situationship

                    “37.5 MHz HAECHAN RADIO,” - Хэчан качает головой в такт льющейся мелодии и отправляет воздушные поцелуи сидящему в своём рабочем кресле и натужно корпящему над собственной завтрашней подводкой Ренджуну, что всего-то после трёх дней уговоров и двух купленных без всякого ограничения обедов таки согласился записать для друга этот крутой джингл, чтобы, так сказать, ознаменовать старт новой эры в истории своего шоу.       “Welcome to my playground! HAE-RA visible radio,” - парень слышит финальные аккорды и поправляет на голове новенькие наушники - надо же было как-то и себя ещё замотивировать по-особенному на всё это сомнительное мероприятие. Страшно, между прочим, после нескольких месяцев молчания снова вот так, в омут и с головой.       Вдох выдох, и клавиша с белыми буквами “on air” оживает, загораясь ярким красным светом.              “Между нами натянута крепкая нить, которую невозможно увидеть, как бы сильно ты ни старался. Ты стал моим ветром с самого начала. Ты проложил ко мне свой путь сквозь моря и горы,” - диджей выжидает мгновение, зная, что этим красивым словам нужно дать время, чтобы осесть в головах, если судить по замершему чату, всерьёз зависнувших от неожиданности слушателей. Хёк хитро улыбается, не без удивления, но с гордостью отмечая, что со времени того его, резонно наделавшего немало шуму, молчаливого эфира, количество подписчиков на всех платформах не только не уменьшилось, но и значительно подросло, прибавив к исходнику в среднем по паре нулей и вытолкнув его далеко за границы университетской волны.       “Это строчки из стихотворения под названием The Relationship поэта Ким ДжэХуна,” - Донхёк тихо смеётся, запуская в чате волну облегчения и, естественно, “заведомого понимания сути происходящего отдельно взятыми знатоками”. Донхёку, на самом деле, это не интересно, скорее сбивает. Пока он сам не понимает, что именно делает, так какое ему может быть дело до досужего трёпа и пустого самопиара?       Ренджун закатывает глаза, в какой раз поражаясь ребячливости этого, вроде как, зрелого молодого человека. Они тут вроде как работу работают. Они - это Ренджун и Ченлэ, но, видимо, не Донхёк.              “Есть люди, которые однажды входят в нашу жизнь так, будто всё было предопределено заранее. Когда мы даже про себя думаем об этих людях, то не можем избавиться от мысли: как, на этой Земле, с миллиардами разных людей, ты и я вообще встретились?” - Донхёк чувствует, что соскальзывает одной ногой, пусть и продолжает двигаться чётко по скрипту.       “Меня также удивляет, побуждая вместе с тем испытывать благодарность и радость, что Вы, мои слушатели, и я смогли встретиться!” - он выравнивается быстро, даже почти не сбиваясь в дыхании, но всё равно замечает боковым зрением, оставившего свои дела и обернувшегося к нему с целью контроля и поддержки Ренджуна.       “Отношения формируются, если ты действительно заинтересован в людях, с которыми волею судьбы пришлось столкнуться и взаимодействовать. Они становятся важными, стоит начать вкладывать в них свои личные усилия. Это заставляет меня вспомнить, о тех людях, кто не пожалел на это непростое дело ни своего времени, ни усилий. Мы с вами должны быть уверены, что уделяем достаточно своего внимания и времени, чтобы показать им свою искреннюю благодарность..” - Хёк смотрит на друга, поджимая губы, и точно знает, что уж кто-кто, а Хуан Ренджун точно расценит этот его жест верно.                     “HAECHAN RADIO возвращается, чтобы встретить вас свежим осенним бризом! Я уверен, многие из вас новички в HAE-RA, в то время, как многие не забыли присоединиться к нам вновь. Давайте позаботимся о том, чтобы наши, такие ценные отношения продлились как можно дольше!” - китаец в очередной раз удивляется тому, как эта неугомонная жопа так виртуозно выкарабкивается из тех эмоциональных зыбучих песков, в которые предварительно сама же доблестно и за нырнула, но наверно, в этом и есть его особый талант, тот самый шарм и очарование, за которым и приходят слушатели.       “Это 37.5 MHz HAECHAN RADIO! И первой рекомендацией SunD на сегодня дня станет NCT 127’s Jet Lag,” - Хёк переключает пару клавиш и эфир заполняет заявленная композиция. Он стягивает с одного уха подушку наушника и строит милую мордашку, пытаясь быстро и эффективно стереть с лица друга тревожное выражение.       - Ну чего ты нервничаешь, Инджунни?! Всё же хорошо...       - Я просто переживаю, что ты снова со всем этим завёлся, - Хуан обводит широким жестом всю чужую рабочую зону. Да, он понимает, что в сложившихся обстоятельствах любимое дело вполне способно вытянуть Хёка из этого депрессивного эпизода... но с той же долей вероятности, оно может и утопить его ещё глубже.       