морщится и отводит взгляд, предполагая, что если хотя бы не будет видеть сам процесс, то воспринимать его в конечном итоге будет легче. - Что имею? Что мне нужен нормальный сон, Донхёк! Я хочу отдыхать по ночам! - старший повышает голос, и парень ловит себя на постыдной, какой-то рефлекторной боязни. От него, действительно, хочется отойти, как-нибудь отгородиться. Это ново. - “Тебе нужен. Ты хочешь”. Прекрасно, продолжай, - но Ли Донхёк не из тех, кто прогибается, тем более под своими собственными рефлексами. Ещё хуже страхами - никогда, ни теперь. Теперь у него подобной роскоши уж точно нет. - Нам обоим нужно! Это логично, что я говорю за нас обоих! - За каких “нас”, Марк? - младший смотрит в ответ пусть и с меньшей, но куда более оправданной злостью. - Не неси чепухи! Есть определённые обстоятельства, и мы лишь из заложники.. - Да что опять не так?! - старший со всей дури и не такой уж пассивной агрессии швыряет мяч, едва не вышвыривая Донхёка из сна. Младший уверен, что на какую-то долю секунды в испуге открыл глаза, но на кой-то чёрт всё же вернулся. - Что опять не так, Донхёк? Я всё сделал, всё устроил, обеспечил тебе все необходимые условия.. - И разумно полагаешь, что я теперь обязан платить тебе за всю эту роскошь своим телом.. я правильно тебя понимаю? - спокойный тон младшего сбивает с Марка спесь, точно давая возможность услышать себя со стороны и понять насколько ужасно это звучит.. настолько же, насколько отвратительно это и есть. - Я просто не понимаю, Хёк.. - старший зачёсывает назад волосы, останавливая свои бессмысленные метания. - Сначала этот твой непонятный эфир, после которого ты отказался мне что-либо объяснять. Okay! I got it! Not a big deal! - и один его продирающийся сквозь броню английский свидетельствует против, обличая ложь. - Потом ты остался ночевать у Ренджуна.. и с тех пор прошло уже три дня, а ты так и не вернулся! Младший молчит, ощущая, как сердце болезненно колотится в глотке и словно протестует против любых попыток оправдаться. Он понимает, что это он и есть, момент к которому он подводил старшего все эти три дня, с каждым следующим увеличивая трещину между ними и упрямо забивая пустоты общения игнором. Он трудился не зря.. и вот он результат - они вернулись в то место, в ту точку где всё когда-то началось. Наверно можно было бы подивиться символизму, но у Донхёка как-то скупо последнее время с выражением эмоций, поэтому он просто решает засвидельствовать сам факт некой рациональной частью своего бытия. Несколько иначе трактуя его затянувшееся молчание, Марк видит в нём то, что просто хочет видеть. Он приближается, весьма грубо и настойчиво притягивая парня к себе. - Я устал, Марк! - и старший не улавливает, что столь отчаянно рвущийся прочь из его хватки говорит даже не о физической усталости в этот отдельно взятый момент, но своём глубоком эмоциональном выгорании буквально до самого дна. - Отпусти меня! Я больше не хочу, я не могу, я... - Донхёка срывает окончательно. Он чувствует свою беспомощность во всех мыслимых отношениях, и чувство противного липкого унижения плотным налётом оседает в лёгких, мешая свободно вдохнуть. - Хватит, Марк! Я больше не хочу тебя! Я не хочу ничего! Ему всё же удаётся вырваться, на самом деле, вывалиться из ослабевшей от непонимания хватки старшего, что хмурой тучей продолжает нависать над растянувшимся на полу младшим, заслоняя собой жёлтый свет лампы и придавая и без того отталкивающей картине ещё большую тревожность. - Да, считай, что я переоценил свои возможности! Считай, что это моя вина! Да мне похер, Марк! Считай, что хочешь! Я больше не хочу тебя видеть! Никогда! Иди к черту! Ненавижу... я ненавижу тебя, Марк Ли! Катись к своей жене, своему отцу, хоть к самому чёрту! - Марк ошарашено молчит и лишь скрежещет зубами, стискивая в глухой злобе кулаки. - Я не хочу больше продолжать всё это.. и веришь, мне глубоко поебать, даже если всю оставшуюся жизнь придётся подстраивать свой сон под твой график.. Едва слова слетают с его дрожащих губ, Марк бросается вперёд, всё же вынося на волне почти животного страха Донхёка за пределы их общего сна. Хёк резко распахивает глаза, чувствуя, как пульс уверенно переваливает за сотню, стремясь всё к новым и новым вершинам. Он испытывает смутную гамму чувств, где горечь путается с облегчением и успешно гасит оба чувства, погружая сознание в некое не вполне безразличное безразличие. Он моргает раз, моргает два... и почему-то потолок в промежутках между становится значительно ярче и светлее. Хёк резонно подозревает, что смыкает и размыкает тяжёлые от пролитых слёз и клинического недосыпа веки столь медленно, что успевает ненадолго отключиться, но.. честно говоря, это плохо вписывается в его нынешнюю концепцию сна. Будильник не успевает достигнуть ни нужной громкости, ни первых вразумительных нот мелодии, когда вялые пальчики скользят по чуткому сенсору... видимо, попутно быстро стимулируя пробуждение и минимальную мозговую деятельность для того, чтобы сообразить, что это вовсе не будильник, который он сбросил, но звонок, что он принял. Донхёк садится на постели, тяжело протяжно выдыхая и поднося гаджет к уху. В ответ слышна уже привычная тишина. Это даже как-то извращённо успокаивает - хоть какая-то стабильность, хоть что-то из разряда ожидаемо вероятного. - Я сделал так, как вы хотели. Теперь оставьте меня и моих близких в покое, - ответа не следует, и измученное сердце Донхёка испуганно пропускает удар. - Я выполнил свою часть сделки, надеюсь на вашу честность в ответ... - Хороший мальчик, - звонок сбрасывается, и весь этот чёртов мир рушится в тот же момент. Донхёка кроет приступом внезапной тошноты, голова кружится и зрение начинает мутиться и темнеть по краям. Грязь. Донхёк чувствует её кожей, чувствует внутри себя. Она забивает поры и чёрными плотными тромбами закупоривает сосуды, оставляя эту склизкую жижу бродить и разлагать душу изнутри. Противная ноющая боль простреливает висок, складывая парня пополам и заставляя в отчаянии прикрыть рот ладошкой. Нужно что-то делать, и он отсчитывает три вдоха, прежде чем срывается с места. Мерзкие, въедливые точно кислота слова пробираются под кожу и несводимыми метками клеймят позором мышцы, связки, органы.. всего Донхёка целиком и каждую его частичку в отдельности. Ещё никогда, ни разу в жизни он не чувствовал себя столь униженным, использованным, выброшенным на обочину, точно отработавшая свою цену дешёвка.. Даже чёртовому Марку Ли, будь он трижды проклят за то, что появился в его судьбе, не удавалось, несмотря ни на какие пошлости, заставить его чувствовать себя настолько бесчеловечно опущенным. Донхёк, как был, в своей любимой плюшевой пижаме с мишками, забивается в угол душевой, включая напор на полную и выкручивая вентиль горячей до слышного по всей квартире гула труб. Он воет, споря с этим противным ноющим, точно открытая рана, звуком, и царапает себя до ярких отметин по уже ошпаренной температурой коже. - Что за.. Хёкки! Айщ! - Ренджун рефлекторно суёт руки под тугие струи и тут же испуганно одёргивает их обратно. Ему требуется пара секунд, чтоб спросонья определить, как вырубить эту адскую машину, и только после успешного завершения миссии броситься с объятиями к бьющемуся в ознобе другу. - Что случилось?! Что произошло, Донхёк? Хуан смотрит на младшего и ни тени сознания не мелькает в его пустых безжизненных глазах. С ним, очевидно, невозможно поговорить, ведь ни докричаться, ни достучаться до глубин угасшего сознания не получается. Ренджун плотно сжимает губы и, волевым решением принимая всю ответственность на себя, берётся быстро расстёгивать начавшую остывать прям на теле пижаму. Он кутает парня в безразмерное полотенце и в неком состоянии анабиоза доводит до комнаты. Хёк ничего не говорит, лишь моргает изредка, не давая глазам окончательно пересохнуть под толстой коркой соли. Ренджун устраивается на краешке его кровати, заботливо подтыкая со всех сторон тёплое одеяло в надежде унять чужую дрожь, согреть и хоть немного успокоить. Он перебирает чуть отсыревшие холодные пряди, пусть медленно, но всё же добиваясь ровного дыхания в ответ с постепенно угасающей амплитудой внутренней дрожи. Видимо, он всё же выполнил данное Донхёку обещания, оказываясь рядом с ним, когда его мир, как он то заранее предрекал, рухнул окончательно. - Я хочу уснуть, Инджунни. - Спи, Хёкки, - старший мягко гладит парня по голове, решая ни о чём не спрашивать и ничего не говорить, следуя тому самому обещанию “остаться на его стороне”. - Я буду с тобой. Спи.***