Время на раздумья и эти мысленные расшаркивания заканчивается быстро. Донхёк толкается ладошкой в столешницу, раскручивается в кресле лицом к мониторам и, натянув обратно наушники, возвращает Хэчана на рабочее место.              “Это будет нашей первой встречей в новом сезоне, и в качестве стартовой композиции, вы только что прослушали эмоциональную песню NCT 127’s Jet Lag.       Что ж, вы уже догадываетесь, что сегодня нас ожидает? Именно так! Завтра у нас с вами, если вы,конечно, всё ещё находитесь в жерновах нашей замечательной системы получения образования... да даже если и не находитесь! Завтра у нас с вами последний учебный и рабочий день перед длинными выходными! Ведь буквально через пару дней нас ожидает важный национальный праздник, Чусок. Поэтому сегодня, HAECHAN RADIO, как приятный предпраздничный подарок, будет разделён на три части...” - Хэчан, как и прежде бывало, зажигается работой по ходу, как живой огонёк, и с упоением рассказывает о новой концепции привычного для всех шоу. Ренджун всё ещё наблюдает за ним со смесью надежды и опасения, но верить в первое ему хочется куда больше.       Хуан моргает, понимая, что отвлёкся и что-то очевидно пропустил, а ему ещё как бы участие во всём этом принимать, он ведь обещал помочь..              “Первая часть, Chuseok Road Trip, let’s go! В ней мы поговорим с вами о празднике Чусок. И мне бы, правда, хотелось услышать вас, ребят. Теперь, когда у нас есть такие возможности, разделить с вместе ваши истории, послушать о ваших планах на эти длинные выходные... а может вы просто захотите адресовать кому-то парочку добрых слов? Или, как я, поделиться отрывком любимой лирики? Давайте разделим это время вместе, чтобы согреть сердца друг друга! Пишите, звоните, переходите по ссылкам - все контакты внизу в инфобоксе! Я жду Вас тут, на 37.5 MHz HAECHAN RADIO!” - парень расплывается в доброй улыбке. Настолько доброй, что за него становится больно.       “Во второй части, мы коснёмся личного, капнём немного глубже. Если вы отправите нам истории, что заставили вас чувствовать себя крайне растеряно или раздражённо, но при этом не могли объяснить собственные чувства,” - Ренджун снова отвлекается. Он вот совершенно не может объяснить, на кой Хёк всё это затеял? Ранее за ним мазохистские замашки вроде замечены не были, но чем чёрт не шутит! Вдруг, это какое-то новое, внезапное новообразование его пошатнувшейся психики, ведь очевидно, что вся эта тема неминуемо разбередит его едва затянувшиеся корочкой раны... он не может не осознавать подобных рисков, и всё равно лезет в петлю. И если всё так, то зачем он это делает, вообще?       За рейтингом? Едва ли Хэчан озадачен этим вопросом настолько, чтоб запускать механизм собственного самоуничтожения.       Привлечь внимание? Хуан щурится, задумываясь о том, что если это так, то вопрос: чьё же внимание он хочет привлечь?              “Я правда надеюсь на вашу активную позицию и участие! Ставьте в сообщении #rubbedmethewrongway, и алгоритм поймёт, в какую секцию нашего пилотного эфира вас отнести!” - а тем временем энтузиазм младшего лишь набирает обороты, и Ренджун наконец улыбается, вдруг понимая, что видит перед собой того Донхёка, что был с ними когда-то давно, ещё до того, как в их общую спокойную жизнь ворвался Марк Ли и перевернул всё с ног на голову.       “Ну и наконец, в секции три, Promise You, мы вынесем их сюда! Истории... Йа-ааа, это правда было сложно организовать! Немного терпения, и вы поймёте, что я имею ввиду! Пожалуйста, оставайтесь вместе с SunD до самого конца!” - Ренджун закатывает глаза, грозя другу кулаком, чтоб младший поимел то терпение, о котором говорит, и учился держать язык за зубами, пока сам быстренько набирает короткое вопросительное сообщение и отправляет его по нужному адресу.       “Окей, что ж давайте начинать наш предпраздничный вечер с HAE-RA с композиции NCT 127’s Road Trip!”                     Донхёк снова пользуется случаем и полностью стягивает наушники на шею.       - Во-первых, я на расстоянии чувствую твоё напряжение. Chill out, man! Ты убиваешь всё настроение! Путаешь мне тут vibe! А во-вторых, где, чёрт возьми, Ченлэ? Он же обещал!       - Я ему только что написал, - Ренджун опускает взгляд в светящееся окошко мессенджера. - Пишет, что всё слышит и уже подходит.       - От-лич-но! - Донхёк и сам переводит всё своё внимание на телефон, зачитываясь потоком свежих комментариев. - Ури Джисонни и правда крутой! Написанный им бот шикарно работает! Должен признать, я впечатлён!       - Слышал бы тебя Нана.. был бы вне себя от счастья за такую лестную похвалу в адрес своего ненаглядного чада.       - Слышал бы тебя Джено! Он не готов так рано становиться отцом, тем более, для кого-то вроде Джисона, - Ренджун на прилетевшую ответку лишь тихо цыкает и откладывает гаджет в сторону.       - Хёк, можно задать тебе вопрос? - младший внимательно смотрит на друга исподлобья, проверяет график на экране монитора, отмечая про себя оставшееся время до конца трека, после чего кивает, соглашаясь на заранее проигрышную для себя позицию. - Для чего всё это?       - В смысле? У меня начинается последний семестр перед настоящей взрослой жизнью! Я хочу провести его, так чтоб без сожалений...       - Я не об этом, Донхёк! - Ренджун зачёсывает на нервах волосы назад, понимая, что его начинает поджимать со всех сторон, а до правды ещё, как до Китая. - Зачем вот это вот, Хёк? Что ты задумал? Весь этот интерактивный формат, бот, чат... чего ты добиваешься?       Донхёк прячет взгляд, глядя куда-то вниз, поджимает губы и бестолково хлопает подушками наушников друг о друга, после чего одним движением вновь натягивает их на голову и, уже привычно крутанувшись, жмёт на нужную кнопку, возвращая себя в эфир.              “Окееей, вы только что прослушали NCT 127’s Road Trip!       Если вы сейчас со своими вторыми половинками, даже если вы не планировали проводить грядущий праздничный вечер в каком-то особенном месте, вы всё равно сможете прочувствовать каждый момент счастья, просто находясь рядом друг с другом! В идеале, на выходных нам всем стоит навестить семью и разделить за общим столом самую вкусную еду, но я уверен, что среди нас много тех, кто не сможет встретиться со своими близкими и важными...” - Ренджун недовольно качает головой, расстраиваясь чужой реакции на свой важный вопрос, но тут же отвлекается на вальяжно ввалившегося в дверную раму Ченлэ. Вот прям сразу видно - торопился, парень, аж дыхание сбил. - “Пока мы с вами слушали музыку, к нам, наконец, присоединился последний заявленный в этот эфир гость, так что теперь мы точно можем начинать. Взаправду! По серьёзному!”       Ченлэ качает головой, поджимая в улыбку губы, и даже сквозь его вечные солнцезащитный очки видно, что нисколько не проникается сожалением о своём недостойном поведении.       - LONG TIME NO SEE! - орёт младший так, что уверенно прорывается в эфир и мгновенно становится узнанным аудиторией.       “Всем привет! 大家好！我是LEDI！С вами Леле, я вернулся, поэтому пожалуйста выразите всю свою любовь и поддержку HAECHAN RADIO!” - Донхёк безуспешно пытается отпихнуть от микрофона наглого китайчонка, что вполне вероятно и вовсе вознамерился украсть его эфир, пока Ренджун лишь в очередной раз закатывает на парней глаза, думая о том, что вероятно работает тут, всё же, он один, так что это будет длинный и сложный вечер, но только для него.                     Они втроём, даже ни разу не прибегнув к реальному физическому насилию медленно, но всё же подбираются к финалу сегодняшнего пилотного, но уже побившего все заранее заявленные плановые показатели выпуска. Ренджун, очень тихо, про себя, так, чтобы даже его собственные мысли не услышали, оказывается вынужден признать, что ему формат тоже зашёл и понравился больше обычного, так как Хёк умудрился собрать воедино и свою страсть к музыке, и ренджуновы философствования, и вечное стремление Ченлэ поучаствовать в личной жизни всех и каждого, разрулить, дать совет и, вообще, наставить на путь истинный. К слову, именно Ченлэ увлекается настолько, что напрочь забывает о собственных проблемах, незаметно начиная улыбаться, совсем как раньше, и смеяться тем самым, уникальным смехом, что настраивает на один лишь позитив.       Ренджун наблюдает за ними, пользуясь выпавшим моментом и думает о том, что бесконечно скучает по тому времени, когда они всё так же, втроём только начинали, не задумываясь ни о рейтингах, ни о проблемах... просто стремясь прожить эту жизнь на максимуме. Неужели всё это было так давно?              “Что ж, наше время подходит к концу, но! Думаю, мы вполне можем позволить себе один последний звонок, тем более, что судя по описанию нашего слушателя это должна быть поэзия!” - Донхёк пышет энтузиазмом и ничто ни в его позе, ни в тоне речи не свидетельствует в пользу того, что он готов тут утихомириваться и закругляться. - “Как считаете, м?” - Ченлэ довольным котом мычит в свой микрофон, пока опомнившийся Ренджун с перепугу бормочет согласия на китайском. - “Ну раз все согласны и формальности улажены, прошу, дорогой слушатель! Вы в эфире!” - Донхёк переключает нужную комбинацию, выпуская в мир параллельный канал связи, и сам замирает в ожидании.       “Emm.. So, guess I should start?” - Ли чувствует, как его хрупкий мир в очередной раз терпит фиаско, но молчит. Он просто молча пялит на мгновенно притихнувший график записи чужого трека и старается ни чем не выдать своей паники.       “Love looks not with the eyes,       But with the mind       And therefore winged Cupid is painted blind.       Not hath Love’s of any judgment taste       Wings and no eyes figure unheeded haste       And therefore is Love said to be a child       Because in choice       He is so oft beguiled.       