- Марк! Мы идём сегодня? Всё в силе? - полный энтузиазма голос Джено несётся поверх опущенных над едой голов. - Sorry man, - Ли устало опускается на лавку, сбрасывая с плеча рюкзак и скидывая на стол один затянутый в плёнку сэндвич. - Мне.. мне нужно идти, сразу после пар.. - Что? Но мы же заранее договаривались.. - и скулящий тон голоса Джено, заставляет Джемина рефлекторно прильнуть к его плечу, успокаивающе поглаживая ладонь. - Слушай, прости! Не то чтобы это от меня зависело, - Марк ерошит волосы, и весь его вид и правда выражает какой-то бессильный раздрай. - Понимаешь, это.. дела семейные, - ему наверняка неловко произносить это вслух, но мгновенно ожесточившиеся черты лица говорят ещё громче, предупреждая не лезть. Впрочем, желания никто и не выражает. - Знаешь, чтоб билет не пропадал, - старший тянется в карман, выуживая чуть примятый цветастый флаер. - Сходите с Джемином, - На недобро косится в сторону протягиваемого ему предложения, - устройте себе приятный вечер, - на это младший уже откровенно выгибает бровь и недобро глядит в сторону собственного парня. - Вы, значит, на двоих соображали “приятный вечер”, да? - Джемин чуть вздёргивает губу и уже рассчитывает отодвинуться от предавшего его самые светлые чувства парня, когда Джено вдруг реанимирует собственный мозг и быстренько заключает выворачивающееся тельце в объятия. - Джемин-а, ну что ты такое говоришь.. - Джемин, это правда не то, что ты подумал, - Марк тихо смеётся, чуть перегибаясь через стол. - Марк Ли, я тебе официально заявляю, что это самая отстойная фраза из всех когда-либо придуманных человечеством! - Джемин смотрит строго из-под нахмуренных бровей, но вырываться всё же перестаёт. - Seriously.. это всего лишь марафон фильмов MARVEL, - Марк улыбается, и Джено быстро-быстро кивает, поддакивая, пока есть время. - Попкорн и кола за мой счёт.. - Кофе! - На расслабляется, теперь уже полностью растекаясь в привычных уютных объятиях, на что Джисон шипит и отворачивается каждый раз, точно в первый. - Хёкки, пойдём со мной за десертом, - Ченлэ смешно дует щёки, выглядя сейчас на полных пять, но никак не на грядущие двадцать. - Десерт? - Донхёк смотрит на младшего поверх прозрачной оправы очков и хитро улыбается. - А тебе предыдущей “порции” не хватило, да? - Ли складывает свои пухлые губы, изображая несколько смешных поцелуйчиков, совсем нескромно намекая на откровенно покусанные губы Джисона и всего один, но крайне очевидный засос чуть ниже кромки ворота любимого чжоновского пуловера. Джисон набирает в щеки побольше воздуха, чем только укрепляет чужие подозрения и вызывает взрыв плохо контролируемого хохота за столом. - Интересно, что бы сказала твоя мудрая бабушка на это, м? - Ренджун редко поддерживает такую дружескую травлю, если сам не является её инициатором, но тут уж слишком смачный случай, чтоб удержаться. - Не знаю! - Ченлэ отводит взгляд, стараясь всячески оспорить правдивость прилившей к щекам краски. - А я вот кажется знаю, - Хуан Ренджун рискует сейчас быть официально вычеркнутым из сразу двух списков близких друзей, но пользуется этим шансом пощекотать чужие нервы. - Как там было... “Больше спишь, меньше грешишь!” Так вроде, да? - Пойдём, Леле! Хён купит тебе что-нибудь вкусное! - Донхёк тянется к младшему, растягивая его нежные розовые щёки в стороны и оглушая своим звонким смехом добрую половину столовой. Его улыбка привычно согревает круг тех самых близких, за кого он, как выясняется, готов пожертвовать столь многим, но почти никто из них не оказывается способен увидеть широкие пласты глубоко залегающей внутри грусти.. и Хёк этому искренне рад. Ренджун провожает экстремально шумную пару внимательным взглядом, но не говорит ни слова. Никто, в принципе, никак не комментирует сложившуюся ситуацию, одним днём принимая не озвученные вслух правила игры и в целях самосохранения не мешая свои фигуры с чужими. Марк с Донхёком более чем правдоподобно изображают полную слепоту на один глаз, не то чтобы игнорируя существование друг друга, но словно забывая, что тот, другой человек, в принципе существует. И это наверно для них нормально... во всяком случае, это как раз и есть те самые правила, которым все соглашаются следовать.***
Марк шумно выдыхает, сбрасывая почти пустой рюкзак едва ли не на пороге. Головная боль приходит с первыми нотами аромата чужих духов. Марк ощущает лёгкий рвотный позыв и направляется в кухню, чтоб занять рот чем-то помимо разговора. Идея оказывается провальной - холодильник встречает... уж лучше бы он встречал пустотой, но не смрадным амбре давно забродившей капусты кимчи, прошло недельным недоеденным кимпабом и парой почерневших, точно его собственная душа, бананов. Парень снова лишь вздыхает и тянет из дверцы бутылку прохладной воды, видимо рассчитывая, что она хоть как-то косвенно поможет остудить мозг. Цокот каблуков по широким каменным плиткам пола побуждает расписаться в провальности и этой идеи. Сегодня, очевидно, не его день. Хотя, всё чаще появляется мысль, что это и не его жизнь тоже. - Марк, - он делает один большой глоток, раздувая щёки холодной до боли в зубах водой. - Нам пора возвращаться, ты готов?