As waggish boys in game themselves forswear       So the boy Love is perjured everywhere.              It’s.. Shakespeare, anyways... A Midsummer Night’s Dream,” - звонок обрывается, и вместе с ним рвётся последняя тонкая нить самообладания Донхёка.       “Что ж! К сожалению, наше время действительно подходит к концу! Мы вынуждены закрывать финальную третью часть!” - Ли не даёт возникшей тишине застояться и вызвать в нём лишние душевные метания. - “И пока у нас ещё есть пара минут, я бы хотел попросить своих оффлайн гостей поделиться со всеми нами впечатлениями после этого эфира!”       - Аааа! Время пролетело!       - Да, оно и правда прошло совсем незаметно! - Ренджун и Ченлэ мгновенно включаются в игру, наперебой бросаясь спорить друг с другом и что-то обсуждать... и Донхёк оказывается им несказанно за то благодарен, ведь запоздало осознаёт, что ни слова из диалога друзей не достигает и периферии его сознания. Всё пространство вокруг него на километры заполняет белый шум. Хёк в нём тупеет и немеет, как рыба.       “Спасибо, что провели этот вечер с нами!” - и всё же вовремя ориентируется, реагируя лишь на жест Ренджуна, явно говорящий, что нужно закругляться вот прям сейчас. - “В новелле Люси Мод Монтгомери “Энн из Зелёных крыш”, героиня, вернувшись из замечательного путешествия, сказала: “Это было прекрасное время. Я буду помнить его, как незабываемый день своей жизни. Но самой лучшей его частью было возвращение домой,” - Донхёк вдыхает, выдыхает, собираясь с силами - он должен продержаться, последний рывок остался.       “Дом это важная часть человеческой жизни. Дом служит в ней важнейшей цели, но что ещё более важно, так это иметь дополнительное и куда более ценное значение за понятием просто жилого пространства. Понимание того, что у тебя есть дом, в который ты можешь вернуться в любой момент, даёт тебе душевное спокойствие. Даже после исключительно долгого дня, ты можешь вернуться домой и расслабиться с баночкой пива. Даже после долгого путешествия, в конечном итоге, то, по чему ты скучаешь больше всего, и есть твой дом, с семьёй и близкими в нём, что всегда тебя ждут.       Я надеюсь, что время, проведённое вами сегодня с HAECHAN RADIO, ощущалось таким же расслабляющим и комфортным, каким было бы и ваше возвращение домой!       На этом всё! С вами был Хэчан и 37.5 MHz HAECHAN RADIO! И как я и обещал ранее, наш эфир завершает композиция NCT 127’s Promise You!”              Донхёк срывается с места, не задерживаясь в студии ни одной лишней секунды. Он знает, что оставляет дело всей своей студенческой жизни на знающих и достойных его доверия людей, а потому брошенный в самом своём закате эфир не становится той темой, о которой он реально заботится и переживает... ему просто нужно на свежий воздух! Нужно выйти отсюда, из этого пространства, из собственной кожи, будь это возможно.       - Это ведь был Марк? - Ченлэ с тоской и жалостью смотрит на гулко захлопнувшуюся за спиной друга дверь. Вся эта история, в итоге, вылилась в сплошную эмоциональную драму и личностную катастрофу, зажевав в собственные жернова мук и страданий не только этих двоих, но и подтолкнув к опасной грани и его собственные недо-отношения с Джисоном.       - Если мне не изменяет мой идеальный слух, и судя по его реакции, - Ренджун вздыхает, принимаясь корректно завершать все необходимые рабочие процессы, - это был именно он.       - Вау! Не знал, что наш Хэчанни вышел на межконтинентальный уровень...       - Чжон Ченлэ! - Хуан одаривает младшего строгим взглядом. - Это не смешно.       - Я и не смеюсь, гэ! Просто, пытаюсь разглядеть во всём этом и позитивную сторону...       - Позитивную? - Ренджун на тот самый “позитив”, вероятно, оказывается не настроен от слова совсем. - Собирайся, давай! Я голодный, и решение этой проблемы может стать единственным позитивом, за который тебе сегодня не прилетит!       

***

      Донхёк ведёт себя, как обычно. Обычно до тошноты. До той степени, после достижения которой, у Ренджуна начинает нервно дёргаться глаз в ожидании подвоха.       - Это правда было круто! Уоу! Это ведь Тэн-хён на тайском пел, да? Сто процентов он! Даже стенания Джонни-хёна о том, как это секси, на фоне были слышны! - Джемин светится ярче всех этих многочисленных потолочных ламп, что бесят ну просто до жути. Джемин не бесит, хоть и искрит своей вовремя не израсходованной энергией во все стороны, что судя по хмурому тревожно-нервному лицу Джено, пристроить эту самую энергию, как раз таки, был очень даже не против, вот только что-то пошло не так. - Я вас от самого начала до самого конца слушал! А потом ещё в чатике зависал...       - То есть, ты хочешь сказать, что весь вечер перед ноутом проторчал? - Ченлэ переводит взгляд с радостного Джемина на познавшего бренность бытия Джено, мысленно уже принося старшему тысячи извинений и миллион оправданий.       - Не хочу сказать, а именно это и говорю! - На сути явно не улавливает, и оттого настроение старшего за столом Ли теряет ещё пару пунктов.       - Прости, Джено, я должен был лучше его воспитать, - Ренджун даже кланяется, сложив руки в молящем жесте.       - Всё нормально, я привык, - но тот лишь отмахивается, чуть изгибая губы в подобие улыбки.       - Вы о чём?.. - На не понимает, но точно ощущает свою причастность, и она ему не нравится.       - О том, что я люблю тебя, несмотря ни на что, Нана! - Джено знает лучше кого бы то ни было, как справляться со своим парнем ещё до того, как мысль о том, чтобы устроить реальные разборки и начать бросаться во все стороны обидками посетит его славную головку, а потому умело отвлекает, переключая внимание на что-то более личное, нашёптываемое в маленькое розовое ушко на своём самоедском, что неизменно заставляет стать розовыми не только чужие ушки, но и всего Джемина целиком, до самых кончиков его розовых волос.       Донхёк хмыкает, качая головой. Он их слушает, конечно, но так, в пол уха, мыслями продолжая находиться где угодно, но не здесь.              - Hey! So... - Хёк замирает, боясь пошевелиться. Он хоть и поехал головой, особенно, после последнего эфира, но даже для него, это как-то слишком.       - Что ты здесь забыл? - Ренджун официально переходит свою собственную красную линию, после пересечения которой терпению и уважительности места нет. К этому отдельно взятому индивиду и подавно.       - Что с тобой произошло, хён? - Джисон во всей этой компании уже привычно хранит верность занимаемой позиции нейтралитета, а потому единственный сохраняет объективную адекватность и задаёт самые важные вопросы первыми.       - Ты подрался что ли? Как тебя охрана в таком виде пустила? - Ченлэ хмурится. Он возможно занимает сейчас наиболее уязвимое положение из всех: он, естественно, не может, да и не хочет идти наперекор общей позиции друзей, но и притворяться, что такие понятия как “эмпатия к схожему горю” и “понимание сути происходящего на клеточном уровне” ему не знакомы, не в его правилах.       - Полагаю, мои навыки в нанесении макияжа значительно хуже, чем я предполагал изначально... хотя, охрану вроде устроило...              Марк затыкается в ту же секунду, как встречается своими глазами с чужими. Донхёк резко поднимает голову, смиряя всего парня с ног да головы строгим оценивающим взглядом. Он не пропускает на пути ни детали, подмечая и неглаженную, явно не первого дня свежести одежду, и несоразмерно большой набитый до предела рюкзак.. не ясно, как его вообще на территорию пропустили. Взгляд цепляется за сбитые костяшки, приоткрывшееся задравшимся рукавом зафиксированное эластичным бинтом запястье, и наконец, переходит на совершенно бездарно замазанное какими-то мутными и явно не подходящими ни по тону, ни по назначению средствами макияжа лицо.       Донхёк недовольно сводит брови, и старший вот вообще не понимает, он не доволен тем, в каком состоянии его видит, или тем, что видит его вообще. Судя по всему, не понимают этого и присутствующие за столом, потому как синхронно сковавшее их молчание даже не думает отступать, давая шанс полноценно проявиться первыми главным действующим лицам всей этой нехорошей ситуации.       - Что с тобой произошло? - голос Донхёка сам словно замораживается, не выдавая кроме звука вообще никаких эмоций. Ренджун смотрит на друга квадратными глазами взглядом из разряда “ты с ума сошёл с ним разговаривать?”, но едва ли этого оказывается достаточным, чтобы остановить уже запущенный внутри процесс.       - Emm.. I mean.. я просто... ударился? - Донхёк отчаянно борется с желанием вмазать со всей дури по его тупой физиономии.Чтоб он реально “ударился” на практике, а не на лживых словах.              Едва ли кто-то оказывается сейчас способен спрогнозировать то, что происходит дальше. Хёк громко цыкает, открыто выражая своё раздражение, выуживает из-под стола свой собственный рюкзак, и разворошив его до самого дна, всё же находит то, что ему сейчас оказывается столь остро необходимо.       - Иди за мной, - на самом деле, он не интересуется ни чьим мнением и не желает ничьего одобрения, и против этой его обескураживающе уверенной откровенности оказывается бессильно любое возражение.       Марк и не возражает. Лишь скидывает свой тяжёлый и какой-то абсолютно неуместный сейчас рюкзак рядом с нервно моргающим на него Джено и торопится вслед за устремившимся в сторону выхода Донхёком.                            Хёк двигается молча, отчего-то будучи абсолютно уверенным, что старший следует за ним по пятам и даже не думает отставать. Он проходит мимо общего туалета, понимая, что во время обеда дюжина лишних ушей и глаз на постоянной основе им там будет обеспечена. В общем-то, ему некуда больше торопиться, на следующую пару он, очевидно, не попадёт, так что спокойным уверенным шагом заруливает в тот самый творческий корпус, где рядом с их рабочими студиями не так давно была организована более чем комфортная уборная.       К тому моменту, как ежесекундно оглядываясь и раздражаясь на каждый косой взгляд, Марк достигает нужной двери, Донхёк успевает уже почти полностью разложить на столешнице всё необходимое.       - Вот, держи, - в какой раз благодаря свои природные рефлексы, Марк успевает поймать брошенный в его сторону небольшой тюбик.       - Cleansing foam? - не то чтобы ему была чужда вся эта популярная в Корее рутина по уходу за кожей, но не настолько же, чтобы носить её с собой в сумке даже на учёбу.       - Умойся, - Донхёк продолжает своеобразно его игнорировать, умудряясь проявлять при этом максимум заботы... и это именно то, за что в жалкой последней надежде цепляется сознание старшего. - Смой с лица всю эту хрень, я хочу посмотреть насколько всё плохо.              Марк боится проявить собственную радость, а потому быстренько склоняется над раковиной, принимаясь яростно растирать в ладонях плотную белую пену. Закончив с этой нехитрой процедурой, он промакивает лицо, наконец, решаясь снова столкнуться с младшим взглядами хотя бы через зеркало. Лицо в отражении лишних эмоций, впрочем, не выражает, лишь брови сходятся к переносице плотнее.       - Садись, - Донхёк кивает на опущенную крышку унитаза и вытягивает из упаковки пару стерильных салфеток, ватных дисков и какого-то лёгкого антисептика.       Старший на удивление послушно следует выданным инструкциям, опускаясь на указанное ему место и подставляя лицо потоку комфортно приглушённого, но всё же вполне достаточного для того, чтобы разглядеть всё, света. Донхёк осторожно раскручивает чужую голову, придерживая пальцами по скулам и наспех оценивая довольно внушительный масштаб катастрофы.       - Ну и кто тебя так разукрасил? - Хёк отводит взгляд, переводя фокус внимания на обработку собственных рук салфетками и выкручивание колпачка антисептика.       - Эм, я же сказал, ударился... вот до чего неаккуратность дово..оу-оу-оу! Айщ! - Донхёк без капли сожаления прижимает обильно смоченный ватный диск к рассечённой коже на переносице, и он его прижимает посильнее, чтоб уж пробрало наверняка.       - Тебе не надоело мне врать? - его голос до сих пор успешно скрывает переживания, и, по правде говоря, это именно то, что больше всего напрягает старшего.       - Прости, - он хочет добавить что-то ещё, с места бросаясь в карьер, но слишком боится, не понимая чужого настроения.       - Проехали. Я привык, - все остальные травмы парень обрабатывает предельно осторожно, больше не стремясь намеренно причинить старшему боли. - Итак, попытка номер два: с кем ты подрался?       - Прощальный подарок моего “отца”, - Марк отзывается так же не естественно, как инородно безэмоционально действует Донхёк. Младший на секунду замирает, с тюбиком заживляющего крема в руках и выгибает в ответ бровь, не желая озвучивать свой очевидный вопрос. - Это долгая история... - Марк тяжело вздыхает, и вся его поза от напрягшихся мышц на шее, до сжавшихся кулаков свидетельствует о том, что тема для него гораздо глубже и болезненнее, чем он привычно желает её представить.       - Ты куда-то торопишься? - Донхёк игнорирует все эти бессмысленные колючки и, обламывая каждую из них своими мягкими пальчиками, принимается поступательно обрабатывать старшему ссадину за ссадиной.       - Я не знаю с чего начать...       - С начала, Марк. Начни с начала и тогда не ошибёшься снова.                     Старший молчит, беря короткую передышку, пока Донхёк намазывает приятно ментоловым гелем с резким травяным ароматом уголки уго разбитых губ.       - После того, как мы с Венди покинули Корею... - Марк понимает, что облажался уже с первых слов, но иного выхода у него правда не остаётся. - I mean... в общем, на обратном пути я рассказал ей всю правду... почти всю, и её уже было достаточно, чтобы она попыталась выкинуть меня через эвакуационный выход где-то над Атлантикой, - и где-то тут Хёк против воли проникается к девушке... жене Марка симпатией. - Она жутко ругалась, поносила меня на всех языках, каких только могла, но к моменту нашего приземления в Ванкувере, видимо, выдохлась и уже успела составить дальнейший план действий. Она загорелась идей помочь мне...       - Какая преданная своему мужу жена... - Донхёк всё ещё пробует держать свои чувства под контролем, но постепенно они всё же начинают просачиваться, капая тяжёлыми болезненными каплями между слов.       - Хёкки, она мой друг. Мы дружили с самого детства, и вся эта идиотская история со свадьбой едва ли не умудрилась разрушить то единственно настоящее, что когда-либо между нами было.       - Ну так-то между вами всё ещё был секс, - Марк молчит в ответ на колкость, и это заставляет младшего почувствовать оправданную неловкость. - Прости.       - Венди имеет свои связи со службой охраны наших семей, так что ей не составило особого труда навести необходимые справки. Уже спустя пару недель она владела максимально всесторонней информацией, - Марк старается не мешать манипуляциям младшего, но все эти баночки и тюбики вызывают в нём всё больше вопросов. - Anyways... она рассказала мне о том, что сделал мой отец. С тобой, - Донхёк останавливается, коротко поджимает губы, как бы признавая факт тяжёлой травли, и всё так же молча продолжает своё колдунство. - Прости. Я ничего не знал об этом. Я наивно полагал, что этот мерзавец не опустится до подобной низости...       - Раздевайся, - Хёк прячет глаза, считая, что сейчас лучший момент для того, чтобы сместить фокус внимания с максимально неприятной для себя темы.       - What?! - и трюк его, действительно, действует безотказно.       - Тебя очевидно не только по лицу били, - Донхёк смиряет ошарашенного старшего слегка осуждающим взглядом. - Снимай толстовку, я просто посмотрю.              Марк краснеет, проклиная себя за собственные автоматические мысли и непроизвольные реакции, но всё равно подчиняется, поворачиваясь к парню спиной и стягивая плотную ткань через голову. Донхёк недовольно цыкает и проходится холодными пальчиками по длинной синюшной полосе поперёк кровоподтёков по бороздам рёбер, пускает волну колючих мурашек по чужой слишком бледной коже и тем самым эффективно возвращает парня в момент.       - Болит? - Хёк понимает, что сердце предательски сбоит, и придерживаться намеченной ранее легенды при виде всей этой росписи по чужому телу становится всё более проблематично и менее правдоподобно.       - No... - голос старшего теряет пару делений, опускаясь в тональности и выдаёт правду в ответ.       - Снова врёшь... не надоело ещё? - Донхёк выжимает на пальцы побольше геля и принимается тщательно втирать лекарственную смесь во все эти безобразные пятна. - Разве ложь не является одним из смертных грехов? Или я что-то путаю, м?       Марк прикрывает глаза и чуть откидывает назад голову, понимая, что этот разговор очевидно начинает скатываться куда-то не туда.       - Я психанул, что он посмел... пусть и на расстоянии, но всё же посмел дотронуться до тебя... причинил тебе вред, напугал... - Донхёк молчит в ответ, не считая нужным хоть как-то комментировать очевидное. - Я пошёл к нему, опять наивно полагая, что меня-то он выслушает... сына не тронет... вот только в наших с ним сложных отношениях обнаружилась одна интересная неувязочка, - тяжёлый вдох покидает напряжённую грудь, предвещая скорую кульминацию всего этого повествования. - Выяснилось, что я вовсе и не сын ему, - младший замирает, упираясь удивлённым взглядом в чужой затылок, и Марк интуитивно чувствует, что ему стоит обернуться. - Он разорался, когда я потребовал от него объяснений, - Марк осторожно убирает от лица младшего прядки, пользуясь его замешательством, лишь немного приближается, вжимая поясницей в столешницу. - Вот он и объяснил мне. Всё. Что мать его никогда не любила. Что поженились они по принуждению, а меня она родила от единственного человека, которого любила всю жизнь. Что я ублюдок, рождённый от её охранника, и достоин такой же позорной жизни и смерти, как и он... теперь, я более чем уверен, что та авария, в которой, выходит, погибли мои родители, не была случайностью, но, естественно, никаких доказательств за давностью лет тому нет, а о признании этого... и речи не идёт, - Хёк в ужасе от услышанного приоткрывает рот, на этот раз уже боясь разреветься на вернувшихся к нему эмоциях, но всё ещё держится. - Что он долго сожалел, что в той машине не было меня, а избавиться ещё и от ребёнка после такой шумихи было бы слишком подозрительно. Признался в том, что нашёл особое развлечение и извращённое удовольствие в том, чтобы всячески отравлять мою жизнь...              Донхёк не выдерживает дольше и обнимает старшего руками по шее, пряча раскрасневшееся лицо где-то в районе ключиц. Он и представить себе раньше не мог, что такое может случиться с реальными людьми, в жизни, а не только в каких-то надуманных сюжетах популярных дорам.       - Мне очень жаль... - он не знает, как выразить собственные эмоции, но злиться на старшего у него уже всё равно давно не получается. - Прости..       - За что? Ты то к этому всему не имеешь отношения... да и давно это всё было, отболело уже, - Марк мягко улыбается, прочёсывая пальцами чужие ароматные волосы.       - И что теперь? - Хёк понимает, что его снова начинает крыть страх. Он никогда в жизни никого так не боялся, как боится отца Марка.       - Благодаря информации Венди, в какой-то мере я уже был готов к чему-то подобному. Я не тешил себя иллюзиями и понимал к кому иду и на какой шаг решаюсь. I mean... я разумно предположил, что бороться с этим мерзавцем возможно лишь мерзкими способами, так что пошёл против совести и прибегнул к банальному шантажу, - Донхёк выныривает из своего укрытия, желая видеть сейчас лицо старшего. - Как бы то ни было, юридически и в лице общественности я всё ещё его сын, наследник, да и вообще, прямой потомок, - младший выгибает брови, торопя и выдавая собственный интерес. - Я лишь пообещал рассказать всем даже гипотетически заинтересованным информационным ресурсам и изданиям обо всех тонкостях собственной личной жизни, от настоящих родителей до сексуальных предпочтений, вытащить пару-тройку скелетов из семейного чулана... сдобрить всю эту гремучую смесь десятком публичных скандалов с алкоголем, наркотой и беспорядочными связями... - Донхёк шлёпает ладошкой по пока ещё не сильно травмированному плечу. - Одним словом, максимально разрушить его идеальную репутацию успешного бизнесмена и добропорядочного, достойного доверия семьянина, если он не отпустит меня и не забудет о самом факте моего существования.       - И он согласился? - если честно, Донхёк верит в подобную вероятность с трудом.       - Потребовалось время на улаживание тех самых юридических формальностей и оформление нужных бумаг, но, как видишь, я тут - свободен, с парой десятков миллионов отступных... и “прощальными подарками”, - Марк улыбается, чисто и откровенно, наконец чувствуя полную и безоговорочную свободу и облегчение от того груза, что давил на него всю сознательную жизни и заставлял влачить за собой непосильную ношу каких-то навязанных нелепых обязательств.       - Это правда? - Донхёк испуганно обнимает чужое лицо ладошками. - Ты правда больше никуда не уйдёшь? - старший отрицательно качает головой, путаясь поцелуями в пальцах. - Ты... теперь ты правда останешься со мной?       - А ты правда этого хочешь? - Марк действует смелее, обнимая младшего чуть крепче, но всё ещё осторожно.       - Я... - младший пробует ещё что-то сказать, но эмоции окончательно выходят из-под контроля, протестуя против этого преступного диктаторского режима подавления и теперь, точно в отместку, вырываясь наружу абсолютно неконтролируемыми потоками.       - Love? Why are you crying?.. It’s ok now, we’ll be ok.. I promise you, love, we’ll be ok from now on… do you trust me?       - Shut up, Mork!              Донхёк обнимает его отчаянно крепко, тычется носом в шею и дышит до тех самых пор, пока сердце не перестаёт болеть, и Марк терпеливо ждёт, пока этот приступ страха окончательно не покидает чужое тельце, оставляя после себя одно лишь эмоциональное разорение и глубокое опустошение. Он гладит ещё изредка вздрагивающую спинку и вслушивается в рваное дыхание. Марк понимал, что всё это не будет весёлой прогулкой навстречу друг к другу, но, честно говоря, не предполагал, сколь травмирующим для младшего оказался весь предыдущий опыт.              - Марк? - Донхёк поднимает на старшего глаза и, наконец, позволяет увидеть прежнего себя, настоящего и до боли любимого. - Обещай, что это был последний раз. Ещё один я... я правда не переживу, Марк...       - Обещаю, love! Теперь всё будет хорошо, теперь мы будем вместе...       - Всегда?       - Всегда, - Марк, как полагается, скрепляет данное обещание поцелуем, и Донхёк снова дрожит, мгновенно покрываясь сразу несколькими слоями мурашек.       Старший смелеет, преодолевая следующий барьер и затаскивая младшего на ту самую столешницу, с которой в раковину слетают все тюбики и мази, обнимает настолько крепко, чтобы выдавить последние атомы разделяющего их воздуха, и Донхёк в этом с радостью ему помогает, оплетая по поясу ногами и ещё крепче прижимая к себе.       - Я тебя люблю, - младший удивляется, что подобное откровение в кои-то веки без всяких напоминаний срывается с чужих губ не на приевшемся слуху канадском английском, а на вполне себе ровном уверенном корейском. - Прости, что мне понадобилось столько времени.       - Я тоже люблю тебя, - Хёк клянётся в этом, подтверждая свои слова чувственным касанием губ по шее и неосознанно запускает уже необратимую реакцию в чужом теле.       - Love? - младший мычит в ответ, чувствуя бегущее по собственным венам электричество. - Let’s go home. Now.       - Ok, - Донхёк понимает, что старшему понадобится ещё не мало времени, чтобы перестать вот так, спонтанно перескакивать с одного языка на другой... хотя, он и сам уже не уверен, что реально этого хочет. Ему нравится в Марке всё, даже эта его дурацкая особенность. Возможно, эта его дурацкая особенность нравится ему даже больше, чем он готов признать.